-Плыли мы с боярином по озеру, из Пскова к себе в сельцо. Засветло собраться не успели и вышли ночью. Хозяин бражничать страх, как любил, вот и в этот раз с братом своим напились. Я то у борта стоял, и кто из них мне под зад сапогом пнул, не видал. Упал я в воду. Благо дело, лето жаркое было, так я и лапти, и штаны там, на корабле скинул. А кафтана не было, лето то жаркое. Так вот, остался я в портах и сорочке и к берегу погрёб, не далече там было то. Вышел на берег, одёжу отжал и думаю, куда идти то? Глядь, а в лесочке промеж деревьев огонёк горит. Ну и пошёл. Брать то у меня нечего, не ограбят авось, согреюсь, а завтра уж до дому. Подошел ближе, огонёк в землянке горит. Заглянул, старуха сидит. Охабень на ней, на голову накинут, лица не видать. Свеча пред ней, не восковая, а сальная. Удивился я ещё тогда: сальная то подороже будет, да и в лесу то воска энтого много.
Говорю: дозволь переночевать у тебя здесь. А она в ответ: «Не боишься ежели, то ночуй». А мне бояться, чего? Лег на лавку и вроде бы уснул уже. Сколько времени прошло, поди разберись. Слышу музыка. Удивился опять же, откуда ночью в лесу свадьба? Или ужель Война? А старуха вздохнула тяжело, охабень скинула, а там груди большущие, как бочонки. И тут повалила нечисть всякая. Я от страху окаменел будто. Сначала анчутка влетел, маленький такой, не больше курицы. Навки потом, с рожами распухшими. И все норовят к груди приложиться. Кряхтят, пихают друг дружку. Страшно смотреть-то на такое, я и зажмурился. А сам молитвы не одной вспомнить не могу. Знаю надо прочесть и сгинет нечисть то, а не могу. Тут петух прокричал, где-то. Открываю глаза, нет ни кого. А старуха говорит: вот и отмучилась. Погубила я родню свою ради денег, так и пришлось клад этот душе моей стеречь. Твой он теперь. Только ты возьми, сколько нужно, а что сверх означенной меры возьмешь, то верни в обещанный срок.
Сказала это старуха и рассыпалась. Не успел я спросить: какова она мера то. Да и клад, опять же, где он? Стал головой на стороны вертеть, гляжу, а на месте скамьи сундук стоит. Открыл, а там одёжа богатая: кафтан парчёвый, штаны, золотом вышитые, сапоги сафьяновые. Монеты разные и серебро и золото. Оделся в одежу, какая попроще, деньжат взял маленько. И думаю: меры то я не знаю, что положено, ну и пообещал, что к Ивана Купала отдам. В сельцо пришёл, а сам думаю: мало взял! Собрался и обратно. Искал, искал, ну никак не найду место то это. Как будто правильно иду, а всё не туда выхожу. Видать дедушки лесного проказы. Умаялся. Прилёг отдохнуть и заснул. Проснулся уже ночь. Пошел к дому. Смотрю огонёк в землянке. Видать, думаю, ночью тока клад то открывается. Ближе подхожу, а на землянке черти скачут и орут: «Бей, жги, режь!!!» Так я «Отче наш», они и исчезли. Взял ещё малость и не позабыл срок возврата упомянуть. Дела у меня наладились, с деньгами то оно как ладно. Через пару месяцев лодчонку под парусом купил, это мы уж в посаде жили. Товар возить, опять же…Двор просторный себе купил. Крыльцо с колоннами кувшинными. Дом из пяти клетей. Деньги не раз брал я в старухином сундуке, а отдавал вовремя, бывало и раньше. А через год, налетели на мель в бурю, и не успел к означенному сроку, опоздал на день. Как не искал, не смог найти землянки то той. Всю землю руками перерыл. Вернулся с лопатой, со щупом. Снова рыть. Только щуп ударится в сундук, думаю, всё отрыл, рою, рою ан нет его, так и ушёл в землю. Наказала меня старуха за обман, сам виноват, слово не сдержал. Но, это не всё ещё было. Дом мой сгорел, не весь, правда, подсенье осталось, да и товару немного там. Сообразил я, что старухины проделки это. В церковь жертву богатую отдал. О старухе разузнал. Ольгой Кассой её звали, сожгла, говорят семью свою, а от чего неведомо. Службу за упокой души её сослужили. Не стал я судьбу пытать, продал всё, и к себе в сельцо с семьёй вернулись. Дом поставили, не такой как в посаде у нас был…да и сами не слепые видите, поди.
Иван Антипыч с Козьмой сидели за богато уставленным столом в светлой горнице. Кроме гостей за столом были хозяин с хозяйкою и их взрослая дочь. Прислуживали за обедом девочка лет семи и паренёк, чуть старше.
Козьма заметил на девочке сарафанец из крашенной материи, паренёк же был одет в рубаху и штаны украшенные довольно искусно, вышивкой. Сами хозяева одеты были побогаче. Отец носил в обеих ушах серьги из серебра. Одет был в кафтанец с вышитыми запястьями. На матери и дочери были летники с вышитыми накапками, у матери чуть богаче. На головах платки шёлковые. Угощали мёдом вишнёвым и смородиновым, пирогами с рыбой и лапшой, свининой варёной в огуречном рассоле, ржаными калачами и рубцом с кашей.
Иван Антипыч встал из за стола поблагодарил хозяев за кушанья, за рассказ хозяина. Козьма встал вслед за боярином и поклонился с благодарностью.
- Хозяйкам спасибо, да Агаше и Василию,- сказал хозяин.- Утопли родители у них. Это мы ещё в городе жили, вот и взял я их к себе. По хозяйству помогают теперь. И Малаше с дочерью не так напряжно.
Провожать хозяин вышел на двор. И долго смотрел вслед удаляющимся гостям.
Продолжение следует...