Мороз ударил неожиданно. Для многих автолюбителей, это стало настоящим испытанием. Для работников ДПС так же. По сравнению с вялотекущей осенью, работы прибавилось в разы.
За рулём сидел капитан, командир отряда. С приходом нового начальника УВД, ему тоже приходилось чаще бывать на дороге. Рядом, на пассажирском кресле, сидел стажёр, парень лет двадцати пяти, только с учебки. Видя впереди мигающий зелёный, капитан нажал на газ и включил сирену. Проскочив перекрёсток на приличной, для такого гололёда, скорости их машина, вынудила, уходя от столкновения, ударится в бордюр, пассажирскую «Газель». Стажёр видел в зеркало заднего вида, как, перескочив через бордюр передними колёсами, микроавтобус ударился об него днищем, что его и остановило.
- Это было оправдано?- обратился он к командиру. - Ты о чём?- переспросил капитан, выёзжая на встречную полосу и обгоняя идущий впереди грузовик.
- Такая езда. Езда агрессивного типа. - Так мы же на службе. Едем на ДТП. Они выехали на дорогу, соединяющую два района их города. Проходила она сквозь небольшой лесочек, крайние деревья которого, ещё можно было различить в свете фар и редких фонарей, а то, что располагалось дальше, сливалось в одну сплошную свинцово-серую мглу. Граница их района заканчивалась у кладбища, где дорога делала крутой поворот.
- Спешка всё-таки нужна? Он же в кювет улетел. Движению не мешает,- не унимался стажёр.
- Что ты, какой неугомонный?! Смена кончается скоро. Можно и поторопиться, сегодня. И привыкай, мы наделены властью. Следим за безопасностью движения. А сейчас, устраняем последствия. Мы, в какой-то мере избранные. И соответственно, нам можно делать то, что другим нельзя. В разумных пределах. - А я думаю, что погодные условия нас уравнивают. Так сказать, перед гололёдом все равны. ДТП, на которое мы едем, скорее всего, из-за гололёда. Так ведь? - Так. В этом ты прав. Там поворот крутой, рядом с кладбищем. И как на зло, после него, уже не наш район. Хоть с той стороны улетай в кювет, хоть с этой,- сказал капитан и чуть сбросил газ, переключившись на более низкую передачу. Видимо напоминание о гололёде, сделало своё дело. – А ты откуда, такой дотошный? Я что-то забыл.
- Что значит, откуда? Откуда родом? А ведь все мы из одного места. - Вспомнил!- выкрикнул капитан и хлопнул ладонью по плечу стажёра. – Ты в школе работал. Так?
- Так,- ответил стажёр. - Для учителя, пошленькие шуточки, однако. - О каких шутках речь? - То, что все мы из одного места.
- Я имел в виду учебку. А вы, товарищ капитан, что подумали?
Капитан проглотил шутку, отметив про себя, что надо бы взять её на вооружение. В конце небольшого спуска, стал, виден поворот и огни скорой помощи. - Не думаешь, что тяжело придётся на такой службе?- спросил командир и направил машину к обочине, где было не так скользко. Под шинами зашуршал гравий. - Служба- часть жизни. А жизнь не сложна, скорее многогранна.
- Как, как ты сказал? «Этот стажёр определённо интересен»,- подумал капитан, паркуясь рядом со скорой помощью. - Не помню в каком возрасте, на фоне неудач и испытаний, собравшись с мыслями, я определил для себя, что жизнь не сложна, а многогранна и как следствие, интересна.
-Уж точно не скучна,- вставил реплику командир.
- Каждый человек, проживает за это время, не одну, а несколько жизней, которые накладываются слоями.
- Интересный взгляд. Но пора работать. Пошли. Они вышли из машины и спустились кювет, где рядом с лежащей на боку иномаркой, стояли двое людей в серых халатах, одетых поверх бледно зелёной униформы. - Добрый вечер,- сказал один из них, приветствуя спускавшихся по замёрзшему склону, дэпээсников.
- Какой он, на хрен, добрый,- сказал в ответ капитан. А стажёр, успев сказать: - Здравствуйте,- поскользнулся на покрывшейся льдом траве и съехал вниз. Капитан неподдельно забеспокоился:
- Цел? Не сломал ничего? И получив утвердительный ответ, добавил: - Вот это, было испытание или неудача? А стажёр? И обращаясь к докторам: - Что тут у нас? Труп или нет? Один из врачей, что выше ростом, а второй вообще оказался девушкой, ответил, указывая на автомобиль:
- Только подъехали. Там подушка сработала и лобовуха потрескалась, не видно, надо доставать. Но неудобно, на боку машина стоит. Неустойчиво, к тому же. - Так давайте, перевернём,- сказал капитан и достал из карманов бушлата две пары перчаток, – А сейчас, товарищ стажёр, машина стоит или лежит?
Стажёр про себя искренне удивился чёрствости своего наставника. В машине может быть труп, а он такое спрашивает.
Вместе с доктором и спустившимся к ним водителем скорой, они поставили машину на колёса. Открыв дверь, увидели одного лишь водителя, сидевшего на своём кресле, пристёгнутого ремнём безопасности. Врач по пояс углубился в салон и, производя какие-то свои действия, что-то спрашивал у медсестры. Она подала ему фонарик и что-то ещё. Капитан, ухитрившись просунуть свою голову в салон, сбоку от доктора, жадно втянул ноздрями воздух. - Хм, вроде не пахнет,- результат видимо его огорчил. Стажёр тем временем, осматривал, подсвечивая фонарём, дорожноё полотно и место возможного съезда иномарки в кювет. Водитель скорой, что-то ему подсказывал. Через несколько минут, все вместе, они поднимали, по скользкому спуску, носилки с пристёгнутым к ним пострадавшим, который был без сознания.
- А всё таки, док, что с ним?- спросил стажёр. - Вроде переломов нет, кровотечений то же. Пульс слабый, дыхание есть, а в сознание возвращаться не спешит. Думаю, обойдётся.
Когда машина скорой помощи, врубив сирену, скрылась за поворотом, капитан сказал стажёру:
- В былые времена, я бы сейчас стал сливать с неё бензин. А сейчас вот нет. Как ты сказал? Многогранна? Гранёная жизнь, блин,- и он сплюнул на асфальт, рассматривая документы, которые достал из машины и карманов того, кого увезли в больницу.
Человек считает собою и свое тело, и свою душу. Но заботится человек всегда, особенно в молодости, только о теле. А между тем главное в каждом человеке - не тело, а душа. И потому заботиться, должно больше всего не о теле, а о душе. Привыкни к этому, вспоминай чаще, что жизнь твоя в духе, соблюдай его от всякой житейской грязи, не давай плоти подавлять его, подчини тело духу, и тогда ты исполнишь своё назначение и проживёшь жизнь радостно.
По Марку Аврелию.
Весна36.Ласточки.
Здесь.
Я сидел на подоконнике, в пол оборота к оконному стеклу, упираясь спиной в широкую несущую стену. В старых домах они оказывается толще,- подумал я. - Скоро прилетят ласточки. Наверняка они устроят свои гнёзда, где-нибудь под крышей этого дома. А пока на дворе ранняя весна. Отчетливо проступили голые кусты. Оседают сугробы, выдавливая из под своего грузного тела грязные ручейки. Над тротуарами и дорогами, бесформенными комьями навис, доживающий последние недели снег. Это именно та весна с некрасивым лицом, которая, достигнув своей зрелости, станет красивой. И будет дарить людям радость. Как-то незаметно для самого себя, прожил я эту зиму. Пожалуй, это была первая моя зима в одиночестве. И я смог. Давным-давно поругавшись со своей женой, я отправился за поддержкой и утешением к своему неженатому другу. Мы изрядно выпили (скорее всего, это был спирт) и я принялся жаловаться ему на мою жизнь. Я не могу назвать человека, с которым я бы мог поделиться, чем-то личным, кроме него. При этом, не скрывая никаких нюансов. В процессе разговора, я всё больше убеждал его (или себя) в том, что я обязательно разведусь. И смогу прожить один. На что он ответил: «Нет, не сможешь. Тебе нужен, кто-то рядом». Может, он хотел, подчеркнуть мою, на тот момент несамостоятельность, а может, хотел предостеречь от ошибки. Мне трудно судить о том, что он хотел, так, как его уже давно нет в живых. Он умер. Виной тому наркотики. Я не склонен оправдывать наркоманов. И считаю, что свой не вполне нормальный путь они выбрали сами. Но он не виноват. Наверное, потому, что он мой друг. Виной тому наркотики… А, зиму я всё-таки прожил…За окном готовящаяся к возрождению природа. Все идет по кругу. Умерев, возрождается вновь. Вновь пришла весна. Моя 36-ая весна. В равной степени, как дряхлые старики, так и маленькие детки замечают, что она наступила. Это заметно по весеннему солнцу. Оно иное, нежели зимой. Более пригодное для восприятия. Даже бестолковые тинейджеры-отморозки прислушиваются к капели и ловят внимательные взгляды представителей противоположного пола. За окном уверенной походкой, удачно минуя тёмные проталины и лужи, прошла женщина. Брюнетка. На ней было надето светло-серое пальто, которое выгодно подчёркивало её стройную фигуру. Сапоги на высоком каблуке могли подпортить прогулку по подтаявшей почве, но в целом, своим видом она радовала. Особенно на фоне унылого пейзажа. Особенно брюнетка. Не люблю блондинок. Слишком много вокруг них шума. Слишком большая нагрузка на этот образ. Да и вообще, не нравятся. Женщина тем временем свернула за угол. Через несколько секунд появилась в проёме между двух двухэтажных домов и исчезла. Скорее всего, навсегда. Вероятность исчезновения 98%. А когда в моей жизни появились женщины? Если не копаться в этом вопросе, то ответ прост: меня родила женщина, моя мама. Я и сейчас люблю её, не могу не любить. Её не стало, когда мне шёл 4-ый год. Женщины…на ум пришло стихотворение. Попробовал вспомнить автора, безрезультатно. Но зато без особого труда расставил по местам все четверостишия:
Есть женщины, что без сомнения могли понравиться бы всем.
Не проявляя в этом рвения, они не нравятся совсем.
Есть женщины, что посвятив себя заботе о другом,
С годами красоту теряя, жалеют мысленно о том.
Есть женщины, которым возраст, идет на пользу, без сомненья.
И с каждым годом в миг цветения, они становятся красивей.
Есть женщины, что сожалеют, о том, что жизнь не удалась.
Умом своим не разумеют, что им роль стервы удалась.
Есть женщины, что возбуждают желания в юности мужчин,
Но, а с годами засыхают, совсем не интересны им.
Но коль о женщине мы судим, в её мы адрес не забудем
Сказать:
Что всем мужчинам, без сомнений! Без всяких глупых исключений!
Кем бы он не был, всё равно! Ей право жить ему дано!
Весна, женщины, такие близкие для меня понятия. Когда в моей жизни появились женщины? А если покопаться в этом вопросе, то: женщина-мать, понятно. Секс с женщиной пожалуй, лет в 15.Женщина-друг? Сложновато. А возможно ли такое? Друг в юбке. Видимо друга в юбке я всё-таки не познал. Утром лужи, всё ещё, подёргиваются тоненькой корочкой льда. И пожилой мужчина и малыш, которого торопливая мамочка ведёт в детский садик, с удовольствием разрушают это хрупкое покрытие. Но вряд ли мы застанем за этим занятием девушку или женщину. Первая считает себя выше этого. Вторая считает, что слишком занята. Проявлять эмоции, это не для них. Нет, я не спец., по женщинам (звучит пошленько). В какой то отрезок моего прошлого, я упивался успехом у женщин. Их было много. Я вполне и без оглядки был доволен собой. Не только секс, а секс с разными женщинами с частой их сменой, вот то чем я жил. Развод прошёл спокойно. Будто наши чувства завяли подобно цветку. Увядали они хоть и медленно, но уверенно и безвозвратно. Я спрыгнул с подоконника и прошёл по скрипучим полам на кухню. Взял в холодильнике бутылку пива. Я не алкоголик. Если выпиваю, то редко. Напитки, как правило, дорогие и в меру благородные. Открыв пиво, налил в наклонённый стакан, что бы не было пены. Я покупаю пиво ради пива, а не ради пены. Это как, апельсин ради кожуры, а капуста ради кочерыжки. То же и с пивом. Так вот, с бокалом пива и пачкой фисташек я уселся на подоконник. Задумался, освежая события прошедшей зимы. Когда мы с женой стали безразличны друг другу, я решил, что жить с нелюбимым человеком, это глупо и нечестно. Моё предложение пожить отдельно, как нестранно, было встречено взаимностью. Мы не захотели растить дочь в атмосфере лжи и безразличия и прямо ей обо всём сказали. Внешне, наша семья выглядела крепкой и даже внутри редко возникали разногласия. Дочь получала внимание и любовь в равной степени, как от отца, так и от матери. Но иногда, нам всем казалось, что меня она любит больше. Видимо действительно, казалось. Так как, проплакав весь день у себя в комнате, после известия о разводе, наше 14 летнее дитя заявило, что остаётся с мамой. Мол, маме поддержка нужна больше, а папа и так силён духом. Меня с детства считали сильнее, чем я есть. Вот и на этот раз я не стал отрицать этого. Хотя очень хотелось, что бы она осталась со мной. Познал ли я женщину-дочь? Об этом ещё предстоит подумать.
Меня нельзя назвать эмоциональным, я не очень разговорчив и большую часть своего Я держу при себе. Может благодаря этому, плюс отсутствие жадности у нас обоих, или потому, что большую часть совместно нажитого имущества, мы приобрели на заработанные мной деньги, делёж всего этого прошёл без ссор и осложнений. Жене и дочери, я оставил квартиру и гараж. А так же, всё то, что было внутри этих помещений. Машина всегда стояла во дворе и осталась мне. Моими так же остались, дача и прогулочный катер. Всё это было продано мною в двухнедельный срок. На деньги, вырученные от продажи иномарки, приобрёл квартиру в маленьком городке в ста километрах от нашего мегаполиса. В этом городишке прошло моё детство. Продажа катера, окупила ремонт в квартире и кое-что из мебели (самое необходимое). Пока решался вопрос с покупкой квартиры и её ремонтом, я жил на даче. Это позволило вновь заняться спортом. Точнее физкультурой. Каждое утро я бежал до озера, около трёх километров. Плавал минут двадцать пять-тридцать. После чего на песке делал отжимания, и если позволяла погода, загорал. Поначалу было трудновато, возвращать утраченную физическую форму но, а как же иначе! Как спортсмен (теперь уже бывший), я прекрасно понимал, что главное переломить себя самого. Борьба со своим подсознанием, самая трудная борьба. Как говорил мой тренер: трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если её там нет. Оставшийся день был занят дачными делами, приготовлением пищи и встречами с потенциальными покупателями дачи. На работу я не ездил ( неначем). Да и работы у меня уже не было. Свою часть нашего «деревянного» бизнеса, я продал компаньону. Теперь, получать прибыль от изготовления и продажи, окон, дверей и простой мебели, ему предстояло в одиночку. В какой то момент, я хотел получить от него поддержку или сочувствие в моём семейном разладе, всё же, как мне казалось, мы были дружны. Но видимо деньги и дружба, вещи несовместимые.
- Я как-то не заметил, когда мы из друзей превратились в сослуживцев,- переминая в душе обиду за его чёрствость, сказал я ему. В ответ он пожал плечами и выложил на стол задаток за фирму.
-Документы оформим в четверг. Думаю остальное соберу к этому времени,- Вот всё, что я от него услышал. Задаток в сто тысяч рублей, я положил на счёт дочери. Воспользоваться этими деньгами она сможет в восемнадцать лет, не раньше. А, получив окончательный расчёт от своего бывшего друга, открыл срочный счёт, оформив поручение на отправку процентов на счёт моей, теперь уже бывшей жены. На алиментах она не настаивала, говоря, что и так достаточно получила от меня. Но, на мой взгляд, четыре тысячи рублей ежемесячно, ей с дочерью не помешают. Жена, не ведущая мужа вперёд, непременно толкает его назад. Моя меня не вела, никуда, просто жила со мной. Вместе мы спали, ели, ходили в гости. Когда дочь была маленькая, вместе водили её к врачу, по вторникам. Позже, жена стала справляться без меня. Я стал больше времени проводить на работе. Стало больше денег. Деньги, деньги… Дело не только в них. Тогда мне нравился ритм жизни. Движение. Самодисциплина. Хотя к ней, благодаря отцу, я привык с детства. Жена, на тот момент занималась домом, обеспечивая, так сказать, тыл. Мой отец, частенько помогал ей в этом (сама она сирота, детдомовская).
Отец…Самодисциплина…Для меня это синонимы. С детства он заставлял меня заниматься спортом. А там без самодисциплины, самопожертвования, никак. Я проглотил последние капли, уже тёплого пива и спрыгнул с подоконника.И вот теперь, когда из жизни в постоянном движении, я окунулся в спокойную, можно сказать беззаботную жизнь, понял, что интересов то у меня особо нет никаких. Даже заботиться не о ком. Я был неплохим мужем и отцом. И семейная жизнь была, в общем то, для меня. Уходя из неё, я оставил часть моей дисциплины там, разложив всё по полочкам. И вот я один. Пиво закончилось, за окном начало смеркаться. Прошедшей зимой я много читал, ходил в спорт-зал неподалёку, а вечерами упиваясь ностальгическими мыслями. Сидя на подоконнике, смотрел на огоньки дома напротив. В нем прошло моё детство. Я никак не мог понять, правильно ли я поступил, купив именно эту квартиру, именно в этом возрасте, именно в городе моего детства. Приготовив нехитрый ужин из сосисок, которые моя бывшая терпеть не может, и варёного риса, я поужинал, прекратив копание в воспоминаниях, почистив зубы, лёг спать. Уснул. Уснул быстро. Снились горы. Снилась недавно купленная мной, подержанная «восьмёрка», пляж, солнце и какая то приятная девушка.
Отец приехал неожиданно. Было утро. Я, после утренней зарядки, готовил завтрак. Такой же бесхитростный, как и ужин, овсянка и кофе. В дверь постучали. По мере сил, я пытался сохранять уклад этого тихого городка и дверной звонок не устанавливал. Идя открывать дверь, я перекинул кухонное полотенце через плечо, шаркая мягкими тапочками по длинному коридору. На пороге стоял отец. Мы давно не виделись. Я был искренне и неподдельно рад его видеть. - Привет, сынок,- сказал он, переступая через порог и сбрасывая на пол поклажу, спортивную сумку и большой полиэтиленовый пакет. Мы обнялись.
- Привет, привет,- ответил я, расплываясь в улыбке, будучи стиснутым, в его объятиях. От него всегда хорошо пахло. Приятный запах парфюмерии накладывался на неповторимый, родной запах тела. От него крайне редко пахло алкоголем, никогда немытым телом, один раз табаком. С сигаретой, я видел его единожды, на пятилетие смерти матери. Тогда никто не пришёл на поминки. Я, с раскрасневшимся лицом, запыхавшийся, вернулся домой с улицы. На столе, в зале стопками стояли тарелки, лежали ложки. Стало понятно, почему отец всё утро провёл на кухне, мало разговаривал, ну и, почему ложки, а не вилки. Сам он сидел на подоконнике кухонного окна, прислонившись спиной к оконному проёму, курил. Он даже не посмотрел на меня. -Пап,- я подошёл ближе. – Пап, ты что? У мамы сегодня день…то есть…
Я не знал, что сказать. Хотел. Очень хотел! Но не знал. За окном было темно. И я понял, отец не поворачивается, что бы скрыть слёзы. Я видел в оконном отражении его заплаканные глаза. Мне стало стыдно за то, что я не помнил, да что уж, я не знал! Он спрыгнул с подоконника, опустился передо мной на колени, обняв меня, и мы заплакали вместе. -Я смотрю ты обосновался. Молодец!- Сказал отец, оборвав мои воспоминания, и похлопал меня по плечу. Я накладывал кашу в тарелки. Через минуту на столе стояли, две тарелки с дымящейся овсянкой и тарелка с нарезанными фруктами, которые привёз отец.
-Где у тебя чашки? Я разолью кофе. Он держал в руках турку, вдыхая аромат свежесваренного кофе.
-У-у-у! Мексиканская смесь?
-Угадал! Точно! Это было одним из его достоинств, разбираться в ароматах, кулинарных, парфюмерных. -Текила, апельсиновый сироп, сливки, кофе мелкого помола. И без сахара?
-Верно. Пью кофе и чай без сахара. Придерживаюсь твоих принципов. И мы вместе засмеялись. Дожив до своего зрелого возраста, я как никогда ощущал наше с ним единение. Уже не держа на него обиды за подзатыльники в детстве. За утренние пробежки в любую погоду. Даже в каникулы! За то, что не всегда получал карманные деньги. Я был горд, понимая, что вырастил он меня один. Отказавшись от помощи навязчивой тёщи (моей бабушки ), которую, к слову сказать я никогда не любил. И к помощи своих родителей прибегая крайне редко. Я смотрел на него, отхлёбывавшего кофе и видел, что он постарел. Морщины вокруг глаз от частых улыбок. Он весёлый. Немного заплывшая атлетичная фигура. Он с виду очень спортивен и по сей день. По большому счёту, он заменил мне мать. А если и не заменил, то очень старался. Я говорю: если не заменил, так как не знаю, как это на самом деле с матерью. Он допивал кофе, рассказывая, как добрался до меня. Как дела на работе и в городе. А я смотрел на него и думал, что когда-нибудь он состарится окончательно и умрёт. Мне будет тоскливо без него. И мне хочется впитать все хорошее, что я ощущаю сейчас. Я понимаю, что он будет стареть, меняясь не в лучшую сторону. Но в моих воспоминаниях я хочу оставить его таким, каким он мне нужен, добрым, но в меру строгим и справедливым, любящим и любимым, подающим пример и нуждающимся в моём к нему внимании.
- Какие планы на завтра?
Вопрос вывел меня из раздумий: - А, что завтра? Никаких. Есть предложение? - Я думал у тебя планы. Твой день рождения. Я невольно замер с тарелками в руках, возле раковины. Верно. Мой день рождения. Мысленно усмехнулся. Совсем вылетело из головы. 36…36…на три года больше чем Христу…3+6=9…9-самая большая цифра, не более.6-3=3, ну и что? Всё кратное 3 . И 3 и 6 и 9…Всё самое обычное. Ни мистики, ни магии, никаких знаков судьбы. Просто 36 лет. Завтра.
Оставшийся день мы провели порознь. Отец ездил к своим, то ли одноклассникам, то ли спортсменам. Я же сходил в зал, потренироваться и по магазинам . Хоть на праздник никто и не приглашён, но нам двоим и на сегодня и на завтра нужно было, что то купить. Вечером мы ужинали, играли в шахматы, смотрели телевизор. Спать легли около двенадцати.
Это был день рождения моей дочери. Там были все. Подруги дочери, мой отец, моя жена, мать, лицо которой я не мог разглядеть. Но знал, что это она.Меня поставили на табуретку, рассказывать стихи. А все вокруг пели песню: Здравствуй самый лучший на свете, стадион моей мечты! Одержимость путь к победе, гордо реет впереди!! Нам до счастья, как до рекорда…!!! Проснувшись, понял, мелодия, исходит из моего телефона: …мастера большого спорта, учат рыцарству других!!! Она стояла на СМС. Наверняка поздравления с днём рождения: «поздравляю с днём рождения. Желаю исполнения всех желаний. Нестандартных, непривычных, неприличных». С детства я привык, пробуждаясь, сразу включаться в ритм нового дня. Вот и сейчас, взяв в руки телефон, стал размышлять, кто же это мог быть? Жена? На часах 8:15, нет, эта спит ещё. Дочь? Может, но сомнительно. Отец? Конечно же, нет. Он уже на кухне, гремит посудой. Кто-либо из старых приятелей? Чёткий образ писавшего СМС не вырисовывался. Я открыл поле СМС. О-п-п-а! Незнакомый номер. Поздравления с днём рождения: «ЖЕЛАЮ ИСПОЛНЕНИЯ ВСЕХ ЖЕЛАНИЙ! ДАЖЕ, НЕОБЫЧНЫХ». Подпись - женское имя. Я начал перебирать в памяти всех обладательниц этого женского и одновременно моего любимого имени. Оказалось, что их всего трое, если не считать ещё одной проститутки. Думал я недолго. После того, как я отбросил, девочку из детского сада и двух одноклассниц, с которыми не виделся более пятнадцати лет, в памяти появился образ моей недавней знакомой. Познакомились мы в библиотеке, где она и работает. Осведомлённость о номере моего сотового, меня не удивила. Я сам записал его в анкете, когда оформлял абонемент. Так же, как и дату рождения. Получить поздравление с днём рождения от неё, был приятно. Иметь, какие либо отношения с привлекательной девушкой всегда приятно. А выглядела она привлекательно. И мне казалось, что не только внешне, но внутренне. Волосы она имела рыжие. Причёску неопределённую. Прекрасные выразительные глаза и очень красивый рот. То есть, белые, ровные зубы, губы, правильной формы и достаточной полноты, той полноты, что мне понравилась. Кожа, прикосновение к которой должно было принести приятные ощущения. Но, что бы убедиться в этом, конечно же, нужно было дотронуться до неё. Рост средний. Фигура стройная. Хотя могли иметься изъяны, скрывавшиеся под одеждой. Она была просто приятна мне. И что бы завязать с ней отношения я не думал, прекрасно чувствуя себя в роли холостого домохозяина. Да и сколько вокруг приятных девушек! Не завязывать же со всеми отношения! Это уже в прошлом. Но всё равно приятно, что я ей небезразличен, подумал я, дописывая сообщение с благодарностью за поздравления.
-Ты уже родился!!! С днём рождения!!! Отец пожал мою руку и похлопал по плечу. На кухонном столе стояла бутылка шампанского, перевязанная бантом, под ней голубой конверт. Я не совсем понимаю подарков деньгами. Нет, конечно, с одной стороны это очень удобно. Мол, что нужно, то сам себе и купишь. А с другой, что мне нужно, я уже купил. Кроме того, выбирая подарок, мы уже проявляем уважение и внимание к тому, кому подарим его. Хотя…Хотя, это просто моё мнение.
- Кого пригласишь?
-Никого. Мы сидели за столом и завтракали.
-Нет настроения? Или всё же, какие то планы? Послушай, а я ведь как и в детстве, первым поздравил тебя.
-Нет папа, ты лишь второй,- сказал я, разливая по чашкам зелёный чай.
-Вот тебе раз! Я слышал, как звонил твой мобильник. И это был…?
-Просто знакомая. Библиотекарша.
-Аааа, улыбкой протянул он.
-Нет, не то. Не то ты подумал. Может она всех клиентов поздравляет.
-Тогда вся её зарплата уходит на оплату сотовой связи.
Телефон вновь заиграл: «здравствуй самый лучший на свете, стадион…»
-Вот её и пригласи,- сказал отец, и вышел с кухни. Я же стал читать СМС: «удачно отметить. Если, что заходи, у нас новое поступление. Пока.» Набрав её номер, я почувствовал, что сердце участило свой ход. Ответила она сразу:
-Да, слушаю.
-Привет.
-Ага, именинник.
-Да, это я. Может, заскочишь на огонёк? Понимаю, ты можешь смущаться.
-Верно. Как-то, неудобно. Вот так…и …А много гостей?
-Отец мой, да я. Всё в порядке, не переживай, будет удобно.
-Ну, я незнаю…
-Адрес пришлю СМСкой. Приходи. Вечером.
-Адрес я знаю. Из формуляра. Я подумаю. Спасибо.
-Пока. Обедали мы с отцом в итальянском ресторане. Я заказал, салат с мидиями, лазанью, кофе. Отец выбрал в меню, равиоли, тот же салат с мидиями и кофе. Пили мы красное, сухое. В ресторане играла приятная, джазовая музыка. Вечером, вдвоём играли в карты, смотрели телевизор. Библиотекарша не пришла. В этот яркий весенний день, наслаждаясь ожившей зеленью листвы, двух берёзок у входа, я переступил порог библиотеки, держа в руках яркий, разноцветный свёрток. Внутри была покрытая резьбой турка и пачка кофе армянского помола, почти в пыль. Она сидела за стойкой и читала журнал. На ней была одета серая блузка с тремя расстегнутыми верхними пуговицами. Было на что полюбоваться. Я тихо подошёл и негромко сказал: - Добрый день. Она подняла голову и в её взгляде я успел проследить процесс моей идентификации, от дежурного внимания в смеси с безразличием, до искренней радости. -Ой. Привет. Ты за книгами к нам? А я, на ты. Извини, можно ведь?
-Конечно,- ответил я , любуясь её замешательством. Она продолжила:
-Мы ведь одного с тобой возраста, примерно. Значит на ты удобно?
-Девушку непринято спрашивать о возрасте. Сколько раз ты смотрела фильм «Ирония судьбы»? Она рассмеялась, показав свои очаровательные зубы. И уже во второй раз я сам себе признался, что они действительно очаровательны и очень подходят к её губам. -Тридцать три раза я его смотрела. А ты, тридцать шесть. Верно?
Я кивнул со словами:
-Всё ты обо мне знаешь, - и протянул свёрток.
-Это мне? Спасибо. Можно открыть? Я снова кивнул. И взяв с её позволения журнал сел на стул, стоящий рядом. Сама она уже возилась со свёртком. Взглянув на заголовок статьи, которую она читала, я ощутил приближение своего триумфа. Там было написано: « ХВАЛЕБНАЯ ОДА КОФЕ ». Окинув взглядом, помещение библиотеки, остановил свой взгляд на полосках жалюзи, раскачивающихся в потоке воздуха из кондиционера. Солнечные зайчики весело прыгали с одной полоски на другую. Зимой здесь, наверное, тепло и уютно. Как в детстве. Накувыркавшись в сугробах, мы всей толпой шли в читальный зал и действительно, что-то читали. Через мгновение я наблюдал за её изумлённым, но по-прежнему приятным лицом.
-Откуда, откуда ты узнал?
-Узнал, что?
-Что у меня нет турки. Собиралась купить, а то пью растворимый. Вот и литературку почитать решила.
-Просто совпадение. Надеюсь не единственное. Не стану же я рассказывать ей о том, как в день моего первого посещения библиотеки я невольно услышал их с напарницей разговор. В котором она сетовала на отсутствие турки и говорила о своей любви к молотому кофе.
-Через двадцать минут у меня обед. Расскажешь о совпадениях? Дожидаясь её в машине, я наблюдал, как двое тинейджеров гоняют по двору пустую, пластиковую бутылку. Футболисты. В нашем мегаполисе, вспомнил я, даже женская футбольная команда была. Да, футбол там любили многие…
…жена с подругами уехала в гости к своей однокурснице на выходные. Дочь гостила у своего дедушки (моего отца). Сам я стоял на пляже и созерцал загорелые девичьи тела и полные мусора урны. Мусор заполнял не только урны, но и околоурновое пространство на песке. Свинство, какое ужасное свинство, подумал я. Через несколько минут после омовения в начинающей зеленеть воде, я сидел на покрывале с двумя двадцатилетними девицами и играл с ними в карты, проигрывая. Одна из них заметила:
-Надо было играть на раздевание.
-А по-моему, такое спортивное тело можно созерцать и в таком виде,- добавила другая. Наверное, я покраснел. Вечером, я заставил раскраснеться одну из них, но уже в постели гостиничного номера. Эта пляжная девушка меня удивила. Не только хорошим и добротным сексом, а своим потребительским, ко мне отношением. Когда волна наслаждения схлынула и я освободил её миниатюрное тело из под своего, она отдышавшись, нащупала на полу пульт телевизора:
-Ты не против? Футбол, полуфинал,- сказала она, включив телевизор, и потянулась за сигаретами. Вряд ли она была футбольной болельщицей. Вероятней всего, просто любила получать удовольствие от всего. Секса, выпивки (бутылка «мартини» стояла на прикроватном столике), а теперь и от просмотра полуфинала ЕВРО по футболу. Тем более, в кои-то веки, наши туда попали. Я прошёл в душ, оттуда в кухню. Это был номер люкс, в котором кроме ванной «джакузи», душа и туалета имелась кухня с микроволновкой и холодильником. Наливая сок, в стаканы и нарезая ветчину, я задумался. Мысли, вяло и тягуче, как это обычно бывает после секса, огибали своим течением десятки таких вот ночей, в гостиницах, турбазах, чужих квартирах. Ребята, что кичатся частой сменой девушек в своих постелях, не задумываются о том что, скорее всего это не они при помощи своего мужского очарования используют массу женщин для своих нужд. А масса женщин, пользуясь их безнравственностью, используют их. Стало, как-то неприятно…
Библиотекарша села на переднее сидение, аккуратно хлопнув дверью.
-Куда едем? Есть пожелания?- Спросил я, заводя автомобиль. Она прикусила губу и пожав плечами, ответила:
- Туда, где кормят.
В тот день мы вместе обедали. Беседовали о музыке, книгах, кофе и чуть-чуть о спорте и здоровом образе жизни. Обеденный перерыв в библиотеке составлял два часа, и я без лишней спешки, вернул её на работу. Мы попрощались дружеским рукопожатием. Остановившись на заправке, я написал ей СМС: «спасибо за дневное удовольствие. Ты приятная девушка. Можешь не отвечать». Заправив машину, я уже читал ответ: «НЕТ, УЖ!!! Я отвечу. Спасибо, взаимно. Ты мне то же нравишься». Нравишься…Приятное на слух слово, на самом деле, толком ничего не отображающее. Хотя, мне она то же нравилась. Хоть и обедали вместе. Хоть и понравилось это, видимо обоим. Хоть и весна. Но вспышки не было.
…я сидел за столом рядом со своей женой и двумя её подругами. Часть нашей компании танцевала под музыку, ПЕТ ШОП БОЙЗ, остальные активно разговаривали, сидя за столами и пытались перекричать, то ли друг друга, то ли музыку. Это был день рождения моей жены. За соседним столиком директор ресторана и два его приятеля криминального вида, успокаивали третьего. Проблема заключалась в том, что, пытаясь сделать им приятное, директор усадил их за столик, который обслуживал его лучший официант, оказавшийся геем (хотя, в те времена такого слова не было). А разбушевавшийся приятель, оказался не раз сидевшим, преступным авторитетом, на отрез отказавшимся есть из рук этого, как он выразился, «слабозадого». Сам «слабозадый» с началом конфликта, предпочёл ретироваться. Наши столы были уставлены тарелками с шашлыками, маринованными огурцами и грибами, графинами с соком, бутылками ликёра и водки, салатами, ветчиной и сыром. Моя работа на ниве деревянных изделий, позволяла оплатить всю эту роскошь. Я редко бывал дома. Забросил тренировки. И жена, по началу была недовольна. Но первые, заработанные, принесённые домой деньги, сделали её мягче. Утро после праздника началось с телефонного звонка. Звонил отец. Свою дочь, ещё вчера мы оставили у него.
- Не слишком ли часто гуляете? Можно поскромнее жить. И здоровье, поди не лишнее. Последнее время он всё больше и больше допекал меня своим повышенным вниманием. Я положил трубку, не имея сил и желания разговаривать с ним. Жена открыла глаза и спросила:
- Кто звонил?
-А, отец,- ответил я ощущая в голове движение выпитого, а в желудке, съеденного. -Опять нотации?
-Да, пытался. -И не надоело ему,- сказала она и абсолютно голая, пошла в ванную. При взгляде на её ягодицы, мутно и ненавязчиво промелькнула мысль о вчерашнем, неудавшемся сексе.
- Да, уж. При таком питие, никакой секс не нужен, подумал я и побежал в туалет, где меня и вырвало…
Телефонный звонок застал меня сидящим на подоконнике, с чашкой чёрного кофе. Вернувшиеся юга ласточки, строили гнёзда под крышей моего дома. Я невольно залюбовался их стараниями о будущем доме, траекторией их прерывистого полёта, пытаясь следить за какой-либо одной птицей. Их было слишком много, летали они слишком быстро, и моя затея потерпела неудачу. Тут зазвонил телефон. На дисплее, знакомый номер, в груди, чуть учащённый стук сердца.
-Алло,- сказала она.
-И тебе алло, добрый человек,- ответил я. Дело в том, что я никогда не понимал смысла этого слова. Это ни «здравствуйте», ни «слушаю», фигня, какая то. Она приняла шутку. Даже сдержанно усмехнулась в ответ. Она вообще производила на меня впечатление сдержанной девушки.
-Хотела позвать тебя к сестре. Они с мужем уехали, нужно кота покормить.
-Как жаль,- с искренним сожалением ответил я.- Сегодня отец обещал приехать. А завтра, никак?
-Он сегодня хочет кушать. А завтра они приедут. Ладно, не горюй. Увидимся, как-нибудь. Пока.
-Пока,- ответил я. Сидя на подоконнике, задумался, в самом деле, нужно было, кормить кота, или нет?
Кома (греч; глубокий сон)- угрожающее жизни состояние, характеризующееся, полной или частичной потерей сознания. Нарушением кровообращения, дыхания, обмена веществ, отсутствием рефлексов. Наблюдается при различных заболеваниях. Кома (в оптике) - абберация оптических систем, проявляющаяся в том, что изображение точки, создаваемое косым пучком, имеет вид несимметричного пятна. Кома вызывается, неодинаковым преломлением лучей.
Там.
Это было ясное, весеннее утро. Наташа вышла из чёрной, спортивной иномарки, даже не поцеловав Сергея. Она ещё не отошла после вчерашней ссоры. Вчерашний котёнок был такой милый. И стоило ей подбирать его на улице, спасая от дворовых собак, что бы потом выслушивать от Сергея весь этот бред, про клещей, глистов и прочее, прочее, прочее. В итоге, так и отнеся его на улицу. Сергей отчитывал её, как школьницу. Неприятно.
Она вошла в своё, ставшее уже близким и родным отделение. Аптека и буфет уже работали. У приёмного покоя стояли посетители, несколько вновь поступающих пациентов и охранник. Санитары, ожидавшие служебный транспорт и две практикантки. Поднимаясь по служебной лестнице, Наташа мысленно вернулась к вчерашней ссоре с Сергеем: « И почему, почему он такой чёрствый. А может, нет? Почему, нет? Да, он чёрствый. Возможно, что он просто не любит её, подумала она и тут же прогнала эту мысль. Любит. Просто он такой. Какой? Иногда несдержанный и хамоватый. Ну и что? Не смертельно. А сама. Сама она любит его? Глупости! Нормальная пара. Любит. Да. Скорее, да, чем нет. А вот и третий этаж. Дверь в её отделение. Именно, что нормальная пара. Не семья, пара. Никак не поворачивался язык сказать, хорошая, отличная. Не семья. В ЗАГС, никто не звал. И детей, увы. Говорит рано. Самому уже сорок. Детей, рано. Кошку нельзя. Не забыть бы, покормить Филимона, сегодня. Надо сразу после работы. Сергей всё равно не пойдёт. Не любит он к ним ходить. Даже в их отсутствие».
Наташа вошла в свой кабинет и, включив компьютер, начала переодеваться у открытого шкафа. Сняв чёрную, строгую блузку и взяв белый халат. Повернулась перед зеркалом. «Хорошая фигура для тридцати трёх. Ну, почему для тридцати трёх? Просто хорошая. Красивый, чёрный бюстгальтер. Подарок Сергея. Хорошо, что он хотя бы нежадный. Часто дарит дорогие подарки, цветы и нижнее бельё. А духи»,- подумала она и понюхала правое запястье. Настроение стало чуточку лучше. «Конечно, я ему ничем не обязана. Живём вместе, я забочусь о нём, он обо мне, всё в порядке». Наташа застёгивала последнюю пуговицу белого халата, когда в дверь постучали.
-Да, входите. Вошла Люба, медсестра, дежурившая прошедшей ночью.
-Доброе утро, Наталья Борисовна.
-Доброе, что у тебя, Люба? Наташа взяла со стола стопку историй болезни и вместе с Любой вышла в коридор. -Я хотела сегодня пораньше уйти. Смену сдала уже.
-Хорошо. Куда торопишься? Не секрет?
-Я последнюю смену. В отпуске почти,- с нескрываемой радостью в голосе, выпалила Люба.
–Тортик там в ординаторской. Чайку попейте. Хорошо?
-Хорошо тебе отдохнуть. Что за смену произошло? Изменения?
Люба немного замялась. Но опытный взгляд заметил бы, что такая ситуация не в новинку для медсестры.
-В пятой…только. А в остальном, без изменений,- и только что сказанное, произносилось ей не впервые.
-Что в пятой?- спросила Наташа, останавливаясь у поста дежурной медсестры. Она уже знала, что в пятой. Не знала, кто, но что, уже знала.
-В пятой Кузнецова отключили. В три двадцать умер. Из морга ещё не приезжали, хотя звонила два раза уже. Бумаги заполнила. Вот они на столе.
Вспомнились те дни, когда Наташа, молодой итерннатурой, пришла в это вот отделение. Тогда было страшно. Ужасно видеть. Ощущать. Сейчас не стало легче. Даже теперь, после стольких лет, она сильно переживает в такие дни.
-Но мы сделали всё, что могли,- то ли утверждая, то ли спрашивая, вслух сказала Наташа. Сергей, то же будучи врачом, не раз говорил, что к этому нужно отнестись философски. Какая, на фиг, философия! Всё-таки, чёрствый он. И всё-таки, в пятой, а не в четвёртой.
Здесь. Несколько раз, за время проживания в городе моего детства, я собирался съездить к отцу и дочери, в их мегаполис. Но мне это никак не удавалось. В первый раз, я слёг с высокой температурой. До сих пор не знаю кто ,наверное, соседи, вызвали скорую. О пребывании в больничной палате, остались расплывчатые воспоминания, иногда появляющиеся в моих снах. Во второй раз, собираясь к дочери, получил от неё СМС, о том, что она сама едет ко мне. Вот и в этот раз, придя на стоянку и проверяя документы, я обнаружил, что срок действия автогражданки закончился. Были выходные, и я решил, что агенту позвоню в понедельник. А, уж на следующей неделе и поеду. Пообедав, и что бы не допустить, дневного сна, под звук телевизора, отправился на прогулку. Аллея проходила между школой и детским садом. Вдоль их заборов росли деревья, которые своими кронами образовывали плотный навес над аллеей. В конце аллеи виднелось высокое здание из стекла и бетона. Сейчас в лучах яркого, почти по-летнему жаркого солнца, оно превратилось в большой, солнечный зайчик в конце тоннеля. «Что это за здание? Скорее всего, какой то банк»,- подумал я и свернул на аллею, с намерением узнать это. Зазвонил телефон. Звонил отец. В этом не было ничего удивительно, мы часто перезванивались. Но в этот раз, поговорить не удалось. Я услышал несколько обрывков фраз, после чего пошли гудки. Стоя в середине аллеи, я пытался дозвониться до него, уже в третий раз, набирая номер. Краем глаза, я заметил велосипедиста в белой футболке, приближавшегося ко мне. Поравнявшись со мной, он остановился. Я оторвал взгляд от телефона и посмотрел на него. По коже побежали мурашки, дыхание остановилось, волосы под бейсболкой, наверное встали дыбом.
-Привет,- просто по-будничному, сказал он. Как будто не было этих пяти лет, прошедших со дня его смерти. Это был мой друг.
-Привет,- ответил я. –Не ожидал тебя встретить. Я слышал, что ты…
-Я здесь нечасто проезжаю,- перебил он меня. –А то, что слышал, я догадываюсь, глупости. На похоронах, ты ведь не был. Был занят, наверное, на работе. -Извини.
-Брось, говорю же, глупости,- сказал он. –Куда идёшь?
-Хотел узнать, что за здание. Не в курсе?
-Конечно, в курсе. Я там теперь работаю.
Снова зазвонил телефон. Я подумал, что это отец, которому я сейчас расскажу о странной встрече. Но звонила библиотекарша. После нескольких: «Да, Я слушаю, тебя не слышно…»,- связь оборвалась. Обернувшись, я оторопел. Его не было рядом. Я несколько раз повернулся вокруг. Результат тот же. Ситуация странная. Друг…Звонки эти, бестолковые… Из размышлений меня вывел порыв ветра, поднявший с тротуара облако пыли. Несколько крупных капель, явились предупреждением о приближающемся дожде. Я мысленно пожалел, о том, что так и не узнал, что находится в том здании. Под дождь, я всё-таки попал. Разуваться и снимать одежду, пришлось в прихожей, оставив на полу, лужу воды.
«…может это кризис среднего возраста? Или депрессия? Интересно, какая она на самом деле эта депрессия? Почему? Есть ведь причины моему состоянию. Надо спокойно в себе разобраться». Я сидел в баре и чувствовал, что трезвею. Мне это не нравилось. Пьяным быть, то же не любил. Просто состояние опьянения, ни к чему не обязывало. Тащишься, куда ноги тащат. Вот в бар притащили. Я выпил оставшийся коньяк из пузатого бокала, запил горячим кофе. Насадив на зубочистку дольку лимона, отправил её в рот. И за советом, не обратишься. Поздно, да и не к кому. Чаще ко мне обращались, за советом, чем я. И я думал, что получалось найти совет, помочь. Получить благодарность. Не в ней, конечно дело. Человек, ищущий поддержки, душевно и эмоционально слабее. А слабым нужно помогать. Делать доброе дело- приятно. И вот теперь, в роли ищущего поддержки, я сам.
-Вот сам себе и помогай,-сказал сам себе и заказал ещё кофе.
-Что с тобой не так? Что не нравиться?
-Я не доволен жизнью.
-Всей, или какой-то её частью?
-Последними м-м-м, девятью, десятью месяцами.
-Отмотай. Что тогда произошло?
-Месяцев десять назад, расстался с ней, ты знаешь.
-Ну, ну. Правильно. Ты же ведь женат.
-Чуть позже, большой заказ на мебель. Машину новую взял. Ремонт в квартире. Всё в порядке.
Официант принёс кофе, прервав мой пьяный, мысленный диалог с самим собой. -Может ты зажрался? Встряхнуться, может? Тур.поход, прыжок с парашютом, а? Или из за неё переживаешь?
-Из за неё? Нет. Хотя, надо признать, я к ней привязался. Ха, ещё сам ей говорил: никаких люблю. Всё равно расстанемся. И никаких слёз, соплей. Я хоть и не плакал, но жалел об этом больше, чем она.
-С ней разобрались. Давай сам. Чего хочешь?
-Ничего.
-Совсем?
-Коньяка и танцевать.
-Погоди с танцами! Может это состояние, предупреждение или толчёк к действию? -Точно! Подтолкни! Пойду, потанцую.
Допив остывший кофе, я отправился на танцпол. На следующий день, после неудавшейся совместной кормёжки кота, я зашёл к библиотекарше. Присев рядом, в знак приветствия, взял её за руку. Она напряглась, но не высвободила руку. Было заметно, что чувствует она себя, не вполне удобно. Я отпустил её руку, успев убедиться, что прикосновение к её коже приятно. -Привет,- сказала она, сдержанно улыбаясь. Я так же сдержанно поздоровался, стараясь не нарушать, выбранного ей, стиля общения. Хотя был очень рад её видеть.
-Ты идёшь откуда-то? Или специально зашёл?
-Зашёл специально. Тебя повидать. Вчера не вышло. На столе лежал её сотовый. И что бы, как-то поддержать разговор, который не клеился, я сказал:
-Хороший телефон. У меня был такой.
-Так себе телефон,-сказала она. Но, у него хороший вибровызов. Я, как женщина это оценила. Это была шутка. Я отреагировал и засмеялся, не очень громко, всё же мы были в библиотеке.
Мне не очень нравиться слово супермаркет. Для меня привычней простое, магазин или универсам. Но после работы, мы вместе поехали в супермаркет (так было написано на вывеске). Библиотекарша делала, какие-то покупки для дома, а я носил корзину. Закончив с покупками, заехали к одной из её подруг, о которых она мне успела рассказать. Нужно было отдать, какой-то диск и, оставив меня в машине, она пошла в подъезд трёхэтажного дома, с палисадником. За голубым забором из штакетника, уже зеленела трава и делового вида старичок, сжигал мусор. Из подъезда вышла моя спутница. Подойдя к машине и наклонившись к опущенному стеклу, сказала:
-Мы сегодня провели столько времени вместе. Ты помог мне с покупками.
- Для меня это не сложно. Даже приятно,- ответил я. – Садись, я приглашаю тебя на ужин. Таким образом, ты отблагодаришь меня за совместный поход в магазин. По её совету, мы поехали в кафе «Время», где была неплохая кухня и, можно было сыграть на бильярде. За несколько предыдущих встреч, я уяснил, что кроме одинаковых пристрастий в музыке, мы имеем схожие вкусы в кулинарии и литературе. Так, что выбор блюд, при просмотре меню, я без опаски взял на себя. После лёгкого ужина состоящего из рыбы, приготовленной на пару и овощного салата, мы прошли в небольшой зал, где стояло два бильярдных стола. Я расставил шары. К концу первой партии, которую я безнадёжно проигрывал, у моей спутницы зазвонил телефон. Извинившись, она вышла на небольшую террасу. В одиночестве, я стал рассматривать картинки на бильярдную тему. Вернулась она минуты через три, слегка покрасневшая и взволнованная. Я спросил: «Неудобный звонок. Это он?» Она кивнула и взяла кий.
- Может, поедем?-предложил я.
-Нет, есть ещё время для одной партии.
Вторую партию я выиграл с огромным разрывом. Будучи не очень хорошим игроком, я решил, что-либо телефонный звонок сыграл мне на руку, чем-то расстроив её, либо она тактично «слила» партию, что бы не расстраивать меня. Составляя на полку шары, я обратился к ней:
- Порой ты выглядишь несколько отстранённой, а порой видя, сколько общего между нами, кажется, что знаком с тобой очень давно.
- И,- кокетливо поддержала она. - Статус наших отношений, каков он? Я не требую от тебя определённости, просто со мной такое впервые и…и мне это всё равно нравится.
Разговор мы продолжали стоя по разные стороны стола.
- Да, мне то же так кажется. Я порой думаю, что с тобой можно поделиться многим, почти всем. Тем, чем с другими бы я делиться не стала. Хотя, знакомы мы недавно. И со мной, такое впервые.
Помня о принятом ею звонке, я предложил покинуть заведение. Разговор она продолжила в машине.
- Я была несколько сдержанна в общении с тобой. Есть причина. Я не говорила тебе, но, в общем, у меня есть мужчина. Я не замужем, просто живём, пытаемся жить. Я говорю это тебе, видя, что тебе можно сказать это. За всё время нашего знакомства, впервые она показалась, нет, не показалась, она была очаровательна. Не её зубы, кожа, взгляд, а она вся. Очаровательно прекрасна. Я остановил машину, по её просьбе не доезжая до её дома. В нашем городке, всё находилось – рядом. За два с небольшим часа, можно было пересечь его по диагонали, пешком. Это если не считать промышленной его части. На машине, путь от кафе до её дома занял, не больше семи минут.
-Вон в том доме я живу. Я кивнул головой, не отрывая от неё взгляд. Мне не хотелось расставаться. - Спасибо, за проведённое время. Было очень приятно,- сказала она, глядя на меня. «Самое время поцеловать её»- сказал внутренний голос. Но я не стал делать этого. Просто попрощался, нежно коснувшись её руки.
Там. В четвёртой палате, лежал мужчина, к которому Наташа испытывала не только профессиональный интерес. Он казался ей интересным и каким- то, необычным. В день его поступления, Наташу посетила странная мысль: « на его месте, не мог оказаться другой. Это место, его. Здесь и сейчас». И ещё: «мы могли где-то встречаться, хотя незнакомы, это точно. Может и не раз. Мимолётно, на приёме у врача, например. В транспорте. В детстве, на новогодней ёлке». Эта мысль оказалась столь, утвердившейся и неистребимой, что Наташа, даже пошла к местной ворожее. В дверь постучали. Женщина, лет пятидесяти пяти, шаркающей походкой, направилась по длинному коридору к входной двери. Не заглядывая в глазок, открыла. На пороге стояла симпатичная девушка, лет тридцати.
-Здравствуйте, Валентина Михайловна, я звонила.
-Здравствуйте. Проходите. Вы Наташа,- не спрашивая, а утверждая сказала женщина и пропустила гостью в квартиру. Они стояли в начале тёмного коридора, по обе стороны которого располагались двери. Наташа спросила: «Куда пройти?» -Как ты сама думаешь? За какой дверью я принимаю?
-От этого будет, что-то зависеть?
-Возможно. -Тогда сюда,- уверенно сказала Наташа и толкнула одну из дверей. Комната была маленькой. В углу висела икона Георгия Победоносца. На окне, плотные шторы. Из мебели: диван, два кресла и журнальный столик. Валентина Михайловна предложила сесть:
-Присаживайся, куда удобно.
-А если бы я указала не на эту дверь? Спросила Наташа, усаживаясь в одно из кресел, сразу ощутив, какое оно удобное. Валентина Михайловна села на диван со словами:
-Вошли бы мы всё равно сюда. Только работать нам было бы сложнее. А теперь, направление мыслей совпало, и это не просто так. Ты медик. Я это вижу. Рассказывай, что привело представителя официальной медицины к представителю оккультизма?...
Мысли Наташи переметнулись от Валентины Михайловны к отцу Олега ( в мыслях, она с самого первого дня стала называть своего пациента по имени). Он часто звонит и навещает своего сына. Один раз приезжала дочь. Ей было тяжело видеть это: взрослый мужчина, наверняка являвшийся опорой для неё, лежит на койке, в подгузнике, привязанный ремнями, не открывая глаз. Это ужасное зрелище для четырнадцатилетней девочки. Но держалась она, молодцом. Характер видимо в дедушку, возможно и в отца. Явно не в мать. Наташа испытывала неприязнь, к этой незнакомой женщине, которая ни разу не появилась в больнице. Время близилось к обеду. Наташа делала записи в историях болезни, когда в дверь постучали. Это был Виктор Дмитриевич, отец Олега. Как всегда ( хотя это была их четвёртая встреча), опрятно одет и гладко выбрит. О причёске речи быть не могло. Он был пострижен «на голо».
-Здравствуйте.
-Здравствуйте, проходите,- сказала Наташа, привстав в знак приветствия.
-Я хотел поинтересоваться, как он?
-Вы могли бы не приезжать, если Вас это утруждает. Есть телефон. Можете звонить мне.
-Что Вы такое говорите!? Я могу предположить, что Ваша работа делает Вас менее восприимчивым к чужим несчастьям, но это мой единственный сын.
-Извините. Извините, ради бога.
-Конечно, я Вас извиню. Только не ради бога. Вы не со зла, я понимаю. Скажите, есть изменения? Я не посмею более отвлекать Вас,- сказал Виктор Дмитриевич, всё ещё стоя в дверях. Наташа поднялась из за стола со словами:
-Вы меня не отвлекаете. Хотите чаю? Зелёный с жасмином. Не в пакетиках. Только заварила.
-Вообще, я предпочитаю кофе. Но, если пить чай, то я бы выбрал зелёный, с жасмином. Это, я говорю вполне серьёзно.
Здесь.
После удачно проведённого дела, мы с пацанами сидели у одного из нас дома, и пересчитывали деньги. Рядом с каждым, уже лежала довольно высокая стопка. Кроме своей доли, я держал в руке не менее увесистую пачку.
-Вот это, нужно будет истратить, сегодня,- громко сказал я.
-Да!!! Закричали пацаны. – Нужно будет выпить за здоровье кладовщика,- заметил один из нас. – Его, конечно же, уволят, а он до конца жизни будет ломать голову: куда подевались запчасти с опечатанного склада.
Все громко заржали и засобирались на улицу. Там ожидало, уже оплаченное такси. В кабину лифта все не поместились. Ребята и соседка с двумя вёдрами, уехали, а я остался на площадке. Через минуту вернулся лифт. Я вошёл и нажал кнопку. Двери закрылись, кабина тронулась, и почему-то погас свет. Но движение не прекратилось и сквозь щель в дверях, было видно, как проскакивают этажи…
-По коже поползли мурашки. Стало понятно, что в темноте, я не один.
- Да, сынок, я здесь.
- Но я не вижу, мама. - И не нужно. Лучше не будет. - Почему? - Я должна остаться в твоей памяти, такой, какой ты меня ощущаешь.
Мне, очень хотелось увидеть её. - Ведь ты ещё не скоро окажешься в такой близости, от меня,- продолжила она из темноты.
- Мам, мне так жаль, что тебя не было со мной.
- Не жалей, о том чего не исправить. И не делай того, о чём придётся сожалеть. Жёсткий ком в горле, перекрыл дыхание:
-Ты, моя…мамочка,- выдавил я и растопырив пальцы, пошатнувшись, неуверенно шагнул в темноту…
Захлёбываясь в рыданиях, я проснулся. Солнце было уже высоко. За окном, весело щебетали ласточки. Я долго лежал в кровати, что не свойственно мне, и размазывая по лицу ночные слёзы, с трудом провёл черту между снами и воспоминаниями.
…с этой девушкой, мы работали по соседству. Её контора, находилась в одном здании с нашим деревообрабатывающим цехом. Иногда мы встречались в столовой, в обеденный перерыв. Иногда просто на улице, бросая заинтересованные взгляды, друг на друга. В один из весенних, тёплых дней, стоя у входа в столовую, я предложил ей, выходящей на улицу:
- Как на счёт пивка?
Не задумываясь, она ответила: - Да, я не прочь. Весна на дворе, можно и пива. Пива мы выпили, вечером. А через неделю, мы валялись на большой кровати, в гостинице. Она курила, выпуская в потолок, кольца дыма. Делала она это мастерски. Контур тела отчётливо прорисовывался под простынею, которая накрывала её тело, от пальцев ног и до верха груди. Я встал и, наливая в бокал пиво, рассматривал её. Среднего роста, брюнетка. Немного склонная к полноте, но её это не портит, скорее наоборот. Выраженный перепад, между шириной бёдер и шириной талии. Пирсинг в пупке, глупость, на которую мне наплевать. К тому же неудобно. Средних размеров грудь, хорошей формы, с выделяющимися, крупными сосками.
- Бииип,- сказал я, слегка нажав на один из них, указательным пальцем.-Замёрзла, что ли?
- С тобой замёрзнешь,- усмехнулась она и затушила в пепельнице сигарету. – Иди ко мне,- продолжила она, увлекая меня в кровать.
Минут через двадцать, снова лёжа рядом со мной но, уже не укрываясь, стараясь отдышаться, она выдохнула:
- Здорово! - Да, это было здорово,- поддержал я.
После душа мы сидели за столиком, и пили кофе, который я заказал в номер. Она поставила чашку на стол и опустила голову мне на колени. Я запустил свои пальцы в её длинные волосы. Своей головой, она подалась на встречу движению моей руки и промурлыкала:
- Обожаю. М-м-м.
- Что ещё?- спросил я, ожидая услышать, о пристрастиях в сексе.
- Ещё я обожаю: кофе,- и она махнула рукой в сторону стола. – Чёрный, без сахара, и каких либо добавок. Йогурт, любой. А ещё, фрукты. В основном, бананы и апельсины. - Это всё? - Пока, да. Я убрал свою руку от её волос и аккуратно, за плечи приподнял её. Глядя ей в глаза и не убирая рук с её плеч, сказал:
- Пока мы вот так вот сидим здесь, позволь сказать: « я старше тебя на двенадцать лет. Женат. Есть дочь. В семье, плохого меньше, чем хорошего. Если в определённый момент, тебе захочется больше чем то, что есть, то я не смогу тебе дать этого».
Она подняла вверх брови и чуть наклонила голову, дав понять, что не совсем поняла меня. Я продолжил:
- Всё это,- и я по очереди указал пальцем на неё и меня,- закончится. Мне бы не хотелось, что бы были слёзы. Давай без всяких «люблю».
Такой реакции я не ожидал. Она засмеялась со словами:
- Что ты, конечно нет. Мне не нужны серьёзные отношения. Дело не в том, что тебе тридцать два, а мне нет двадцати. Ты классный парень и мне нравится то, что есть. Даже по прошествии стольких лет, многое в наших отношениях мне непонятно. То, что наше расставание произошло с её подачи, а не так, как обычно бывало в таких случаях. То, что этому расставанию, не предшествовала ни ссора, ни какая другая явная причина. И то, что в таких, длительных и обоюдно приятных отношениях, не было места корысти. Хотя корысть вероятно была. Обоюдная. Скорее всего, каждый получал то, что хотел. Что касается меня то, я получал: приличный секс, с оценкой 4, по пятибалльной шкале. Работала она старшим администратором и обязана была закрывать и ставить на сигнализацию свою контору, в чём я не раз ей помогал, задерживаясь до ночи. Удобный, доступный и интересный секс на её рабочем месте. Жила она с родителями, которые на выходные уезжали к её бабушке. Добротный секс в домашних условиях, не то, что в гостинице. В общении, она показала себя, как неплохой, неглупый собеседник, что для меня немаловажно. Есть мнение, что в мужчине самое сексуальное, это мозги. Для меня, безмозглая девушка, несексуальна вовсе. А что получала она? Хоть и не всегда, но довольно часто, мы вместе ездили на работу и обратно, на моём автомобиле. Это удобно. Ей было интересно общаться со мной. И как она сказала однажды: « что такого, интересного скажет мне мой сверстник? Чем он может удивить меня?». На момент нашего знакомства, она рассталась со своим парнем, что был старше её на четыре года. Ей было с ним скучно и неинтересно. Кроме того, он не нравился её родителям. Вместе мы занимались сексом в гостинице, у неё дома, в автомобиле, на её и моей работе. Мылись в душе. Просто прогуливались в безлюдных местах. На завтрак, я приносил ей в офис: термос с кофе и апельсины. Сотрудникам она говорила, что я, её двоюродный брат. Они понимали и скромно улыбались. Она это понимала, и ей это нравилось. Она никогда не звонила, зная, что я дома, или не была уверена в обратном. Если мы вместе заезжали в какой-либо магазин, она предпочитала остаться в машине, что бы никто лишний не видел нас вместе. По моей, не раз сказанной вслух просьбе с приведением веских доводов, она бросила курить. Одним вялым, зимним днём, она отчитала меня, за то, что я хотел расплатиться за подарок, который мы вместе выбрали ко дню рождения её матери. Подарок, по её словам был слишком дорогим и, кроме того, она сама могла заплатить за него. И день рождения, был её мамы. А мне, на тот момент было, кому покупать подарки. Она имела в виду жену и дочь. Однажды её бывший парень приехал к ней на работу и застал нас, садящихся в машину. На следующий день, он явился ко мне на работу с намерением выяснить отношения. В ответ на его агрессивность, я просто послал его. И как не странно, он послушался. Вечером, по пути с работы, я рассказал ей об этом. Через несколько дней после этого случая, она позвонила мне с просьбой не заезжать к ней и что эта ситуация с её бывшим, не очень приятна ей. Попросила прощения за его поведение, добавив, что не хочет ставить меня в неудобное положение. Вот так мы расстались. Надо отдать должное твёрдости принятого ей решения. На все мои попытки, вернуть былое, я получал тактичное, холодное и предельно-ясное: НЕТ. Последним отголоском прошлого, был её звонок мне, когда я в течении недели лежал в больнице с поломанной ногой. Звонила она ради того, что бы узнать, что случилось и как я себя чувствую. Я никак не мог понять, откуда она узнала. Ведь единственное место, что нас по-прежнему могло связывать это работа, а её она поменяла через неделю после нашего расставания...
Сидя на подоконнике, гуляя по улице или тренируясь, я ловил себя на мысли, что пребывание в городе моего детства, как не крути, а самое, что не на есть – одиночество. Не смотря на внимание отца и моей девушки из библиотеки. Как мне хотелось, что бы она была моей девушкой! И вот это вот одиночество, с каждым днём нравилось мне всё больше. На его фоне, всё чаще в моём мозгу проплывали картины прошлого. Как в детстве, мне нравилось перебирать инструмент и прочий хлам в дедушкином сарае, так и теперь, я перебирал свои воспоминания. Ещё сны. Сны и воспоминания.
… я сидел на кухне и доедал пятую котлету, запивая её пятым стаканом молока. За моей спиной, отец собирал еду на завтрашнюю рыбалку. Было уже поздно, и мне казалось, что хруст моих челюстей, звучит слишком громко. « Лишь бы не спалил»,- думал я. Пробовал жевать тише, получилось глупо. « Нет, так точно спалюсь». По обкурке, всегда появлялся аппетит и чувство излишней осторожности. Я взял из вазочки несколько печений и решил доесть в своей комнате. - Ты куда,- удивился отец.
- Пойду, почитаю у себя в комнате. - Завтра на рыбалку. Не забыл? Может спать? Поздно уже.
- Помню. Почитаю не долго,- я смотрел на него красными и узкими глазами, стараясь вести себя естественно. Доев печения и действительно почитав книгу, я лёг спать. Мне приснился сон, по своей яркости, граничащий с реальностью. А может, это была галлюцинация: шёл чемпионат по самой мужской игре. Я бежал к воротам соперников, оборачиваясь в ожидании паса. Вдруг, жёсткий, овальный мяч, угодил мне в голову. Я открыл глаза и понял, что лежу на кровати, в своей комнате. Поза, была более чем необычна: ноги и таз находились на кровати, а корпус свешивался вниз. Головой, упирался в пол, а руки были, как-то неестественно вывернуты. Сменив позу на более приемлемую для сна, я заснул до утра и уже без снов. Утром следующего дня, мы с отцом сидели на берегу озера и ловили рыбу. Я думал о том, какая классная штука – конопля. Никакого похмелья, головной боли, по утрам. Рваные клочья тумана, упорно не хотели рассеиваться, цепляясь за заросли камышей на противоположном берегу. Невольно залюбовавшись этим, я вздрогнул от неожиданности, когда отец присел рядом, положив свою тяжёлую руку мне на плечо.
- Что, измены? А глаза вроде бы не красные и аппетита, такого зверского нет. От страха и неожиданности, моё дыхание остановилось. Я молчал. Отец же, убрав свою руку, продолжил: - Если бы ты не имел к этому никакого отношения, то вполне резонно спросил: что за измены? Причём здесь аппетит и красные глаза?
Дыхание восстановилось, но я по-прежнему молчал. - Но ты молчишь,- сказал отец и, не дав мне опомниться, схватив за штаны и за воротник, швырнул в воду. Вода была холодной. И неудивительно, середина октября. Намокшая одежда, сразу сковала движения и потянула ко дну. Из этого глубокого омута, мы не раз таскали сомов.
В сгустившихся сумерках, яркое пламя костра, усердно облизывало котелок с ухой. Отец, время от времени наклонялся, помешивая ароматное варево. Слева от костра, натянутая на воткнутых в землю палках, висела, давно высохшая одежда. Моя и отца. Магнитофон, тихо играл «Модерн токинг». Я сидел на бревне, одетый в его куртку и укутавшийся в одеяло. Начинало знобить. В руке у меня была кружка кипятка, в котором плавала сушёная малина. Он всегда брал на рыбалку всё необходимое, даже сушёная малина нашлась. Я винил отца за грубость, жалел себя за беспомощность. Одновременно считая себя, самостоятельным и независимым. Отхлебнув из кружки, представил, как было бы стыдно, перед пацанами, узнай они о сегодняшнем купании. Я давно уже согрелся, одежда высохла ещё раньше, но я не решался встать и переодеться. Отец до сих пор был рассержен. Таким злым, я видел его классе в шестом или пятом, когда я умудрился за неделю получить две двойки, по истории и биологии, моим любимым предметам. Отец подбросил в огонь дров и снял котелок, поставив его на траву.
- Одежда высохла. Хватит сидеть, одевайся и разливай уху. Я оделся в тёплую, даже горячую, пропахшую костром одежду и принялся разливать уху по мискам. Отец выбрался из палатки с двумя кружками и армейской фляжкой. Пододвинув миску с ухой, ближе к себе, разлил коньяк по кружкам. Протянул одну мне:
- На выпей. По-прежнему, не смотря в его сторону, я ответил: - Не буду. - Пей,- и он втолкнул кружку мне в руки. - Я не ради удовольствия предлагаю. Что бы не заболел,- сказал он и принялся за уху.
- Не нужно было топить меня,- пробурчал я. - Что,- резко спросил он. – Мне послышалось, наверное?- добавил немного смягчившись. Я залпом выпил коньяк и выдохнул:
- Послышалось. Когда котелок опустел, я налил чай из термоса и протянул отцу его кружку. Приняв её, он присел рядом и протянул мне папиросу, забитую коноплёй. - Я совершил вынужденную подлость, проверяя твои карманы. Возьми, твоё. Нерешительно я взял папиросу и, повертев в руках, швырнул в костёр, со словами: - Это не моё. У меня этого в карманах быть не должно и не будет. - Я тебе верю,- сказал отец. К этой теме мы не возвращались…
После непродолжительного, утреннего дождя, оставшиеся капли которого, переливались на асфальте, в лучах почти летнего солнца, мы вместе обедали в кафе «Время». По словам библиотекарши, здесь были неплохие комплексные обеды. Освещение было немного приглушённым. Но это в основном зале. В небольшом коридоре, на стене которого висели картины, свет был, достаточно ярким. Она пошла, мыть руки, а я убивал время, рассматривая картины. Из динамиков музыкального центра, умеренно-громко лилась музыка. Это была смесь из диско, начала 80-х, неизвестных мне зарубежных исполнителей и ещё более неизвестных, отечественных представителей поп-музыки. Моя спутница вышла из туалета, вытирая руки носовым платком. Обняв её за плечи, я пригласил посмотреть вместе. Высвободившись из моих объятий, она тактично заметила: - Не стоит. Что рассматриваешь? Есть чем полюбоваться?
Вздохнув, пряча расстройство, я неопределённо ответил:
- Да так. Картины были написаны акварелью и общей темой всех работ, было время. Часовые механизмы, хронометры, плавно меняющие форму, на фоне дня или ночи. Пирамидка из наручных часов, разрушаемая маятником настенных часов с кукушкой. - Что ты об этом думаешь?- вопрос был задан, с явной заинтересованностью.
- Несколько депрессивное, но профессиональное. Я не знаток живописи, так что моё мнение, так себе.
- Именно оно мне интересно. - Ну, что ещё я могу добавить,- сказал я, дурачась и принимая надменный вид. – Хороший рисунок. Неплохая живопись. Ничего не могу сказать о композиции, это фантазия автора. Всё, я закончил.
- Композиция, рисунок, живопись. Ты не знаток, значит? Откуда познания? Где-то учился? Мы сели за стол, на котором уже стояли тарелки супа-пюре с сухарями и зеленью. - Расскажи о себе. Нет, сначала о рисунке и композиции и ещё, что-то,- сказала она и попробовала суп. – У-у-у, вкусно.
Я попробовал, убедившись, что он действительно, вкусен.
- Я не профессионал, так что расскажу, как сам это понимаю. Любая картина состоит из рисунка - первое, что появляется на холсте или бумаге. Набросок. Живопись- сочетание красок и оттенков. Композиция- расположение предметов и их взаимодействие.
Мы ели суп-пюре, рис с овощами, пили кофе, а я рассказывал о себе. О детстве, о любимой игрушке арлекине, с подвижными конечностями. О детском садике, о матери. О том, как не хотел идти в школу. Как, глядя на отца, гладящего бельё и пришивающего пуговицы, сам научился делать это в третьем классе. Как устроил пожар в четвёртом. И как переживал из-за отвергнутой детской любви в пятом. О своём друге. Как продавал самогон и аудио кассеты, учась в институте на физ.рука. О занятиях, самой мужской игрой- регби, рассказывая о самых ярких моментах и травмах. О моём переезде, о любви к отцу и дочери, у которой сейчас видимо переходный возраст и видимся мы не так часто, как мне хочется.
Мы давно пообедали и уже покинули кафе. Подходя к библиотеке, я закончил свой рассказ словами:
- И вот теперь. Я снова живу в этом городе. Стоя у входа, я не хотел расставаться. Она держала в руках ключи от входа, оттягивая этот момент. - Мне очень понравилось слушать о тебе. - Следующий обед, с рассказом о тебе,- сказал я. - Я, не то, что ты думаешь. Но всё равно будет не так интересно. Боюсь, ты заснёшь,- засмеялась она.
- Ничего. Я высплюсь заранее и сделаю клизму с крепким кофе.
Она открыла дверь и вошла в библиотеку. А я пошёл бесцельно бродить по городу. Попытка вернуться. Мужчины, тоже плачут.
Здесь.
Двери лифта открылись и мне на встречу, вперёд спиной, влетел какой – то парень. Ещё один незнакомец, пытался прижать к ступенькам моего приятеля, и это у него получалось. Мне было не видно, но где-то справа, слышалась матерная ругань, одного из наших. Я быстро сообразил, что тот, кто поднимался с пола рядом со мной враг, и ударил его ногой в голову. От моего удара, он потерял сознание. Я быстро выскочил из кабины лифта, оказавшись рядом с тем приятелем, что был прижат к ступенькам. Его противник нависал над ним, нанося удары в область шеи и головы. Я же, обняв его со спины, правой рукой захватил расстёгнутый ворот фланелевой рубашки и резко дёрнул вверх, левой рукой вцепившись в его рыжие волосы. Мой приятель, в горячке драки, не думая о последствиях, ударил ногой в живот «рыжего». И я вместе с ним упал на пол, больно ударившись спиной о заплеванный пол. Не ослабляя захвата, я тянул ворот рубахи до тех пор, пока он не захрипел. После этого пришлось сбросить его с себя, встать и рассмеяться, глядя на грязных и окровавленных победителей, моих пацанов. Через час мы сидели в баре и в ожидании, четырёх порций шашлыка, пили водку и закусывали солёными огурцами. Мы обсуждали не просто драку, а нашу победу:
- А ты, что с ним возился?
- Я возился? Брось! Это ты. И не с ним, а под ним. В зале, раздался дружный смех. - Пока резерв не подоспел!
- Они думали нас трое. Это барыга навёл, падла. Знал, что у нас бабло.
- Хрен с ним, пока, с барыгой,- сказал я, дожёвывая огурец и глядя на приближавшуюся официантку. – А куда подевалась та тётка, с вёдрами?
Мне никто не ответил. Подошедшая официантка и шашлык, сделали своё дело…
Я вышел из спортзала в хорошем настроении. Ещё бы, отличная тренировка. Класс! И простые пробежки, и игра в регби, и тренировки с железом, могли приносить истинное удовольствие. И лет десять назад, я презирал людей, не разделяющих мою точку зрения. Сейчас, я был более лоялен. Исчез юношеский максимализм, и я вполне был доволен тем, что у меня есть мои маленькие ниши. Тренировки, книги, рисование. В сумке лежал, недавно купленный набор простых карандашей и бумага для акварели. Над головой без устали носились ласточки, разрезая своими серповидными крыльями воздух. Я подумал: « интересно, это действительно ласточки? Или стрижи? А ведь есть и городские и береговушки. Надо будет взять, что-нибудь о ласточках». Достал телефон, намереваясь позвонить ей. Но, взглянув на часы, передумал. Было около девяти вечера, и мой звонок мог придтись «не ко двору». «Она наверняка, дома. Со своим мужчиной. Не стоит беспокоить»,- подумал я, за последнее время, привязавшийся к ней. Она была для меня по настоящему близкой. Купив в магазине бутылку минералки, присел на скамейку, стоявшую на узкой и короткой аллее. «В маленьких городах и аллеи меньше»,- промелькнула мысль. Напротив меня сидели тинейджеры и пили пиво. Около скамьи стояла, почти пустая, пластиковая, пятилитровая бутылка. Двое парней, что-то оживлённо вспоминали, видимо из школьной жизни. Их подруги, отойдя чуть поодаль, в кусты, справляли малую нужду. Зрелище некрасивое. Конечно, все справляют нужду. Но где и как. В моём мегаполисе, то же была аллея…
«...где та грань, что отделяет любовь от безразличия? На какие недостатки следует смотреть сквозь пальцы»?-на появлявшиеся вопросы, ответов не находилось. Во времена разногласий ( я никогда не называл их ссорами ), просто выходил из дома на улицу. Это был не протест. Это было старание. Старание, не нагрубить, не обидеть случайно вырвавшимся словом свою жену. Не дай бог, увидеть ей меня в гневе. Сейчас, моя личность, одиноко сидящая на скамейке, вызывала определённый интерес у молодых девушек. Я был привычен к этому. Прошли те годы, когда я бегал за ними. Теперь их очередь. Хорошо одет, симпатичен. Вдруг, я стал противен сам себе. Тьфу, посредственность! Проводив взглядом жгучую (крашенную) брюнетку, с вазелином вместо губ, вернул мысли в прежнее русло. Я прекрасно понимал, что моё ровное ко всему отношение, внимание к жене и дочери, не требует благодарности. Они моя семья. Я не могу иначе. Стоп. Или могу? Не лучше, ударить кулаком по столу? Выругаться и проявить властное отношение? Грубость? Да и стоило ли выбираться из этой клоаки, прожитых лет, что бы сомневаться, правильно ли ты поступаешь? Переживать, если поступил несправедливо? «Да быть существом думающим, порой так плохо. А если твои мысли позитивны, то это испытание»,- подумал я и пошёл домой…
Я бросил, пустую бутылку в урну и пошёл домой.
Я шёл по улице. Впереди стояла типовая шестнадцатиэтажка. На скамье, возле неё, сидел один из игроков нашей команды. Обменявшись рукопожатиями, мы продолжили путь уже вместе. Шли молча. Подойдя к шестнадцатиэтажке, спрыгнули в ров, который окружал здание по периметру. Окна первого этажа выходили в ров и были на уровне пояса. Товарищ присел на корточки и потянул меня за собой. Он указал пальцем в окно и сказал: «Она здесь живёт». Взглянув в просвет между штор, я увидел библиотекаршу. Кроме неё в комнате находился мужчина. Они разговаривали, но слов я не слышал. Судя по жестикуляции и выражению их лиц, они ругались. На библиотекарше был надет короткий халат, который не скрывал красоты её стройных ног. Где-то внутри, неприятно шевельнулась ревность. Ведь не для меня, этот халат и эти ноги.
Передо мной лежала книга с простым названием: «Учебный рисунок», несколько простых карандашей различной твёрдости, кусок наждачки, хорошая точилка, что к стати сказать большая редкость и, конечно же, лист бумаги. «Рисунок, не должен висеть в воздухе, должен быть привязан к месту, так сказать. Кроме рисунка, композиция и живопись…»,- это были воспоминания уроков рисования в школе. В детстве, отец научил меня затачивать карандаш и о самом рисовании, рассказывал гораздо понятнее, чем учитель-алкоголик. Отец не имел худ.образования, но был неплохим практиком. Его рисунки, мне нравились. Когда, поставленный на стол, кубик-рубика, стал появляться и на бумаге, при помощи карандаша и моего старания, зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, я увидел знакомые цифры телефонного номера, который знал наизусть. На душе, тихая радость, в трубке, приятный голос. Ничего незначащий обмен приветствиями но, сколько в них тепла. Я сказал: - Мы так давно не виделись, хорошо, что позвонила. Тут сон, ещё. - Да, не слышались, не виделись,- перебила она. – Может, выпьем кофе, как нибудь. - Отлично! Кофе? В обеденный перерыв? После работы?
- Обедаем вместе и сегодня. - Окей. Я зайду.
- Жду. Спускаясь по ступеням, идущим от входа в библиотеку, она спросила:
- Ты говорил про сон. Я перебила тебя, извини. Что за сон?
Немного замявшись, я ответил:
- Я во всё такое не особо верю. А тут, как-то забеспокоился. Сказать думаю, стоит. Приснилось, что вы с ним поругались. Сильно. Если будет, вдруг, такое. В общем, будь посдержанней. Возможно, ты неправа окажешься. В удивлении, она остановилась на последней ступеньке. Непроизвольно взяла меня за руку, но тут же отпустила.
- Оказалась. - Что?- не понял я.
- Оказалась уже. То есть, оказался. Он был неправ. Мы вчера сильно поругались. - Я знаю, что сильно. Иначе бы и не говорил. Пойдём, что стоим?
У входа в кафе, она вновь посмотрела на меня с любопытством и удивлением и сказала: - Ведь ты же не мог знать. Так как же, получилось? Я просто пожал плечами и просто ответил, пропуская её вперёд:
- Я не знаю. Через минуту мы сидели за столиком в «нашем кафе», так мы его теперь называли, ожидая официанта. Мы были здесь не в первый раз, но сегодня, было иначе. Я не мог понять, что изменилось, и обратился с вопросом к своей спутнице: - Что-то изменилось? Или мне кажется? Она улыбнулась, показав ряд ровных, красивых зубов и сказала:
- Немного. А ты не замечаешь, что именно? - Нууу,- протянул я, вертя головой по сторонам. – Освещение стало ярче. Да? - Да. Что ещё? - Послушай. Ты так говоришь, будто была здесь, до нас, но после изменений. Либо имеешь к этому отношение.
Она вновь улыбнулась, но как мне показалось, немного тоскливо.
- Имею отношение. Картины. Пойдём,- сказала она и поднялась со стула.
- Что картины?- не понял я, но поднялся вслед за ней. - Которые тебе не нравились. Их нет. Она стояла у стены, на которой висели картины. Я подошёл и задумался: «На этом месте висело изображение часового механизма. Теперь, небо, море, облака, две фигуры в полосе прибоя. Судя по силуэтам, мужчина и женщина». Библиотекарша подошла с боку и взяла меня за руку. Я был удивлён. Сделала она это осознано. Впервые. Я повернул голову и взглянул на неё.
- Как ты считаешь, автор хотел, что-то сказать? Это просто красиво или есть смысл?- спросила она, разглядывая холст.
- Думаю, здесь изображена некая грань и кто-то из них, хочет перейти, но не решается. А второй, или скорее вторая, пытается поддержать.
- А как ты считаешь,- обратилась она ко мне, нежно перебирая мои пальцы,- в жизни всегда проще начинать новое, с чьей-то поддержкой?
- В большинстве случаев,- ответил я. – И не с чьей-то, а с поддержкой того, кого ты сам хочешь видеть в этой роли. Иначе…
- Иначе и помощь, не помощь, а в тягость, как-то. - Верно,- в один голос сказали мы. Мы переставшие удивляться тому, что наши мысли текут в одном направлении. Она медленно, не отпуская моей руки, пошла к следующей картине. Я, конечно же, последовал за ней.
- А этот человек, который тебе помогает, должен быть любимым?
Немного подумав, я ответил: - Я бы предпочёл, что бы было так. Но бывает ведь и иначе. - Что значит, иначе?- сказала она, отпустив мою руку. - Он может не любить тебя. - А с какой стати, он тебе станет помогать? Из одного уважения?
- Возможно. Есть ещё дружба и …
- А я думаю, нужно просто довериться. - И безответная любовь,- закончил я свою фразу. Библиотекарша, как-то загадочно посмотрела на меня и после недолгой паузы, сказала:
- Знаешь, что сказал Лев Толстой про безответную любовь? - Не помню дословно, «кто не познал безответной любви, тот не познал жизнь». Так? - Примерно. Суть, та же. Постой. Ты не перестаёшь удивлять меня. Ты читаешь Толстого? - Честно сказать, я и сам удивлён. Нет, я этого не читал,- ответил я, глядя на неё. Она же стояла, уперев руки в бёдра и глядя из под насупленных бровей, сдерживая улыбку. Ответ её не устроил. Я заулыбался и предложил на её суд следующее: - Может быть в школе. Но вряд ли школьная программа нуждается в рассуждениях о безответной любви.
Она сменила позу и повернулась к следующей картине. Это был красивый пейзаж. Река, нависающий над ней песчаный утёс с небольшим лесочком, дым от костра, поднимающийся над кронами деревьев и несколько ласточек в безоблачном небе. Эти картины мне нравились больше, и я сказал:
- Те картины, то же были написаны профессионально, но мне не нравились.
- Да, ты называл их де-прес-сив-ны-ми,- по слогам произнесла она. - Эти ближе и легче для восприятия. Но и с теми жаль расставаться. Привык, наверное. - Со мной, тоже будет жаль расставаться. Привык?- немного с вызовом, обратилась она ко мне. Но в её взгляде вызов не читался, скорее беспокойство.
- Но поч-чему?- немного запнувшись, спросил я.
- Я говорила тебе, что я не совсем то, что ты думаешь. Надеюсь, скоро узнаешь. И думаю, будет радостно.
- И с кем прикажете поделиться радостью, если тебя рядом не будет?- я не пытался скрыть своего огорчения.
- Надеюсь, что я не совсем исчезну из твоей жизни. И от тебя зависит, насколько я сохранюсь в ней именно такой. Пойдем за стол.
Обедали мы молча, думая каждый о своём. После обеда вышли на улицу, и ветер растрепал её рыжие волосы. Я обернулся, что бы посмотреть на наше кафе. Ведь если нам придётся расстаться, то и в кафе мне не зачем будет ходить. Вместо привычной вывески: « ВРЕМЯ», рабочие крепили новую: «ВОЗРОЖДЕНИЕ». По её краям, были изображены музыкальные инструменты. - Теперь здесь будут играть только живую музыку,- сказала она.
Там.
Сегодня я первый раз, за долгое время, открыл глаза. На этот момент я не знал этого. Не знал, что не открывал их долгое время. Я вообще ничего не знал, почти. На этот момент, для меня существовал: белый, с налётом желтизны потолок, облупившийся ригель и лампа дневного света. За этой картиной, я наблюдал минут пять, может пятнадцать. Мне трудно было судить о времени. Потом, я посмотрел на право. Там стояла металлическая стойка со стеклянными пузырьками- капельница. Жидкость в трубке заканчивалась, и я вспомнил, как сосед по палате, то же со сломанной ногой, беспокоился, что воздух попадёт в вену. Полная чушь. Но сейчас я, почему-то разволновался и инстинктивно, хотел дотянуться до пластикового колёсика, которым можно перекрыть поток лекарства. Рука чуть шевельнулась, что-то не дало продолжить ей движение, которое отозвалось, болью в спине и голове. Повернуть голову, то же не удалось. Она закружилась, и я опять закрыл глаза. Я не видел и не чувствовал, как пришла медсестра и сняла капельницу. Пока она неумело клеила пластырем ватный тампон, кровь из вены, стекая по руке, пачкала простынь. Чуть позднее, в палату вошёл врач, девушка. Вошла и, пододвинув стул, села рядом со мной…
Виктор Дмитриевич зашёл в кафе, неподалёку от больницы. Это было кафе с традиционной русской кухней. Конкуренция с модными течениями в общепите, такими как: кавказская, итальянская, китайская кухня, плюс заведения быстрого питания, могла бы выкинуть это кафе за борт рыночных отношений. Но хозяин, придал своему детищу, неповторимую, на взгляд многих посетителей изюминку: если вы заказывали, какое-либо блюдо, то незадолго до подачи его на стол, официант приносил памятку об истории этого блюда. Кроме того, памятка могла содержать интересные факты о продуктах, вошедших в его состав, высказывания великих людей о нем (если таковые имелись). Виктор Дмитриевич заказал: салат из свежей капусты с морковью, рис и рыбные котлеты. Официант принял заказ и через минуту вернулся с тремя небольшими листами бумаги. Дожидаясь его повторного появления, но уже с тарелками, Виктор Дмитриевич углубился в чтение. «Идеалист- тот кто, поняв, что роза пахнет лучше капусты, думает, что и суп из неё будет вкуснее». Это высказывание было первое, что прочёл Виктор Дмитриевич. Далее, до читателя доносилась информация о первой и холодной выжимке оливкового масла, которым был заправлен салат из капусты. О сортах моркови. О различиях длиннозёрного и круглого риса. Прочитать о рыбных котлетах он не успел, официант уже расставлял тарелки. Еда была вкусная. Но не она, не интеллектуальный аперитив перед обедом, не могли отвлечь Виктора Дмитриевича от переживаний за жизнь сына. Единственного. Да и если бы он был не единственный, то переживаний не было бы меньше. Просто тогда, этими переживаниями, он поделился бы с кем нибудь ещё. А сейчас: внучка и ещё врач, Наталья Борисовна. Марине, наплевать видимо. Она вообще уехала на отдых. Они с Машей ей, конечно, позвонили, но не стала она прерывать поездку из-за своего, теперь уже бывшего мужа. А Наташе, видимо не всё равно. Хоть и работает не первый год. Не очерствела. Тут он вспомнил о телефонном номере, что она дала ему. Валентина Михайловна, гадалка или ведунья. Виктор Дмитриевич не знал, как сформулировать то, чем она занимается, но всё же решил обратиться за помощью. Достав телефон, он набрал городской, пятизначный номер. На третьем гудке, его охватило волнение, как перед встречей с девушкой. Виктор Дмитриевич, мысленно усмехнулся, в пятьдесят шесть-то лет. Да и цель звонка, бала далека от «дел сердешных». Трубку взяли.
- Слушаю,- сказал голос, интонация которого, показалась знакомой. - Добрый день. Меня зовут Виктор. Ваш номер мне дала Наталья Борисовна.
- Да, да, я поняла. Вот вы и позвонили. Дождалась. После небольшой паузы, Виктор Дмитриевич сказал: - Я бы хотел договориться о встрече. - О встрече? М-м-м. Не думаю, что в этом есть необходимость.
Такого ответа он не ожидал и, путаясь в словах и мыслях, попытался продолжить разговор: - Извините, но я, то есть мне хотелось. Просто нужно. - Вы по поводу сына. - Совершенно верно,- немного успокоившись, выдохнул Виктор Дмитриевич. Валентина Михайловна продолжила:
- Должна вам сказать, что всё будет так, как должно быть. Исход этого дела предопределён. - Что значит должно? Нет, я конечно могу…Нет, вы не подскажете, чем я могу помочь ему?
- Всё, что вы могли, вы уже сделали. Разве нет? - Я не уверен. - Больше уверенности. И ещё,- тут она замолчала. - Да, говорите!- почти прокричал он. - Нет, ничего. Прощайте,- и в трубке послышались гудки.
Он долго сидел и смотрел на потухший дисплей своего сотового. Подошёл официант. - Что нибудь ещё?- спросил он.
Виктор Дмитриевич посмотрел на него так, как будто видел впервые и ответил: - Нет, спасибо. Давайте счёт. - Но вы уже расплатились,- удивился официант.
Снова здесь.
В это воскресенье немного похолодало, и пошёл первый, весенний дождь. На душе было, как то тревожно, и что бы отвлечься от этого ощущения, которому я не находил причину, я решил погрузиться в приготовление пищи. Но после того, как рис превратился в клейкую и густую массу, а не до конца размороженная рыба, прилипая к сковороде, потеряла свою форму я, плюнув на всё это, налил себе чай и уселся перед телевизором. После десяти минут безрезультатной экскурсии по каналам, пришлось оставить и эту затею. Посидев на подоконнике с полчаса, я отжался от пола двадцать пять раз, присел пятьдесят и, сделав упражнения на растяжку, пошёл в душ. Физическая нагрузка и контрастный душ немного успокоили меня. Подкрепившись тем, что было в холодильнике, я взял карандаш, бумагу и решил добить чувство тревоги с помощью рисования. Этот процесс, действительно успокаивает. Кроме того, рисование нравиться мне тем, что можно и рисовать и думать. Вот и сейчас, руки были заняты рисунком, а мысли воспоминаниями…
…она появилась в нашей школе зимой, сразу после зимних каникул. Из всех учеников нашего класса, я первый увидел её в библиотеке. Очень выразительные, чёрные глаза. Чёрные, кудрявые волосы. Смуглая кожа. Я стоял у стола библиотекаря, с выбранными книгами в руках, а ей в это время оформляли формуляр. Совсем не трудно было услышать и прочесть: фамилию, имя, отчество и домашний адрес. Жила она в соседнем, со мной доме, а номер квартиры, такой же, как у одного из моих приятелей. Наш класс познакомился с ней чуть позднее. На следующий день. Она обладала многими отличительными чертами, которые выделяли её в наших детских глазах. Когда она упиралась руками в стол, то в локтевых суставах возникал такой изгиб, причём в обратную сторону, что нам становилось страшно. Когда она злилась, а происходило это частенько, то её большие глаза становились ещё больше, и мы шутили: « наверное, у неё запор». Когда она кричала, то капли слюны срывались с её губ, и мы думали, что это бешенство. Она оказалась самой нелюбимой, нашей учительницей. Она не скрывала своей неприязни к школе в целом и говорила, что на следующий учебный год, уйдёт работать в техникум. На что я довольно смело сострил: «Техникум, это название конц.лагеря»? И до конца урока простоял в дальнем углу класса. После весенних каникул, она преподнесла подарок нашим жестоким, детским сердцам. Она заболела, в серьёз и надолго. На уроках, мы её больше не видели.
Я был дежурным на входе. Урока не было, так как на замену вместо «бешенной» никого не поставили, и весь класс резвился на улице, пытаясь лепить жёсткие, грязные снежки из снега, чудом сохранившегося в тени здания школы. Крики, доносящиеся с улицы, стихли где-то за углом, и в школе стало тихо. Только часы над входом, щёлкали каждую минуту, и из спорт зала доносились приглушённые удары баскетбольного мяча. Наслаждаясь тишиной, я плавно прохаживался по коридору вокруг раздевалки, ступая с пятки на носок, тем самым не производя никакого шума. О такой манере ходьбы, я прочёл в одной из книг про индейцев. Вдруг за решёткой, которой была обнесена раздевалка, послышался шорох. Выглянув из за колонны, прижавшись к решётке лицом, я увидел ученика, шарящего по карманам одежды, что висела на вешалках. Вор! Вор обернулся, видимо почувствовав мой взгляд и замер. Я же похлопав себя по карманам, достал ключи от раздевалки и побежал к двери, которая находилась с обратной стороны. Раздевалка была построена в виде прямоугольника в центре длинного и широкого коридора. На бегу я сообразил, что дверь заперта, а забрался он внутрь, скорее всего через дырку, закрытую ящиком с потерянными вещами, мимо которого я только что пробежал. С трудом, затормозив на скользком паркете, я развернулся и побежал к ящику. Оказалось, что вовремя. Ящик был отодвинут, и воришка на половину вылез из раздевалки. Схватив его за пиджак, который затрещал от попыток вырваться, я поставил его на ноги и слегка ударил по шее. - Попался,- неуспев отдышаться проговорил я. - Отпусти, а то брату расскажу. Получишь. - Директору расскажешь. Он продолжал извиваться и кряхтеть. - Что, нельзя? Я у себя ключи забирал. В ответ я усмехнулся и сказал: - И побежал. Выворачивай карманы, падла. Воришка вновь дёрнулся, но бесполезно, только ещё раз затрещала ткань пиджака. Через минуту на столе дежурного лежали: несколько рублей мелочью, которых хватило бы заплатить за питание на целый месяц, четыре значка ГТО, перочинный нож и автоматическая, шариковая ручка.
- И где ключи, сука?- спросил я.
В ответ он дёрнулся ещё сильнее и, оставив в моей руке рукав пиджака, выбежал на улицу. Его брат пришёл на следующем уроке. Это был, на моё счастье, один из воспитанников моего отца, уже отсидевший в тюрьме до суда, и имевший на руках две татуировки. На мизинце правой руки- изображение жука, а на запястье левой- буквы П.О.С.Т. Спустя несколько лет, я узнал, что Ж.У.К. это, желаю удачной кражи, а П.О.С.Т. это, прости отец судьба такая. Но тогда, даже без этих знаний, мне было страшно. Он несколько минут рассказывал мне о каких-то понятиях, стукачах, суках и пацанах. В итоге предложив, не рассказывать о случившемся никому, а то, что я забрал у его «лопуха», оставить себе. Я настолько был напуган, что никак не отреагировал на удар младшего, который пришёлся мне в пах. Он поторопился, нанося его. Было не очень больно, но жутко обидно.
- Вот теперь можно закончить базар,- сказал старший. – Привет батьку.
И они ушли. Ворованныё и изъятые мной деньги, я положил в копилку. Пустую банку из под импортного пива, которую привёз отцу, кто-то из тренеров, ездивших за границу. Значки, обменял на тренировке, на ещё один перочинный нож, и оба ножа продал однокласснику, коллекционирующего их, тем самым изрядно пополнив пивную банку. Впереди были летние каникулы, я собирался купить себе ласты для плавания.
Мои летние каникулы, уже второй год, были более чем насыщены событиями. В июне, я ездил на сборы с командой легкоатлетов, которых тренировал отец. В июле, проходили сборы моей команды. Я играл в регби. Август, я проводил с дедушкой и бабушкой, помогая им на даче. Вот и теперь, в начале мая, отец попросил меня взять в школе справку, для предстоящей поездки на море к месту сборов. Я вспомнил о непереданном привете, от его бывшего воспитанника.
- Спасибо,- ответил отец. – А когда ты его видел? - Неделю назад. Заходил в школу, к младшему брату. - Ясно. А то я подумал, что он в бегах. - Что такое: в бегах?- спросил я.
- Сбежал из под стражи. Посадили же, дурака, опять. Мать приходила вчера в спорт школу. На счёт характеристики к суду.
- Ты написал? - Что ты,- усмехнулся отец. Это к директору. Но он не напишет. Уже давно он не наш спортсмен. Батареи в школе, в мае месяце, всегда горячие. В котельной испытания проводят. Вечером я шёл по школьному коридору, торопясь на тренировку. Сегодня нас задержали на совет дружины. Кроме совета дружины, в школе проходило родительское собрание в одном из классов. Где-то вдалеке, слышался уверенный голос учителя и разрозненные реплики родителей. Почти у самого входа, я столкнулся с тем парнем, что шарил по карманам в раздевалке. За прошедшие две недели мы не раз встречались в школе, делая вид, что ничего не происходило между нами. Теперь же, опешив от неожиданности, он протянул мне руку с грязными, нестриженными ногтями и сказал: - Здорово. - Привет,- ответил я, не торопясь отпускать его руку. – Ты чего здесь?
- Да на собрание вызвали, с родителями.
Не разжимая рукопожатия, левой рукой, я ударил его в живот, со всей силы. Он как-то смешно крякнул и согнулся, приседая и заваливаясь на бок. По-прежнему не отпуская, я протащил его мимо ящика с потерянными вещами, захватив оттуда два шерстяных шарфа. Через несколько секунд, его правая рука, была привязана к батарее. Осознавая весь ужас своего положения, он попытался позвать на помощь. Но, ещё один удар в живот, теперь коленом, и удар кулаком по почкам, оборвали этот крик. Примотав левую руку, с такой силой, что она посинела, я дал ему подзатыльник и сказал:
- А теперь кричи. И не дай бог, кому про меня скажешь, зарежу. Да, и брату привет. На следующий день, я зашёл к секретарю за справкой. Её не было в кабинете, и я решил подождать. Дверь в кабинет директора была приоткрыта, оттуда слышались голоса. Настолько отчётливо, что я присев на стул, стал слушать. - Когда её выпишут?- это был голос директора. - На следующей неделе скажут,- этот голос напоминал «бешенную училку».
- Пока не точно, значит. Ну, что же, передавайте привет и пожелания здоровья,- было слышно, как он встаёт со стула.
- Хорошо, передам. Она вот ещё, что просила: помощь может, материальную? А то потом в санаторий направят, наверное.
- Мы подумаем. Но, ведь недавно она у нас. Уходить собиралась. Передавайте привет. Досвидания.
- Досвидания. Из кабинета вышла молодая, симпатичная женщина с заплаканными глазами. Она была очень похожа на свою мать, «бешенную училку».
Отдавая справку отцу, я вспомнил об услышанном мной разговоре.
- Материальная помощь, это что, пап?- спросил я его. - Денежная помощь. Когда люди сильно в них нуждаются. А что?
- Ничего,- ответил я и задумался. – А сколько дают? - По разному. Как решат. Могут и не дать. - Почему? - Денег может не быть. Работник плохой, к примеру. - А если человек злой? Ему дадут? - Злому то давать не хочется, конечно. Но ему плохо, так же, как и хорошему. На следующий день, я поменял все свои монеты на бумажные деньги и, положив их в конверт, направился к соседнему дому. Сначала, я хотел положить их в почтовый ящик но, опасаясь, что кто-нибудь чужой откроет его, решил отдать в руки. Я долго стоял, не решаясь постучать. На мой нерешительный стук, дверь открыли сразу. На голове её дочери были бигуди, а одета она была в старый, поношенный халат. Я ещё раз удивился, насколько сильно они были похожи. - Здравствуйте. - Доброе утро,- ответила она. Я протянул конверт со словами: - Вот мы классом собрали,- стесняясь брать ответственность на себя, за этот поступок, сказал я. И добавил: - Маме, вашей.
- Спасибо. - Пожалуйста,- ответил я и побежал вниз по ступенькам.
- Куда же ты,- крикнула она вслед. Но я ничего не ответил. Настроение было хорошим. И я уже не волновался, как утром. Добежав до школьного двора я, скинув куртку, прыгнул на турник и подтянулся двадцать один раз. Так много, я ещё не подтягивался…
…я отжался пятьдесят раз и вскочил на ноги. Приняв пас от идущего впереди, бросился к зачётной линии.
- Всё! Стоп!- крикнул тренер и щёлкнул секундомером. – Отлично, хорошее время. Наследственность. Весь в отца.
Мне было трудно отвечать ему. Я ещё не отдышался, и во рту было сухо.
- Очень хорошо, для восьмиклассника,- и уже громко, обращаясь ко всем: - Все молодцы! Отдыхаем десять минут и кросс, трёшка!
Мне была приятна похвала тренера. Я сел на траву рядом со всеми и взял у ребят чайник с кипячёной, тёплой водой. Стал жадно пить прямо из носика. Тренер всегда брал на поле, два пятилитровых чайника с тёплой водой, чтобы не простыли. Но какой вкусной, казалась эта тёплая вода. Вспомнились первые тренировки, на которые я не хотел идти. Как плакал от мышечной боли, по утрам. Как ругался отец, называя меня слабаком. И как хвалил, после первых успехов, пожимая руку. Сегодня вечером расскажу, хотя он сам узнает, они с тренером - друзья. Надо будет выпросить денег, на что-нибудь. - Подъём!!! Встали!!! Капитан первый, остальные за ним!!! Тренер переоделся в лёгкий спортивный костюм. «Значит, побежит замыкающим. Ему легко. Не то, что нам, после ста приседаний, десяти подтягиваний, пятидесяти отжиманий. И всё это, в перемешку с подачами мяча и бегом с ускорением»,- подумал я, поднимаясь с травы. Все остальные построились за мной…
…это был октябрь. Конец или середина, октября. Серый вечер. Грязь и лужи. - Ты откуда, пацан?
- Из магазина,- ответил я трём ребятам, остановившим меня на пути к автобусной остановке. Они были старше меня на три или даже четыре года. А у одного из них, даже росли усы.
- Понятно, что из магазина. Где живёшь? - Дома, за оврагом, у школы. Они переглянулись. Усатый спросил: - А здесь, кого знаешь? - Где, в магазине?- ноги стали тяжёлыми, шея вспотела, и я с трудом соображал, что нужно говорить.
- Дурак, что ли?!
Я не ответил. - Попрыгай,- сказал самый маленький из них. - Зачем?- не понял я. - Прыгай давай, что бы зазвенело.
Я прыгнул два раза. Еле слышно, в кармане звякнули монеты.
- Хватит?- громче обычного сказал я. - Чё? От звонкого подзатыльника моя шапка упала на землю.
- За что?- спросил я, поднимая её.
- Было бы за что, убили бы,- сказал маленький и засмеялся. Усатый, и плотный крепыш, стоявший за моей спиной, поддержали своего друга, поддельным смехом. Пользуясь, тем, что они отвлеклись, я шагнул в сторону и побежал. Но не далеко. Маленький, подставил свою ногу, и я упал в грязь. Подскочивший усач, пнул ногой в бок и, схватив за шиворот, поставил меня на ноги. - До дому далеко бежать,- сказал он. – У вас, что магазинов нет там? - У меня бабушка с дедушкой здесь живут.
Крепыш оборвал наш разговор: - Хватит базарить, пошарь по карманам у него. - Чё я мент, что ли? Сам шарь, он грязный.
Крепыш, стоявший сзади, схватил меня за волосы и поднёс нож к моему горлу. Нож был тёплый. «Наверное, он долго держал его в кармане, сжимая в руке»,- подумал я. Маленький вытащил мелочь из моего кармана.
- Это мне на проезд,- осторожно сказал я, боясь слишком сильно шевелить челюстью. Крепыш усмехнулся и прошептал мне в ухо:
- У бабушки возьмёшь. А может, и не поедешь уже никуда.
Он сильнее потянул меня за волосы и чуть выше приподнял локоть той руки, в которой держал нож. Я видел, как выпучил глаза усатый, а маленький, заикаясь, выдавил из себя:
- Т-т-ты, чё сдурел, там денег-то.
Крепыш убрал нож и сказал: - Не бзди. А ты,- и он толкнул меня в спину,- кому скажешь, прирежу.
И они пошли в сторону заброшенной прачечной. Еле сдерживая слёзы и подумав, что не на что ехать до дому, я крикнул:
- Может вернёшь, на проезд? Пожалуйста.
Крепыш обернулся и, сверкнув золотым зубом, повторил:
- Возьми у бабушки. И они скрылись за кирпичным забором. Я хотел отряхнуть грязь, но только размазал её. Под моим серым пальто, с кожаными вставками на плечах, зашуршали контурные карты. Именно за ними я ездил в этот магазин. Непонятно зачем, я достал их, испачкал и засунул обратно, за пазуху. И уже не в силах сдерживаться, заплакал. Заходить к деду и бабушке, я не стал. Не хотелось расстраивать их, и было поздно, нужно было до дому добраться ещё. Доехал я, быстро и бесплатно, автобус был без кондуктора, с кассой. Папе, наврал, что просто упал в грязь.
- И именно по этому ты плакал?- спросил он у меня. - Я не плакал. - А то, я не вижу. Что случилось? Расскажешь? Мне было стыдно рассказывать о случившемся. Перед ним стыдно. Он стоял напротив меня, такой большой и сильный, красивый. Он стоял и рассматривал контурные карты.
– Ладно, иди в ванную. Расскажешь потом.
Но я не сдержался и вновь заплакал. - Ну, всё, всё,- сказал папа и, подняв меня на руки, прижал к себе. Он сел на табуретку, а меня усадил на колени. – Успокойся, сынуля. Руки и ноги целы. Больно, где нибудь?
Я помотал головой и чуть слышно сказал:
- Нет. - Вот видишь. Что расстраиваться. Пройдёт. Я посмотрел на карты в его руке и указал на них грязным пальцем. - Грязные? Я кивнул, продолжая плакать.
-Ерунда. Купим новые. Сам завтра куплю. Хорошо?
Захлёбываясь в слезах, подкативших с новой силой, я сказал: - Завтра география. Она сказала, что всем. Всем кто не принесёт - двойки! - Решим вопрос. А теперь иди в ванную, потом ужинать.
- Я не хочу,- уже не плача, сказал я, спрыгивая с его коленей. - Хочу, не хочу. Иди, мойся, только дверь не закрывай. - Почему?- не понял я его просьбы. - Карты мыть буду. Заглянув на кухню, я увидел, что в раковине, полной воды, стоит кастрюля с компотом. - Остывает,- сказал папа и потрепал меня по волосам. – Иди, а то уже поздно. Я засыпал крепким, от ужина и слёз сном, а отец, сушил утюгом, уже не такие грязные, контурные карты. Мне было спокойно, и я засыпал на боку, отвернувшись к стенке, засунув одеяло между ног, а руку под подушку. Мне было уютно в своей кровати и спокойно оттого, что за стеной, был папка. «И нет никого счастливей нас»,- так думал я, засыпая. Но с тем парнем, с золотым зубом, мне всё-таки пришлось встретиться ещё раз.
…- А ведь мы сейчас грешить будем,- сказал мой друг, пользуясь паузой. Наша компания остановилась, ожидая, когда я прикурю от, протянутой им зажигалки. - Першить?- спросил один из нас.
- Грешить, дурень,- сказал друг, и мы все засмеялись. Я затянулся сигаретой и спросил: - Грешить? О чём ты? - Как это, о чём,- сказал друг и наклонился, захватив на ходу пригоршню рыхлого снега.- Пьянство…
Я усмехнулся и, сплюнув не снег, сказал: - Брось, вон их сколько, грешников, на всех в аду места не хватит. Мы подошли, к недавно открывшейся в нашем районе, пивнушке. Торговля шла из трёх окошек. Народу было человек сто, а то и больше. Слабый намёк на очередь. Рядом с толпой, тусовались два «шнырька», так мы называли тех, кто за скромную плату или несколько глотков пива, покупал его без очереди.
- … курение, похоть, месть, ревность и прочее, могут стать причиной убиения души при жизни,- закончил свою фразу мой друг.
- Ты это серьёзно?- спросил я его и передал недокуренную сигарету, одному из наших. - Конечно. Конечно, нет. Давай, собирайся в бой,- и, он всучил мне в одну руку - канистру, а в другую – деньги. – Здесь, без сдачи. С богом.
Я прижал канистру к себе, а деньги сжал в кулаке, покрепче. В карман, не положил, в такой толпе запросто вытащат. А не вытащат, то трудно достать у окошка будет. В толпу, затолкали быстро, а далее, используя свои физические данные и навыки игры в регби, я без труда пробился к заветному окошку, не обращая внимания на матерную ругань в свой адрес. Купив пиво и выбравшись наружу, отдал канистру пацанам и, расправив одежду, проверил карманы. Откуда-то с боку, послышался знакомый голос:
- Не бзди, отец. Обращайся, если чё. Давай,- сказал крепкий парень, лет двадцати двух, в лисьей шапке. И улыбнулся, сверкнув золотым зубом, пожимая руку, какому-то дедку, с трёхлитровой банкой пива в руках. Я отозвал в сторону своего друга:
- Давай прессанём этого, в лисе. Только вдвоем. - Зачем?- удивился он. - Они мне навертели, как-то, лет пять назад. Только, никому. Хорошо?
- Ладно, сейчас пацанам ключи от хаты отдам. А он не узнал тебя? - Он ещё не видел меня. Надеюсь, узнает.
Родители друга уехали на выходные, и мы собирались попить пива у него дома. Он отдал ключи пацанам сказав, что бы не ждали нас и подошёл ко мне.
- Стой здесь и жди, пока я с ним не зайду вон за ту будку. Понял? - Ага,- сказал я. И он ушёл. Они уже стояли и разговаривали. Друг что-то объяснял ему, жестикулируя и показывая рукой в сторону будки, в которой раньше принимали пустые бутылки. «А вдруг не пойдёт? А если не справимся, ведь у него в кармане может быть нож?»,- я волновался, а они тем временем уже зашли за будку. Я бросился следом, швыряя из под подошв, комья мокрого снега. Подбегая, я услышал голос своего друга:
- Не гони, земляк. Были здесь, а может я перепутал. Я вышел из за угла и увидел, что они стоят рядом с кучей металлических ящиков из под молочных бутылок. «Лисья шапка» обернулся на звук моих шагов. - Вы чё парни, оборзели?! Знаете, что я с вами сделаю?
Сделать он не успел. Ничего. Думая, что я, быстро приближающийся и держащий руки на уровне головы, буду бить в лицо, он поднял руки для защиты. Но я бросился ему в ноги и опрокинул на кучу металлических ящиков. Мой друг стоял в стороне, полагая, что теперь это его уже не касается. «Лисья шапка», пытаясь подняться, перевернулся на живот и получил два удара ногой по почкам. После чего, я схватил его за ремень и потащил на себя, вытаскивая из этой кучи. Он пытался исправить ситуацию, бросая ящики себе за спину. Но все они пролетели мимо. Через несколько секунд, он лежал на спине в каше из песка и подтаявшего снега, а я сидя на нём и прижав его руки своими ногами, наносил удары в голову, шею и грудь. Он перестал дёргаться и вертеть головой, я встал на ноги и повернул его голову на бок, что бы он не захлебнулся кровью.
- Да, крепко он тебя достал,- он вертел сигарету, разминая её. – А он живой?
- Хрен знает,- ответил я, вытирая кровь с разбитых кулаков. Друг встал с ящика и подошёл к лежащему.
- Месть это блюдо, которое нужно подавать холодным. Вроде дышит.
- Пошли, чего ты возишься?- позвал я его. - Подожди, это тебе нужно было его избить, а нам всем, не помешает,- с этими словами он достал из его кармана несколько мятых купюр и выкидной нож, который тут же закинул на крышу будки. Потом, поднял и отряхнул от снега шапку.
На наш маленький двор наползали сумерки. Становилось скользко и неудобно идти по заледеневшим неровностям, появившимся после оттепели. Я подошёл и сел на завалинку дома соседнего с моим. Небо очистилось от туч и на нём уже появилось несколько звёзд. Друг вышел из подъезда, уже без шапки. - Держи,- сказал он, протягивая деньги. Я взял, не считая. - И ещё, вот что!- добавил он, доставая из внутреннего кармана бутылку водки. Настроение у меня было паршивое, но, видя как он радуется предстоящему вечеру, поддержал его:
- Тогда в столовку, за закуской. Или дома есть, что? - Есть. Предки оставили.
Стало ещё холодней, и я поднял воротник и засунул руки в карманы. Прыгая с одной замёрзшей кочки на другую, через лужи, которые не успели покрыться ночной коркой льда, я думал о случившемся, не находя в этом ничего радостного. Друг, шёл рядом и рассказывал о том, как он испугался, наблюдая за избиением. Даже его восторг, который он не скрывал, не сглаживал неприятного осадка. Отца своего я предупредил, что останусь ночевать у друга. И напились мы в тот вечер изрядно. Утром, сидя на кухне в компании с чашкой кофе и окружении тарелок с остатками вчерашних закусок, я снова пытался разобраться во вчерашнем. С одной стороны, я был рад тому, что встретил его, не оставив безнаказанным. С другой, винил себя, за излишнюю жестокость и был недоволен тем, что не пояснил этому скоту, за что. Теперь он может подумать, что это обычный гоп-стоп. В итоге, решив, что я более прав, чем не прав, допив кофе, пошёл в душ…
Там.
Виктор Дмитриевич вышел из кафе и решил немного прогуляться по городу. «Наш город сильно изменился с тех пор. С тех пор, когда Олег был маленьким. С тех пор, когда я сам был молодым. Со времени службы в армии, свадьбы…Да, много всего было и прошло, в этом городе»,- такие мысли посещали Виктора Дмитриевича, когда он проходил мимо невысоких домов и полуразрушенных кирпичных заборов, остатки которых скрывались за молодой порослью карагача или клёна. «Вот библиотека, в которую я ходил со своей Наташкой. В неё же, ходил и Олег, учась в школе»,- воспоминания, медленно и приятно, в одном ритме с неторопливыми шагами, вытесняли нехорошие мысли из его головы. «Странно, её не закрыли. А вот и наш двор. Минимум изменений. Только деревья стали выше. В окнах больше пластика. Больше частного транспорта во дворе. И ключи под коврик уже не кладут». Он обошёл огромный, разросшийся тополь и оказался под окнами своего дома. «А здесь, жили мы: я, Наташка и Олег. Позднее: я и Олег». Виктор Дмитриевич стоял под окнами своего бывшего дома, и слёзы медленно стекали по его щекам, задерживаясь в складках, пока ещё неглубоких морщин и цепляясь за жёсткие волоски щетины на его лице. Медленно, но уверенно, слёзы вытесняли плохие мысли из его головы, как будто говоря, что его воспоминания это не тяжкий груз, а подтверждение того, что его жизнь не пуста, и он всё сделал правильно. Память, по своему усмотрению, предоставляет нам одни воспоминания и прячет на задворки другие, ненужные в данный момент. А те, что и вовсе не пригодятся, а может и навредят, стирает за ненадобностью.
Она сидела рядом с его кроватью и думала. Думала о нём. Его натура, представлялась ей сильной и волевой. Но ведь даже сильным и волевым людям порой требуется поддержка. Никто не знает, каков внутренний мир человека. Даже свой собственный. Даже своя собственная душа, иной раз, предстаёт как нечто загадочное. Наташа вздохнула. «Откуда мне знать. Откуда этот интерес к Олегу? Откуда это желание заботиться? Откуда, полнейшее безразличие к его прошлому и беспокойство за будущее?»,- ей показалось, что всё это она произнесла вслух. Взяв его за руку, Наташа провела по кисти, от запястья до кончиков пальцев. « Как мне не хочется покидать тебя. Друзья устроили туристическую вылазку, и мне пришлось взять два отгула. Муж уже там. Долго не увидимся с тобой. И ночевать одной»,- всё это было сказано вслух, шёпотом. Она прошептала эти слова, наклоняясь, едва не касаясь губами мочки его уха. «А может, души всё же переселяются? И в нём душа кого-нибудь, близкого мне. Или во мне, близкого ему». Услышав за дверью шаркающие шаги медсестры, Наташа отошла к койке другого пациента, которому никто, кроме медперсонала, не оказывал внимания и заботы. Документов нет. Родственники, так и не объявились. Медсёстры, называют его: Мистер Икс. ДТП на трассе, недалеко от города. Перелом ключицы и черепно-мозговая. В коме, вторую неделю. Почти, как Олег. Она чуть было не подумала: мой Олег. Прогнала ещё не появившуюся мысль, не дала зацепиться ей. И тут же, спохватилась, будто поступила не справедливо, будто обидела этим. Просмотрела на его лицо, в который раз отметив мужественность черт. «Какой ты на самом деле»?- задала она немой вопрос, и на мгновение, всего лишь на мгновение, прислонилась щекой к его щетине, и тут же отпрянув, вышла.
Из ординаторской, с бокалом чая в руке, шаркая по уже неновому линолеуму, вышла медсестра. Давно крашенные волосы, небрежно собранные на затылке резинкой, дополняли уставшее лицо с безвкусным макияжем. Пачка сигарет и зажигалка, подчёркивали своё присутствие в кармане белого халата, туго обтягивающего её полные бёдра.
- У тебя, Валя, такой вид, будто ты устала от жизни,- сказала Наташа, расписываясь в журнале. – Взбодрись. Обрати сама на себя внимание.
- А перед кем здесь выпендриваться? Они на меня внимания всё равно не обратят,- засмеялась Валя, тряхнув сальными волосами. Наташа зашла к себе в кабинет и, глядя на себя в зеркало, провела пальцами по своей щеке. Лёгкая дрожь, волной прокатилась по её телу.
- И это, уже не эмоции. Это, Наталья Борисовна, уже чувства,- сказала она сама себе и сняла белый халат.
Здесь.
«Странная вещь, воспоминания»,- думал я, затачивая затупившийся карандаш. «Приходят сами по себе и в таком порядке, как им самим хочется». Редкий раз, мне удавалось вызвать из глубин памяти, что либо необычное или поучительное. В основном, это были приятные моменты моей жизни, которые я просматривал лёжа в постели, но ещё не заснув. Здесь же, в городе больших тополей и старинных домов, с покатыми шиферными крышами, память сама выстраивала слайдшоу моего прошлого.
… как бы не хотелось мне приехать пораньше и лечь спать, но несколько чашек зелёного чая, выпитых на работе, медленно и настойчиво, делали своё дело. Время было около двенадцати ночи, и я решил свернуть в небольшую рощицу за гаражами. Припарковав автомобиль на обочине, и предусмотрительно потушив фары, я зашёл за невысокую поросль какого-то кустарника и расстегнул ширинку. «Да, в детстве, как из брандсбойда, а сейчас, больше похоже на струю из заварочного чайника»,- мысленно усмехнулся я своей шутке. Чуть поодаль, за деревьями, виднелся свет автомобильных фар, и слышались приглушённые мужские голоса. Кроме фар, слабо угадывался ещё один, более яркий источник света, скорее всего, костёр. Когда я собирался уезжать и уже открыл дверь своего автомобиля, то услышал более отчётливый, женский голос. - Пожалуйста, не надо… В ответ смех и всё те же приглушённые мужские голоса. Я не стал закрывать машину полагая, что писк сигнализации может быть услышан. Медленно пробираясь по мягкой летней траве, стараясь не задевать веток, я достал из поясной сумочки газовый револьвер. Подсветив сотовым телефоном, проверил расположение патронов в барабане. Первым шёл холостой, вторым дробный заряд. С расстояния в пять метров, пока дробинки не разлетелись в разные стороны, он мог причинить серьезные повреждения человеческой плоти. Остальные пять патронов были газовыми. Погода стояла безветренная, и их применение, меня ничуть не волновало. Подойдя ближе, я смог различить голоса. А так же полностью оценить происходящее. На небольшой поляне, ёе размеры плохо просматривались в отблесках костра, стояла подержанная японская машина, скорее всего белого цвета. Около костра стояли двое парней, лет двадцати двух-двадцати пяти. Ещё один, стоял рядом с машиной, у приоткрытой дверцы и пытался, что то вырвать из рук сидящей внутри девушки, скорее всего одежду. Сомнения в том, что девушка находилась там, у меня не возникало. Я слышал её умоляющий голос с просьбой: «не делать». Чего не делать, было понятно, не задумываясь. Парень, стоявший у машины, нагнулся и, ударив её, вырвал одежду .
- Сука! Ты, какого хера ломаешься? Садилась, думала правда подвезём?
- Так мы и подвезли,- хихикнул один из стоящих у костра. Другой, сплюнул в костёр, и сказал:
- Бросьте вы её. Пусть идёт куда хочет. - Конечно, пойдёт. Только когда я захочу, и в чём я захочу,- сказал первый и бросил её одежду в костёр. Одежда, светлая юбка и яркая, разноцветная блузка, оказалась синтетической. Я видел, как она мгновенно начала плавиться, пузырясь. Парень схватил девчонку за волосы и выволок из машины. Я же, мысленно назвав себя дураком, за промедление, вышел на поляну и выстрелил в воздух с криком:
- Всем на землю, скоты!!! Немедленно, твари!!! Ну!!! Двое из них, моментально опустились на землю, заложив руки за голову. Третий, увидев направленный на него пистолет, последовал за приятелями. Я чуть не рассмеялся, увидев, что и девушка, лежит на траве. Из одежды на ней остались, розовые кружевные трусики. Чуть выше трусиков, татуировка- бабочка. Всё это я рассмотрел, подойдя ближе и помогая ей подняться. Когда она стояла на ногах, прикрывая руками большую грудь, я присел на корточки рядом с тем, кто сжёг её одежду и, ткнув стволом ему в щёку, произнёс:
- Лежи смирно, импотент. А не то, отстрелю, чего-нибудь. Девушка, схватила лежащую под ногами дубину и с размаху ударила ей лежащего. Дубина оказалась сухой и шума произвела больше, чем пользы. Лежащий подонок вскочил на ноги, но удачно получил рукояткой револьвера в голову и рухнул на землю. Двое его дружков, даже не пошевелились, видимо думая, что их это не касается.
- Пошли,- сказал я ей и взял за руку. Мы быстро добежали до моей машины. Я затолкнул её на заднее сиденье, сел за руль и через минуту мы уже ехали по направлению к центру этого района.
-Куда тебя везти?- спросил я, взглянув в зеркало заднего вида. Но получить ответ на этот вопрос, оказалось не так просто. Мне даже пришлось припарковаться, дождавшись пока она не перестанет плакать. Размазав яркий макияж и вытерев слёзы, предложенным мной одноразовым платком, она назвала адрес. Оказалось, что это не далеко и через пять минут, мы были у её подъезда. Но здесь, пришлось столкнуться с ещё одной проблемой. У подъезда сидели несколько подростков, парней и девушек. Кроме того, напротив дома, в тусклом свете уличного фонаря, стоял стол, за которым сидело несколько женщин и мужчин среднего возраста, игравших в карты.
- Есть соображения?- спросил я повернувшись. Но тут же, опомнившись, занял прежнее положение. Мне показалось, что она хихикнула.
- Ты по поводу чего?- вопросом на вопрос ответила она. Её голос показался мне на удивление спокойным, для сложившейся ситуации. И кроме этого, мне не понравилось, что она обращается ко мне на ты.
- Можно подождать пока они разойдутся. Пока покатались бы.
Такого, услышать я не ожидал. Видимо поняв мою растерянность, она спохватилась: - Извини. Глупость говорю. Спасибо тебе. Просто у тебя такая машина классная. После недолгой паузы, она продолжила:
- Муж дома. Может, ты сходишь и возьмёшь одежду для меня?
Всё ещё не поворачиваясь, я спросил: - Как ты себе представляешь это? Давай позвони ему. Теперь, она явно хихикнула. «Нервное»,- подумал я. - И откуда, по-твоему, я телефон достану? Я протянул ей свой. Но звонить она не собиралась. Просто сидела, тупо уставившись в тонированное стекло. Я спохватился и спросил:
- Послушай, может в милицию? Грабёж и ещё это, попытка.
- Какая попытка?! Какая милиция? Нет, ненужно.
- Давай, звони мужу,- напомнил я. - И что я ему скажу? Вынеси одежду, я голая сижу в машине с мужиком.
И она снова заплакала, протянув мне телефон, закрыла лицо руками. Я повернулся, взял трубку и положил руку на её плечо. В ответ она вздрогнула, но руки не отвела. Её кожа была ровной, но влажной от пота.
- Послушай. Я, конечно, не прочувствую всей ситуации, но очень хочу помочь. Давай, я сам всё ему объясню. Говори номер.
Она продиктовала мне номер домашнего телефона. Видимо он ждал её возвращения, трубку снял сразу и ответил взволнованным голосом:
- Алло, слушаю, говорите.
- Добрый вечер,- сказал я и подумал: «какой он на хрен, добрый»? - Поймите. Выслушайте и поймите. Если вы сейчас начнёте кричать, или положите трубку, то я не перезвоню больше. Если будете задавать идиотские вопросы, я положу трубку и не перезвоню больше. Дело касается вашей жены. - Что с ней? Кто вы?
- Идиотские вопросы. Я предупреждал. Продолжаю: с ней всё в порядке. Не волнуйтесь. Возьмите что-нибудь из её одежды. Блузку, юбку или джинсы. Обувь то же,- сказал я и вспомнил, как она бежала босиком по лесу. – Вы меня слушаете? - Да,- коротко ответил он.
- Повторите, что нужно сделать? - Взять одежду. - Верно. И обувь. Уверяю, ничего не произошло. Не произошло ничего, за что можно винить её. Понимаю, вы волнуетесь, но всё же отнеситесь внимательно к сбору одежды. Я вас жду на углу дома, рядом с магазином,- и я назвал ему номер машины. Когда мы отъезжали от подъезда, она спросила:
- А почему у магазина?
- Это что, нежелание думать?! Или обычная, женская глупость?!- она меня, почему-то начала раздражать. Возможно, из за запаха дешёвых духов, который заполнял салон. А возможно, только теперь, я начал нервничать. Но это хорошо, что сейчас, а не в лесу.
–Там соседи. Может не удобно получиться.
Я заглушил двигатель, остановившись у магазина. Обычный торговый павильон, белого цвета. Ругаясь и о чём-то споря, из него вышла парочка, мужчина средних лет и молодая девушка, с полуторалитровой бутылкой пива в руке. Обычная для этого района и времени суток картина: подростки у подъезда, карточные игры за дворовым столом, пиво.
- Я подумала,- её голос вывел меня из размышлений. - О чём? - Так почему у магазина?- спросила она и ткнула меня пальцем в плечо. Для меня, было не ясно, то ли она кокетничала, сидя обнажённой на заднем сиденье моего автомобиля, то ли такое развязанное поведение было следствием шока, который она испытала. – За моё спасение, презент полагается. Так? Я промолчал. - А ты ведь ему про презент не сказал. Про одежду только. Вдруг деньги не возьмёт? А…- и она махнула рукой. – Тебе, какой презент. У тебя вон, какая тачка! Её монолог прервал муж. Он аккуратно постучал в стекло со стороны водителя. Я открыл дверь и вышел.
- Она на заднем сиденье. С ней всё в порядке. Отдайте ей одежду, пусть переодевается, а то мне уже ехать нужно.
Он молча смотрел на меня. Скорее всего, был пьян. Это был свежий запах, недавно принятого спиртного. « Влупил для храбрости»,- подумал я, и забрав пакет из его рук, передал его в салон.
- И куда?- спросил он. Я не понял вопроса и переспросил: - Что значит, куда?
- Куда ты торопишься? - Это не важно,- очень хотелось дать ему в рожу. Настолько неприятной была манера его разговора. – И если можно, то на вы, пожалуйста.
Он подошёл почти в плотную и, дыша перегаром мне в лицо, сказал: - А в чем дело? Объяснишь, может? А то, с моей женой, а я, на вы должен?!
В рожу, я ему дать не успел. Выскочила его жена и, взяв его под руку, потащила в сторону. Он не особо-то и упирался. Из машины послышался звонок телефона. Я сел на своё сиденье и взял телефон в руки. Звонила жена. Одной рукой держа трубку и разговаривая с ней, другой, выворачивая руль, я отъезжал от магазина. Меня начинало трясти. Только сейчас, я стал осознавать, всю нестандартность этого случая. Пропустив, выехавшую справа машину, я посмотрел в зеркало заднего вида. Моя сладкая парочка, уже выходила из магазина. Он шёл быстрым шагом, держа в руке бутылку водки. Она догнала его, взяв по руку, но он её тут же отдёрнул. В свете фонаря, интересно было посмотреть, какая она в одежде. Одета она была в тёмныё, обтягивающие джинсы, державшиеся на бёдрах и ярко-красный или малиновый топик. На ногах, босоножки на высоком каблуке. Я позволил себе оценить её фигуру. «Большая, хранящая устойчивость грудь. Немного широковаты бёдра, а в целом привлекательно. Если сгоревшая одежда была такого же стиля, то всё ясно»,- подумал я. «Парней, от части, можно понять». Сказал жене:
- Целую. Скоро буду, не волнуйся. Всё в порядке,- и нажал на газ. Поравнявшись с ними, услышал обрывок их разговора:
- Опять?! Сколько можно?! Мне надоело! Потаскуха!- это говорил он. Что сказала она, я не расслышал. Получив хлёсткую пощёчину от своего супруга и, завизжав, она побежала в сторону своего подъезда. Я же, сильнее нажал на газ и поехал домой.
Там.
Виктор Дмитриевич умылся минеральной водой из бутылки. Заметил, что стал спокойнее. Поймав на улице такси, поехал к себе в гостиницу. В гостинице, за стойкой, стоял администратор Евгений. Как всегда, гладко выбрит и опрятно одет. На нём были, чёрные брюки со стрелками и белая рубашка. В своей руке, он сжимал руку стоявшего напротив парня, который был одет в голубые, расклешённые к низу джинсы и, плотно облегающую его тело, чёрную футболку. Увидев входящего Виктора Дмитриевича, они разжали руки. Приятель Евгения отошёл в сторону, а сам Евгений, поздоровавшись, выдал ключ от номера. В номере, не раздеваясь, Виктор Дмитриевич лёг на кровать и тут же уснул.
На часах, было 19:30, когда в дверь настойчиво постучали. Он проснулся сразу. Сразу встал с кровати и попытался понять, что его разбудило. Стук повторился. Виктор Дмитриевич шагнул к двери, припадая на правую ногу, которую отлежал во время сна. Открыл. За дверью стоял Евгений. - Добрый вечер, не помешал?- спросил он и чуть заметно улыбнулся.
- Нет. Уже вечер?
- Пол восьмого. - Ого! Что случилось?- спросил Виктор Дмитриевич, протирая глаза.
- Ничего. Разрешите войти? Удивительно, но этот гей, а в том, что он гей сомнений не было, вёл себя уверенно, но не нагло. И абсолютно не раздражал своим появлением.
- Проходите. И они вошли. Хозяин предложил гостю присесть. Евгений сел на край кресла, положив руки на колени и, сказал:
- То, что вы видели внизу у стойки… - Понимаю,- перебил его Виктор Дмитриевич. – Это не моё дело. Возможно, я не так понял, и, конечно же, я никому не…
- Да что вы!- Евгений рассмеялся. – Вы всё поняли правильно. Секрета из этого, тоже не стоит делать.
- Хорошо, зачем же вы тогда пришли?- сказал он и рассердился на себя, за собственную грубость. – Извините. Я ещё не проснулся. Вы позволите? В душ. Я недолго. Евгений кивнул, со словами: - Да, я не тороплюсь.
После контрастного душа, Виктор Дмитриевич вышел и предложил гостю кофе. - Чёрный, без сахара,- сказал Евгений. Когда чашки стояли на столике, Виктор Дмитриевич сел на второе кресло, напротив и спросил:
- Так чем же обязан? Ответ заставил его немного покраснеть. - Начнём с того, что я уже не на работе. Сменился. И это не деловая встреча,- сказал Евгений, отхлёбывая горячий кофе. – Но и личного интереса, у меня к вам нет. Если я гей, то это не значит, что бросаюсь на всех привлекательных мужчин. Я вас не обидел, этими словами? Думаю, нет,- не дожидаясь ответа, сказал Евгений и поставил чашку на стол. Виктор Дмитриевич кивнул и взял со стола свою чашку.
- Просто я заметил, что вам не хорошо. У меня было время. Вы не первый день у нас. Вас, что-то очень сильно беспокоит. Думаю, смогу помочь. Расскажите, если можете. Я хотя бы выслушаю. Думаю, станет легче.
- Спасибо, вы очень внимательны. Но вам это зачем? - Мне, незачем. Это нужно вам. Я это делаю ради добра в целом. Хотя, теперь, и вы мне симпатичны, как человек. Как человек,- повторил Евгений и улыбнулся. - Понятно,- ответил Виктор Дмитриевич и поставил свою чашку на столик.
- Вы, как я вижу, заметили, что я небезгрешен,- продолжил гость. – Но ничего не могу с этим поделать. Такова природа. Я всегда был таким. И вот, в противовес своей грешной нестандартности, я пытаюсь поставить доброту. И не в расчёте, что зачтётся. Просто делаю и всё,- это было сказано им абсолютно серьёзно. - Зачтётся? Перед кем?- переспросил Виктор Дмитриевич.
- Да. Перед ним,- и Евгений поднял вверх указательный палец.
- Вы верующий?- удивление открыто прозвучало в словах Виктора Дмитриевича. - Да, верующий. А вы разве нет? И давай на ты? - Давай. Да, я верующий,- ответил Виктор Дмитриевич и поразился, насколько легко было ему общаться с этим человеком. – Хотя теперь, скорее да, чем нет.
Евгений молча пил кофе и слушал его. - Если бы, что-то помогло укрепить. Укрепить веру,- сказал он и замолчал. Не на столько легко было вести разговор, что бы рассказать о сыне, о свечах в церкви, об утренних, вечерних, ночных, непрекращающихся обращениях к богу, в надежде на чудо. В воздухе повисла слишком долгая пауза. Она могла оказаться слишком долгой для того, что бы разговор вернулся в прежнее русло и Евгений прервал её:
- Вот как? Укрепить. А ты внимательнее вспомни, проанализируй. Мы с уверенностью шагаем в будущее, обладая некими знаниями, полученными в процессе жизни. Так?
Виктор Дмитриевич охотно кивнул, не задумываясь. - Так вот,- продолжил Евгений,- Имеем какой-никакой опыт, и способность анализировать. Всё это помогает нам производить различные действия. Порой успешно, порой не очень. Но кроме действий осознанных и просчитанных, мы частенько выполняем действия, не подкреплённые ни знанием, ни умением.
Евгений встал и отошёл к окну зная, что некоторым людям легче воспринимать сказанное, когда собеседник находится в некотором отдалении.
- Мы каждый день шагаем в неизведанное, и нас это ничуть не пугает. Мы не стесняемся этого. И открыто это можем признать. Мы не знаем, в каком состоянии лифт, в нашем подъезде. Самолёт, в котором мы летим в отпуск. По какому маршруту поедет пьяный водитель, который возможно станет виновником ДТП? Неизвестно. Мы просто верим в то, что всё будет хорошо, особо не задумываясь об этой вере. Создаётся впечатление, что мы просто-напросто доверились кому-то или чему-то. Кому очень доверяем, не отвергая этой веры. Так почему, порой мы отвергаем религию, которая вполне может объяснить и подкрепить нашу веру? Надо отметить, что плохому-то она точно не научит. А порой, неверие и отрицание и вовсе появляются на пустом месте. «Я не верю в бога»,- говорят многие. «В какого бога? Что значит бог? И что конкретно тебя не устраивает»? Навряд ли мы услышим внятное объяснение в его ответе. Давай представим: солянку из квашеной капусты, гороховое пюре, сыр с плесенью, кисель или холодец. Наверняка найдутся люди, признающие хоть один из этих продуктов, некрасивым и неаппетитным. Но вместе с тем, найдутся те, что согласятся с тем, что он, тем не менее, вкусен и полезен. И тут, мы можем получить массу рассуждений о пользе и вкусовых качествах. Без неверия и отрицания. Может быть, стоит людям непросвещенным либо неуверенным, попробовать, изучить, не подвергая сомнению и не ожидая быстрого результата, который помог бы укрепить? Он говорил жарко, увлечённо, убедительно. Виктор Дмитриевич, прекрасно понимал его. Закончив, Евгений залпом, допил остывший кофе. Виктор Дмитриевич, хотел спросить: «какие планы на вечер»? Но построил фразу иначе:
- У тебя много свободного времени, сегодня? - Вполне,- ответил Евгений. - Я хочу поделиться с тобой. Выслушаешь?- спросил он, снимая трубку телефона, что бы сделать заказ в ресторане гостиницы. Когда он расплатился с официантом, и тот удалился, Евгений положил на стол несколько купюр со словами: - Это половина, за заказ. У нас не свидание, а просто мужская встреча. Виктор Дмитриевич пожал плечами, ничего не ответив. Они уселись за стол, на котором стояла: бутылка водки, минеральная вода, мясная и овощная нарезка, хлеб. Расстались они, далеко за полночь. Проснувшись в бодром расположении духа, что последнее время случалось крайне редко, Виктор Дмитриевич посмотрел на часы. «Почти десять. Так поздно, я давно не вставал»,- отметил он, почувствовав себя на редкость отдохнувшим. «Хорошо, что хватило ума не пить пиво»,- мысленно порадовался за себя и Евгения. Хоть и не было головной боли, но что бы не провоцировать её, душ он принял тёплый, а не контрастный, как обычно. Осмысляя выводы вчерашней беседы, не торопясь, уничтожил щетину на своём лице и сложил вещи. Откинувшись в кресле и положив ноги на журнальный столик, подумал: « Откуда в нём столько внимания и желания помочь? И он действительно прав, нужно быть спокойнее и не суетиться лишний раз, этим ты точно никому не поможешь. А если будешь, спокоен и не будешь попусту напрягаться, то этим не продемонстрируешь своего безразличия. Напротив, на фоне спокойного течения мыслей, возможно и появится та, самая нужная и правильная ». Не то, что бы он не знал всего этого. Просто вчерашнее общение с Евгением, напомнило об этом. Вопреки давней привычке, спускаясь в лифте, а не пешком, мысленно вернулся к Евгению: «Возможно, это потому что, природа удивительным образом, соединила в нём и мужчину и женщину». Отогнал проскочившую мимо мысль о том, что ангелы бесполы. Сдав ключи другому администратору, попрощавшись, вышел на улицу и, обернувшись, посмотрел на фасад гостиницы, просто так. Вернуться в этот город, Виктор Дмитриевич планировал дня через четыре. Но сделать это пришлось чуть раньше.
Здесь.
Я на минуту оторвался от рисунка. И как-то неожиданно для самого себя, без каких либо прелюдий со стороны моего мышления, понял, что в своих воспоминаниях, я в хронологическом беспорядке просматриваю свою жизнь. Некоторые яркие и неприятные моменты, предстают передо мной, наталкивая на какую-то постоянно ускользающую мысль.
На рисунке, моей рукой, была изображена сфера с двумя отверстиями, напротив друг друга. Внутри неё находился человек. «И для него, одинаково легко пролезть через любое из них»,- вслух произнёс я, мысленно обращаясь к библиотекарше. Вспомнил о скором расставании. Неужели навсегда? Конец? Может быть смерть? Но как не странно, страшно не стало. Она часть жизни и сопровождает нас повсеместно. Расставание страшнее. Откинувшись на спинку стула и положив ноги на стол, я попытался впитать ту атмосферу, что окружала меня последнее время.
…бабушка протёрла мои ножки влажным и тёплым полотенцем. Похлопала своей ладошкой по пяткам и укрыла прохладным одеялом. Я что-то спрашиваю, заглядывая ей в глаза. Она, улыбаясь, треплет меня по щеке, но не смотрит на меня. Смотрит куда-то в сторону. Она странно, по кукольному, улыбается. Не так как раньше.
- А папа придёт?- спрашиваю я. - Да. - А мама? У бабушки с дедушкой тихо. А к нам домой, много дяденек и тётенек пришло. Плачут. Почему? За закрытой дверью зал, там работает телевизор, тихо-тихо. Дедушки нет дома, он куда-то ушёл. Бабушка сложила ему в сумку ложки, стаканы, сказала, что на завтра, а то забудем. Она целует меня, кутая в одеяло и выключая свет, выходит. Она всегда оставляет дверь приоткрытой, что бы было не страшно. Полоска света, падает на ковёр. На нём такие рисунки, как человечки на конях. Я смотрю на тени деревьев, на потолке, шкафу и стене. Ветер качнёт фонарь, и они качаются. Слышу, как во двор въезжает машина и своими фарами двигает их, по потолку, шкафу, стене. Я ложусь на бок и засовываю руку под подушку. За дверью, кто-то тихо плачет, бабушка, наверное, смотрит кино, а в кино кто-то плачет. Тени качаются из стороны в сторону, я закрываю глаза…
Я встретил её после работы и мы, пройдя мимо моего спорт зала, свернули на небольшую аллею, ведущую к её дому.
- В городе, в котором я жил до возвращения сюда, деревья до двенадцатого этажа поднимались,- сказал я. – Мой район, был гораздо моложе этого старого городка. А деревья здесь ниже.
- Здесь потолки в квартирах выше,- сказала она, улыбаясь. – Наша местная трёхэтажка, чуть ли не выше вашей пятиэтажки.
- Какие же они мои? Я имею ввиду низкорослые пятиэтажки. Сейчас, моё здесь. Мои, теперь гигантские трёхэтажки.
Она засмеялась. Засмеялась своим фирменным смехом, на который хотелось смотреть и слушать. Все вокруг, темнеющее небо на горизонте, усиливающийся ветер, ласточки, спускающиеся в своём полёте всё ниже, предвещало дождь. Я хотел, но не решался, предложить ей посидеть на скамейке. «Как в детстве»,- подумал я. И как это бывало со мной в детстве, при общении с девочками, я сказал какую-то глупость:
- Я бы предложил посидеть на скамейке, но боюсь, что ты устала на работе, и откажешь мне в этом.
- Боишься?- с серьёзным выражением лица спросила она. И тут же, засмеялась, взяв меня под руку. – Не надо бояться. Впрочем, какие скамейки? Посмотри на ласточек. Дождь будет.
Я посмотрел на небо, вспоминая старинный анекдот. Возможно, она его не знает. - Летят по небу две ласточки. Одна говорит: «Наверное, будет дождь». Вторая: «С чего ты это взяла»? «Да ты посмотри, как люди на нас вылупились»! - Послушай, классный анекдот,- просмеявшись, сказала она, всё ещё держа меня под руку. – Я бы предложила тебе, зайти в гости, но боюсь, ты мне откажешь,- продолжая улыбаться и глядя в сторону, предложила она. И продолжила:
- Я сегодня одна ночую.
Слушая участившиеся удары собственного сердца, я спросил: - Почему? - Он уехал на дачу, к друзьям. Я завтра то же поеду. Просто сегодня работала. Ну, так как?
- Разве я могу обидеть девушку отказом. Да.
Первые капли дождя упали на землю, когда мы зашли под козырёк её подъезда. На удачу, во дворе не было никого, в чьих глазах я бы смог, своим присутствием, скомпрометировать её. Не дожидаясь появления соседей, мы быстро поднялись на этаж, и зашли в квартиру. Если бы в доме был лифт, и мы бы в нём ехали, то я поцеловал бы её. Но, увы, лифта в нём не было. Она пошла в ванную, после на кухню. А я, стоя на балконе, подальше от приоткрытых створок балконной рамы (что бы соседи не увидели), любовался дождём.
«Трепет листвы, под напором дождя.
Радость природы, в ответ омовенью.
Вместе с прохладой, надежда пришла.
Это, живого вокруг возрожденье»,- пришли на ум строки, одного из моих юношеских стихотворений.
На подоконнике, стояла его пепельница, и лежали сигареты. Неприятной дрожью, где-то внутри, ревность напомнила о своём существовании. Она зашла на балкон, и стоя на пороге, взяла меня за руку.
- Прошу к столу. Скромный ужин. Или спортсмены не принимают пищу, после,- она откинулась всем телом в комнату, держась за мою руку, и посмотрела на часы,- после полвосьмого?
- Ужинают. Ещё как! Но я не спортсмен. Я физкультурник, теперь.
На столе стояла хрустальная салатница с греческим салатом, красное вино, две тарелки с нарезанными, сыром и апельсином.
- Я не ждала гостей,- сказала она, перебирая в руках салфетки.
- Что ты, всё в порядке. Чувствовалось, как мы оба волнуемся. Я взял в руки бутылку вина и, дождавшись, когда она кивнёт мне, откупорил её. Аккуратно налил в бокалы, сдерживая, еле заметную дрожь в руках. «Точно, как в первый раз»,- мысленно усмехнулся собственному волнению.
- За тебя,- сказала она, поднимая бокал. Немного замявшись, добавила: - Или? - За нас,- дополнил я её тост.
После того, как мы выпили, она спросила меня, накладывая в мою тарелку салат: - О чём ты думал, стоя на балконе? - Вспомнил своё давнее стихотворение,- ответил я, и прочёл его, но уже полностью. - Как здорово. Ты просто не представляешь! Я не понимал её восторга от этого, не самого лучшего, стиха, и прямо сказал: - Это, не лучшее, из написанного мной. - Возможно. Но я не об этом. Я тоже, пишу стихи. - Действительно здорово! Можно будет прочесть?
- Позже.
Мы ужинали, беззаботно болтали, смотрели фотографии на экране монитора. Несколько раз, мы как бы невзначай, соприкасались то кистью, то предплечьем. В ответ на мои шутки, она несильно хлопала меня по плечу или пыталась ущипнуть. Мне было приятно, ощущать её близость. Осознавать, наше тёплое друг к другу отношение. Когда она пошла на кухню за чаем, я встал со стула и вошёл в открытую дверь спальни. Платяной шкаф, торшер, широкая кровать, застеленная плюшевым, светло-коричневым пледом. На полочке у окна, стояло несколько икон. Я взял одну из них. На обратной стороне было написано имя святого и выдержка из тропаря. Ставя икону на место, усмехнулся прочитанному. Оказалось, что этому святому, молятся в борьбе с плотской страстью. Кроме того, он наставлял блудниц ко спасению. Выходя из спальни, поймал себя на мысли, что доволен отсутствием секса между нами. Что до сегодняшнего дня, этого не произошло. Если бы это случилось, то и вечера этого не было бы. Она вернулась с кухни. Расставляя чашки, наклонилась над столом, продемонстрировав отсутствие бюстгальтера и аккуратную грудь небольшого размера. В таком положении, нельзя было судить о её форме. Но сейчас, и не к чему. Я был доволен тем, что этого не случилось. Не было бы и плавного, заметного только нам, на уровне чувств, перехода от дружбы и симпатии к любви. Не было бы осознания того, что могу, но не делаю. Не делаю потому, что не время ещё. А время позволит тогда, когда единение станет полным. Когда мысли, чувства и желания, будут не просто течь в одном направлении, но переплетутся между собой, выдавив из себя всё чужое и ненужное. Во главу угла станет не зов плоти, а большее.
Расставив чашки и сходив на кухню за заварочным чайником, она спросила:
- О чём думал в моё отсутствие? Не успел соскучиться?
Помогая разливать чай, я ответил:
- Как-то давно, мы ехали на игру в другой город. И в одной церковной газете, случайно попавшей мне в руки, я прочёл, что осознание чувства голода во время поста - почти грех. Так как, смешивается с перспективой скорого насыщения. - Интересная трактовка,- ответила она. Я слышал, что она говорила, и слышал, о чём она думала: «Поступаем ли мы правильно, не позволяя чувствам взять верх над нами»? Я посмотрел на чайник и представил наши отношения в виде воды в нём: «До этого она была холодной. Мы довели её до кипения, иначе было нельзя. И налили в чашку». Она сидела напротив меня. Пила чай и поверх чашки, неотрывно смотрела на меня, думая: «Мы держим в собственных руках чашку наших отношений, дуя и по чуть-чуть отхлёбывая из неё». Я помешал чай и, положив ложечку на блюдце, взял чашку. «Ожидание того, что она станет готовой к тому, что бы влиться в нас». «А не переждём ли? Не забудем ли, будучи отвлечены, чем либо? И не остынет, стоя на столе»?
Возрождение.
Там.
Это был жаркий, летний день. Один из тех дней когда, выходя на улицу, ближе к полудню, ощущаешь плотность воздуха, всей поверхностью тела и принимаешь эту жару. Не хочешь, но приходится. А хочется, сидеть в комнате с кондиционером или погребе. Хочется принимать прохладный душ и пить, что-либо прохладное. Отвратительно, что и скорый вечер, не принесёт долгожданной прохлады. Это был жаркий, летний день. Будний день. Время обеда. По маленькому, тенистому дворику, с полисадниками возле двух и трёхэтажных домов, с покатыми шиферными крышами, шла девушка, лет около тридцати. Её волосы переливались всеми оттенками рыжего. Это был её натуральный цвет. Она никогда их не красила. На ней было надето лёгкое, летнее платье, под которым угадывалось красивое тело. Угадывалось оно, скорее по походке. Походка была уверенной, с расправленными плечами и прямой спиной. Бёдра, давали знать о своих перемещениях, под этим лёгким платьем, которое ей очень шло и подчёркивало округлость ягодиц. Верх платья, обтягивал грудь. Которая, была скорее небольшой, но очень аккуратной и ярковыраженной. И это не было заслугой нижнего белья. Девушке с такой грудью, вообще необязательно надевать бюстгальтер, особенно в такую жару. Она подошла к трёхэтажному дому, в форме буквы Г, во дворе которого росло огромное, ветвистое дерево. Под ним, в тени его ветвей, стояли две скамейки. Девушка, присев на одну из них, посмотрела на часы. Видимо решив, что время ещё есть, достала из сумочки книгу Л.Н Толстого. Это был её любимый писатель. Её казалось, что именно он, из всех авторов, произведения которых она читала, чётко, метко, одновременно трогательно и доступно описывал жизнь. Пробегая глазами и освежая в памяти, уже прочитанное, она думала о своём. Воспоминания о беззаботном детстве, смешивались с учёбой в институте. Полученный коктейль, накладывался на совсем недавнее прошлое, с вкраплениями о работе, подругах, мужчинах, которых было не так уж много, и житейских мелочах. Настроение, было немного взволнованным, но хорошим. И даже плохие и неприятные воспоминания, не казались такими шершавыми, плохими и неприятными. Она сидела на скамейке, в тени огромного ветвистого дерева, что росло во дворе трёхэтажного дома, расположенного буквой Г. Из размышлений её вывел собачий лай. Она подняла голову и посмотрела в сторону среднего подъезда. Оттуда выбежал мальчик, лет четырнадцати, в сопровождении маленькой, лохматой собачонки. Решив, что ей пора, девушка убрала книгу в сумочку и направилась в этот подъезд. Поднялась на второй этаж. Лестничная площадка была довольно просторной, и на ней располагалось три квартиры. Здесь было прохладно. Пахло сушёной рыбой, вареньем и чем-то ещё. На облупившемся, коричневом полу, около одной из дверей, стояла полка для обуви, с двумя парами калош, велосипед, несколько вёдер, вставленных одно в другое и две удочки в углу. Девушка поднялась на второй этаж и позвонила в одну из квартир. Вспоминая своё прошлое посещение этого дома, она представила длинный, тёмный коридор с дверями по обеим его сторонам. Дверь не открывали. «Странно»,- подумала она. «Валентина Михайловна всегда принимает в это время. Она же сама мне говорила об этом». Позвонив ещё раз, девушка услышала, что по лестнице поднимается тот мальчик с собакой. Дождавшись, когда он поднимется на этаж, и направится к соседней квартире, она спросила: - Извините, а вы не знаете, дома ли сейчас Валентина Михайловна? Мальчик, удивлённо посмотрел на неё и ответил:
- Конечно, её нет.
- А где она может быть? - Она умерла. И уже давно.
- Как умерла?! Нет! Подожди! Мальчик уже запустил собаку в квартиру, и сам переступил через порог. На звук разговора, вышла его мать.
- Вы что-то хотели,- обратилась она с вопросом к девушке. - Я вот, к Валентине Михайловне. Но видимо опоздала.
- Да, и на много. А вы ей кто? - Я ей? Я ей…никто. А давно это случилось? - Больше года. - Как больше года? Так я же была здесь и звонила,- сказала девушка и начала шарить в сумке, в поисках записной книжки.
- Не знаю девушка, куда вы звонили. У неё и телефона-то не было. Может вам воды дать попить, а то жарко сегодня.
Вновь здесь.
Белый, с налётом желтизны потолок. Облупившийся ригель и лампа дневного света. Сумерки. Скорее всего, вечер. Справа от меня, уже не было стойки с пузырьками. Некоторое время, я лежал не двигаясь, вспоминая, какую боль принесло движение в прошлый раз. «Всё-таки хорошо, что сейчас вечер»,- подумал я. Сумерки сгущались, и мысли, плавно обретали нужную форму. «Со мной, что-то произошло. Не очень хорошее». Пытаюсь вспомнить. Не получается. Появляется лёгкая, головная боль. Перестаю вспоминать. Чувствую, что знаю, но не могу вспомнить. Пробую шевелить пальцами рук. Движение чёткое, но с трудом. Далее, пальцы ног. Сигнал есть, значит, ноги на месте. Поворачиваю голову. Чуть-чуть в право, чуть-чуть на лево. Сильно ломит шею. Кажется, отлежал затылок. По очереди, втягиваю живот, пожимаю плечами, еле-еле пытаюсь двигать ступнями. Тяну носки ног к себе. Всё получается. Сглотнув слюну, делаю вдох. Ещё один, чуть глубже. Как будто, что-то мешает. Немного сгибаю руки в локтях. Похожие ощущения, что-то держит в запястьях. Сгибаю правую ногу в колене. Слышу шелест. Останавливаю ногу в таком положении. Держать трудно, что-то тянет обратно. Снова шелест. Пальцами правой руки, трогаю себя, в районе таза. На мне подгузник. «И где такой большой нашли»?- промелькнула забавная мысль. Представил себя в подгузнике и улыбнулся. Слышу шаркающие шаги. Где-то рядом, хлопнула дверь, и шаги затихли. Облизываю губы. Чувствую привкус, чего-то знакомого. Похоже на смесь для детского питания. На одном из пальцев левой руки, какая-то прищепка с проводом. Шаркающие шаги приближаются. Большим пальцем сковыриваю прищепку. Тут же, за спиной, чуть левее слышен писк. «Господи, какой противный»! Шаркающие шаги переходят на шаркающий бег. Хлопает дверь. Кто-то включает свет. Жмурюсь. «Господи, какой яркий»! На мгновение открываю глаза и вижу, медсестру с засаленными волосами. Она копошится с какими-то ремнями. «Ах, вот, что мешало мне двигать руками». Снова хлопает дверь. Через прищуренные глаза вижу врача, мужчину. Странно, но я понимаю, что он дежурный врач. «Сейчас же вечер. Значит врач дежурный». Он задаёт вопросы. Я отвечаю. Видимо правильно. По интонации слышу, что он доволен ответами. Меня перекладывают на каталку и вывозят из палаты. Не могу понять сколько времени прошло. «Если врач и медсестра, то значит палата». Перед моими глазами проскальзывают, расположенные на потолке, лампы дневного света. Каталку немного трясёт. Ввозят в лифт. Свет не такой яркий, можно пошире открыть глаза.
«Я жив».
Это было пасмурное, весеннее утро. Наташа выскочила из чёрной, спортивной иномарки, даже не поцеловав Сергея. Сам Сергей, не предал этому никакого значения. Это было не в его правилах, поцелуи на прощание и прочие нежности. Наташа, торопясь вбежала на первый этаж, не обращая внимания на очередь у буфета и девушку фармацевта, которая открывая аптеку, поздоровалась с Наташей. На главной лестнице, ведущей на верх, шёл ремонт. До пожарной, идти было далеко и она осталась ждать лифт. Двери открылись и Наташа вошла в кабину. Корме неё и пожилой санитарки, которая выполняла работу лифтёра, никто не вошёл в лифт. Санитарка закрыла двери, и лифт тронулся. Сразу погас свет, но движение продолжалось. Лифтёрша проворчала:
- Опять. Второй раз за два дня. Починить никак не могут. Хорошо, что лестницу ремонтировать начали.
Наташа ничего не ответила, думая совсем о другом. Она очень волновалась и не могла понять, что же всё-таки произошло с Валентиной Михайловной. Волнение охватило её с новой силой, когда она подумала: «А, что если и Олега не было. Исчезла же Валентина Михайловна, а ведь из за него, я ходила к ней. Господи, как долго едет этот лифт. А если он был, а сейчас его нет? Господи, как я не хотела уезжать на эти несколько дней». Лифт остановился, и санитарка открыла двери. Быстрой походкой, минуя пост медсестры, Наташа прошла в четвёртую палату. Кровать, на которой лежал Олег, была пуста. Она медленно опустилась на стоящий рядом стул, и слёзы потекли по щекам. Казалось, что они застилают собой не только глаза, а и все остальное вокруг.
- Наталья Борисовна, Наталья Борисовна,- медсестра Валя трясла её за плечо. – Не нужно, Наталья Борисовна. Успокойтесь. В общее отделение отвезли, в пятницу ещё.
Повернув к Вале заплаканные глаза, Наташа спросила: - Как отвезли? Почему? Валя улыбнулась и заправила за ухо прядь свежеокрашенных волос.
- Как отвезли? Да на каталке и отвезли. Ничего не ответив, Наташа вскочила со стула и выбежала в коридор. Не дожидаясь лифта, добежала до пожарной лестницы и спустилась на этаж ниже, где располагалось общее отделение. Спросив на посту номер палаты, подошла к двери, медленно повернула ручку.
Олег лежал на кровати, сжимая в руке резиновый эспандер. Рядом, на прикроватной тумбочке, Виктор Дмитриевич заваривал зелёный чай. Чаинки медленно опускались на дно стеклянного чайника. - Здравствуйте, Наталья Борисовна,- сказал он и тут же осёкся. – Что случилось Наташенька? Вы плакали?
Наташа кивнула головой и молча подошла к кровати. - Здравствуйте,- сказал Олег и чуть заметно подался вверх, пытаясь встать. - Нет, нет,- остановила она его. Его голос показался ей очень знакомым.
- Это Наташа, врач который…- сказал было Виктор Дмитриевич.
- Я знаю,- перебил отца Олег. – Вот видите, встретились. Наташа, с видом недоумения, молчала чуть заметно наклонив голову набок. - Я тогда не позвонил. В раздевалке, бумажка с вашим номером затерялась. Извините. Она посмотрела на него, и перед глазами встали события пятнадцатилетней давности. Она тогда училась на втором или третьем курсе и подрабатывала в физкультурном диспансере. В тот день они дежурили на чемпионате области по регби…
- Олег,- сказал молодой и симпатичный парень, которому она пыталась стянуть пластырем рассечённую бровь.
- Что?- не поняла она. - Меня зовут Олег. А вас? Постойте, лучше напишите на бумаге номер телефона и имя, а то дадут по голове и забуду. Или провалюсь в кому. Зачем я тебе коматозник такой.
- Сплюнь,- сказала Наташа и записала на клочке бумаги имя и номер.
- Мы обязательно встретимся,- сказал Олег и побежал на поле, засовывая бумажку под защитный шлем…
Когда она попрощалась с Олегом и его отцом, и уже стояла на пороге, собираясь покинуть палату, он окликнул её по имени и сказал:
- Ты не исчезла из моей жизни. И осталась в ней именно такой…
- На хрена тебе автомат? Ты чё, дурак? Бери с механикой. У меня? Да. Шестиступка. Ага. Конечно! Конечно, говорю, доводили. У меня телефон есть. Я тебе эсэмэской пришлю. Как купишь, сразу к нему. Всё, бывай. Чао.
Толстый мужчина, лет около сорока пяти, закончил телефонный разговор и бросил свой смартфон на пассажирское сиденье. Впереди, уже секунд пять горел зелёный свет, а сзади сигналили нетерпеливые водители.
- Чё рассигналились, козлы. На пупок себе нажмите,- сказал он, резко включая передачу, нажимая на педаль газа и отпуская сцепление. Чёрная иномарка, спортивного типа, с резким свистом резины и рёвом глушителя, тронулась со светофора. Подъезжая к дому, он достал сигарету и закурил. Окна открывать не стал. Докуривая, несколько раз выпустил дым себе на одежду.
- Вот теперь не унюхает,- сказал он вслух и вышвырнул окурок на улицу. Припарковавшись, взял смартфон и стал читать пришедшее, только что, сообщение: «Спасибо за классный денёк, мой пупсик. Ты не уволишь меня, после своего бракосочетания? Жених;».
Жених удалил сообщение и вышел из машины. У подъезда сидел местный алкоголик, из соседнего дома. Его бывший одноклассник, по прозвищу Линолеум. Сергей, даже не помнил его имени.
- Привет, Серёга,- обратился он к вышедшему из машины.
- Здорово. Всё сидишь? - Сижу, а что делать? Ты бы дал мне. А я бы в киоск. И не сидел бы. А?
- Держи. И Сергей протянул ему мятую купюру. - Спасибо. Отдам. А это, тебе птички-то на сюртук нагадили. А?
На светло-сером пиджаке, в районе плеча, виднелось свежее, чёрно-белое пятно. - Ласточки, мать их,- выругался Сергей, пытаясь стереть его ключами от машины. Но, только размазав, выругался ещё раз.
– Это на удачу,- послышалось с улицы. Поднимаясь в лифте, предвкушая сытный ужин, подумал о Наталье. «Она же взяла отпуск, что бы к свадьбе приготовиться. Значит, времени ей должно было хватить, на приготовление ужина. А в пятницу, мальчишник. В баньке, с мужиками. Девок закажем»,- в предвкушении мальчишника, он даже стал немного пританцовывать. Лифт остановился, прервав его мечтания. Сергей открыл дверь в квартиру и подумал: «Молодец. Первый раз закрыла дверь на два замка».
- Наталья,- позвал он, но тут же осёкся. «Если на два замка, значит дома, её нет». Не снимая обувь, он прошёлся по всем четырём комнатам, мысленно ругая Наталью, за её отсутствие. Заглянув в холодильник, немного смягчился. Там стояли: две салатницы с разными салатами, сковорода с котлетами и палка копчёной колбасы. Приподняв крышку кастрюли, стоявшей на плите, Сергей увидел макароны. Его любимое блюдо! Рядом стояла полная кастрюля щей. «На неделю, что ли наготовила? Раньше не замечал за ней такого». Он сглотнул слюну и прошёл в спальню, где в шкафу, была припрятана бутылка виски. Открыв его, Сергей оторопел, и сел на большую, двуспальную кровать, покрытую шёлковым, розовым покрывалом. В шкафу, висела только его одежда. Из её одежды, осталось только платье, купленное к свадьбе.
- Херня, какая-то. Эта дура, что в химчистку понесла, всю одежду? Или меня ограбили.
Он бросился к нижнему ящику комода, в котором лежал конверт с деньгами, отложенными на свадьбу. Но конверт был на месте. Сергей схватил домашний телефон и набрал её номер. С кухни послышалась музыка: «Здравствуй самый лучший на свете, стадион моей мечты…».
- Спортсменка, долбанная. Она что, бросила меня? Нажав на кнопку отмены вызова, он прервал звучание спортивного марша.
В роскошной, четырёхкомнатной квартире, недавно построенного высотного дома, на дорогой итальянской кровати, сидел полный мужчина лет сорока пяти, главный врач, одного из отделений местной больницы, и трясущимися руками открывал бутылку с виски, повторяя:
- И почему? За что?
Бутылка выскользнула, и на темном ламинате, образовалась янтарная лужица. Схватив и поставив на прикроватную тумбу, рядом с коробкой сигар, уже не полную бутылку, Сергей отправился в ванную. И там, стоя посреди большой ванной комнаты, на полу, выложенном испанской плиткой, глядя на свое мутнеющее отражение в зеркале, он заплакал, повторяя:
- Почему? За что?
Вместо послесловия (по прошествии нескольких месяцев). Я сидела на подоконнике, повернувшись, вполоборота к оконному стеклу, упираясь спиной в оконный проём. «Какие толстые стены»,- подумала я. Мне вообще, очень понравился этот тихий городок, в который мы переехали с Олегом. Под окнами, нашего пятиэтажного дома, располагался сквер, с высокими старыми деревьями. Это были тополь, карагач, разросшиеся кусты сирени и шиповника. Если пройти по центральной и единственной аллее, мимо заброшенной танц.площадки, то выйдешь к дому, в котором Олег жил в детстве. Его приготовили под снос, и это чуточку расстроило Олега и его отца, Виктора Дмитриевича, когда он приезжал к нам, помогая с переездом.
- Он не вечный,- сказал Олег, похлопывая его по плечу.
- Да, теперь это воспоминания. Если обойти детский сад, и пройти мимо библиотеки, через частный сектор, застроенный невысокими, одно и двухэтажными домами, то выйдешь к железной дороге, еле уловимый шум которой, доносится до нашего дома по ночам. Мне это нравится. Нравится лежать на кровати, в темноте, ощущая между лопаток, тёплое дыхание спящего Олега. Находясь в его, по настоящему мужских и одновременно нежных, объятиях, смотреть как тени, на потолке и стенах, меняют свою форму, в свете фонаря, раскачиваемого ветром. Лежать, и засыпая, слушать шум проходящих поездов. Я посмотрела на часы, полвосьмого. Скоро придёт Олег. Он звонил и сказал, что несёт мне подарок. Что бы это могло быть? Я спрыгнула с подоконника и прошла, по чуть поскрипывающему паркету, на кухню. Возможно, что подарок- это сотовый телефон. Свой старый, я оставила в прошлой жизни. Телефон, не очень оригинально, но нужно и практично. Когда ужин разогрелся, я поставила на плиту чайник и услышала стук в дверь. «Вот и Олег пришёл»,- подумала я, понимая, что опять закрыла на нижний замок, и он не смог открыть снаружи. «Вот дурёха». Лёгким бегом, миновав коридор, я открыла дверь. Как я была рада видеть его!
- Будто век не виделись,- сказала я и хотела его обнять. Но он остановил меня и достал из под куртки, маленького, серого котёнка. - Это тебе. Или…?
- Нам,- закончила я его фразу.