Увлёкшись игрой, мы не заметили, как на улице изменилась обстановка, бежали взволнованные люди, по булыжной мостовой из города мчались телеги. Я подошел к калитке, мимо бежала женщина, я спросил, что случилось, она крикнула: «ВОЙНА!» и побежала дальше.
Я бросился домой, мама с папой были уже дома, они сидели за столом, перепуганные и взволнованные, разговаривали на идиш, обсуждали, что будет, когда отца заберут на войну, и как мама одна останется с тремя маленькими детьми, что нужно предпринять в первую очередь.
Гитлера мама боялась, на нее здорово повлиял фильм "Профессор Мамлок". Она внимательно слушала рассказы евреев бежавших из Польши, занятой немцами. Однажды во время польской войны, когда отец служил в Картуз-Березе, у нас остановились два молодых парня, ученики еврейской религиозной школы. Они бежали из Варшавы занятой немцами. Парни на идиш рассказывали, как немцы заставляют евреев нашивать на одежду желтые звезды, что евреям все запрещено, на улице страшно показываться, выгоняют с работы, громят еврейские магазины. На улице могут ни за что ни про что избить и убить, евреи боятся выходить на улицу, и что, по-видимому, это - цветочки, а ягодки еще будут.
Мама знала про погромы на Украине, Кишиневский погром, дело Бейлиса, которые происходили в царское время. И ещё до войны она говорила, что у немцев нельзя оставаться, надо уходить вглубь России. Теперь после разговоров с польскими евреями, она все больше и больше убеждалась, что начнётся война, Гитлер придёт сюда, и что нужно всё бросать и убегать в глубинные районы.
***
Мимо нашего дома по мостовой потянулись военные: уставшие, запыленные, они останавливались попить воды, мама выходила с горлачом молока, поила солдат. Некоторые солдаты шепотом говорили, что Белоруссия продана, что города сдаются без боя, что у солдат винтовка и только пять патронов, что командиры разбежались, что Минск уже заняли немцы.
В первые дни войны артель, где отец работал, получила военный заказ: шить обувь для фронта, и моего отца в армию не призвали.
Каждый день приходили все новые тревожные сведения, мама настаивала все бросить и уходить на восток. Отец колебался. Он не хотел бросать новый дом, хозяйство и свою мать, бабушку Басю, родную сестру тетю Сорку с детьми Цилей и Изиком. Циля была на один год моложе меня, а Изику было пять лет. Муж тети Сорки погиб на финской войне, и она с маленькими детьми не могла ехать. Бабушка Бася не могла бросить дочь и бежать из города отказывалась.
Мама плакала, уговаривала и настаивала – уходить. По городу ползли тревожные слухи, много появилось ясновидящих, которые предсказывали, что наступают страшные времена. Рассказывали, что в разных местах появлялась голая старуха, с распущенными волосами, и предсказывает, что будут массовые убийства, люди, будут умирать, как мухи, от голода, холода и болезней. Ещё говорили, что видели глубокого старика, всего седого, с огромной белой бородой и в белом льняном одеянии: что это ходит по земле смерть. Эти слухи нас пугали и приводили в ужас.
По дороге всё ехали и шли беженцы из западных районов Белоруссии и из Минска. Изнеможенные, уставшие они спешили, не зная сами, куда. Рассказывали о жутких бомбёжках, многие семьи растеряли друг друга, многие везли на тележках раненых после бомбёжки. Попив воды или молока, они спешили быстрее, быстрее, подальше от войны.
***
Позавтракав, вышли на улицу. Появились солдаты, которые шли в сторону реки. Мама подошла к командиру расспросить, где немцы. Командир, который оказался сержантом, подал команду отдыхать. Солдаты сели на траву вдоль плетней и заборов. Деревенские бабы выносили им хлеб и молоко. Сержант рассказал, что по его сведениям немцы заняли Могилёв, что они в районе Темного Леса сбросили десант, который вчера занял город Мстиславль. Еще сержант сказал, что командиры сбежали, что они сами не знают куда идти, и что у них - винтовка и десять патронов, а у немцев - автоматы и пулеметы.
Он взял винтовку, откинул затвор, где показался желтенький патрон. На поясе у него было четыре кожаных патронташа, которые все были пустые, а в одном была обойма с патронами. Сержант сказал, что немцы здесь могут появиться каждую минуту. Он советовал нам перейти на тот берег реки, там начиналась Смоленская область, где немцев должны задержать, он слышал, что движутся большие силы. Мы взяли вещи, распрощались с Николаем и его женой, и вместе с солдатами спустились к реке.
На реке стоял паром, причаленный к нашему берегу. Мы погрузились на него, солдаты потянули за трос и мы поплыли. Когда поднялись на другой берег, один из солдат взял топор, спустился, и перерубил металлический трос. Мы стояли на берегу и смотрели, как по течению удаляется от нас паром. Вдруг послышался треск мотоциклов. Сержант крикнул: «Немцы!» и подал команду солдатам залечь в траву вдоль берега, а нам сказал, чтобы бежали к лесу, который виднелся за лугом в километре от реки.
К лесу мы бежали, что есть мочи. Мы с вещами, а отец с Верочкой на плечах. Позади нас послышались, одиночные ружейные выстрелы и длинные пулеметные очереди. От бега у меня закололо в боку, но я, преодолевая острую боль, бежал. Только забежав в лес, мы немного отдышались. Кругом было тихо и спокойно, и мы пошли дальше. Лесная дорога была изрыта глубокой колеёй от машин, в низких местах стояла вода. Идти было тяжело.
Очень хотелось пить, Вокруг было много черники, мы её собирали, но она жажду не утоляла. Подошли к небольшому мостику, внизу протекал ручей. Почувствовав наше присутствие, головастики стайками разбежались в разные стороны. Но уж очень хотелось пить. Вода оказалась теплой и противной.
***
Через два дня мы подъехали к Варшавке. По дороге сплошным потоком шли военные, и ехали огромные пушки, запряженные четырьмя лошадьми тяжёловозами, или тракторами. Маленькие
пушки тащили газики, работавшие на дровах. Беспрерывно шли колонны солдат с винтовками за плечами. Мы простояли в лесу под деревьями почти весь день, не имея возможности перебраться через дорогу из-за непрерывного движения войск. Говорили, что войска идут под Смоленск, где немцев остановят, и война скоро кончится.
Несколько раз при крике: «воздух» солдаты бросались в лес, дорога мгновенно пустела. Низко над дорогой пролетали немецкие самолёты, и откуда-то слышались взрывы. Только под вечер мы смогли перебраться через Варшавское шоссе. От нашего обоза осталось несколько телег. Вероятно, одни поехали другими дорогами, другие - вернулись.
Под Рославлем, где мы попали под бомбежку, от нашего обоза осталось только две телеги. Лошадей с телегами загнали под высокие липы, около какого-то дома, а сами мы лежали на земле. Было очень страшно, над нами кружили немецкие самолеты, где-то рвались бомбы. Мне казалось, что бомба упадет точно на нас. Я поймал себя на том, что беспрерывно повторяю: "Пусть бомба не попадёт в нас, и самолеты улетят, пусть..." И, действительно, самолеты улетели, стало тихо, светило солнце, на деревьях щебетали птички, и только вдали видно было, как поднимался черный дым. Мама сказала, что если нам суждено, то пусть бомба сразу же накроет всех нас.
Рисунок Мацьковой Кристины, 12 лет - На подступах к Москве