Анатолий приехал на этот раз осенью, в октябре, на неделю или две. Он носит очки, с местной молодёжью не общается, читает какие-то книги. Троюродные братья при встрече с ним раскрывают объятия: «кого я вижу!», он обнимает, но с ноткой брезгливости. Лес желтеет, сухая степная трава на холмах щекочет слух шорохом и потрескиванием.
Анатолий нередко бродит по окрестным холмам с длинной палкой-посохом. Однажды видели, как Анатолий – в такую-то позднюю осень – босиком шёл по тропинке, спускаясь к пруду, и там сидел, долго глядя в воду и поминутно взмахивая руками, словно в судороге или танце.
Если Анатолий ночует у дяди, то вечерами рассказывает странные истории его детям: о птицах с белыми крыльями, о волчьих следах, о выгоревших лощинах в осиновом дрожащем лесу. С собакой по кличке Верный Анатолий разговаривает на каком-то тарабарском языке. На этом тарабарском он иногда заговаривает и с людьми.
Когда же у соседа Алексея сгорел дом, а Верного нашли растерзанным у дороги в город, тогда молодые мужчины деревни собрались вместе. Они пошли вслед за Анатолием, по обыкновению ушедшим в лес. Они нашли его без труда сидящего верхом на невысокой ветке берёзы, там, где раньше были качели.
Анатолия стащили с дерева. Дело совершилось за считанные минуты.