Солнце тонуло в море. Чайки роились над морской гладью, мерцавшей отблесками заката. Грозные валы растворились в умиротворении вечера, сумерки убаюкали уставшую от света и шума землю, укрывая тишиной близкой, южной ночи.
Он был уверен, что за углом будет грязная подворотня с помойным баком и тощей кошкой, но упрямая надежда вселяла в него никчемные сомнения. Взглянув на зимнее солнце, едва проникавшее в переулок, он вздохнул о долгом отсутствии настоящего тепла и печально улыбнулся, обнаружив за углом тупик с помойным баком. Застегнув пальто на все пуговицы он стоял посередине пустыря. Как давно мечтал он найти в этих хваленых старых кварталах хотя бы одно уединенное место с маленькой зеленой клумбой и пустой лавочкой. Куда там! Пустая затея - обследовать старые кварталы Туриона. Почти все тихие парки 19-ого века давно уступили натиску футуристичесикх автомобильных развязок, неодушевленным кварталам циклопичных небоскребов, где особенно сильно дуют зимние ветры.
«Эх, Лон, откуда в тебе столько наивности, неужели ты не понял, что город губит тебя?» Он решил поговорить об этом с Ноллой, но чувствовал, что не решится нарушать неустойчивое равновесие. «Ей и так достается». Им владела вечная нерешительность уставшего человека...
- Мы гибнем здесь, Нолла.
Нолла закрыла глава и молчала, ее лицо вдруг стало измученным и осунувшимся. Лону стало страшно за нее, он впервые захотел кого-то убить. Так дальше жить нельзя. Нолла приподнялась и села на кровати.
- Мне трудно начать необдуманный разговор, - наконец проговорил Лон, - но я знаю одно: надо бежать отсюда, как от землетрясения, от чумы, иначе город нас погубит, мы должны искать лучшую жизнь за его пределами.
- На море, - Нолла произнела эти слова машинально, - не думай, что у меня не хватает воображения, но это так трудно - добиться невозможного.
- На море! - воскликнул он прижимая Ноллу, - это идея.
- Вернись на Землю, это неосуществимо, с чего начинать? - слишком притягательна была мысль о домике на побережье.
- Добьемся, вот увидишь, в городе в любом случае не останемся, я потерял здесь цель, толком не найдя ее, у нас нет детей, потому что здесь они не принесут счастья, можно бесконечно перечислять, мне надело изображать счастливого, когда я поминутно все проклинаю и этот город, где, даже, двориков с тополями и пустыми лавочками - нет!
- Сможем ли мы?
Лон приласкал Ноллу и сказал с улыбкой:
- Но, тем не менее, океан существует!
Солнце скрылось за крышами домов. Отблески лучей рисовали нa облаках розовые горы, фиолетовые равнины, желтые леса, а кусочки чистого неба напоминали гладь далеких океанов.
Лон курил, Нолла прижалась лбом к стеклу и смотрела в осеннее небо.
- Любимая, надо торопиться.
- Да, милый.
Они обнялись, стоя посреди захламленной комнаты, в беспорядке предъотъездного опустошения.
Лон пробирался сквозь толпу, ближе к электронному табло. Поезд отходил через два часа, хотелось поскорее уехать, казалось, что Турион отомстит им напоследок. Лон, купив бутылку воды, спешил к Нолле, оставленной в зале с большими окнами и серебряным полом. Огромный телеэкран приковал внимание ожидавших, иные, одев наушники, слушали музыку. Ноллы на месте не оказалось. Он выбежал из зала, налетая на людей. Не обнаружив жену около табло, он заметил, что у платформы собралась толпа. Судя по выражениям лиц, произошла трагедия. Лон почувствовал, что холодеет. Вдруг он заметил ее. Поток рыданий не давал ей говорить, она, задыхаясь, обхватила его шею.
- Милый мой, любимый, ты жив, господи!
Лон гладил ее по голове, успокаивая.
- Там кто-то попал под поезд, я, вдруг, подумала, что это ты.
- Это город морочит нам голову, я так и знал, что он будет мстить.
Он подхватил небольшой чемодан и две спортивные сумки.
Разместившись в купе, они успокоились. Ноллa казалась разбитой и усталой. Засыпая, она, счастливо вздыхала: «Наконец-то». Она благодарно взглянула на мужа.
За окном мелькали пригородные районы, серые пустыри, паутина железнодоронных развязок, огонь далекого костра.
Нолла спала, убаюканная мерным стуком колес, символа дороги, в купе прорывался белый, неживой свет какой-то пустынной станции.
Они оказались в пыльном провинциальном городке, где все сопрело от пекла, где лица людей такие же пыльные, как мостовая, а глаза такие же бессмысленные, как окна нежилого дома. Здесь чудом отыскались какие-то знакомые люди, согласившиеся приютить Ноллу на несколько дней. И вот, они стояли в маленькой комнатушке и целовались на прощание.
- Маленькая женщина, потерпи немного.
- Да, любимый,
Лон уехал, пообещав вернуться быстрее. Они плохо помнили эти дни, Нолла, заглядывая в этот отрезок своей жизни, видеда лишь стены, обклеенные пожелтевшими обоями и знойное усталое небо южного города. Больше ничего она не помнила, кроме этой комнаты, в которой застыло ожидание, сводившее с ума и вселявшее надежду.
Лон сравнивал эти дни с ночным бредом тяжелобольного, с причюдливыми грезами пьяницы. Память капризно сохранила лишь отрывочные эпизоды, не имевшие между собой близкой связи. Заполненные народом улицы Туриона, куда он вернулся на два дня, плывшие вдаль артерии ночных улиц, блики рекламы на витринах. После споров и ругани с клерками в банке, он стоял на мосту и грозил огням Туриона. Нечеловеческая усталость взболомутила события последних дней и они напоминали безумную гонку, горячку, битву, отчаянные удары кулака по кирпичной стене. Он топтал ногами вздымавшуюся пыль веков и чудо свершилось. Стена рухнула, погребая прошлое и на него глянуло синее небо с белоснежными стайками облаков, безмятежно плывших в голубую даль. Пыль улеглась, предлагая взору изумрудный полуостров, желтый песок, стаи чаек, бездонное небо и слепящее море.
Он вышел из машины и сел на траву, разглядывая плод своих гекулесовых усилий, нежданный подарок вероломной судьбы. Небольшой полуостров массивным клином врывался в море. В зарослях прятался небольшой домик белого цвета с террасой, глядевшей окнами на превращение океана в линию горизонта. Лон нервно усмехнулся - сколько пришлось терпеть ради этого клочка земли, через какие сомнения пройти, неуж-то сбылось?!
- Это наше - воскликнул он. - наше, болван, ты, это НАШЕ!
... Лес качался и манил тенью, волны накатывались на желтый песок а небо глядело на землю мечтатаельными синими глазами...
- Нолла, в десять вечера я приеду за тобой, собирайся скорей, я скоро буду, целую тебя!
«Мы тоже когда-то были маленькими, - думал Лон, проезжая кривые улочки пригорода, - нам тоже было шестнадцать и мы думали, что никак не доживем вместе до сегодняшних дней, мы тоже помним».
«Мы тоже были маленькими и это словно сладкий сон, - думала Нолла, спускаясь по лестнице и выходя к подъезду.
Нолла вышла наружу, встав под фонарем. Вечер уже опустился на город и в окнах зажигались огни. На безлюдной и унылой улице Нолле сразу стало неуютно. Она поежилась, словно от холода и посмотрела на часы. До десяти часов оставалось пять минут, она вышла на улицу раньше из-за вечного нетерпения. Из переулка вынырнул силуэт, Нолла повернулась в его сторону, когда он был в пяти шагах от нее.
- О, красотка, не меня ждешь? - промямлил он пьяно.
Нолла отступила назад, а человек надвигался ближе:
- Давай провожу, а то заблудишься.
Он попытался взять ее за руку, но она вырвалась и кинулась к подъезду. Человек обхватил ее и грубо притянул к себе. Она закричала и, бросив чемодан, ударила незнакомца. Он профессионально повалил ее на землю, ударил, коротко и жестко, по лицу. Машина с включенными фарами показалась, когда Нолла уже не могла сопротивляться. Пьяный успел только отпустить Ноллу, когда сильный удар по лицу сокрушил на мостовую. Он попытался подняться, но Лон ударил вновь.
- Садись в машину, Нолла! - крикнул он. Пьяный все-таки поднялся, отирая кровь с губы, готовясь атаковать. Лон зарычал, его кулаки безостановочно работали, обрушивая на пьяного ураган жестоких ударов. Когда тот застонал и сел на землю, Лон продолжал бить его ногами, казалось, он обезумел.
- Лон! Перестань, убьешь!
Лон вытер лицо рукой и побрел к машине. Крик жены вывел его из состояние иступления.
- Что он с тобом сделал?!
- Ничего, ничего! Ты спас меня, все хорошо!
Лон обернулся к заднему сидению, Нолла сладко спала, хотя совсем недавно смеялась и разговаривала. Лон ехал, не останавливаясь, всю ночь, перебарывая сон. Он торопился.
Утром они перекусили в кафе у дороги. Нолла расхаживала вдоль дороги, пока Лон копался с машиной. Он вытер руки об джинсы и перехватил ее любопытный взгляд. Он с трудом сдерживал улыбку, игра забавляла его, он представлял, что с ней будет, когда она увидит море.
День близился к вечеру. Лон волновался, то и дело давил на газ. Приближаясь к большому подъему, машина завывала на крутых поворотах. Мысли не могли сосредочиться на одном и скакали, как зайцы. «Скоро! Скоро!» - стучало у него в висках. Он нарочно избегал дорог, шедших вдоль берега. Нолла никогда не видела океан, не считая телевизора. Лон хотел, чтобы вся картина открылось ей внезапно, во всем своем великолепии.
Добравшись до подъема, автомобиль полз в гору. Подъем закончился. Море вспыхнуло, сверкнув молнией, ударив по глазам. Лон с силой нажал на тормоза, Нолла подалась вперед и пожирала пейзаж широко раскрытыми глазами. Она не вымолвила ни единого слова, казалось, что, даже, тело ее парализовано. Она взглянула на Лона таким взглядом, каким смотрят на родителей дети, когда им протягивают, давно желанную игрушку, а им не верится, что это чудо куплено для них и никто не может его отобрать. Потом она словно вцепилась глазами в мope, не верила своим глазам, ей казалось, что небо подернется дымкой и мираж растворится в пустоте, и это в то мнгновение было реальней, чем море. Молчание становилось невыносимым:
- Едем, любимая! - закричал он и машина рванула к полуострову. Лон проехал через парк по, посыпанной щебнем, дорожке и остановился около домика белого цвета. Недалеко, за деревьями и кустарником, шумел прибой. Лон схватил Ноллу за руку и они выбежали на берег.
- Это тебе, малышка, - сказал Лон тихо.
Нолла отрицательно вертела головой, ее губы беззвучно шептали: «Нет нет!». Она так и не вымолвила ни единого слова, с тех пор, как увидела море.
- Это берег Средиземного моря, самого лучшего моря в мире.
Нолла, наконец, бросилась на шею Лону, а он подхватил ее на руки и сел на песок широкого пляжа. Нолла по-прежнему не могла говорить, Лон гладил ее и качал, как ребенка, улыбаясь - он помнил, что с ним произошло то же самое, когда он впервые приехал сюда. «Через час начнется закат», - подумал он и увел Ноллу в дом. Солнце уже гасило огонь в волнах, окрашивая их алым, когда Нолла и Лон, вышли на берег.
Вечер был необычайно теплым и тихим, ветер лишь слабо вздыхал, не тревожа ровный простор моря. Волны, еле заметно обнимали берег, шурша песком, а влюбленные стояли у воды, подняв глаза к небу. В зыбкой, но вечной топи заходящего солнца отражались сказочные края, красные океаны, розовые горы, малиновые долины, оранжевые небеса, алые переливчатые клады и богатства неба, недоступного и манящего. Лон повалил Ноллу на песок и страстно целовал, все было сказкой. Потом они поднялись, сбросили одежду и бросились в теплые обьятия дремавших волн.
Они вышли из воды, мокрые, разгоряченные и сели на песок. Небо потемнело, солнце почти исчезло, сумерки превращали окрестности в нереальные дали фантастических полотен. Все, что пришлось претерпеть представлялось Лону глупым сном, казалось, что они всю жизнь живут на берегу этого древнего моря.
- Впереди целая ночь, - прошептала Нолла.
- И еще много дней и ночей, - ответил Лон. Перед его глазами промелькнули тусклые, как грязное зеркало, дни, через силу прожитые в Турионе, вспомнилось все страшное и неотвратимое, что грозило им, он вспомнил, как Нолла могла бросить его, потому что невыносимо было жить так, отчего он пил и ругался с ней, вспомнил, что мог спиться и сгнить, погубить все, что еще не родилось, и его охватила могучая волна счастья, все миновало.
Ночь застыла в величественной грусти, белом мерцании Луны. Она взирала на собственную красоту с высот лирической печали. Со вздохом облегчения успокоились волны, звуки, понежась в воде, взлетали ввысь, желая долететь до звезд. Все млело и сливалось в проникновенную музыку природы. И двум людям на берегу казалось, что они могут дотронуться до звезд, потому что те были странно близки. Дымка отрешенности подернула сознание, они отдались любовной истоме. Они глянули в небо, словно проникли по другую сторону его таинственной тьмы и увидели там большие белые крылья, зовущие за собой своими мощными взмахами.