Туман и мороз за ночь так наколдовали с деревьями, что превратили город в сказку: пирамидальные тополя утром стояли, словно снежно-сверкающие кипарисы, ветви плакучих ив свисали жемчужным серпантином, иней посеребрил “бороды” крыльчатых семян ясеня и игрушечные “клинки” катальп; зелень елей, сосен и туй потемнела в снежном обрамлении и, наоборот, ярко вспыхнули гроздья калины, волшебными кружевами переплелись тонкие веточки берез, вязов и акаций. Закружился пушистый снежок, припорашивая протоптанные в старом насте тропинки, наезженные машинами колеи, подновляя и освежая улицы старого Аксая.
Снежинки в тихом морозном воздухе кружились медленно. Вскоре подул легкий северо-восточный ветерок и крупные, но рыхлые снежинки распались, завихрились в воздухе алмазной пылью. Откуда-то из подворотни выскочил черный лохматый щенок, мячиком прокатился через утоптанную дорогу и чуть не утонул в рыхлом сугробе на тополевой аллее. Вслед за ним со двора с визгом и воплями выбежали двое карапузов лет пяти-шести. Все трое затеяли невообразимую возню, вспугнув стайку притихших в ветвях сирени нахохлившихся воробьев и вынудив покинуть насиженную удобную ветку пару угольно-черных грачей. Птицы суматошно взлетели, осыпав веселую троицу алмазной пылью. Карапузы, навздеванные и вывалявшиеся в сугробе, замерли, глядя на них, словно два забавных снеговика с натертыми свеклой щеками.
Зима никак не хочет отступать…