Исказка навалом в мазь

Параной Вильгельм
   Енотий Швадрин, мэрий Череповец - самый низинький откус лысоватого лупня в росточек - имевший челку с хновой выкраской под рог и знатно-родовую хату прям у  Днепра косы с песком и кругленьким пляжем - слюбился с Манюней. Дело вошкалось под коржёвой фабрикой, что на Сбивках, около приднапустившего вечора во дворовых закаулках глядь-да глядь. Пойманые за шашлей, Манюня, которая, как ни ляпай выросла верзилой под хват обвеса, в два десятка метров без шляп, и Енотий, отловленный со спущенными до колен штанцами, со шматом в брод, под расплод слухов, решили всё ж обвенчаться на Крынке - площади у булата церкви ровно в три не мешкая чтоб.
  Брыкая отступ ступеней, счастливцы парой колупали мощные ступени в храм и пульсировали смычками рук друг дружки в упорном исполинском сжатии. И не случайно зыря на свод, как на манну, перевоплощались в доискренность суи и радостно воскликались об истолк. Мимо сковчали кубарями дощатые щенки, пендалями разлетающиеся ото всюду, да куры с голубями отваливающие в пыль. Но как бы пивная не разлилась по площади от напада об сеё приятие, ровно без зараний все Череповцы ждя у колокольни бросались исключительной ржёй  в прыск.
  Высоченная Манюня в полосатых гетрах, прижав под мышкой Енотия Швадрина в пологом палтусовом костюме, взашла на приступ церкви красна красной от пуха с люстр и выстроилась пред батюшкой, став светом не заря, как ягница. Пошло святие.
   Короны держали до усёра исполненный именинник Гаспар Хлов, над еокшим Енотием, покачиваясь от бестолка шнуром, а над богоявительницей Манюней было якши двое - на шее у грубатого Яшки сидела Галюня в порчовой хулии и тряся неслась по крупинке-капельки из последних силочей мошкой потничка, икая об быстром завершении сего. Конфузило всех.
   Енотий, ни бельмеса не разобрав в душевном излитии - пьяный в шкат - молол батюшке всякую чушь понукая и даже лил слезу, в прошении об отмене и возможном откуплении сотней гусев. Но батюшка помочив Енотию маслицей лоб, примял тихонько сливу, чтоб никто видел и не гавкал, и испросил молча совладеться с желанием заткнуться - стать приобщней и вовериться в довершение.
   Так и кликнулось. А в завершении гульба и пляс до утра. Вот таки дела.