Человечество склонно добровольно опутывать себя сетями, ограничиваясь во всем, словно подсознательно избегая свободы выбора. Будь то Интернет, социальные связи, метафорические сети лжи или железнодорожные пути, «сеть» есть термин, неотъемлемый от термина «цивилизация». Мы потеряли чувство сиюминутности, постоянно находясь в пути из пункта А в пункт В, или из пункта Е в пункт N, или между другими пунктами любого, еще не открытого или давно забытого алфавита.
Тебе кажется, что в эту ночь уже не случится ничего. Равнодушная ко всему проводница принесла стандартный пакет с постельными принадлежностями, чай остывает до нужной температуры, а ты решил выйти в тамбур покурить.
Ты проходишь мимо купе с громогласно обсуждающими бизнес-сделки менеджерами, одетыми до неприличия по домашнему, мимо пьющих пиво и матерящихся студентов из провинции и открываешь дверь. Ледяная атмосфера межпланетного пространства охватывает тебя когтистыми медвежьими лапами, заставляя зябко поежиться.
Ты прикуриваешь, резко выдыхая сигаретный дым пополам с паром. Дым некоторое время висит не рассеиваясь, словно сгусток звездной пыли и сквозь него ты видишь стены чистилища. Это нечто большее, чем просто помещение. Помещение- от слова «помещать». А что можно поместить в абсолютном «нигде»? Нет, дело даже не в окрашенных в угрюмую серую краску стенах, сжимающих твое горло. Не в замызганных, никогда не протиравшихся стеклах, затянутых инеем, не в окурках, неприкаянно валяющихся на грязном, металлическом полу. Дело в этом тусклом, больном освещении, исходящем от желтоватой, дегенеративной лампочки, нависшей над головой. Этот размазывающий контуры оттенок знаком обитателям казарм и тюрем. Это гнойное альтер-эго Солнца, потерявшееся эхо пьяных видений какого-нибудь бомжа, умирающего в подъезде. И тебе не остается ничего другого, кроме как прислониться лбом к черному стеклу и пялиться в ночь, пытаясь не смотреть на красную, пломбированную ручку, гордо выпирающую из стены над надписью «стоп-кран». Стены и пол дергаются в нестройном ритме и зверь апокалипсиса бежит за окном, лязгая железными челюстями, не отставая и не обгоняя, поглядывая искоса выпученными белыми прожекторами и пытаясь угадать твои глаза. И хочется воскликнуть, как Пилату: «О боги! Яду мне, яду!», потому что тамбур- это место похороненных надежд и чаяний, кладбище ложных обещаний и несбывшихся возвращений. И ты борешься с последним, затихающим желанием сорвать пломбу, дернуть изо всех сил проклятую красную ручку, упасть, скорчиться в углу и ждать благословенной, милой суеты. Ждать, когда прибежит заспанная и злая проводница, а с ней- наряд дорожной милиции, и тебя поведут мимо недовольных и таких человеческих лиц, выглядывающих в недоумении из своих купе. Но, как и все в человеческой душе, это желание, едва вспыхнув, рассеивается с очередным выдохом дыма. И желтый, грязный свет говорит что все, чего ты сможешь добиться этим поступком- это ночь в комнате с такой же точно лампочкой под засиженным мухами, дешевым абажуром в отделении милиции какого-нибудь из ближайших городов. И долго, не глядя в глаза, будешь объяснять хмельному менту в среднем звании и низших чинах, а что- ты и сам понять не сможешь. А он будет тяжело и мутно рассматривать тебя- да и отпустит, чего доброго, на все четыре стороны после уплаты полагающегося штрафа. И ты гасишь окурок, заходишь в теплое купе. Твои незнакомые попутчики давно спят, разметавшись по узким диванчикам, справедливо называемым «полками». Наспех глотаешь успевший совсем остыть чай, ложишься на незастеленный матрас и закрываешь глаза.
И ты видишь Ее. Она стоит на железнодорожной насыпи, высокая, простоволосая женщина в длинной шубе с мехом, отливающим на свету дорогим блеском. Ветер играет прядями ее темных, завитых волос. Ты не успел рассмотреть ее лица, не успел понять, который вагон притягивает ее неподвижный взгляд. Заметил только безвольно опустившиеся руки без перчаток и поникшие плечи.
Поезд укачивает тебя, стук колес становится все громче в сознании, проникая в мозг ритмом одной-единственной фразы, тонущей в наполненном желтым дымом стакане: «Я тебя не забуду… Я тебя не забуду… Я тебя не забуду…» И, находясь между двумя недостижимыми пунктами, обозначенными буквами какого-нибудь мертвого языка Земли, ты, уже засыпая, вдруг четко осознаешь, что это- неправда…