Бело-розовый трупный перламутр раковины переливался через зубчатый край и растекался радужными кольцами Френеля по рваной поверхности картона.
Скорее всего-свет заката придавал подобный неживой оттенок сгустку кальция, лежащему на низком столе. Солнце садилось в кашу из сумбурно сваленных в пену кольчатых облаков-бубликов.
Раковина на листе картона будила нездоровые силы. Масонские символы сплетались в тенях на обоях. Зараострийские чудища скакали по стенам, удушливо рыгая и тряся костяными наростами на черепах.
Окно было распахнуто, створки его выставились наружу, мешая жукам. Слабый сквозняк дул в тёплое нутро раковины, не вызывая, впрочем, никаких звуков. Кусок картона, на котором лежала раковина, был иссечен острым лезвием и порван в нескольких местах. Можно было различить набросок, сделанный резкими, быстрыми движениями угля. Тёмные пятна на картоне напоминали просто кляксы.
В раковину упало насекомое. Солнце садилось в облака-бублики. Было так тихо, спокойно, хотелось быть лягушкой или высокой осокой.
Кактус на подоконнике был весь в мелких колючках. Глиняный горшок пересекала трещина. Под горшком стояло блюдце со следами высохшей воды. В блюдце лежала мёртвая оса.
Окно было открыто. Раковина тихо жужжала насекомым. Желтело тело осы.
Жаба в каплях росы съела комара. Картон изрезан. Кактус в горшке. Трещина. Оса.
Жёлтое - чёрное, жёлтое - чёрное, жёлтое - чёрное...