Он с гордостью говорил о себе: "Я – пивной алкоголик!" И принимался расчесывать поросль на голове бельевой щеткой. Неизвестно, чего и кому пытаясь доказать, он остригся наголо. Волосы понемногу отрастали, и он ухаживал за ними с помощью бельевой щетки. На ночь приходилось надевать вязаную шапку, так как стриженая голова была очень чувствительна к сквозняку, что тянул от незаклеенного на зиму окна.
Еще он любил врать. Иногда так увлекался, что сам переставал отличать правду от вымысла. Истории никогда не повторялись, их было забавно слушать.
То к нему дядя из Америки приезжал в велюровом костюме, то мотоцикл под ним мчался со скоростью двести километров в час, несмотря на сломанный спидометр, то еще случалось что-то ужасное, а он искренне переживал эти замечательные события.
Был ли он пивным алкоголиком, не был ли, но однажды утром ему с трудом удалось разлепить глаза: ресницы покрылись каким-то белым налетом. Всегда трепетно относившийся к своему здоровью, он незамедлительно отправился к доктору, из посещения которого и принес диагноз: пивной алкоголизм.
В свое время он занимался велоспортом, в связи с чем давал нелицеприятную оценку летящим на телеэкране велосипедистам: "Кто ж так педалирует?! Разве - ж так нужно педалировать?!" И принимался рассказывать, как на союзных соревнованиях неизвестные злоумышленники метнули ему под колеса яблочный огрызок, но он чудом остался жив.
Как-то он купил штаны песочного цвета, которые у него украли почти сразу же, затем он приобрел кожаную куртку, но во время драки, в которой он был с боку припека, ее, куртку, пришлось скинуть и оставить на поле брани победителям. Что говорить, на тряпки ему не везло. Зато ему везло на дураков, которых он завораживал своими враками, как индус кобру.
Обычно он искал слушателей в пивных, куда отправлялся с утра, игнорируя трудовую дисциплину. И находил в больших количествах. Мы сами там бывали, мы знаем. Сидя в "Дубке", что на Измайловском, за основательным деревянном столом, он разворачивал пред глазами собеседников такие удивительные картины, что они порой падали со скамеек - то ли от полученных впечатлений, то ли от выпитого пива. Он представлялся людям главным инженером крупного завода, или арктическим путешественником, или собирался писать книгу о чем-то трагическом, но незаслуженно забытом. Кружка следовала за кружкой, истории становились все красочнее, как вдруг оказывалось, что день заканчивается, а не высказано еще многое. И наступало время приключений.
Где только не приходилось бывать! С обретенными в пивных друзьями он шлялся по классическим питерским коммуналкам, трахал каких-то девиц на скамейках парков, бил по лицу ничего не соображающих алкоголиков, требовал у поздних прохожих закурить, нарываясь на крепких старичков. А однажды побывал на настоящей "малине" у некоей Шахини. Жизнь не давала скучать!
Как снег на голову свалилась повестка из Райвоенкомата с требованием явиться на медкомиссию, а чуть позже похожий листок повелел явиться с вещами.
Но с пункта сбора он приполз на карачках, пьяным, что называется, "до розовых слонов". Их оказалось шестеро лишних, на которых не нашлось армейских "покупателей". Тогда они выгребли из карманов всю мелочь и накупили портвейна.
Протрезвев, он уехал к тетке на реку Урал прятаться в камышах от армии. Это его не спасло. Его нашли с собаками и, как это ни печально, тут же в камышах и расстреляли.