Воробей

 
Воробей

Середина ноября.
Вроде ещё не зима, но уже и не осень. С утра через редкие голубые лужицы, зияющие в пелене низких сизых облаков, робко проглядывало солнышко. Косые лучи осветили голые, вымокшие от дождей тополя. Но вскоре порыв северного ветра плотно закрыл небесный занавес. Колючая снежная крупа посыпалась на головы спешащих по своим делам прохожих.

Иваныч поёжился от неприятного ощущения когда холодные крупинки попали за воротник и тая поползли по спине. Подняв воротник потертой кургузой куртёнки прибавил шагу.
Иваныч уж три года как на пенсии. Живёт бобылём в маленькой квартирке. Проработал всю жизнь на стройках каменщиком, заработал букет разных болезней, а пенсия - смех и грех. Вот и подрабатывает теперь на «хрустале».
Встанет пораньше, пройдётся по «боевым» местам... Глядишь на «маленькую» бутылок сдаст. Вчера была пятница вечер не холодный, народец славно отметил окончание трудовой недели. Сегодня за какой - то час Иваныч заполнил звонким трофеем все приготовленные для этого сумки, да ещё и припрятал.Всего разом не донести. В приёмном пункте уже стояла разношерстная очередь. Поздоровались, ведь все друг друга знали. Чуть ли не каждый день встречались здесь. Поделились новостями, посетовали на жизнь. Вскоре Иваныч уже выставлял на прилавок свой улов. Приёмщица Нюрка, баба средних лет с сизым пропитым носом и выцветшими рыбьими глазами, бойко пересчитала бутылки и молча протянула Иванычу деньги. Он пересчитал измятые десятки и горсть мелочи: оказалось около сотни. Аккуратно расправив купюры, положил деньги в потёртый кошелёк и вышел на улицу. Постоял в раздумье, отвернувшись от пронизывающего ветра и ссутулившись посеменил по уже заснеженному тротуару.
"Сегодня суббота, а какое число–то?", бормотал про себя Иваныч.  "День рождения у меня ведь двадцать второго, а пенсию принесли пятого". Он остановился, загибая скрюченные непослушные пальцы и беззвучно шевеля губами. "Ба, да ведь сегодня двадцать второе и есть!"
Хоть радоваться особо и нечему, шестьдесят три – не восемнадцать, но отметить всё равно надо, жаль друзей не осталось. Было у него два друга, да оба уже на кладбище. Так–то найти с кем выпить не трудно, только купи бутылку. Но Иваныч не любил пить с кем попало, уж лучше один на один, со своими воспоминаниями. Семьёй Иваныч обзавестись так и не удосужился. И не то, чтобы он был какой – нибудь женоненавистник. Были у него и девушки и женщины, в своё время, но не срослось как – то. По молодости шоферил, в дальнобой ходил лет десять. Привык к одиночеству, потом после аварии, чудом выживший, сжёг свои права и пошёл на стройку. На стене тоже большей частью один. Молча. Кирпичик к кирпичику. Сколько этих кирпичей он в стены уложил за годы? Не счесть. Китайская великая получилась бы наверное.

«Ну, чтоже. Раз совпало, что суббота и день рождения, совместим полезное с приятным. В баню!» От предвкушения даже потеплело на душе. Он зашел в гастроном. Хотел было взять чекушку, но подумал, что будет маловато и купил поллитровку. Ещё взял дешёвой колбаски, хлеба. Зашел домой за бельём и веником, прихватил баночку солёных рыжиков, заготовленных с осени. Вскоре Иваныч уже с наслаждением хлестал себя дубовым веником в раскалённой парной. Какой – то мужичок всё подкидывал из ковшика на камни. И камни шипели, как свора дерущихся кошек.
Когда Иваныч вышел из бани уже смеркалось. Снег прекратился, притих и ветер. Распаренный и посвежевший он направился в близлежащий сквер. Смахнул со скамейки снег и присел. Достал из сумки бутылку водки и отпил прямо из горлышка.
Отщипнув кусок хлеба стал есть. На спинку скамейки, буквально на расстоянии протянутой руки, сел воробей. Сидит и смотрит на Иваныча. Головой эдак вертит. Иваныч жевать перестал. На воробья смотрит. Кусок хлеба в руке держит перед носом. Воробей вспархивает и пикирует на хлеб, даже крыльями щёки обмахнул. Иваныч от неожиданности отпрянул. А воробей отщипнул изрядный кусок, что не проглотить сразу. Слетел на снег и клюёт себе, как ни в чём не бывало. Иваныч пришёл в себя от воробьиной наглости и сначала хотел на него кышнуть, но потом рассмеялся: « Вот тебе и компания к столу.!» Он где – то читал, что души умерших людей переселяются в птиц. Может в воробье том, что хлеб у Иваныча позаимствовал, чья – то родственная душа живёт? Он достал из сумки буханку, отломил от неё добрую половину и раскрошил. Откуда – то прилетели два голубя и пяток воробьёв. Отпил ещё из бутылки, поздравил себя с днём рождения и сидел с шумной птичьей компанией до самой темноты, умиляясь смелости воробья.
Иваныч отпил уже полбутылки, но хмель почему – то не брал его. Потом, почувствовав, что замёрз, он заткнул оставшуюся водку пробкой и побрёл домой...
«Зачем живу, для кого? Как тот воробей неприкаянный..».


Август 2008г.