Глава 41. Фёдор Александрович
Прогулка была самая обычная, рядовая, и Фёдор Александрович, вряд ли, запомнил бы ее, если бы ни одна весьма интересная встреча.
Заканчивающих прогулку Фёдора Александровича и Таймыра догнала семейная пара. Мужичок, отстоявший свою трудовую вахту и, судя по незначительной поклаже, которую он нес, что-то уже сделавший и по дому или собирающийся сделать, немного отметил эти события и был слегка навеселе. Его спутница так же была довольна сложившимся семейным вечером. Люди отдыхали.
И Фёдор Александрович и Таймыр уже давно привыкли, что некоторые граждане с большой приветливостью относятся к Таймыру. Их не пугает его грозный вид. Они в состоянии оценить его дружелюбность, и Таймыр весьма охотно шел с такими гражданами на контакт.
Так и в этом случае.
Увидев Таймыра, мужичек аж задрожал и, передав поклажу жене, протянул руки навстречу Таймыру. Таймыр принял его приглашение, взгромоздил передние лапы ему на плечи и лизнул в лицо. Мужичек замлел от счастья.
Они к обоюдному удовольствую пообнимали друг друга минут пять и, наконец, мужичек обратился к Фёдору Александровичу
- А как его зовут?
- Вася! – пошутил Фёдор Александрович.
- И я Вася, - восхищенно ответил мужичек. – А какой он марки?
- Чего? – Не понял Фёдор Александрович.
- Ну, у собак же бывают марки, - начал объяснять Вася, - так у него какая марка?
Фёдор Александрович слегка растерялся, а потом решил продолжить шутку
- Иномарка.
- Ну, это понятно, - продолжил Вася, - а какая конкретно?
- Ротвейлер, - сжалился Фёдор Александрович.
- Смотри-ка, - восхитился Вася и переделал по-своему, - Роулз Ройс.
Фёдор Александрович рассмеялся. Вася оказался жертвой научно-технического прогресса в
его наиболее популярной области, в автомобилестроении.
- А тебя как звать? - Продолжал допытываться Вася.
- Вася.
- Слушай! Класс. Три Васи. А чего это ты его так назвал? Роулз Ройс и Вася?
- Семасиологическая интеграция, - скаламбурил Фёдор Александрович.
- А…. Тогда понятно, - вежливо заметил Вася.
Фёдору Александровичу так понравился Вася, что ему захотелось с ним выпить. Но немного подумав, он отказался от этой навязчивой идеи. Выпьешь, потом начнутся разговоры типа «Ты меня уважаешь?», и очарование от встречи с чистым и добрым человеком будет похоронено. И наверно, правильно сделал. Поэтому эпизод остался в памяти надолго, как романтическая встреча с наивностью и добротой.
Глава 42. Таймыр
Чудак всё-таки у меня Фёдор Александрович. Встретилась нам парочка. Я как мужика увидел, сразу понял: «Друг». И мужик ко мне очень расположен, руки навстречу протянул. Чувствую, родной, собачий дух. Мы так сразу с ним в объятья бросились. Повозились, повозились, и мужик давай у Фёдора Александровича мои паспортные данные выяснять.
- А как его зовут?
- Вася! – пошутил Фёдор Александрович.
Этот ответ Фёдора Александровича вызвал у меня недоумение. Хотя, может, он и прав. Зачем всем знать, как меня зовут. Пусть буду для мужика инкогнито.
- И я Вася, - восхищенно ответил мужичек. – А какой он марки?
- Чего? – Не понял Фёдор Александрович.
- Ну, у собак же бывают марки, - начал объяснять Вася, - так у него какая марка?
Тут и мне настала очередь посмеяться. Это он таким образом мою породу уточнить захотел.
- Иномарка.
- Ну, это понятно, - продолжил Вася, - а какая конкретно?
- Ротвейлер, - сжалился Фёдор Александрович.
- Смотри-ка, - восхитился Вася и переделал по-своему, - Роулз Ройс.
Мне это начинало нравиться. Он меня с очень дорогой машиной спутал. И то хорошо, значит уважает.
Кстати, со словом «уважает» у меня давно идет личный конфликт. Мне кажется, его не всегда правильно трактуют. Ну, например, Вася меня уважает, и я Васю тоже. Почему? Да потому что мне от Васи ничего не надо, да и ему от меня тоже.
А вот, допустим начальника, милиционера или бандита я могу уважать или нет? Я их боюсь. А какое же уважение может быть, если боишься?
Я до конца ещё не выяснил: уважаю ли я Фёдора Александровича? Вроде бы, да. Он мне ничего плохого не сделал. Однако, если мое поведение начинает противоречить его установкам, то я могу и пидюзлей от него получить.
Значит так. Если мое поведение соответствует его установкам, то я его уважаю. А если нет, то боюсь.
Опять не получается. Ведь его установки есть не что иное, как покушение на мою свободу. Как же мне его уважать даже в этом случае?
Тут я понял одно: из всех моих знакомых, по настоящему, я уважать могу только Васю.
Глава 43. Следопытов, Гиенов
Как и было предписано Иваном Ильичем, ровно через два часа его секретарь доложила о прибытии Гиенова. Иван Ильич вышел в приёмную и самолично впустил Калистрата Петровича в кабинет.
Следопытов достал бутылку «Хенеси», разлил по большим коньячным фужерам и предложил Гиенову выпить.
- Деклассировался ты, Иван Ильич, пьёшь какую-то буржуйскую клоповвздрючину, да и ту бульками меряешь. По мне, уж, лучше водочки и стаканом, - произнеся всё это, Калистрат Петрович разразился напористым конским смехом. – Ладно, ладно. Понимаю. Под всякую контрреволюционную нечисть подстраиваешься. Это правильно. Служба у нас с тобой такая.
Калистрат Петрович глотком осушил свой фужер. Крякнул, то ли от удовольствия, раскусив аромат французского коньяка, то ли досадуя на мизерность дозы. Но как выяснилось и от того и от другого.
-Ну-ка, Ильич, плесни ещё. Да не жмись. Давай поболе. Вкусна дрянь.
Глотнув ещё, Калистрат чинно вытер губы и спросил?
-Чего звал, Ильич? Беда какая стряслась?
-Не знаю, что и сказать. Дребедень какая-то, - начал Иван Ильич. - Понимаете, Калистрат Петрович, какая-то хренотень завелась в хозяйстве Тузикова.
-Что случилось-то?
И Иван Ильич пересказал то, что два часа назад услышал от Зинаиды.
-Да...,-протянул Гиенов. – И когда это случилось?
Следопытов назвал дату. На вопросы Гиенова, касающиеся продолжительности встреч Зинаиды и Сукинсына, Иван Ильич дал обстоятельный ответ. Из ответа следовало, что встречаются Зинаида и Сукинсын месяца два. Но такой эффект был только один раз, и случилось это, как он и сообщил Гиенову, неделю назад.
-Да…. Чувствовал я, что не зря эта сволочь появилась у нас. Будет что-то.
-Какая-такая сволочь? - С интересом и страхом спросил Следопытов.
-Какая-какая. Самая настоящая. Крутолапов.
-Академик? – С облегчением произнес Иван Ильич. – Помилуй, Калистрат Петрович. Он же дважды Герой социалистического труда. Его сам Иосиф Виссарионович академиком назначил
-Академик…, академик. Чёрт он паршивый. Я его ещё мальцом сопливым знал. Морду даже бил. Правда, мне за него тогда тоже пидюзлей…, ну, в общем, получил. Мало не показалось. Восемнадцать лет ему было, когда его как врага народа взяли. Правда, он уже в те свои годы знал много. Доктором математики был. А я, значит, следить за ним был приставлен. А то, что Иосиф Виссарионович его академиком сделал, так что ж такого? Хозяин и награждал и расстреливал тех, кого награждал. Не успел сердешный Крутолапова к стенке поставить.. А только помню я, что он, Крутолапов этот, часто со своим старшим,- в этом слове Гиенов сделал ударение на последнем слоге и назвал очень известную фамилию, такую известную, что Следопытов насторожился - Андреем Николаевичем, часто шептались. И этот Крутолапов делал по заданию Андрея Николаевича что-то другое. Не то, что остальные. Мы, конечно, все записи заставляли его делать в прошнурованную и пронумерованную тетрадь, которую на ночь в сейф запирали и опечатывали. Но он, хрен моржовый, ночью на отдельных листах свои формулы писал. Мы эти листы тоже собирали и складывали в папки под грифом «Секретно». Ну, а потом меня перевели на другую работу, и, что было с этими папками дальше, я не знаю.
-И какая же связь между тем, что рассказала Зинаида и Крутолаповым?
-Так он как появился у нас, дней десять что-то вынюхивал на всех этажах. А на комнату Сукинсына обратил особое внимание. Тут Трухтандил куда-то уехал на две недели. А во время его отсутствия у нас начали проводить какие-то работы с электрикой. И проводились они, - Гиенов немного задумался, - ровно две недели. Я вначале, конечно, на это внимания не обратил. Но сейчас, когда ты мне всё рассказал, я сопоставил, и вот такую картину получил.
-А куда этот Трухтандил ездил?
-Да хрен его маму знает.
-Нужно…
-Понятное дело узнаю, - не дал договорить Гиенов.
-Само собой, - продолжил Иван Ильич, - но нужно попытаться узнать также, какие работы проводились в это время.
-Это сложнее. Работали приезжие. Сделали своё дело и уехали.
-А как-нибудь….
-Нет. Откуда они и кто такие - этого никто не знает. Афанасий доверяет Крутолапову. Даёт ему денег без счёта, и академик сам заключает договора и расплачивается со своими подрядчиками. Он даже своему помощнику Лайкину не всё доверяет. Да, заметь, Тузиков этого жиденка, которого очень ценит, из своего помощника помощником Крутолапова сделал. Пытался я у этого жидёнка что-либо про своего знакомого выпытать. Бесполезно. Ничего не смог узнать, кроме того, что мне и самому известно. Жидёнок даже меньше моего знает. И чувствую, не врёт. Вот если эти орлы-электрики ещё раз приедут, тогда уж, может, я их накрою.
-А как Вы думаете Калистрат Петрович? Не может ли к этому иметь дело Казкыров?
-Нурсултан? Не…, не может.
-А почему Вы считаете, что не может? Знаете ли Вы, что он, прежде чем в Россию из США попасть…
-Из каких США?
-Из каких, из каких. Из американских США?
-Вот тебе и хрен с редькой. А как он туда попал?
-Скорее уместен вопрос: зачем он оттуда к нам попал? Американец - он казах наш грёбаный. На историческую родину захотелось. А как попал на историческую родину, сразу в Киргизию сбежал, устроился вольнонаёмным на нашу военную базу. А когда её расформировали, получил российское гражданство. И приехал сюда.
-Ё… мое. – Только и смог произнести Гиенов. - И что же, из самой Америки он приехал Трухтандила с Зинкой пугать? Или у них там пугать некого? Нет, Ильич. Если наш Нурсултан и приехал с какими-нибудь вражескими намерениями, то не такими. Но….- вдруг спохватился Гиенов, - когда, говоришь, это было?
Следопытов назвал день.
- Так…, так. Пятница, говоришь. Слушай, Иван Ильич, а в пятницу наш академик казаха-американца к себе приглашал. В какое время это случилось?
Следопытов назвал время.
- Точно. После обеда. И не было его часа… два часа пятнадцать минут. Смотри, Ильич. Этот гад. Ну, герой. Что-то сам мудрит, да и американца ещё привлёк.
-А зачем это Крутолапову?
-А вот с этим и нужно разобраться.
-А может он не знает, что казах из Америки?
-Ага. Не знает. Это я ни хрена не знаю. Тузиков, понятное дело, мне докладывать не будет, кто у него кем работает. Но ты-то мог дать вводную. Мог бы дать ориентировку.
- Извините, Калистрат Петрович. Не придал этому значения.
- Вот и СССР так прострали.
Полковники ещё минут двадцать обменивались ничего не значащими фразами. Выпили ещё «клоповвздрючины» и стали прощаться.
- Ну, спасибо Вам, Калистрат Петрович. Приятно Вас было видеть и ещё раз убедится, что старая гвардия держит порох сухим.
После ухода Гиенова Следопытов немного посидел. Убрал бутылку. И вызвал Зинаиду. Очень волновал Ивана Ильича денежный вопрос. Нет. Не надо думать, что Иван Ильич был таким жмотом, что хотел у Зинаиды сэкономленные деньги отобрать. В этом вопросе он был стратег. И малыми суммами не интересовался. Но его мучил сам факт того, что Зинаида не сообщила об этих экономиях. Конечно, если бы она об этом доложила, ей бы пришлось с деньгами расстаться. У чекиста должны быть чистые руки. И если это не так, то во всякую противошпионскую операцию вносится, будь он неладен, человеческий фактор. Сколько самолётов об него разбилось. Он даже электричество сначала от Нью-Йорка, а затем и от Москвы отключил. Вначале думали, что это сделал Чубайс, а оказалось человеческий фактор.
Пришла Зинаида. Узнав, зачем её вызвали, расплакалась. Иван Ильич плюнул от досады и выгнал. Что с неё, дуры, возьмешь? Но других людей не будет. Надо работать с тем, кто есть.
Утром следующего дня Иван Ильич узнал такое, что очень серьёзно стал задумываться о существовании в Финансовом Доме Тузикова шпионского гнезда. А может Центра какой-то диверсионной организации. Калистрат Петрович сообщил, что Трухтандил ездил на отдых сроком на две недели по путёвке, выданной ему Финансовым Домом Тузикова.
Глава 44. Гиенов
Желание Калистрата Петровича разоблачить Крутолапова было так велико, что он, не дожидаясь, когда наступит его смена, прямо назавтра прибыл на службу. Попил чаю с начальником караула, пожаловался на ревматизм. Уходить не торопился, но достаточно убедительного повода для обхода территории не нашёл. Сходил в ресторан. Выпил там соку. Внимательно оглядел двор, когда шёл в ресторан и ещё более внимательно осмотрел территорию, когда возвращался.
На следующий день, во время дежурства, Гиенов, как только появилась возможность, сразу же метнулся на этаж, где проживал Трухтандил. Ходил, ходил, но ничего из того, что могло бы его заинтересовать, не обнаружил. Попытался он что-нибудь найти и рядом с резиденцией Крутолапова. Но эта попытка тоже не увенчалась успехом.
Через некоторое время Калистрат Петрович обратил внимание на появление нового сотрудника. Его, совершенно определённо, нельзя было назвать молодым. Гиенов сообщил о нем Следопытову и узнал от него, что это - зоолог, академик Рыков Анатолий Фёдорович.
С появлением Рыкова начались работы, которые с точки зрения Гиенова и Следопытова, не имели никакого отношения к основной деятельности финансового Дома Тузикова. На чердаке была организована псарня. Там разместили две дюжины клеток. В клетках жили собачки. Для собачек был нанят обслуживающий персонал. Но что делалось с этими собачками, Гиенову выяснить не удавалось. Заметил Калистрат Петрович, что, не очень часто, но Крутолапов для чего-то приглашает к себе Нурсултана. Казкыров возвращался от Крутолапова, как правило, через полтора-два часа. На вопросы Гиенова так естественно высказывал своё недоумение, что, будь Калистрат Петрович менее опытным, чем он был на самом деле, он бы искренне поверил, что Нурсултан действительно не понимает, зачем он нужен академику.
О том дне, когда с Зинаидой случилась странная история, Нурсултан нёс какую-то чушь, что он, якобы, играл на баяне для Крутолапова какие-то киргизские напевы. Такое очевидное враньё возмутило логический мозг Гиенова. Но он сделал вид, что поверил. Следующие свои отлучки Нурсултан объяснял тем, что, опять-таки якобы, дает уроки игры на баяне Кондратию Варфоломеевичу. Гиенов, конечно, не поверил этой наглой лжи. Но решил всё-таки проверить. Однажды он подслушал, что же делается в кабинете Крутолапова во время очередного вызова Нурсултана. И, даже, доносившиеся из-за дверей звуки баяна, не убедили Калистрата Петровича в искренности Нурсултана.
Постепенно напряжение, с которым Гиенов следил за академиками, за их помощниками, за Нурсултаном, за собаками, ослабло. Калистрат Петрович привык к тому, что собачек выводят на выгул. Иногда обслуживающий персонал, а иногда и академики. То вместе, то по одному. Активность его немного уменьшилась.
Глава 45. Дом на улице Кирпичной
Дом на улице Кирпичной перестал быть бродяжкой с подбитым глазом: вспомним дырку на фасаде с табличкой «Не влезай! Убьёт!». Он превратился в элегантного господина в очень дорогой упаковке. Облицованный белоснежными панелями, обнесенный кованым с вензелями забором, обвешанный камерами слежения, которые позволяли наблюдать пространство вокруг дома на расстоянии до 250 метров, Дом дышал ровно, неторопливо и уверенно. Ему нравилось его великолепие: он настолько был хорош, что ему в голову не приходила мысль смотреть на кого бы то ни было с чувством собственного превосходства. Он жил и служил в состоянии полного душевного равновесия, позволяющем радоваться чужим успехам и сочувствовать при неудачах без снисходительности и презрения к объекту сочувствия. Он стал не просто господином в дорогой упаковке, а, как говорят аглицкие люди, джентльменом.
Конечно, на Дом, даже если он с большой буква, не наденешь котелок и традиционные полосатые панталоны аглицкого джентльмена. Да дому этого и не надо. Дому, как и всем, просто нужно, чтобы, ему, говоря человечьим языком, повезло. Он, скорее всего, в настоящее время и стал обладателем того билета, который ему должны были выдать при рождении. Просто, нужный билетер в момент его рождения отлучился. А когда они встретились, сумели договориться. Это обстоятельство извлекло израненную душу дома из состояния хронической дистонии. Оно вселило в неё сдержанный рационалистический оптимизм. Дом вникал теперь в своё истинное предназначение. Без неприязни воспринимал все новации, которые были произведены на его территории. Дом и Тузиков без слов понимали друг друга. Правда, Тузиков иногда обращался к нему, извиняясь за хирургические вмешательства в его организм. И Дом понимал необходимость их и, испытывая определенную боль при потере привычных атрибутов и вшивании новых имплантатов, в благодарность за возвращение юности гордо мерцал глазищами окон в окружающий Мир.
В забор была встроена проходная. Через неё проходили сотрудники Финансового Дома Тузикова и остальные граждане, посещавшие это финансовое учреждение.
В целях безопасности все сотрудники, перед тем как попасть в Дом, должны были быть досмотрены службой безопасности и обнюханы специально обученными собачками. Для сотрудников был устроен отдельный коридор.
С клиентами тоже особо не церемонились. Они подвергались такой же процедуре. Более того, клиент все приносимые с собой вещи, не связанные с целью его посещения, был обязан оставить в камере хранения, в отдельной ячейке, от которой он получал ключ. Номер ключа регистрировался в журнале сотрудником службы безопасности, непосредственно пропускающим клиента на территорию Дома. Наличие ключа проверялось при покидании клиентом территории Дома.
После проходной - парк, где между забором и Домом высажены серебристые мохнатые ели. Аккуратные, присыпанные битым кирпичом дорожки, ведут как к Дому, так и к ряду скамеек, расположенных в строго продуманном беспорядке.
Вход во дворовую часть Дома для постороннего человека был затруднителен. К правому торцу был пристроен корпус вглубь двора. В этом корпусе расположились гараж, бассейн с сауной, спортивный зал и ресторан с баром. Посещение ресторана и бара не воспрещалось никому. Здесь обслуживали как сотрудников (по специальным кредитным картам), так и клиентов (за деньги любых стран кроме стран СНГ и Монголии). Тут же за барной стойкой расположился и денежный обменный пункт.
Во дворе был построен закрытый теннисный корт и оборудована площадка для выгула собак.
Теперь немного о переустройстве Дома.
Был выстроен широкий парадный подъезд. Он имел несколько дверей и все были действующими. Но пользоваться ими приходилось только в нештатных ситуациях. В штатном же режиме автоматическая дверь щедро открывала внутренности небольшого коридора перед каждым посетителем. В зимний период в нём посетитель сразу попадал под мощные струи теплого воздуха. А через три метра перед ним также автоматически открывались вторые двери, предоставляющие возможность попасть в рабочий зал.
Внутри он тоже стал неузнаваем.
В середине зала находился эскалатор, который поднимал на второй этаж, либо спускал на первый. То есть первый и второй этажи были предназначены для работы с клиентами.
На первом этаже были оборудованы стойки, у которых клиенты банка, юридические лица, совершали обычные рутинные дела: сдавали платежные документы, получали банковские выписки, оформляли получение наличных денег для выдачи заработной платы и прочих нужд.
Несколько стоек были предназначены для работы с физическими лицами: прием вкладов, операции по выдаче денег, приём оплаты коммунальных платежей и пр..
Две стойки были предназначены для покупки и продажи иностранной валюты. С одной стороны зала на первом этаже находилась касса, в которой выдавались наличные деньги после необходимого оформления документов у соответствующей стойки, а с другой – аптечный киоск и медицинский пункт скорой помощи.
На втором этаже располагались бухгалтерия, вычислительный центр, отдел ипотеки, отдел кредитования и пр. Там же располагался и гардероб.
Третий этаж занимало руководство банка, а также ряд отделов, которые особо не афишировались.
Четвёртый этаж был полностью отдан отделу рискованных инвестиций, то есть под лабораторию Крутолапова. Вход на четвёртый этаж был категорически всем запрещен, кроме лиц, работающих в отделе.
Потребность наблюдения за Трухтандилом во время его специфической коммерческой деятельности отпала. Но сам он Крутолапову был нужен. В обмен на его комнату ему приобрели квартиру в доме, расположенном неподалеку, а сам он был принят на работу лаборантом.
Сукинсын, считая себя особенным экспонатом, попытался поднапрячь Афанасия Ефремовича и получить взамен своей комнатки трёхкомнатную квартиру. Но ему объяснили: принадлежащая ему комната есть только комната и не более, то есть не имеет ни кухни, ни своего туалета, и по суду ему предоставят такую же, то есть одну комнату в коммунальной квартире. Ума, чтобы не спорить, Трухтандилу хватило, и он стал проживать в однокомнатной квартире.
Чердак также был основательно переоборудован. Все помещения были хорошо отделаны. Более того: для выгуливания собак к задней части Дома был пристроен очень просторный лифт.
Кроме главного парадного подъезда, который теперь действительно стал таковым, были задействованы и два других, расположенных по обеим сторонам Дома. Но с правого подъезда можно было попасть только на третий этаж Дома, а также в ресторан, а с левого – только на четвёртый.
Конечно, существовали специальные двери внутри здания, которые позволяли пройти по всему зданию, вне зависимости от того, в какую наружную дверь вошел. Но эти двери были оборудованы кодовыми замками, и пользовался этими дверьми очень ограниченный круг лиц.
Глава 46. Крутолапов
Из двадцати четырех беспородных собачек, которые были подобраны на улице для Крутолапова, наибольший интерес пока представляли три суки и два кобеля. Мальвина, Матильда, Клеопатра, Форпост и Фугасик. Так назвал их Крутолапов. Наиболее перспективными были Мальвина, Матильда, Фугасик и Форпост, а Клеопатра была включена в резерв.
В специально оборудованном помещении, которое получили в результате соединения двух комнат (комнаты, ранее принадлежащей Сукинсыну и соседней) на четвертом этаже, были установлены три клетки и два топчана: один топчан находился в одной из клеток. И клетки и помещение были нашпигованы различными приборами.
В один из дней Крутолапов начал более основательную работу с собаками. И первой его «избранницей» стала Мальвина
К нему привели эту дворняжку, найденную около мусорного бачка в возрасте двух-трёх месяцев. Голодные глаза, молящие о помощи, не позволили оставить эту малышку без присмотра, и её подобрали. В питомнике бедняжку выходили, и спустя некоторое время она выглядела достаточно элегантной собачьей барышней.
Мальвину уже несколько раз приводили к Крутолапову, и она, практически, перестала пугаться этого страшного старика. Они даже подружились. И у них выработались определенные сигналы, по которым Мальвина докладывала Крутолапову о своём самочувствии.
Если перед тем, как войти в клетку она потрется своей мордой о колено Кондратия Варфоломеевича – это означало:
- Старик, я в порядке. Делай со мной всё что хочешь. Я твоя.
Если Мальвина, высунув язык, сразу входила в клетку и занимала своё место в положении, в котором она была объектом изучения, это означало:
- Старик, давай поскорее делай свои опыты. У меня у самой много важных женских дел. И мне побыстрее нужно выбраться отсюда.
Но бывали случаи, когда грустные глаза Мальвины укоризненно смотрели на Крутолапова, как бы говоря:
- Ну, что ты старый хрыч привязался. Нет у меня настроения. Депрессия у меня. Я сегодня даже есть отказалась.
В таких случаях Крутолапов угощал её кусочком сыра и отпускал.
Кондратий Варфоломеевич очень внимательно следил за состоянием животных. И если чувствовал, что животное не готово к работе, он его не заставлял. У него всё-таки был не цирк, где животные должны были отрабатывать свой хлеб в строго определенное время, оплаченное любопытством зрителей. Однако и посетители цирка знают, что не всегда номера с животными, пусть даже великолепно выдрессированными, проходят гладко. Бывают и неприятности.
Крутолапову нужны были надёжные результаты. И если животные в нужный для работы момент демонстрировали свою готовность, он всё равно готовил их к основной части конкретного эксперимента очень тщательно.
Крутолапов уже установил значение «собачьей» частоты. Она фиксировалась у всех обследованных собак как самая громкая из всех резонансных. Общее же число резонансных частот у различных собак было от пяти до семи. При этом все они за исключением самой громкой для каждого животного были разные. Крутолапов отобрал только тех собак, в спектре которых он сумел отыскать «человечью», значение которой он установил на себе и подтвердил, исследуя Трухтандила, Нурсултана и Анатолия Фёдоровича Рыкова.
Анатолия Фёдоровича, зоолога, академика, также помешанного на реинкарнации, Крутолапов пригласил для работы по совместительству. Но Рыков так увлекся, что, зачастую, пропускал лекции в университете и заседания ученых советов.
Воздействуя на различные растения, Крутолапов обнаружил такую же закономерность. У каждого из растений спектр резонансных частот был построен таким же образом. Сегодня он собирался продолжить исследования, воздействуя на Мальвину аккордами из различного набора резонансных частот, которых для неё было зафиксировано в количестве семи.
Крутолапов, лаская Мальвину осторожно надел на неё комбинезон со встроенными в него датчиками. Мальвина сегодня не капризничала, как будто понимала, что работа предстоит необычная и серьёзная.
Кондратий Варфоломеевич уже получил ряд, удовлетворяющих его прогнозы, результатов. Он и Рыков построили несколько теорий, объясняющих наблюдаемые явления.
Но что-либо демонстрировать Тузикову пока не представлялось возможным. Те эффекты, которые удивили и Крутолапова и Рыкова могли быть не понятны Тузикову. А эффектные в зрительном отношении результаты, которые они иногда получали, не носили устойчивого характера. Конфузиться не хотелось. А потому было решено проверить все те теории, которыми они объясняли эффектные явления. Область этих явлений была определена в достаточно ограниченном пространстве. Поэтому требовалось только время.
Проработав с Мальвиной полтора часа, Крутолапов устроил перерыв. Он освободил собачку от комбинезона, пригласил одного из кинологов и попросил вывести на получасовую прогулку.
Через час работа возобновилась. И первый же набор аккордов из этой серии произвел ошеломляющее впечатление. Мальвина как-то приосанилась. Поднялась, гордо приподняла голову и гавкнула в сторону Крутолапова.
Крутолапов изменил аккорд. Мальвина вернулась в прежнее состояние. Крутолапов повторил первый аккорд. Мальвина опять воспрянула, гавкнула и стала рычать. Но не угрожающе, а, как бы, обращаясь с просьбой что-то сделать.
Совершенно не задумываясь, Крутолапов спросил
- Ты что-то хочешь девочка?
И… Мальвина утвердительно закивала головой.
- Ты меня понимаешь?
Мальвина опять утвердительно закивала головой.
- Докажи мне это. Скажем так. Подними левую переднюю лапу.
Мальвина не шелохнулась.
- Врешь ты всё девочка.
Мальвина укоризненно зарычала и отрицательно помахала головой.
- Ну, ладно. Подними левую руку, - вроде бы, пошутил Крутолапов.
И Мальвина подняла переднюю левую лапу.
- Подними правую руку и левую ногу одновременно, - прошептал Крутолапов.
И Мальвина подняла переднюю правую и заднюю левую лапы.
Крутолапов поспешно выключил генератор. Мальвина вернулась в исходное состояние.
В этот день, ошарашенный Крутолапов работу с Мальвиной прекратил.
Через несколько дней Крутолапов и Рыков пригласили Тузикова.
В комнату для экспериментов были доставлены Мальвина и Фугасик.
Прежде чем начать опыты Тузикову предоставили возможность хорошо познакомиться с собачками. Через полчаса общения на призывы Афанасия Ефремовича отвечала именно та собачка, которую звал банкир.
После этого Крутолапов «поколдовал» с генератором и предложил Афанасию Ефремовичу позвать кого-либо из собачек. И тут Тузиков оказался в полном замешательстве. Когда он звал Мальвину, отзывался Фугасик. Когда он звал Фугасика, отзывалась Мальвина.
Тузиков в недоумении глазел на академиков.
- Спросите у кого-нибудь из них о чем-нибудь, - предложил Бирзикову Рыков.
- Фугасик, выпить хочешь? - не найдя ничего более умного, спросил Тузиков.
И Мальвина утвердительно кивнула головой.
- Коньяку? - автоматически продолжал задавать дурацкие вопросы Тузиков.
Мальвина отрицательно замотала головой.
- Водки?
- Нет, - так будем расшифровывать немой ответ Мальвины.
- Пива?
Мальвина с радостным возбуждением одобрительно замахала головой и высоко и радостно задрала хвост.
Тузиков вытащил носовой платок. Вытер им лицо. Не обращая внимания на академиков, полностью расстегнул сорочку и начал протирать пот, выступивший во всех частях его тела.
Крутолапов опять покрутил ручки и попросил Тузикова повторить свои вопросы.
Теперь на все вопросы отвечал Фугасик. И все ответы его точно совпадали с предыдущими ответами Мальвины.
Тогда он спросил Мальвину о её желании выпить. И сразу же получил отрицательный ответ.
Тузиков сидел ошарашенный только что увиденным и услышанным.
Спустя два дня, Тузиков, в какой-то степени осмысливший происшедшее накануне, точнее, свыкшейся с тем, что произошло, пригласил Крутолапова к себе.
Крутолапов прибыл с Рыковым.
Долго молчали. Тузиков, не привыкший тратить время попусту, не знал с чего начать беседу. Наконец решился.
- Кто-нибудь из вас, - обращаясь к академикам, спросил Тузиков, - может на доступном для меня языке объяснить то, что вы мне продемонстрировали?
Крутолапов жестом показал на Рыкова.
Анатолий Фёдорович, слегка прокашлявшись и выпив воды, начал очень осторожно, с большими оговорками, излагать полученные результаты.
- Нами установлено, что звуковые колебания…. Тут следует уточнить, что звуковыми эти колебания можно назвать условно. Потому что пределы частот, которые мы использовали, находятся далеко за границей тех колебаний, которые могут быть обнаружены слуховым аппаратом какого бы то ни было одушевленного организма. Так вот. Звуковые колебания различной частоты по-разному воздействуют на живые организмы. Определенные частоты по-особому возбуждают нервные центры живых организмов. Те частоты, на которые организмы реагируют наиболее ярко, мы позволили себе назвать их резонансными. Таких частот для
живого организма насчитывается от пяти до семи.
Далее мы составляли различные комбинации из наборов этих частот и воздействовали ими на объект, для которого эти частоты резонансные. Некоторые из комбинаций оставляли объект совершенно равнодушными. Полный набор приводил объект в смятение. А определенные наборы позволили получить продемонстрированные Вам результаты.
- Анатолий Фёдорович! – взвыл Тузиков. – Я ничего не понял. Вы, что? С помощью ваших манипуляций генератором добились перемещения души из одного объекта в другой.
- Афанасий Ефремович! Позволю Вам заметить, что о душе я ни слова не сказал, - продолжил Рыков и, заметив попытку Тузиков его прервать, жестом остановил это желание. – Мы ничего не можем говорить о душе. Мы не знаем что это такое. Мы не в состоянии дать определение такому феномену, как душа.
- Но то, что я увидел… то, что я увидел, это же, реинкарнация, только мгновенная….
- В бытовом смысле, понятия души, Вы, Афанасий Ефремович, может быть и правы. То есть в том смысле, какой в понятие души вкладывают люди искусства. Они считают, что воздействуют на души людей, вызывая радость, грусть, размышления, тоску и прочая, прочая. Но мы не имеем права столь легкомысленно трактовать свои результаты. Да нам удается на некоторое время все приобретенные рефлексы переместить из одного живого организма в другой. Но мы не знаем, сохраняются ли эти рефлексы, где бы то ни было, в пространстве, когда для них нет конкретной телесной оболочки.
- То есть, когда тело умирает?
- Совершенно точно.
- Так в чем же дело?
- Не понял.
- Ну, что Вы, Господь с Вами. Я совсем не призываю Вас лишать жизни этих замечательных существ. Но с некоторыми животными мы поступаем таким образом, как бы Вам поделикатнее это выразить, в силу хрестоматийной необходимости. Поясняю. В двадцати километрах от города у нас есть животноводческая ферма. Со своей скотобой…. давайте помягче, со своим перерабатывающим мясокомбинатом. Организуйте там филиал и проверьте ваши гипотезы, предположения, ну всё, что вам нужно на коровах, быках свиньях и так далее.
- Всё это замечательно, - ответил Крутолапов, - но практически невозможно. Предположим, что мы действительно нащупали душу и научились их перемещать от одного животного к другому. Но, к сожалению, не со всеми животными это удается сделать. Причины две.
Первая. Мы, вообще, работаем не с душами, а нащупали механизмы, которые позволяют поменяться двум особям своим жизненным опытом. При этом, замечу, этот механизм действует далеко не на все особи. Из двадцати четырех собак, мы сумели выбрать только пять хорошо контактирующих между собой. И даже выявления такого количества контактирующих собак из нашей выборки мы считаем удачей. Ибо вероятность такого совпадения крайне мала.
Вторая. Предположим, что мы нащупали ту субстанцию, которую можно и должно считать душой. Но не факт, что души всех животных имели человеческую оболочку. Поэтому они просто не понимают нас. И мы их не поймём. Кроме того, коровы, свиньи не контролируются в части отправления некоторых жизненно важных функций. Надеюсь, Вы понимаете, о чём я говорю?
Тузиков согласно кивнул головой.
- А это, - продолжил Крутолапов, - создаст массу затруднений при лабораторных исследованиях.
- Есть ещё один момент…
- Да. Пожалуйста, Анатолий Фёдорович.
- Собака, Афанасий Ефремович – друг человека. И даже тех собак, с которыми не нашли контакта, мы не усыпляем. А свинья?... Корова?... Это же – еда. И как же я буду в дальнейшем есть колбасу, зная, что имел контакты…. Ну, надеюсь, Вы меня понимаете?
- Да…., - протянув звук «а», начал свою речь Тузиков. – Простите, поторопился, был не прав. И что там ещё нужно сказать? Нет, господа, действительно простите мне мою бестактность. Но вы меня настолько поразили, что я не удержался и полез с советами.
Немного подумав, спросил:
- Денег достаточно? Если добавить финансирование, исследования можно ускорить?
- Денег достаточно, - ответил Крутолапов. – Сейчас только время и удача в подборе объектов исследования может продвинуть нас. А кстати, что Вы имеете в виду, когда говорите об ускорении? У Вас есть конкретные планы использования этих эффектов?
- Нет, конечно. Я поражен увиденным. Результат – моя несдержанность. Простите, Кондратий Варфоломеевич и Анатолий Фёдорович. простите. Хотел бы увидеть я Вас в тот момент, когда бы Вам неожиданно продемонстрировали что-нибудь подобное. Ещё раз прошу извинений и благодарю Вас, уважаемые коллеги, за то, что вы сделали. Тузиков церемонно поклонился и, пожав им руки, весело попрощался.
Глава 47. Сукинсын
На кушетке лежал Сукинсын, а в клетке Крутолапов поместил Форпоста. Сукинсын и Форпост были облачены в комбинезоны. Если с собаками, с известными нами четырьмя, каждый сеанс заканчивался вполне благополучно, и давал некоторые идеи для последующих опытов, то тандем человек-собака пока не работал.
Впрочем, ни Рыкова, ни Крутолапова это не огорчало. Они ещё ни разу не использовали тот приём, который был просчитан и должен был дать эффект. Они каждый раз собирались это сделать, но каждый раз откладывали, опасаясь за Сукинсына, да и за себя. Неизвестно, как себя поведет этот повелитель женских сердец, окажись с собачьей душой.
На всякий случай Крутолапов, в целях собственной безопасности, Сукинсына поместили на топчане в одной из клеток. А Сукинсыну объяснили, что эта клеть нужна как экран, который должен оградить его, Сукинсына, от вредных воздействий вибрации.
И вот наступил решающий день, когда Кондратий Варфоломеевич и Анатолий Фёдорович решили провести эксперимент в большем объеме.
Форпоста основательно выгуляли. Очистить желудок и освободить мочевой пузырь посоветовали Сукинсыну. С мочевым пузырем Сукинсын справился сам. А так как очищать желудок у него не было естественного желания, то академики поставили ему клизму с фурацилином.
Наконец, объекты были готовы, и академики начали их накачивать резонансными частотами. Сукинсына усыпили слабым раствором снотворного, которого должно было хватить минут на пятнадцать-двадцать.
Через несколько минут Сукинсын, высунув язык и тяжело дыша, спал. А Форпост, наоборот был очень резв. Поглядывал с недоумением на академиков и пытался просунуть лапу через решетку и открыть дверь. При этом он, стоя на задних лапах, передними нервно демонстрировал академикам своё желание выйти за пределы клетки.
- Трухтандил Пирамидонович, - первым сообразил заговорить Рыков, - Вы хотите выйти из клетки?
Форпост утвердительно закивал головой.
- Вы ощущаете какие-то неудобства?
Форпост опять утвердительно закивал головой.
Экспериментаторы решили приостановить опыт.
Форпост успокоился, а Сукинсын, позевывая, открыл глаза.
- Кажется, я задремал? Или мне это показалось? Но успела присниться какая-то чушь несусветная. Как будто, я сижу в клетке. Но не в этой, а в той, где эта собака лежит, - показывая на Форпоста рукой, начал по своей инициативе рассказ Трухтандил. – Страшно хочу стр…, пардон. Очень хочется в туалет по большому. Хотя я помню, что только что проделал это. И помню, что вы мне клизму даже сделали.
Крутолапов и Рыков переглянулись.
- Но стр…., в общем, очень хочется. Вижу, за клеткой вы сидите. Поднялся на ноги, и какое-то странное чувство испытываю. Очень мне неудобно на ногах стоять. Руками пытаюсь ухватиться за решетку, но руки скользят. Хочу вам крикнуть, мол, выпустите меня в сортир, а из горла хрип непонятный. В последний момент обратил внимание на руки. Захотел выяснить, почему они за решетку не цепляются. Смутно так перед глазами проскочило, что это не руки, а что это такое понять не успел, проснулся. Что за чушь? Вы мне не объясните?
- Нам кое-что самим не ясно, Трухтандил Пирамидонович, - вежливо ответил Анатолий Фёдорович. – Но мы здесь покумекаем, до чего-нибудь додумаемся и тогда Вам все, что сумеем понять, объясним.
- А сейчас, - продолжил Кондратий Варфоломеевич, - получите свой законный заработок, - и мы Вас ждем, - Крутолапов посмотрел на календарь, сделал на листке пометку, - послезавтра в четырнадцать часов.
После ухода Сукинсына академики посмотрели друг на друга, и оба расхохотались. Крутолапов достал коньяк. Налил по пол стакана каждому. Оба без всяких тостов выпили каждый свою порцию одним глотком. Крутолапов повторил. И процедура уничтожения коньяка таким варварским способом повторилась безо всякого перерыва.
- Ты-то, дурень, чему радуешься? – спросил Рыков.
- Ну, как же. Эксперимент полностью удался бы, если бы два светила русской науки догадались промыть кишечник собачке и принудительно через катетер освободить её мочевой пузырь.
- Тогда понятно. Ну, ладно ты в нужный момент не вспомнил, что у нас с собачками разные реакции на наполняемость пузыря и кишечника. Нам ведь с тобой запасы не нужны, чтобы метки оставлять. Но как я, старый дурак, забыл об этом. Так ты надо мной смеешься?
- Да нет, Толя, я этим смехом очень большую радость к жизни выражаю. Ты только представь, что нам удалось. Честно говоря, мне становится страшно за дела наши. Большая кара нас ждет. – Немного передохнув, Крутолапов продолжил, - давай еще по одной.
И они также махом уничтожили ещё по пол стакана дорогущего французского коньяку.
Глава 48. Рэд Ривер
Кондратий Варфоломеевич снова пригласил Нурсултана. Каково же было его удивления, когда во время тестирования у Казкырова было зафиксировано восемнадцать частот.
Явно феномен.
Нурсултана положили на кушетку, на которой несколько дней назад возлежал Сукинсын. Он чувствовал себя неуютно. Ожидание чего-то неизведанного, но совсем не юношеского знакомства с тем, что называется «заниматься любовью», а чего-то неизвестного и щекочущего нервы. Но по темпераменту ожидания были вполне сопоставимы.
Начал работать генератор, и вскоре Нурсултан почувствовал, что совершенно не управляет своим сознанием. Более того. Оно находится где-то рядом с ним. Совсем рядом, но не там, где он его обычно ощущал. Не в голове. А где-то около неё. И его сознание в данный момент является не им самим, а каким-то искусственным спутником.
Неожиданно Нурсултан ощутил странное желание. И исполнил его. Он полизал свои гениталии. И ужаснулся.
- Как это я до яичек своих языком достал? – по-английски подумал Ривер. И тут же испугался своих американских мыслей.
Потом он методически начал оглядывать себя. Но не узнавал. Какой-то бред. Занимает он, почему-то, горизонтальное положение. Попытался встать на ноги, но они не держали. Голова при этом тянулась вверх, но краем глаза он сумел заметить какую-то мохнатую лапу.
- Э…э… э, - затянул, было, Нурсултан, но услышал то ли собачий, то ли волчий вой. И он показался ему родным.
- Мужики! – закричал Нурсултан и… увидел себя в нормальном состоянии в окружении Крутолапова и Рыкова.
- Это, что, пароль? – спросил Казкыров.
- Какой пароль? – задал, в свою очередь, вопрос Крутолапов.
- Ну, я закричал «Мужики!» и, вроде как проснулся.
- Нет, - начал осторожно Рыков. – Вы, Нурсултан Капкарович, не спали. Вы были в образе, -
он показал пальцем на Фугасика, приветливо машущего хвостиком, как показалось
Нурсултану, в его адрес.
- Что за чушь?
- Нет, Нурсултан. Это не чушь, - вступил Крутолапов, - это и есть Ваша новая работа. Принимая во внимание её особую сложность, мы обязаны ещё раз заручиться Вашим согласием.
Нурсултан не то чтобы обалдел. Он орху…. Нет…. Он… очень разволновался.
- А как бы Вы себя повели? Если бы перед Вашим лицом… мордой… замелькала Ваша рука-лапа? Тем более, если Вы пьёте не очень много.
Тот, кто пьёт много, не испугается. Такой привык. Такому и не такое чудится. Так что простите Ривера. У них ведь к алкоголю только с содовой да со льдом подходят. Им одного соленого огурчика мало. Вот и испугался… шпион американский…, но быстро взял себя в руки.
- Простите, уважаемые. Я, ведь азиат. И наслышан о всяких переселениях душ. Вы, что, нашли этот механизм?
Академики переглянулись.
- Как бы Вам это объяснить попонятней? – Крутолапов взял Нурсултана под руку и начал
прогуливать его по лаборатории.
– Мы, - кивнув в сторону Рыкова, продолжил Кондратий Варфоломеевич, - не столь категоричны. И говорим не о переселениях душ, а о неком феномене, заключающимся в том, что на время, мы ещё не знаем, сколь продолжительным может быть этот процесс, сознание, точнее мироощущение одного субъекта перемещается в тело другого субъекта и одновременно наоборот. То есть мироощущение другого – в тело первого.
- Это, что? Пока я лизал его яички…
- Заметьте, милейший, - встрял Рыков, - его языком.
- Это немного успокаивает. Наверно, это существенное замечание. Конечно, это лучше чем своим. - Согласился Нурсултан и продолжил, - в это время в моей башке торчало мироощущение, как вы говорите, этого пёсика?
- Ну, где-то так, согласился Крутолапов и через некоторое время добавил – Подумайте, Нурсултан, ещё парочку дней над нашим предложением и тогда уже дадите окончательный ответ: согласны ли Вы продолжить работу или нет.
Рэд несколько раз порывался сообщить об узнанном в Центр, но какая-то сила удерживала его от исполнения его шпионского долга. Наконец он решился.
Взяв в течение двух отпущенных ему академиками дней неоплачиваемый отпуск, он срочно уехал в Москву. Встретился с чиновником, который обязан был его принимать и оказывать содействие. Чиновнику он оставил письмо, в котором было изложено то, что с ним произошло. За дальнейшими указаниями ему порекомендовали прибыть через месяц и назначили точное время и место встречи. При встрече с ним агент должен был в любом контексте в качестве пароля упомянуть его кличку «Сидор».
- С одной стороны, - размышлял Рэд, - Центр предупреждал о возможности встречи с очень необычными явлениями, но не да такой же степени.
И Ривер стал сомневаться в правильности своего поступка.
Через некоторое время эксперимент решили повторить. В качестве второго объекта был выбран снова Фугасик.
В этот раз Нурсултан почти мгновенно ощутил себя в теле собаки. Глубоко позевывая, постарался успокоить гулко бьющееся сердце. И после нескольких глубоких вдохов с задержкой воздуха, ему это удалось. Минуты через полторы он успокоился и стал присматриваться к себе в новом состоянии.
Во-первых, весь мир наполнился запахами и неизвестными до сих пор звуками.
От академиков пахло добром и мочой.
- Последняя капля в штаны, - неумной мыслью озадачился Нурсултан и устыдился её.
В соседней клетке находилась Матильда. Судя по запаху, у неё началась течка. Мужское достоинство Нурсултана-Фугасика насторожилось. Матильда кокетливо вертела мордой и призывно махала хвостом. Очень захотелось сунуть свой нос под её хвост. Но не пускала клетка. Нурсултан напрягся и обозвал себя зоофилом.
Прошло некоторое время и Крутолапов, посоветовавшись с Рыковым, решил устроить Нурсултану небольшую прогулку во двор, на площадку выгула.
Надо отметить, что в оба эти раза они не забыли полностью очистить Фугасика от излишеств в кишечнике и мочевом пузыре. Поэтому Нурсултан не испытывал желаний оставлять метки, и выгул носил чисто экспериментальный характер.
Не зная, как поведёт себя Нурсултан в новом своём качестве, на Фугасика предварительно надели намордник и строгий ошейник. Нурсултан пытался избавиться и от намордника и от ошейника. Академики видели его молящие глаза, но решили не рисковать.
Вот так на поводке его и повели на площадку для выгула.
Внутри забора ни одного животного в это время не было. Академики, переглянувшись, начали вести допрос Нурсултана.
- Нурсултан Капкарович, - первым обратился Крутолапов. – Мы Вам зададим несколько вопросов, на которые Вы попытаетесь ответить нам жестами. Если ответ утвердительный, то Вы головой покачиваете вверх-вниз, если отрицательный – вправо-влево, если не можете ответить однозначно, то скребете правой лапой по земле. Вы меня поняли?
Нурсултан замахал головой вверх-вниз.
- Вы ощущаете агрессию?
Голова вправо-влево.
- Вам очень мешает намордник?
Голова активно заходила вверх-вниз.
- Вам его снять?
Утвердительный кивок головы с непроизвольным визгом.
С него сняли намордник, и Фугасик-Нурсултан довольно фыркнул.
- Вас можно отпускать с поводка?
- Конечно, - утвердительно замахала голова.
От Нурсултана-Фугасика отстегнули поводок и он, весело взбрыкнув всеми четырьмя лапами, галопом проделал круг по всей площадке. Потом, устыдившись своего порыва, медленно подошел к академикам. Рыков потрепал его по холке, но, испугавшись невольного проявления фамильярности, быстро отдернул руку. Однако Нурсултану это понравилось, и он непроизвольно сунулся мордой в колени Рыкова. Но тут же отдернул голову. В нос ударил пронзительный застоявшийся запах мочи.
Множество запахов, которые принесло Нурсултану обоняние Фугасика, заставило его раздвоиться. С одной стороны привычно неприятные до тошноты, только сознанием оценивались как неприятные, а телом Фугасика влекли к поискам еды. Нурсултан испытывал страшный голод и только усилием воли отворачивал морду от мусорных бачков с пищевыми отходами.
Через полчаса, решив, что на второй раз этого времени достаточно, Крутолапов сказал:
- Достаточно на сегодня, Нурсултан Капкарович. Давайте будем возвращаться.
Нурсултан замахал хвостом, отрицательно покачал головой, когда академики попытались надеть на него намордник, накинуть поводок, и бодро зашагал к подъезду.
Вернувшись, быстро заскочил в клетку. Ему казалось, что академики не очень торопятся вернуть его в обычное состояние, и он начал поскуливать. Но через десять минут всё было закончено, и он почувствовал своё привычное тело. Пошевелил ногами, руками, повертел головой, подвигал языком во рту и невнятно произнес:
- Фу, слава Богу. Я думал, что это не кончится.
Крутолапов достал коньяк, разлил в три стакана.
- С почином.
Все трое одним глотком осушили свои стаканы и… во второй раз. Рэд начал приобретать
вредные русские привычки.
- Нурсултан Капкарович, попытайтесь, пока не прошло много времени, подробно рассказать о Ваших ощущениях, ничего не упуская. Пусть это будет наша совместная беседа, потому что мы с Анатолием Фёдоровичем будем изредка задавать Вам вопросы. И всё это запишем на плёнку, если Вы не возражаете.
Глава 49. ЦРУ
Получив доклад Сидора, в Центре недоумевали. Там не были осведомлены о подобных работах. И даже не знали, к кому обратиться,… и боялись. Многих, из тех, кто докладывал о НЛО, в психушку отправили. А кому хочется? Вот-вот. Американцам тоже не хочется. Хоть и режим в ихней психушке помягче нашего. Но всё равно: «Пролетая над гнездом кукушки».
Заданий на эту тему от правительства не получали. Поэтому всё, что сообщил Рэд, по ихнему Сидор, посчитали результатом нарушения психики. Такое с разведчиками бывает. Многим эта работа не под силу. И сколько не проверяй, сколько не тестируй, сколько не тренируй, если человек по своей психике не способен к такой работе, он обязательно сорвется.
Запросили чиновника посольства о впечатлении, которое произвёл Сидор, о его адекватности. Чиновник ничего подозрительного не заметил, а содержание доклада он не знал. Но на всякий случай, чиновник всё-таки, почувствовав какой-то необычный запашок в вопросе, пробормотал что-то невнятное. Спрашивающие люди, тоже не дураки, заподозрили в этом, пусть косвенное, но подтверждение своим догадкам.
Такое тоже бывает. Многие ненормальные выглядят нормальными. А начинают работать, всё и вскрывается.
Сразу отзывать не стали. Решили дождаться следующей встречи. Если опять такой же бред, то либо свихнулся, либо косит, то есть отмазаться от работы хочет. В любом случае нужно будет отзывать.
Глава 50. Рэд Ривер
Вначале, не смотря на мой первый опыт, я почувствовал очень большое неудобство, - начал свой рассказ Нурсултан. – Впрочем, очень большое неудобство – это мягко сказано. Я почувствовал страшное неудобство. Точнее, даже не неудобство, а самый настоящий страх. В этот момент я, по настоящему, ощутил, что такое животный страх. Вероятно, кто-то из людей до меня побывал в подобной ситуации и сумел очень точно выразить данное состояние.
- В чём это выражалось? - Спросил Рыков.
- Не смотря на Ваше присутствие, я ощущал одиночество. При этом я не думал о возможности невозвращения в моё нормальное, человечье обличие. Страх был продиктован какими-то другими компонентами. Ну, естественно, что появилось много новых запахов и новых звуков. Неприятные, в моём человечьем обличии, запахи тянули к себе. И мне казалось, что предметы, издающие эти запахи, могут служить едой. Кстати, я пробовал Pro Plan в человечьем теле. Вполне сносная еда. Если вы мне предложите это как собаке, я с удовольствием поем. А то, после того, как вы Фугасика от шлаков очистили, я не находил себе места от голода. И этот голод был одной из компонент, вызывающей страх.
- Но это не главное, - продолжил Нурсултан. – Была какая-то обреченность. Был непривычный социальный статус. И я казался себе выставленным миру один на один со всей природой.
- Ну, и чем же это ощущение отлично от того, которое мы испытываем каждый день? Мы ведь все выставлены один на один со всей природой, - перебил его Крутолапов.
Нурсултан почувствовал ловушку. Не мог баянист безропотно согласиться с Крутолаповым. Это может сделать, сразу поймав мысль академика, только подготовленный человек. Знакомый достаточно глубоко с различными философскими науками. То есть человек с тренированными мозгами, «испорченными» глубокими знаниями, как в естественных, так и в общественных науках.
- Как так? – спросил Нурсултан. – Как это один на один. А Вы, Кондратий Варфоломеевич, разве не со мной?
- Нурсултан Капкарович, конечно, Вы правы. Но правы только до тех пор, пока меня Вы не рассматриваете как часть природы. А как только Вы осознаете, что я для Вас часть природы, то Вы оказываетесь с ней один на один. Когда Вы были в собачьем обличии, для Вас все окружающее было наполнено предметами, запахами и звуками. Какие из них были Вам знакомы, а какие не знакомы?
- Да, кстати, я слышал, как, из одного из окон дома напротив, звучал второй фортепьянный концерт Рахманинова.
- Что? – одновременно спросили академики.
- Второй фортепьянный концерт Рахманинова.
- А читать Вы не пробовали? – спросил Рыков.
- Нет, не пробовал, - академики разочарованно переглянулись, Нурсултан ещё немного подумал, что-то вспоминая, и нерешительно добавил, - боюсь, что я не точно ответил на Ваш вопрос. Кажется…. Да что там кажется! Точно! Надпись «Бачок для мусора» я разглядел довольно ясно.
- Что? – опять одновременно и с ещё большим изумлением спросили академики.
- Что, что… Надпись «Бачок для мусора» разглядел довольно отчетливо.
Рэд и сам понимал, какое это интересное явление. И он в определенной степени уже жалел, что сказал об этом. Но с другой стороны, эти два мудрых старика были ему очень симпатичны, и ему хотелось вознаградить их за умные головы.
- Да…, - протянул Крутолапов, - попробовать самому в собаки сходить что ли? Интересно, смогу ли я решить в том состоянии какое-нибудь простенькое дифференциальное уравнение?
- Размечтался. А кто тебя опять в академика Крутолапова обращать будет?
- Ты, - ответил Рыкову Кондратий Варфоломеевич.
- Уволь, брат. Уж лучше я в собаки схожу. Тебе-то я в этом деле доверяю, а себе не очень.
- Думаю, что мы оба для подобных путешествий уже не годимся. Здоровья не хватит. – Немного подумав, Крутолапов попросил Нурсултана, - Продолжайте, пожалуйста. Итак. Что Вы видели и как?
- Я не совсем понимал, что я видел. Я, конечно, знал, что собаки не фокусируют на предмете наблюдения оба глаза, - академики переглянулись, - а Вы, уважаемые Кондратий Варфоломеевич и Анатолий Фёдорович, считаете меня совсем за идиота?
- Я, простите, Вас не понимаю, - начал, было, возмущаться Рыков.
- Не возмущайтесь, Анатолий Фёдорович. За сто рублей на рынке можно купить книжку, в которой об этом и говорится. То есть тот факт, что собака видит каждым глазом отдельно. У меня хватило ума перед этим весьма опасным, как вы оба и предупреждали, экспериментом купить такую книжку и прочитать об этом. Но одно дело прочитать, а совсем другое окунуться в этот мир.
- И что же Вы увидели? – спросил Крутолапов.
- Я увидел раздвоенный мир, но он существовал как единое целое. Однако, каждым глазом воспринимался отдельно. И, при этом, я воспринимал это как единое целое. Простите, что я повторяюсь, но мир был необыкновенно непонятен. Новые звуки, новые краски..
- Простите, - воскликнул Рыков, - Вы сказали, краски?
- Да, краски. Я понимаю. Вы удивлены. Собаки не различают цвета. Об этом я тоже прочитал. И очень удивился, когда я их увидел. Вероятно, потому, что я был, как бы это поточнее сказать,… модифицированной, что ли, собакой.
- Всё это очень странно, - пробормотал Рыков.
Академики предоставили возможность Нурсултану отдохнуть, а сами пытались найти объяснения всему тому, что рассказал Нурсултан.
То, что не вкладывалось в их классические представления, вызывало определенные подозрения. Однако, оба они находились в области исследований, о которых было, скажем так, не очень много публикаций, заслуживающих серьёзного внимания. Поэтому многое из того, что было рассказано Нурсултаном, было воспринято на веру и, конечно, не подвергалось, на первом этапе, ни каким сомнениям.
Но академики, потому и академики, что они, казалось бы, совершенно доказанные факты не могут не подвергать сомнениям. Поэтому Крутолапов и Рыков решились всё-таки провести эксперимент на самих себе. Конечно, подопытным должен был стать Рыков. Во-первых, техникой транзита, то есть перемещения душ владел Крутолапов, а во-вторых, Рыков, как биолог-зоолог, как казалось коллегам, мог более достойно осуществить этот эксперимент.