Жар

               
   ПИ-ПИ, ПИ… – до чего же противный звук. Алексей открыл глаза – большие зеленые цифры светили в упор 05:33. Он отключил будильник и присел на краю дивана.  Обернулся, часы  светили ярко  и Дианина фигура при таком освещении смотрелась фантастически.  Короткая  ночнушка задралась выше некуда, и Алексей залюбовался крутым изгибом, ставшим родным за последние два года. Да в феврале исполнилось их отношениям вторая годовщина. Алексей  в тот день был на работе и конечно и не помнил об этом, но Диана позвонила и сказала, что будет ждать его в ее любимом ресторане. В её, но не лёхином, ну не понимал парень французской кухни, хотя и был непривередлив, практически всеяден.  Алексей долго не мог понять тогда по какому поводу мероприятие.  И  только выйдя из служебного автобуса, а довозили их до центра,  дотумкался в чем дело. В кармане была сотня и несколько мятых десяток. До остановки почти на  сотню метров были цветочные ряды, там без малого на всю наличность он и купил большую голландскую розу, поразившую его  сочетанием оттенков.  Алексей спрятал цветок под дубленку. В ресторане на него все странно смотрели, вид был неподходящий, но Диана искренне и не тихо подарку обрадовалась. А были они всего лишь сожителями, юридический статус отношений гражданский брак, никаких обязательств и напрягов. За два года ни разу толком не поругались. Каждый сам по себе, но совместного в их жизни было всё больше и больше.  В прошлом году провели конец августа и начало сентября на юге в совместном отпуске. Номер в пансионате  по первому разряду с кондёром.  Под мышками у Лехи приятно заныло от воспоминаний. Он летел на парашюте за катером и с высоты созерцал адлерский пляж.
     На часах светило 05:44. так и опоздать можно. Он встал и тут же сел, в глазах потемнело, из желудка в зубы ударила волна горечи.
 – Что за хрень, водка паленая не может быть, наверное, Динины канапе.
     Вчера Алексей пришел с работы, Диана была в ванной, оттуда и крикнула, чтобы ужинал без неё. На столе ждал запотевший графинчик и легкие закуски – канапэшки. Диана вышла к нему в любимой ночнушке начала ластиться, ну и понятно пока не получила своего по полной, не успокоилась. Заснула она быстро, Лёха же еще полчаса лежал с открытыми глазами сладко замученный. С чем, с чем, но с интимом в их отношениях было всё прекрасно. В Лехиной жизни женщин было не густо, с натягом хватит пальцев одной руки. Диана была почти на пять лет старше, многое должно бы было ранить мужское самолюбие Алексея, она и зарабатывала намного больше и умнее была, опытнее во многом. Но горящие глаза женщины, и то, как её зелёные глаза светились по утрам, не мог Леха обижаться на неё. И не задумывался он, что формально  вроде альфонса при ней, поводов она не давала.
       Алексей заставил себя встать и с закрытыми глазами прошёл на кухню, достал из холодильника минералку и запил ею пол пачки угольных таблеток. На завтрак времени уже не было,  да и не хотелось. Облегчил по быстрому мочевой и кишечник, оделся, засунул в рот  освещающую таблетку и побежал на работу. Город  еще спал, и работать не собирался – воскресенье. Леха вчера отработал первую дневную, сегодня ехал на вторую.  Завтра понедельник и отец просил поковыряться в их семёрке, старушка перестала заводиться. Машины Лешка любил с раннего детства, помнил ещё их первую машину незабвенную копейку, как разбирали с батей движок и ходовую. А сколько машин прошло через его руки в армии, служил он в одном московском гараже. Опыта набрался и не только с машинами. Алевтина Сергеевна, почти все так её звали, он и сам почти не разу не назвал ее Алей, десять лет разницы.
 Она порой смотрела на него по-особому и не как Диана, так иногда смотрела мать, стесняя и немного зля.  Алевтина хотела, чтобы он после дембеля остался в Москве, обещая хорошую жизнь. Но  провинциалу до мозга костей Лехе столица не нравилась, и домой очень тянуло. Дурак, что его ждало дома. Родительская хрущовка-двушка, комнатка на двоих с младшей сестрой. Природа распорядилась, может не очень правильно, хорошие внешние данные брату, а неплохие мозги уродине, по сути, сестре. Быть умной так уж хорошо для девушки. Впрочем, она не жаловалась. Сестра, а не брат была светом в окошке стареющих родителей. В этом году она заканчивала экономфак в универе и её фактически купила одна большая фирма. Лёхе с работой не везло. После армии гонял больше года на газельке из одного конца города в другой и обратно, горбатился на хозяина, пока не влетел по-крупному. Светили суд и тюрьма, но обошлось лишением прав. Хуже в его жизни положения не было еще, хорошо батин армейский друг дядя Петя помог, устроил на ТЭЦ дежурным слесарем в турбинный цех. Нормальная мужская работа, иногда приходилось и повкалывать, но часто  была возможность похалявить. Работал по сменам, и ночью частенько дрыхнул в слесарке. Отношения в коллективе наладил быстро, не жадный и простой парень и выставлялся по всем поводам без проблем, к тому же руки не под х.. заточены, а то, что он так хорошо разбирался в автомобилях сделало его лучшим  другом для многих мужиков, немало у кого в гаражах стояли и грели мужское самолюбие совковые тачки-ласточки, а у некоторых подержанные японки и немки.
     Лёхина голова горела, все мышцы и даже кости противно ныли. Он уже понял, что в его недомогании виновата вчерашняя смена. Сначала они с напарником ремонтировали задвижку на паропроводе. Жарко там было невыносимо. Раньше бы эту работу доверили бы только спецам  из ремонтной организации. Но как объясняли мужики, виной всему были чубайсовские реструктуризации и переделки. Денег  на ремонты выделяли всё меньше, оседали же финансы по больше части в господских карманах. А после обеда на улице резко потеплело, начались проблемы  с вакуумом и температурой масла. Нагрузку же снижать не давали, как объясняли машинисты из-за грёбаного РДГ. Лёха не врубался в технологии энергопроизводства, но опытные работяги тихо возмущались и скрипя сердце терпели новые порядки. Они уже многое повидали и хорошо помнили время, когда не видели по полгода и более живых денег, не умереть с голода помогала отоварка под зарплату. Ныне хоть платят вовремя и сносно. Но стариков, не в смысле физического возраста, очень тревожило будущее. О если бы знали новые русские на разных уровнях, как их всех любят в народе. Но кого волнует быдло, если твой соцстатус хотя бы на чуть-чуть выше рабочей скотины. Лёха не грузился сложными проблемами, дали команду пошел, нет команды – кури бамбук.
      Часа два он с напарником открывали поворотные окна на градирнях. Ветерок же там намного сильнее вот, похоже, и продуло. Ничего организм молодой крепкий и не с такой заразой справлялся на ногах, отработаю, решил Алексей. Но отработать не получилось, уже в раздевалке, начальник смены пожилой мужик предпенсионного по льготной сетке возраста, проходя мимо, остановился рядом нахмурился:
– Ты с чего такой бледный, пил вчера?
    Лёха развел руки в стороны:
  – Иваныч, ни капли.
  – Не нравишься ты мне. Пойдем.
 И  чуть ли не за руку отвел Алексея в медпункт, что находился этажом ниже.
    Фельдшерица, пожилая еврейка жена одного из местных начальников среднего уровня, улыбнулась всеми своими золотыми зубами:
–  Ну что молодой человек признайтесь, выпивали вчера.
    Алексей возмущенно замотал головой. Женщина внимательно смотрела на него.       Её сын работал в их цехе, но прошлой осенью уволился и уехал на север. Друг- однокурсник помог неплохо устроиться.
–  Померяй-ка  дружок температурку.
   В медпункт зашли бульдозеристы из топливо-транспортного цеха и азраиловна, как звали за глаза мужики фельдшерицу занялась ими. Ну не любили они её, радуясь сменам, когда их проверяла молодая Люська, та могла и с мощным выхлопом пропустить на смену. Старуха же никому спуску не давала. Больше её работяги ненавидели только  белого бамбра, так прозвали охранницу на проходной. Мимо той еще никто не прошел нетвердой походкой. По её вине уволили уже ни одного толкового мужика. Начальство ломало совковые понятия. Как раньше было. Ну пьет мужик, но в работе понимает и безотказен. Принимали же молодёжь с высшим образованием, но бестолковых и ленивых. Почти умерла традиция выставляться в раздевалке после смены по разнообразным поводам. Расслабляться тэцовские стали ходить  «к покойнику», в шашлычку недалеко от станции напротив кладбища. « Старики» с сожалением вспоминали времена когда они простые работяги расслаблялись в банях прямо на территории станции. Бани никуда не делись, но отдыхали там только начальники. Выпивали они и в своих кабинетах и приходили на работу нередко с большого бодуна, и никто их трогать не смел. Работяг же вохру была четкая команда хватать по малейшему подозрению, и сумки начали шманать. Но машины руководства никто не проверял. Хозяева не воруют своё берут. Такое вот социальное неравенство.
    Фельдшерица взяла у Лехи градусник и закачала головой:
–  И как ты еще ходишь? Что с тобой делать? Скорую вызывать надо.
– Вера Израилевна не нужно скорую. Ну продуло вчера. Дайте таблетку. Поеду домой отлежусь пару дней.
– Отлежусь, какие вы молодые простые.
   Азраиловна была в сомнениях. Вызов скорой на станцию почти ЧП. Она достала из своей сумочки упаковку импортного лекарства, налила из чайника тёплой воды в стакан и велела проглотить яркую капсулку.
 –  Полежи часок на кушеточке, там посмотрим.
    Торчать здесь Лёхе не хотелось, фельдшерица вышла, и он позвонил начальнику смены. Объяснил ситуацию. Иваныч решил так:
–   Ну, на сегодня отгул напишем, завтра, максимум во вторник с утра позвонишь.
     На вертушке стояла белый бамбр. Она подозрительно посмотрела на парня, но не задержала. Была занята, разговаривала по сотовому и выглядела расстроенной. За проходной Алексей присел на скамеечку, рядом сидели два охранника казах и татарин, он хорошо знал обоих, но лучше казаха, звали его все обычно Евгений или Женя и редко кто казахским именем. Он чуть ли не тридцать лет отработал шофером здесь в гараже. Но попал под очередное сокращение, сначала перешел к ним в турбинный слесарем, но здоровье уже не то и в итоге  оказался здесь в охране. Он курил и негромко спорил с напарником:
– Ты гляди, как русские мужики мрут, у меня за неделю   два соседа и не старые меня младше и не сильно пили поменьше многих. И какая Абрамыч Россия видимость одна и название.  Ну, кто крутится, пашет и деньги имеет или кавказцы или Азия.
    Алексея невыносимо замутило, он зашел за ёлочки и вырыгал все, что было в желудке. Вышел, оттуда морщась и отплёвываясь горькой слюной. « Евгений» обеспокоено спросил:
 – Что с тобой Леша. Может в медпункт проводить.
 –  Только что оттуда.
–   А….
     Алексей уехал с ночной сменой. На вопросы отвечал шутками. В автобусе рядом  с ним села молодая девушка лаборантка из химцеха, извлекла из сумочки свой смартфончик, стала быстренько стукать по кнопочкам длинными ноготками, общаясь с кем-то в аське. Лехе тоже иногда хотелось купить себе такую игрушку, но красота эта стоила почти на всю его месячную зарплату.  Поразмыслив Леха здраво рассудил, что эта техника ему и не нужна, и пока вполне хватит  старенького дешевого самсунга.
    Ожидая на остановке транспорт, Алексей попивал из бутылочки купленную в магазинчике холодную минералку и посматривал на купола православного храма. С этим храмом была связана одна не то легенда, не то быль в Дианиной семье. Вроде как её дед спас это здание от разрушения. И случилось это незадолго перед тем,  как убрали Хрущева. Была команда снести бывшую церковь, там в то время был общественный туалет. Дед, а он был каким то шишаком в облисполкоме, готовил документы и согласования и затянул эту канитель. В итоге получил по шапке по партийной линии, но здание ломать не стали. Сменилась власть. Бывший храм  даже признали историческим  памятником, отремонтировали. Какое-то время там был кинотеатр, потом просто стоял заколоченный типа на реставрации.  При Горбачеве с помпой открыли органный зал и в итоге всё вернулось на круги своя. Диана рассказывала, что эту церковь главный местный поп предпочитал всем остальным.
    Алексей ехал в маршрутке слушая разнообразную музыку от старой Джонни о-е до более современного бибо-боба. Он поначалу хотел позвонить подруге, но зная её слабость в выходные понежиться в постельке подольше, передумал. Вообще Диана была своеобразной девушкой. В своей семье, приличной из местного высшего общества, она была тем самым пресловутым уродом и паршивой овцой. Старший брат делал успешную карьеру в органах. Младшенькая начала чудить ещё в школе. Алексей пару раз видел её папашу и не мог поверить в историю про два динкиных золотых зуба. Она как-то в приличном подпитии рассказала про папочкин подарочек. Он нашел у не ё  в комнате шприц и порошочек, устроил  форменный обыск со скандалом. Старший  братец настучал. Дианка сопротивлялась и даже полезла на отца с кулаками. Папаня вскипел, хватило одного удара – челюсть набок и парочка зубов вон. Но дочке в итоге мозги вправил. Не сразу, у неё были после мысли и почти попытки суицида. Но девочкой она была не глупой, перебор с гормонами всему виной. От наркоты отцу удалось дочку спасти, пусть и немалой ценой. Вскоре его ударил первый инфаркт.  Сложнее обстояло дело с её другой слабостью. Впрочем, слабостью это девушка не считала, даже шутила:
–  Ну почему слаба на передок – сильна.
   Нет она не была озабоченной шлюшкой дешевой б… .  Сексуальность была её вторым я, если не первым.  И начала рановато. Подробностей не рассказывала, но как-то после бурного и безбашенного интима, он спросил:
– Последствий не боишься?
   Она рассмеялась:
– Маленький если я в пятнадцать не залетела…
    Родители  терпели, терпели популярность дочечки у противоположного пола.  И решили  эту проблему кардинально – выдали замуж на последнем курсе. Мужа подобрали старше и положительного по всем параметрам.  Диана не сопротивлялась, ей  даже поначалу нравилось положение замужней женщины. Прошло немного времени, и мужа она возненавидела. И дело было не в его, по её меркам, мужской несостоятельности. Обидел он её глубже. Ну не любил муж свою молодую жену, был с ней корректен и формально не обижал, но замораживал  своими бесцветными глазами. Отогреваться она начала на стороне,  в желающих согреть недостатка не было. Нет, она не ударилась в бессмысленный загул. И  вообще Дианина сексуальность не выражалась в зависимости от мужчин, наоборот это была власть над мужчинками. И использовала она свои способности по-умному, девушка не бл..довала, а делала карьеру. И никого ни о чем не просила, сами все давали, умоляли взять. И к неполным тридцати годочкам женщина поднаторела в своих искусствах. Как-то Диана сидела на кухне с двумя подружками, чуть-чуть выпивали, много смеялись.  Алексей услышал такую фразочку;
– Ой, не зря Сергей Николаевич сказал – Диана и у мертвого поднимет.
   Странно, но  Лешка почему-то был уверен  что Динка ему не изменяет. Деловой флирт или флирт спортивный для поддержки формы – ну какая это измена. Женщина сумела внушить ему уверенность, что он у нее если не единственный то самый особенный, каких у неё не было и быть не может. Ну а с мужем она прожила три года и мирно рассталась. Он даже помог ей купить эту квартирку,  выделив безвозмездно кругленькую сумму.
    Леха чуть не слетел с кресла, газелька резко затормозила. Какой-то урод на Х5 БМВ  нагло их подрезал и унесся вперёд. Водила в сердцах матерился:
– Сука, сопляк ни рубля не заработал, а крутую тачку имеет. Соплюх куда-то е..ать повез. Сволочь.
   Лехе плохело еще сильнее и сильнее, но он держался, не желая сдаваться.  Он вышел на светофоре у большого магазина. В аптечном киоске купил немецкий аспирин и зачем-то  йод. Мать в детстве делала ему йодистую сеточку, разрисовывая грудь спинку и  пяточки. Или растирала водкой, купил и чекушку водочки. Купил и подумал – зачем такую дорогую для растирания. Но менять ничего не стал. Завернул за угол, усмехнулся под старой с зимы надписью – ANTIFA – П..ДОРЫ, появилась новая помельче, но той же черной краской – без Москвы.  Дальше  по дороге был ВУЗ из новоделаных в здании бывшего детсада. У ворот возле ярко красного Пежо двести седьмого стояли и курили две девушки. У Дианы  тоже была машинка такого цвета, но Опель Корса. Гоняла она уверенно, но азартно с андреналинчиком. Девчонки прервали свой разговор о каком-то козле, что их обломил и с нескрываемым интересом начали разглядывать Леху. Парень то видный, только к огорчению матери связался со старухой. Девчонки через минутку проехали мимо него, та что сидела справа выглянула из окна подмигнула и помахала рукой. Перед их домом был старый и большой сквер. Назывался он имени 50-летия комсомола, там даже стоял большой камень с вмурованной капсулой, где было послание комсомольцев шестидесятых к комсомольцам грядущего века. Новый век грянул но комсомольцев закрыли в принципе.   Но кто знает, может еще появятся. Был же 1917, чем  2017 хуже. В скверике, несмотря на раннее время и раннюю еще весну было полно народу. В Сибири так бывает, апрель, только, только растаял снег. Нет еще ни листочка, ни травинки. А солнце дарит людям летнюю жару, как девчонка первую любовь.  Потом природа отыгрывает обратно, портя дачникам жизнь майскими, а нередко и июньскими заморозками. Сибирь матушка, как же я тебя люблю. Россия на 200%.
     На первой же скамеечке сидели и трапезничали два мужичка в стандартной форме охранников, один крупный и толстый, а другой худой и мелкий. Возле них  стояла пара малышей. Девочка совсем еще крошка, не мигая, разглядывал большущего дяденьку, при этом держала крепко и никуда не отпускала от себя пацанчика чуть ли не в два раза ее повыше.  Лёша почему-то про себя прозвал мальчика лошариком.
    Толстяк дожевал кусок колбасы запил дешевым квасом из полторашки, пожал плечами и похлопал  себя по пузу, улыбнулся девчушке и типа извинился:
 –Животом живем.
     Но малышка увидев Алексея потеряла к толстяку всякий интерес. Под красным беретиком заиграли глазки и улыбочки. Она даже отпустила рукав мальчика, и начала пританцовывать. Откуда-то доносилась музычка:
 – А ты меня любишь, а ты меня будешь.
     Алексей уже почти терял сознание, но глядя в очаровательные глазёнки не мог не улыбнуться. Девочка кокетливо застеснялась,  убежала и спряталась за спину сидевшей на скамеечке напротив бабушки, но постоянно оттуда выглядывала, продолжая с проходившим мимо Лехой свою детскую, а может и не детскую игру.
    Алексей почти философски подумал:
 – И откуда это в них берется?
      Бабушка же жаловалась сидевшим рядом старушке с дедком:
 –  Ну надо же было внуку дочку назвать  Диана. Ну, назвали бы Машенькой или Настенькой.
     Старушка рядом сочувственно покачала и головой и позвала внука или правнука, того самого лошарика:
– Леша, Лешенька погуляй с дедушкой.
      Дедок выглядел своеобразно, зимняя офицерская шапка на месте где была кокарда вмятина. Шинель парадная без погон, но пуговицы все. Глаза его ничего или почти ничего не видели, но дед  блаженно улыбался солнечному свету. Он встал и пошел гулять вокруг сквера, держа обеими руками тонкую тросточку . Алексей поравнялся, обогнал дедка и услышал тихие и странные слова:
–… помилуй мя; не дщерь бо, но плоть имам, страстьми лютее бесящуюся и яростию палимую…
–  Молится что-ли. Ну да ему надо. Пора.
     Ноги уже почти не слушались и перед глазами белая пелена.
 – Лёшка, Лёха дорогой давай к нам.
    Завеса перед глазами пропала, и он увидел Степаныча и мужиков из его бригады. Степаныч жил на первом этаже их малосемейки. К шестому десятку жизнь его основательно потрепала. В советское время жили они с женой неплохо. Благодаря своей толковости сделал он карьеру в одной солидной организацией, что занималась монтажом и ремонтом на местных ТЭЦ. Жена работала в снабжении энергосистемы, имела доступ к дефициту и прочим ценностям.  Даже ухитрилась  получить  две квартиры. Правда, поговаривали, что был у неё тогда любовник в верхах. Был и был, но в начале девяностых баба просто взбесилась. Выгнала Степаныча со скандалом на улицу. Даже выписала подчистую. Пошел мужик к начальству, те вошли в положение и дали ему эту малосемейку. Наверное он был одним из последних кто воспользовался совковой распределительной системой.  Ну а  бывшая его дошла до полного беспредела.   Сначала оформила на себя и квартиру своей матери, а матушку сплавила в дурдом,  откуда старушка вскоре отправилась в мир иной. Хоронил её конечно Степаныч.  Потом по очереди избавилась от сыновей. Старшему тогда еще студенту приспичило жениться, маманя устроила скандалище, заставила из её квартиры выписаться и прописаться к родителям жены. Сейчас этот сын жили  с женой и дочкой недалеко от отца. Кредит за эту квартиру Степаныч только недавно закончил выплачивать.  Настала очередь и младшего сына. Опять конечно скандал, и в итоге сынок  живет в крохотной квартирке с папой. Парень оказался с проблемами.  Учиться и работать  не желал, но жить хотел весело. Досталось папочке от сыночка, и обворовывал, а бывало и бил. По здоровью в армию его не взяли, но от тюрьмы справка по здоровью не освобождает. Влетел с корефанами  по серьёзному, срок не условный и немалый.
– Лёха садись с нами. Герман вон рыбки наловил, накоптил, насолил. Гляди, какие лещи. И пиво живое свежачок разливуха.
 – И что в нем живого.
 –  Да хрен бы его знал. Но Герман говорит нормальное, а он понимает,  у немцев был и  в Чехию жена возила. Скажи Палыч .
    Герман он же Палыч улыбнулся:
 – Сьедобно, не испортили еще.
  –  Испортят, начнут булыжить химичить у нас долго по-честному не могут. Помнишь в кулинарию ходили. Манты там классные и брали разливное бренди с  Кубани начали возить. Раз взяли вкуснятинка и цена нормальная.  Два, три – прелесть. А потом смотрим цена поднялась, берем и ну боярка аптечная.
    Алексей решил передохнуть и присел с мужиками. Ему налили в пластиковый стакан тёмного пива из пятилитрового бутыля. Мужики обсуждали свои дела:
– Степаныч ну и что  с того  он у тебя студентом еще начинал. Думаешь по корефански закроет по человечьи. Да он жопе своей не доверяет.
    Алексей отпил сладковатое пиво.  В ушах звенело и он плохо врубался в мужицкие разговоры рядом. Понял только что после темы хоккея перешли на политику.
–  НАТО, НАТО  ну х.. с ним. Никто на нас не нападёт. Не дураки. Введут как в штатах свободную продажку оружия. Мы сами друг дружку перебьём. Потом запустят бандеровцев и эстонцев. Те тут зачистят, а потом и иуд этих зачистят.
– Дались вам эстонцы. Нормальный народ. У нас в части много эстонцев было. Меня часто за эстонца принимали.
 – А что похож. Морда точно фашистская.
  Все рассмеялись и разлили пиво по кругу.
– Ну за дружбу народов что-ли.
      С мужиками сидела и выпивала на равных девушка. Степаныч называл её приёмной дочерью. История  вышла интересная, но невесёлая. Когда сыночка посадили, привел Степаныч  себе в дом женщину.   Леха ее знал, работала  в котельном на мельницах. Жила в деревне неподалеку. И слыла первой б..ю и в той деревне и не только. Может и так, но что пила она поболее многих мужиков это Леха видел. Степаныч как только у него  появлялись деньги устраивал сабантуи и тащил к себе всех мужиков кого знал.  А в декабре зашел Алексей в подъезд и тут же Степаныч его за рукав –  пойдем, Лёша помянем.   Парень  зашел и сел рядом с Вовкой-узбеком. Вовка был точно узбеком, но врядли Владимиром по паспорту. Жил он с одной русской бабой конечно нерасписанно, рядом со Степанычем. Но двух деток уже нажили. Ольга сожительница узбека была раза в три объемней Вовки. Мелкий парень, но из тех о ком есть присказка – в корень пошел. Алексей сидел выпивал закусывал, но у него появились непонятки,  он и спросил у Вовки тихонько.
– Не  пойму что с Тамарой. Волосы покрасила чтоль.
     Вовка посмотрел на него как-то дико. Но прошептал тихо:
- Ты че не понял, мы ж за Томку пьем. Девять дней сегодня. А это дочка ее Ленка.
     Со слов Вовки получалось, что с Тамарой случилась обычная история из тех, что зовутся врачебная ошибка. Заболел живот. Врачиха сказала – у тебя цистит грейся. Погрелась в ванне. А там аппендицит, короче скорая приехала поздно.
    Лёха обратил внимание на Ленкину руку, та была забинтована, спросил:
–  Ты где так.
    За девушку ответил Степаныч:
 – Да это Наталья моя ее. Три года на даче не была, а тут заявилась, Ленка одна была.  Так ей и досталась палкой давай лупасить. Руку и сломала.
    Герман возмутился:
  –  Валерка подал бы ты на нее в суд, это же чистая уголовщина.
   Степаныч усмехнулся:
–  В суд говоришь. Звонила вчера в суд на меня подает. Дачу хочет отобрать.
–  Ну и куда ей все это добро.
–  В аду от чертей откупаться.
    Алексей простился с мужиками. Как назло лифт не работал, пришлось тащиться на восьмой этаж  ножками, а они не хотели слушаться. Он тихонько открыл двери, также тихо закрыл. Но услышанное заставило его резко развернуться. Мужское – сюка, сюка, мешалось с женскими стонами, иступленным – да, да , да.  Арка в комнату была напротив входной двери, и он увидел  волосатую спину и зад. В нем  отключилось последнее, что еще держало его на ногах. Упал на банкетку. В голове промелькнуло:
- Вовка-узбек. Дрянь..
     Внутри не было никаких стимулов хоть к какому-то поступку. Горящая пустота. Тупо достал из сумки таблетки и бутылочку. Водка хорошо сошла за воду. Проглотил пяток таблеточек. Бессмысленно смотрел на пустую бутылку. Его словно подбросило, вскочил и запустил бутылочку в дёргающийся зад. Не промахнулся. Оставшегося от порыва сил хватило только чтобы не упасть. Но дальше было почти смешно. Узбек взвизгнул.  Динка дико заорала. Если б смог Леха безумно хохотал бы глядя, как Вовка упал путаясь в трусах при этом вопил:
– Лоша, Лоша я в кондоне, я в кондоне.
–  Еще скажи что в жопу.
    Парень резко открыл дверь и увидел испуганную бабку соседку. Потом в глазах побелело, пошли круги цветные и темнота. Но упал он только на лестничной площадке. К нему подбежали Вовка, успевший одеть не только трусы, но и брюки. Диана в своем черном халате приказала узбеку, воющему одно и  тоже – олка узнает:
  –Заткнись, не узнает, помоги лучше.
    Они затащили  Леху в комнату и уложили на диван. Узбек продолжал выть –  что будет Дына. что будет. Диану от него уже начинало тошнить.
 –  Ничего не будет. Уходи и забудь.
    Она смотрела на закрывшеюся за Вовкой дверь, усмехнулась и сказала сама себе:
–  Вот и попробовала девушка суперразмерчик. Будет что вспомнить. Что делать. Что делать. Дура.
     Она схватила с тумбочки телефон и набрала 03, пришлось долго объяснять пока наконец не услышала – ждите. Пошла на кухню, стояла у окна и курила. Кухонку эту ей сделала подружка дизайнер. Стиль хайтек. Диана выпустила порцию дыма в свое отражение в мутном стекле и у этого же отражения спросила:
– И когда же ты уймешься сучка.
    Но увидев на улице машину скорой помощи всполошилась:
  – Там же везде презики валяются.
    Быстро все прибрала и застыла неподвижно над Алексеем. Он дышал громко и неровно.
 – Не дай боже пневмония.
     И тут ухоженное лицо женщины перекосило, как от страшной боли.  Изнутри шло нечто ей ещё неведомое. Она упала, как подкошенная и запричитала по-простому по-бабьи. Её  слёзы обильно поливали горячую мужскую грудь.
 – Лёшенька, Лёшенька любимый единственный. Солнце моё. Прости. Прости дуру.
 Она сползла на пол,  и закрыв лицо руками прошептала:
– Не простит. Уйдёт, не простит.
    В коридорчике настойчиво заверещал звонок, требуя впустить врачей скорой помощи.