«Когда любая даже самая любимая деятельность становится ежедневной работой, требующей армейской дисциплины и беспрекословного повиновения, она превращается в рутину нескончаемых дел, заставляющих тянуть лямку и без того парадоксально серого и однообразного существования», - подумал он и уволился с давно надоевшей должности рядового служащего в одной из многочисленных новоиспеченных компаний, каких пруд пруди в любом крупном городе, разводящей наивную публику на самые модные новинки, нацеленной на сиюминутный финансовый результат. Решение долго зрело на почве разрастающегося страха, подпираемое бурными всходами сорняка сомнений, колеблемое ветром предостерегающих мнений родных и друзей со всех сторон, пока в одночасье не вырвалось на поверхность, разметав в порыве отчаянья все окружающие преграды и препятствия.
Утро ответило хмурым дождем, скрывающим пробивающиеся лучи восходящего солнца. Дымка тумана окутывала уличное пространство, размывая линии и затирая отчетливость граней людей и предметов за окном. Природа лениво просыпалась, нехотя откликаясь на появляющиеся проблески зари, несущей свет далеких звезд, но экономящей тепло, заставляя сохранять заторможенную напряженность.
Михаил всю ночь не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок, вздрагивая всем телом от любого звука за окном. Свет с первыми петухами ворвался в комнату как долгожданное освобождение от терзаний ночи без сна. Воспаленными от бессонницы глазами он щурился на серое утреннее солнце, заглядывающее в голое окно без занавески. Он долго соображал, что ему не нужно идти на опостылевшую работу, чему безмерно радовалась душа и в тоже время укоряли мозги, перекрикивая сердце, взрывая черепную коробку бомбой замедленного действия.
За окном жизнь шла своим чередом, подгоняемая усиливающимися сигналами автомобилей, уставших от бесконечных мешающих движению к поставленной цели пробок на улицах города, наполнявшаяся многочисленной толпой серых фигурок в плащах и с зонтиками, спешно пробирающихся по узким переходам и душным заполненным до отказа подземным станциям. Весь этот муравейник гудящей, спешащей и ворчащей массы не обращал никакого внимания на редкие заглушаемые ревущим мотором трели готовящихся приветствовать солнце птиц, на легкий свежий ветерок, колышущий верхушки деревьев, будто в шутку срывающий шляпы прохожих, пытаясь обратить на себя внимание, на влажную росу парадоксально зеленой ноябрьской травы, на издающие последний вздох обнаженные деревья, готовые умереть, чтобы вновь возродиться весной.
Михаил выглянул в окно за глотком свежего воздуха, резким холодом обдавшего подставленное порывам ветра лицо. Мысли на мгновение затихли, едва оправившись от шока накрыли новой всесокрушающей волной страхов и сомнений. Выстрел телефонного звонка попал точно в левый висок, добив еще пытающуюся выжить надежду.
Михаил не подошел к телефону. Он был уверен, что звонит его отец, который непременно начнет его укорять за столь необдуманный поступок уволиться с перспективной должности или, еще хуже, предлагать новые варианты работы у своих знакомых, уважаемых добившихся определенных успехов в бизнесе отцов семейств. Его передергивало от натянутых пиджаков и удушающих галстуков, руководящих современной жизнью, его тошнило ото всей этой наигранной приторности благополучных в обществе семей, грызущих дома своих детей и предъявляющих бесконечные претензии друг другу.
Желая выплеснуть гнев на непонимание отца, свою беспомощность и кажущуюся безвыходность ситуации, он, как бывало и раньше, нашел себя в простом бросании дротиков без единого промаха достигающих вспаханной многочисленными подходами мишени. Это было его настоящим талантом, никчемным непрактичным даром, как неоднократно повторял его отец. В каком бы состоянии он ни приступал к игре, дротик попадал точно в цель. Вернее, как только дротик оказывался в руках Михаила, сознание его менялось, он становился другим человеком, заполненным какой-то иной более сильной сущностью, в миг заставляющей концентрироваться на действии, чтобы ни происходило вокруг, руководящей его рукой, безошибочно попадающей точно в цель.
Михаил сам до конца не осознавал, почему всякий раз, когда ситуация кажется безвыходной, когда нет никаких сил терпеть гнет существования, его так тянет к Darts, в безупречности действия рождая важные решения.
Он даже не помнил, как научился этой игре. Это было n-ое количество лет назад, когда Михаилу исполнилось 7 или 8 лет. Привез заморскую игру отцовский друг детства из очередной заграничной командировки, которого отец всячески превозносил, ставя Михаилу в пример, как образец того, что нужно достичь в жизни. На самом же деле в глубине души отец ненавидел своего приятеля за то, что тот, будучи отъявленным двоечником, списывал по-черному у него все годы учебы, а теперь разбогател, занимаясь спекуляцией, и щедрой рукой привозит никому не нужные безделушки, в то время как он сам так и проработал за оклад инженера в небольшом НИИ.
Михаил был зачарован табло, разрисованное кругами, каждый из которых добавлял очки по мере приближения к центру. Он уже тогда понял, что все круги будь то далекие или близкие суть одно и тоже, и вырваться из заколдованного пространства можно было только попав в яблочко. Он как зачарованный начал бросать дротики, которые, казалось, сами собой сражали мишень.
Телефон настойчиво звонил, от раздражающего дребезжания которого не спасала даже Darts. Он нервно запустил последний остававшийся в руках дротик, который выбил из мишени все недавно брошенные, безжалостно поразив самую сердцевину табло. Михаил грубым тоном ответил на звонок. На другом конце трубки послышался знакомый приветливый голос:
- Миха, привет! Дрыхнешь еще?
В шутливом и дразнящем голосе Михаил тотчас узнал своего друга и бывшего коллегу по работе весельчака Андрея, который своими благими намерениями вытащить Михаила из бесконечных депрессий не оставлял последнего в покое.
- Да нет, - вяло промямлил Михаил, - всю ночь не мог заснуть.
- Так, все ясно, очередная депрессия на фоне потери смысла жизни суицидальной наклонности, - констатировал как настоящий ученый Андрей.
- Дружище, тебе непременно нужно развеяться, - не отставал Андрей, - по этому поводу я раздобыл специально для тебя приглашение на вечеринку в клубе «Т». Будет много народу. Обещают специальную музыкальную программу. Твое «я подумаю» не принимается. Я сам за тобой заеду сегодня вечером в восемь. Отвертеться не получится. Так что, давай, морально готовься, - и повесил трубку.
Михаил опешил от такого поворота сюжета, не успев даже рта открыть в свое оправдание. Он некоторое время простоял с трубкой в руках, не обращая внимания на назойливые короткие гудки, трубящие о завершении разговора. Он лихорадочно соображал, нервно набирая номер друга, какую отговорку можно придумать, уж больно не хотелось вылезать из своей берлоги, но телефон Андрея оказался заблокированным.
- Вот черт! Придется идти на эту злополучную вечеринку. Одно успокаивает, что и это пройдет, - подбадривал сам себя Михаил.