Обтирая с нижней губы шелуху подсолнечного семени, Борис Наугольнов мечтал в один прекрасный день столь же небрежным жестом смахнуть с лица земли мировую буржуазию.
“Надёжный, как маузер” - девиз Наугольного - ниспровергателя в первом колене и зачинателя династии профессиональных борцов за светлое будущее.
Кожанка Бориса хрустела как тонкий лед заморозков. Красный террор был красив и беспощаден, как воронёное творение Маузера.
Хозяин жизни, хозяин бывших хозяев - это чувство пьянило и возбуждало. От Наугольного тянуло зимней озоновой синевой. Теплый старорежимный уют абажуров покрывался морозным узором и трескался, трескался ломкими кромками зигзагов.
Свежий морозный ветер трепал кудри революционеров. Борта броневика покрывал голубой иней. Облачка белесого пара вырывались изо рта, отдающего короткие и понятные приказы. Деревья бульвара стояли в серебряной измороси. Красное негреющее солнце отражалось в очках-консервах самокатчика, передающего пакет. Простая цель - раздавить гидру - вселяла уверенность в простоте ее достижения.
Румянец на щеках Наугольного подчёркивал смуглость кожи лица. Мозолистая кисть руки говорила о рабочем происхождении. “Эх, яблочко!” - наяривала гармошка. Клёши балтийцев разметали чёрно-белую шелуху. Штыки молодо и зло рвали воздух серыми искрами.
Броневик выбросил сизые клубы моторного выхлопа и двинулся вслед за кипящей Россией, унося в легенду молодого Наугольного.