Теперь не верится, что эта скульптура вызывала скандалы и считалась непристойной в XIX веке, прославившимся блеском и нищетой куртизанок, бунтами, утопиями и Свободой на баррикадах.
Группа "Танец" Жан-Батиста Карпо была установлена на фасаде парижской Оперы в 1869 году и сразу же вызвала обвинение в "оскорблении нравственности" своей "откровенной чувственностью". Обнаженный юноша с бубном и вакханки, несущиеся в вихре танца, вызывали тогда не только "праведный" гнев, но и черную зависть. Другие, менее талантливые скульпторы неспособны были так живо предать движение в мраморе, им проще было назвать "Танец" непристойным. Страсти накалились. B ночь с 27 на 28 августа 1869 г. вандалы, как всегда неизвестные, излили свой гнев на творение Карпо в буквальном смысле - они забросали скульптуру бутылками с черными чернилами.
Но, возможно, что восстание против "Танца" началось еще за полгода до его уничтожения. Танец вакханок, фавнов и сатиров предстал перед зрителями во всей своей красе на сцене парижской Оперы 3 марта 1869 г. Это была премьера второй редакции оперы Шарля Гуно "Фауст". До этого визитной карточкой "Фауста" были куплеты Мефистофеля: "Люди гибнут за металл!" Вечные слова, особенно во время кризисов и революций. Но тогда, в марте 1869 г. в новой редакции оперы, к этим к этим словам был добавлен не менее вечный танец, откровенный, как "Танец" Карпо.
В новой редакции вторая картина заключительного 4-го акта оперы "Фауст" была представлена как Вальпургиева ночь. Только это был уже не тот угрюмо-зловещий шабаш уродливых старых ведьм в ночь с 30 апреля на 1 мая, каким представляли Вальпургиеву ночь церковники времен Средневековья. И это было еще не голое дефиле с перьями на голове, как это представляется в нынешних редакциях Бала у Сатаны и прочих шоу. Это был виртуозный классический балет, когда образы создавали движения, а не костюмы, или их отсутствие.
Напомню, что в опере Мефистофель, чтобы отвлечь Фауста от содеянного им зла, приводит философа на шабаш ведьм. В мгновение ока Мефистофель меняет традиционно-мрачный пейзаж и ужасающих чудовищ на противоположную картину: роскошно убранный стол, пирующие весёлые куртизанки и т.д. Короче, мечта банкиров всех времен и народов. Но в заключительном акте оперы была не вакханалия, а виртуозный классический балет. Так вторая сцена 4-го акта оперы Ш. Гуно "Фауст" стала новым и бессметным балетом "Вальпургиева ночь", И героями его были уже не Сатана и старый философ, а молодой и красивый бог виноделия Дионис, Фавн и Вакханка. Роскошная, томная и страстная вакханалия была доведена до совершенства виртуозным и строгим классическим танцем. Глядя на нее Фауст отвлекался от мрачных мыслей. Но не надолго. А миг яркого и безумного веселья остался навсегда запечатленным в скульптурной группе "Танец" Карпо.
Но, под действием ханжей скульптуру вынуждены были убрать с фасада Оперы, в 1870 году ее перенесли в Музей д'Орсэ. От полного уничтожения "Танец" спасла смерть его автора Жан-Батиста Карпо в 1875 г. Но и по сей день на одной из танцующих вакханок сохранилось черное чернильное пятно вандалов XIX века, его не могут вывести современные реставраторы. А в марте 1871 грянула Парижская Коммуна. В парижской Опере там, где раньше царил гений танца и кружились вакханки, устроили застенки и камеры пыток. Мефистофель был прав.
Но революции бывают не только во Франции и России, они бывают и в балете. Прошло 40 лет, и яркий танец вспыхнул вновь. Это был Первый балетный сезон 1909 года, начало знаменитых Русских сезонов в Париже. Пресса писала тогда об открытии "неведомого мира", о "революции" и начале новой эры в балете. Спектакли Русских сезонов по словам Ж. Кокто "привели в экстаз публику и потрясли Францию".
Веселые вакханки "Танца" вновь ожили в парижской Опере в балете Римского-Корсакова "Шахерезада", в огненной стихии Половецких плясок и других балетах Русских сезонов начала XIX века. А французские импрессионисты за одну ночь сорвали тогда театральные афиши балета "Сильфиды", выполненные Павлом Серовым, величайшим портретистом Серебряного века. На афише тонким росчерком пера, "одной ногой касаясь пола" как мечта летела бесплотная Сильфида - Анна Павлова. Дорогостоящая простота рисунка, в каждый штрих которого, как и в каждое па русского балета, были вложены годы ежедневного труда. Это были уже далекие годы начала XX века. А вокруг шумел французский канкан.
Во время Русских сезонов ожил и гений танца. Его оживили Михаил Фокин и Вацлав Нижинский в русском балете на сцене парижской Оперы. Только теперь это был не бог и не фавн, а Петрушка, вечно веселый и несчастный герой ярмарок всех стран и народов, включая самую известную ярмарку тщеславия - Париж. Великая Сара Бернар, увидев Нижинского в роли Петрушки, воскликнула: "Мне страшно, я вижу величайшего актера в мире!" А мечтательность и неуловимость гения танца Нижинский показал Парижу в бессметном "Видении розы" на музыку "Приглашение к танцу" Вебера. Сколько молодых девушек мечтали увидеть хотя бы во сне, или на сцене, тонкость и благородство мужской любви! Но мечты уносились, как неуловимый аромат увядающей розы, как воздушный полет Нижинского. Великий скульптор Огюст Роден говорил, что Нижинский "один из немногих, кто мог выразить в танце все волнения человеческой души".
А в это время Фавн, царящий в скульптурной группе "Танец", поднялся на новую высоту. Это был неподражаемый и чувственный "Послеполуденный отдых фавна" в исполнении Нижинского. Это был уже Русский сезон 1912 года. И опять был скандал, почти как в 1869 году. Только потоки чернил изливались уже в прессе. Этот балет на музыку К. Дебюсси, навеянный Дягилеву изображениями на античных амфорах, длился всего 8 минут, но осуждался бесконечно. Говорят, что искушенные парижские зрители покидали зал парижской Оперы во время этого балета одного актера. Но потом приходили вновь. Ведь это были Русские сезоны. А Огюст Роден писал о Фавне Нижинского "Согласование между мимикой и пластикой совершенное, всё тело выражает то, чего требует разум: у него красота фрески и античной статуи; он идеальная модель, с которой хочется рисовать и лепить".
И опять гений танца и гений скульптуры, и опять Париж. Спираль истории искусства совершила очередной виток.
Уходят скульпторы и танцоры, но "Танец" живет. В 1932 году было решено заменить скульптуру Карпо копией, которую выполнил из особо прочного материла скульптор Поль Бельмондо, отец известного французского актера Жан-Поля Бельмондо. Эта скульптура и украшает сейчас фасад парижской Оперы. И уже никого так не волнует. Да и сама парижская Опера сейчас больше всего известна как место действия мюзикла и фильма "Призрак Оперы". А ведь это сердце Парижа.
(Продолжение следует)
Париж, 27 июля 2008 г. Фото автора.