Эта книга возникла, благодаря прогулкам с прекрасным художником Николаем Дронниковыми по Парижу и его рисункам о жизни клошаров.
1
Я был в Париже мимолетно,
как Вечный Жид,
но в нем была душа свободна
от всех обид.
Был зеленью февраль наполнен,
цвели цветы,
не заслонялись больше болью
мои мечты.
Я снова был беспечно молод
среди зеркал,
где прошлой жизни долгий холод
не ощущал.
2
Париж, твоих больших поэтов
не перечесть.
Их строфы наполнялись светом
и Сеной здесь.
И каждое стихотворенье,
войдя в века,
свободно избежало тленья
наверняка.
Мостов осилив перекличку,
кипенье волн,
оно напоминало спичку -
ее огонь.
Поэт в Париже был в ударе -
он был готов
угадывать на тротуаре
кроссворд стихов.
3
Как только я глаза закрою
на полчаса:
трава беседует со мною,
на ней роса.
Трава читает мне Верлена
или Рембо.
И обещает вдохновенно
творить добро.
Трава шумит речной волною,
поет, звенит.
Вновь кажется, что нет со мною
былых обид.
4
Леса Парижа мне опорой,
ведь только в них
вперед несется поезд скорый,
как снежный вихрь.
Вновь скачет всадник с донесеньем
и конь стремглав
несется, очарован пеньем
высоких трав.
Несется всадник сквозь столетья
и сто засад.
И у него вновь юн и светел
тревожный взгляд.
5
Я очарован трелью птичьей,
ведь лишь она
показывает мне величье
былого сна.
В том сне сверкание Парижа.
Пронзая тишь,
вот эта трель мне стала ближе,
чем весь Париж.
Та трель опутывает жаром,
наводит грусть.
И кажется мне, что клошаром
я становлюсь.
6
Как выбраться из лабиринта,
ведь сердца дрожь
напоминает мне молитву,
где только ложь.
И я стою в чужих отрепьях,
с тоской в глазах,
не чувствуя великолепья,
а только страх.
Я чувствую себя изгоем
твоим, судьба.
вокруг меня привычным строем
течет толпа.
7
У Дронникова тьма клошаров
уходит в ночь.
Ничем клошарам тем, пожалуй,
нельзя помочь.
Им ничего уже не надо,
м жизнь - труха.
Они напоминают стадо
без пастуха.
Мне кажется: я ясно вижу -
из года в год -
Вечный Клошар бредет Парижем
И плач несет.
8
И все равно я благодарен,
что вновь судьбой
Париж внезапно мне подарен,
ведь тише боль.
И я уже руладу птичью
всю заучил,
потом я сделал ее притчей
поверх чернил.
И Сены каждый всплеск, как возглас,
мне мил вдвойне,
ведь ангел подает свой голос
навстречу мне.
Февраль 2007
Париж