– Представляю, что вы про меня сейчас думаете! – усмехнувшись, сказал Андрей.
– Ничего такого, что могло бы тебя оскорбить, я о тебе не думаю. И никогда, кстати, не забываю, что секс – надёжный капкан, попав в который, человек так и остаётся на всю оставшуюся жизнь – пленником. Но, как я понимаю, у вас с сестрой близкие отношения стали просто продолжением взаимной симпатии, а не приманкой, на которую попадаются люди, выдумывающие потом причины своей привязанности к партнёру. Я прав?
Андрей задумался. А я уже пожалел, что полез со своими «исследованиями» в область, являющуюся для меня – «тёмным лесом». Ведь, не имея ни того опыта, который был у паренька, ни возможности самому всё пережить, я, в общем-то, был похож на человека, слушающего рассказ путешественника, побывавшего в дальних странах. И теперь, составляя своё представление о нравах и обычаях «там царящих», мне придётся оперировать тем скудным багажом знаний, которым оказались мои, такие обычные для всех нас взаимоотношения между разнополыми родственниками.
Я уже хотел было извиниться за своё вторжение в святая святых – в душу человека, когда Андрей, взвешивая каждое слово, заговорил:
– Вы знаете, я ведь об этом серьёзно не думал. Это у вас есть и возможность рассматривать наши отношения со стороны, и жизненный опыт, позволяющий делать выводы. А мы с Людой – просто столкнулись с фактом. С очень странным фактом…
Он опять задумался, и я решил всё же эту тему свернуть, чтобы не мучить паренька, пережившего из-за своих чувств к родной сестре столько неприятных моментов, вызванных непониманием со стороны людей, живущих по шаблону и никогда не задумывающихся о причинах такого своего поведения.
– Андрей, если не можешь говорить, лучше не надо. Всё это – глубоко личное, и ты имеешь полное право послать меня ко всем чертям. Всё же, любопытство…
Он замотал головой и замахал руками, «выключая» меня, и продолжил:
– Нет, нет! Всё нормально! Вы очень помогли мне разобраться в некоторых моментах… И это ваше определение… как вы там сказали? Что-то про продолжение взаимной симпатии?.. Да! Точно! Мы не раз потом, уже… после того как… ну, после того как у нас всё случилось… вспоминали с Людой…
Андрей смущённо улыбнулся.
– Господи, да как же это сформулировать-то?! Короче – как сильно мы с ней отличались от всех наших знакомых. Я имею в виду тех, у кого были братья и сестры… ну… я хотел сказать, что мы на самом деле любили друг друга всегда, а не просто поддерживали отношения, как люди, угодившие по воле судьбы в одну семью и вынужденные жить под одной крышей и мириться с этим положением и с этим соседством!
Было видно, что он всё же сильно нервничает. Сцепив пальцы и «ломая» их, он пытался говорить о том, в чём, как ему казалось, «нормальные» люди не разбираются. По нему было видно, что ему легче далось бы объяснить дикарю устройство телевизора, чем пытаться говорить с «нормальным», как он сказал, человеком о любви. О любви, о которой у них с сестрой были свои, сильно отличающиеся от общепринятых, представления.
Но он ошибался. Я его понимал. Понимал, и в то же время – удивлялся! Удивлялся тому, с какой лёгкостью я принял его сторону. Не до конца, конечно, принял, но ведь я на самом деле не осуждал их отношений!
Я не превратился в сторонника инцестов. Нет. Я просто поверил ему. Поверил, что любовь не может знать границ, правил, законов и тем более – запретов. Между любящими друг друга – возможно всё! Если… если, конечно, – это любовь, а не инстинкты, подстёгиваемые жаждой ощущений, элементарной невоспитанностью и царящей в обществе сексуальной разнузданностью.
Никто же не интересуется интимными подробностями из жизни супругов. А даже если и узнаёт что-то, что не вписывается в его представления о близких отношениях между мужчиной и женщиной, то осуждать, клеймить позором и «не понимать», «как такое возможно», могут только ограниченные, тупые и воспитанные в пещере люди. В пещере, стены которой построены их воспитателями, воспитанными в свою очередь в той же пещере. Они не замечают, что недостаток в их жизни любви настоящих, полноценных чувств и радости общения с любимыми заменили они просмотром фильмов, чтением полупорнографической или «сентиментальной» литературы и подглядыванием в замочную скважину.
И вдвойне мерзкими начинают выглядеть люди, копающиеся в чужом «грязном белье», забывшие, что их самих ждёт «большая стирка». Что спрятанные в голове и кажущиеся никому, кроме них, недоступными грязные помыслы, так или иначе отражаются на их лицах, проскакивают в речах и особенно становятся заметными в моменты, называемые мной – подглядыванием в замочную скважину.
Именно подглядыванием в замочную скважину можно назвать неприличный ажиотаж, время от времени разгорающийся вокруг очередной подробности из жизни известного человека, который ведёт себя не хуже, чем его никому не известные соседи, не попавшие на страницы газет по той причине, что об их существовании, попросту никто не знает.
Сколько раз я указывал грязным сплетникам на то в их жизни, на что запросто могли бы обратить внимание газетчики. И каждый раз я слышал в ответ одно и то же: «Да кто мы такие, чтобы о нас говорить?» Или ещё лучше: «Мы люди маленькие».
Маленькие люди берутся рассуждать о большой любви и, опираясь на несуществующее «общественное мнение» и свои представления о том, что и как должно быть, «выводят за город и побивают камнями» тех, кто любит, а не заглядывает в любимые всем человечеством справочники: «Кого и как любить».
Многомиллионная толпа «законопослушных» граждан, с утра до вечера изобретающих новые способы утаивания своих доходов от налоговой, отмывающих на берегах рек свои истекающие бензином и машинным маслом автомобили, – требует порядка!
Они требуют призвать к порядку двенадцатилетних мальчика и девочку, «лижущихся в подъезде», а сами, говоря это, выбрасывают из окон использованные презервативы!
Граждане, постоянно требующие от президента принятия каких-то там мер по отношению к тому-то и к тому-то, скупают как хлеб во время голода порнографические фильмы, продающиеся в большом городе на каждом углу.
А мусорные баки, между тем, завалены хлебом!
Мне никогда не забыть толпы пускающих слюни мужиков, расталкивающих друг друга около лотков на улицах, где продавалась несмелая ещё в то время порнография, выдаваемая за эротику. Это было в начале девяностых.
Господи, как же мне было стыдно за них перед своей женой! Они уронили сами себя в глазах тех, к кому так усердно искали подход.
С каким отвращением смотрели на них проходящие мимо женщины. А ведь зачастую, придя домой, обнаруживали там «начитанного» мужа, который теперь знал, что женщину, оказывается, можно целовать не только в губы, и что у его жены, оказывается, есть ещё и такое место, как точка G.
Я всё время думаю, что же хотели узнать эти «рвущиеся к знаниям» представители сильного пола, живущие без любви, отправляющие естественные потребности организма с регулярностью выхода в эфир ежедневной программы новостей. Что же такого, о чём они не знали раньше, хотели они узнать теперь?!
Разве что, если женщина отказывается от анального секса, можно попробовать оральный? А если ей и так «не нравится», то можно пригласить приятеля с женой и обменяться партнёрами? Это, что ли, они хотели узнать?! Я сомневаюсь, что во всей этой «прессе» хоть раз заводился разговор о чувствах, которые являются основой человеческих отношений. Зато я уверен, что духи с феромонами, вагинальные дезодоранты, а также смазки, позволяющие безболезненно ввести член в анальное отверстие, там расписывались как непременные атрибуты любви. Вся эта «механика» в те времена сильно занимала некоторых моих знакомых, и они даже смогли переключиться со своих любимых разговоров о спорте на разговоры о сексе. Сколько их было, этих блистающих «своими» познаниями «гуру», вещающих со знанием дела в курилках, в тамбурах электричек и в засидевшихся за бутылочкой компаниях!
А сейчас они немного успокоились. Заметив, что в их жизни ничего не изменилось, они успокоились.
Да и что могло измениться в их жизни? Цвет волос на лобке или их отсутствие? Поза, якобы, позволяющая «получить максимальное наслаждение»? Новый запах, исходящий от кривляющейся жены, освоившей уроки соблазнения собственного мужа?
Каких изменений они ждали?
Они что, думали, что совокупление с надоевшей супругой перед зеркалом сможет пробудить в них чувства, которые толкают людей на смелые поступки и на подвиги?
Я так и не нашёл ответа на свой вопрос. А такие люди, как Андрей и его сестра, просто не задавались таким вопросом. Для них любовь или есть, или её нет. А там, где её нет, там нет будущего.
Андрей и Люда ни с чем не боролись, ничего никому не доказывали. Они знали, что они в таком меньшинстве, что общество прихлопнет их одной левой! Прихлопнет и постарается о них побыстрее забыть. Как люди, не собирающиеся что-то менять в своей неудавшейся жизни, забывают всё, что указывает на совершённые в самом начале жизненного пути ошибки.
«Все эти размышления о странном поведении людей за «закрытой дверью», о том, кто прав, а кто без прав, ни к чему хорошему не приведут, – подумал я. – Андрею надо указать выход из морального тупика, в который его загнала жизнь. Иначе…
Нет!
Никаких – «иначе»! Надо! Надо попробовать! И кроме меня пробовать здесь некому!»
– И всё же… – начал было я, но осёкся, подумав, что становлюсь похожим на исследователя, работающего с «живым материалом», – ты, извини меня, Андрей, но ведь люди решают свои сексуальные проблемы иногда очень странными способами. Начиная с примитивной мастурбации, доходящей, в конце концов, до приобретения фаллоимитаторов и резиновых кукол, кончая педерастией и сожительством с животными. И если церковь уже, как бы это сказать… регистрирует, что ли, браки однополых, то, вполне возможно, мы с тобой в скором времени увидим весьма странные свадьбы, где в качестве жениха будет выступать, ну, допустим, кобель, а невестой будет зажравшаяся и плюющая на всех и вся богатая извращенка.
– А знаете, я ведь про такое читал!
– Да ты что! Вот насколько я, оказывается, отстал от жизни!
– Да нет, я хотел сказать, что в газете была статья, где рассказывалось о женщине, которая, в отсутствие мужа, совокуплялась с любимцем семьи, каким-то там здоровенным кобелём. А когда муж застукал жёнушку с псиной, то пристрелил «любовника». Он, в смысле, муж, ментом, кажется, работал, потому и при оружии оказался. Но тётку эту он оставил в живых. Правда, она потом его засудила.
– Как это? Что это ещё за правосудие, которое…
– Статья такая есть. Жестокое обращение с животными называется. Он же застрелил любимую собаку своей жены, прямо у неё на глазах.
– Андрей, а кто в этой истории был животным?
Секунду, мы смотрели друг на друга, а потом разразились таким хохотом, что, наверное, вздрогнули все спавшие в округе.
Вытирая слёзы, и буквально сгибаясь пополам, Андрей сдавленным голосом прохрипел:
– Ну и шутки у вас…
– А что делать, Андрюша, ведь если ко всему этому серьёзно относиться, можно или спятить к чёрту, или самому взяться за пистолет. Только не поможет это.
Если я начал говорить, тоже давясь от смеха, то заканчивал уже с грустными нотками в голосе.
– А что касается твоей «дамы с собачкой», то я вспомнил нечто подобное, благополучно мною забытое. М-да… А ведь когда-то эта история меня, ну, просто потрясла!
– Да вы о чём?
– Когда я служил в армии, то в одном батальоне, дислоцировавшемся недалеко от нас, два придурка умудрились не только угнать из колхозного стада важенку, но и изнасиловать её. А ты говоришь – кобель!
– Важенка, это кто? – спросил Андрей.
– А? Важенка?! Это самка оленя. Олениха, то бишь!
– Кошмар какой-то! А где это вы служили?
– Я-то? В Якутии! Семь тысяч километров отсюда! Красота там, Андрюша, такая, что!..
– Скотство.
– Что? – не понял я, немного «отъехав» в места, где проходил службу.
– Я говорю, – скотство это!
– Согласен с тобой. Но ведь, заговорив о весьма странных способах решения некоторыми людьми сексуальных проблем, я хотел обратить твоё внимание вот на что…
«Продолжать или не продолжать, – подумал я. – Но ведь начал уже…»
– Дело в том, что те люди, о которых мы с тобой сейчас говорили, они же, наверняка, относились ко всему этому нормально! Им ведь и в голову не приходило, что секс с животными опускает их на уровень животных! И я не удивлюсь, если они косо смотрели, ну, допустим, на заурядных онанистов, считая их, кустарями, что ли…
– Ну и определеньице!
– Ой, Андрей, давай, оставим эту тему, а то всякая чушь в голову лезет. Ладно?
– Да мне самому что-то это всё, мягко говоря… А как вы думаете, каково бы было их отношение ко мне? К нам с Людой?
– А тебе что, интересно мнение человека, насилующего козу какую-нибудь? Брось! Вас с сестрой не должно волновать мнение выживших из ума баб, стонущих под кобелями! Ты ещё у педофила спросил бы.
– Извините, просто…
– Я тебе лучше скажу, что думает, вернее – думал, о твоих с сестрой отношениях Хайнлайн. У него в романе «Свободное владение Фарнхэма» небольшая группа людей попадает в место, очень напоминающее мир, в котором мы живём, но вот только людей, как им сначала казалось, – там нет. Через несколько месяцев они, убедившись, что живут на необитаемой планете земного типа, начинают решать вопрос продолжения рода человеческого. И, несмотря на то, что выбор какой никакой у них был, одна замечательная девушка говорит своему отцу, что выбрала бы его, если бы уже не была беременна! Вот так-то!
Видя, что на Андрея эта история произвела впечатление, я продолжил развивать тему.
– То есть Хайнлайн хотел сказать, что даже в такой ситуации люди опирались на симпатию, а не на пресловутое «общественное мнение»! Такой его взгляд на проблему близких отношений близких родственников путешествует у него из книги в книгу. А уж если ты прочитаешь его «Уплыть за закат»!
– Как много всего мы ещё не знаем, – задумчиво произнёс Андрей.
– Мы не знаем очень многого. А сказать я хотел вот что. Вы с сестрой, как и герои упомянутого мной романа, оказались в необитаемом мире. Вы не встретили близких по духу людей, а взаимная симпатия и глубокое взаимопонимание оказались для вас…
– Как вы правы! Как же вы правы!
Немного подумав, Андрей сказал:
– Но существует же какая-то норма?!. Или хотя бы какое-то понятие о норме… Что-то, кем-то, когда-то сформулированное…
– Стоп, стоп, стоп! Что ты всё о какой-то норме… Так и комплекс недолго развить! Хотя, подожди-ка, Андрей. В своё время Гамбургским сексологическим институтом были сформулированы понятия так называемой сексуальной нормы.
– Серьёзно?! И что? Наверное, какая-нибудь заумная нудятина получилась, да?
– Почему ты решил, что нудятина?
– Ну, раз понятия эти сформулированы Гамбургским институтом.
– Отнюдь! Всё предельно просто и ясно. Похоже, это именно то, что тебя устроит. Пожалуйста, вот тебе эти критерии: различие пола, зрелость, взаимное согласие, стремление к достижению обоюдного согласия, отсутствие ущерба здоровью и, конечно же, отсутствие ущерба другим людям.
– Поразительно! Как будто кто-то кратко сформулировал мои, растекающиеся по древу, мысли…
– Да? А как тебе понятие индивидуальной сексуальной нормы?
– А есть и такое?
– Ну, а куда ж без него-то! Согласно индивидуальным нормам, Андрей, признаются разновидности сексуального поведения, не исключающие и не ограничивающие совершение полового акта, который может привести к зачатию, и не характеризующиеся стойким избеганием половых сношений.
– Господи, да кто ж их будет избегать-то?!
– Как это кто? А монахи, Андрюша.
– М-да… о них я как-то забыл.
Андрей задумался. Переоценка ценностей? Пересмотр своих взглядов? Какую тяжёлую работу проделывает сейчас его сбитый с толку, загнанный в угол мозг? Я не знал. А он так мне ничего и не сказал.
Вдруг я вспомнил, что собирался рассказать Андрею об одной семье, с которой был знаком тридцать лет назад. Видимо, не случайно судьба свела меня с этими людьми, подготовив морально к встрече с таким человеком, как мой необычный гость.
– Я уже говорил, что в истории человечества полным-полно подобных случаев. Даже более того, я сам был знаком с такой семьёй, где муж и жена были родными братом и сестрой.
– Правда?
– Правда, правда! Один мой приятель, у него ещё и старший брат был, вот они оба были детьми такой же пары, какой являетесь вы с Людой.
– И у них было всё нормально? Ну, я хотел сказать, этот ваш приятель, он не был… каким-то не таким?
Андрею явно не хотелось произносить слово «дефективный». Как говорится, – не буди лихо, пока тихо.
– Нет, конечно! Он был обычным хулиганом. Да мы все были хулиганами!
– И они… ну, братья эти, они что, вообще ничем от окружающих не отличались? – осторожно спросил Андрей.
– Для тех, кто не знал об их семейной тайне, они вряд ли чем отличались от окружающих. Я же, например, всегда отмечал, что отец и мать моего приятеля здорово похожи между собой, а всё семейство выглядит… ну, как выводок, что ли… Не знаю, как выразить… Но не думаю, что непосвящённые обращали на это внимание.
– А вы-то, каким образом в посвященные угодили? – с удивлением в голосе спросил Андрей. Мне так же послышались нотки недоверия.
– Мамаша другого моего приятеля просветила. И мне, и своему сыну рассказала.
– Зачем?
– Она не хотела, чтобы её сын знался с этой семьёй. А поскольку я – приятель её сына, ещё и с тем пареньком тоже дружил, она и меня предостерегла от сношений с дьявольским семенем – так она называла обоих братьев.
– И какое это на вас произвело впечатление?
– Да никакого! Нам было тогда… кажется, лет по тринадцать-четырнадцать. Не помню точно…
– А сама-то она откуда об их семейной тайне узнала?
– Её муж и эти… поженившиеся брат и сестра были родом из одной деревни.
– И что… Вы о дальнейшей судьбе этих братьев что-нибудь знаете? Ну, там… были ли у них дети? И… всё такое…
– Да, конечно. Ребята потом вполне удачно перемешали свои гены с генами обычных людей, и дети от этих браков – вполне нормальные дети.
Андрей смотрел на меня огромными, удивлёнными глазами.
Оказывается, были люди, бросившие вызов обществу и не побоявшиеся в этом обществе жить. И было это не когда-то, а вот сейчас – в наши дни!
Вдруг по его лицу пробежала тень сомнения. Было видно, какие-то мысли снова терзали его.
– А как им удалось оформить брак? И вообще, брак у них был официальным, или так – жили – не тужили? – спросил он.
– Самым, что ни на есть официальным! Правда, чтобы его оформить, этой девушке сначала пришлось уехать на заработки в какую-то южную республику и там – «потерять» паспорт. При оформлении нового документа она «сменила» отчество, и половина дела была сделана. В те времена, а это происходило в конце пятидесятых годов, в республиках Средней Азии ни одному начальнику паспортного стола не пришло бы в голову послать запрос на её родину чтобы уточнить данные. А потом, кажется в Ленинграде, она оформила фиктивный брак с каким-то пареньком, с которым её братец вместе служил в армии. Ну и при «разводе» она не забыла оставить себе фамилию «бывшего мужа».
Потом, они с братом перебрались в Москву, где и «познакомились», работая на стройке. И никому бы в голову не пришло, что они родственники, пока на той же стройке не появился парень из их родного колхоза – муж той самой тётки, которая нам всё это и рассказала. Вот так-то! Они с ним, конечно, провели «воспитательную беседу», но… сам знаешь, люди молчать не умеют, – закончил я свой краткий инструктаж для желающих избавиться от прошлого.
Что творилось сейчас в голове этого молодого человека, мне даже представить трудно.
– Вы мне прямо бальзам на душу пролили! – сказал Андрей, заметно повеселев.
– Ну, раз у тебя такое настроение, давай, вот о чём поговорим. Ты ведь хотел позвонить своей сестре?
– Нельзя! Вы же сами сказали, что меня там уже пасут.
– Ерунда! Я, кажется, кое-что придумал! Тут всё зависит от тебя и от твоей памяти.
– Только если это не опасно для вас и для Люды.
– Так. – Я посмотрел на часы. – Сейчас без четверти двенадцать. Ого! Скоро наступит завтра, а мы с тобой всё ещё ни в одном глазу, как говорил один мой знакомый покойник.
При слове «покойник» настроение Андрея едва заметно изменилось, но, в общем, он не выглядел подавленным.
– У твоей сестры есть мобильник? – спросил я, переходя к делу.
– Да! Только… номер я не вспомню.
– А это и не нужно! Ты вспоминай, у кого из ваших общих знакомых есть мобильный телефон, в памяти которого может оказаться номер твоей сестры.
– Класс! Вы гений! Ну, конечно же, у Лысого и у Ленки! – Андрей так возбудился, что кошка мигом слетела с его колен и, дико озираясь, пыталась сообразить, что здесь произошло.
Вдруг Андрей резко изменился в лице:
– Да, но ведь я их номеров тоже не помню! – с отчаянием в голосе почти прокричал он.
– Это я тоже предусмотрел. Я же знаю, что все мобильные номера хранятся в памяти телефонов, и, как правило, их никто не помнит. Нажал на кнопку «Вася», и Вася уже на проводе! Так ведь?
– Да, это так. Но как же быть?
– Давай договоримся, что такими понятиями как «Лысый» и «Ленка», телефонная база МГТС не оперирует. Понятно?
– А зачем вам «база»?
– А это на тот случай, если ты не помнишь номера домашних телефонов своих «Лысых».
– Здорово! Вы уж меня извините, но мне кажется, что я не зря от вас не сбежал.
Мы оба разразились хохотом, и в этот момент я подумал, что в такой тишине, которая сейчас стоит на улице, наши восторженные вопли и смех слышны за версту!
Я объяснил Андрею, что дальнейшее его здесь пребывание, а так же его и моя безопасность, зависят сейчас от того, насколько тихо мы будем себя вести. Он извинился за излишнюю эмоциональность, и мы принялись за дело. Вернее, за дело пока принялся только я.
Сначала я ещё раз посмотрел, не появились ли в Интернете интересующие нас новости. Не заметив ничего, даже отдалённо напоминающего сообщения о том, что натворил мой гость, я позакрывал все отвлекающие «окна» и настроил «базу» на поиск.
Андрей, изучавший в это время не дававшие ему покоя книжные полки, вдруг удивлённо сказал:
– Ну, надо же! Никак не думал обнаружить такое у вас!
Я обернулся и увидел, что Андрей держит в руках книгу, которую на днях привезла из Москвы моя жена.
– Вот не думал, что вы читаете «Похоть» – производства Эльфриды Елинек! – сказал Андрей таким тоном, как будто подловил меня на какой-то непристойности.
– Не знаю, доберусь ли я когда-нибудь до этой книги! А купил её не я, а жена, – немного подумав, я добавил: – По совету своей подруги.
– Так вы не читали это?
– Пока ещё даже и в аннотацию не заглядывал. А что? По-твоему, не стоит?
Андрей брезгливо отложил книгу, и обе его руки нырнули в карманы брюк. Этот его жест почему-то напомнил мне одну сценку, которую я наблюдал в «Серебряном бору». Я тогда ещё не знал, что на территории зоны отдыха «Серебряный бор», любимой всеми москвичами, появился пляж нудистов. Прогуливаясь с женой по дорожкам парка и наслаждаясь атмосферой, здесь в те годы царившей, мы вдруг были вынуждены резко остановиться и быстро отскочить в сторону. Нас чуть не сбило с ног шедшее впереди семейство, которое, внезапно сменив курс на обратный, не видя никого и ничего на своём пути, рвануло прочь. С криками: «Они же голые!» и «Куда смотрит милиция?!» – взрослые члены семейства закрыли детям руками глаза и, крепко удерживая им головы, не давая оглядываться, бегом бросились вон из парка. Недоумевая, мы с женой некоторое время озирались по сторонам в поисках «опасности», но обнаружили только нескольких обнажённых человек, мирно игравших в волейбол. Конечно же, мы сразу догадались, что это скорее всего место, где собираются нудисты. Но если бы не пробежавшие мимо нас «педагоги», мы бы так и прошли мимо, не обратив внимания на то, есть ли плавки на игроках в мяч или нет.
Что-то в поведении Андрея напомнило мне этих, бросившихся наутёк «чистоплюев». То, как он спрятал руки. Как будто это были дети, которым – «ещё рано».
– Вы счастливый человек! Вам не пришлось продираться через дебри того бреда, который там у неё произрастает, – начал делиться своими впечатлениями Андрей. – А почва, на которой произрастает весь этот бред, весьма обильно удобрена жуткими разочарованиями неудачницы, чёрным пессимизмом и человеконенавистничеством. У меня вообще сложилось впечатление, что эту тётку с самого раннего детства, ну, лет может с пяти, регулярно насиловали родной отец и родной брат.
Сказав это, Андрей слегка смутился, но потом, вспомнив, что его отношения с сестрой носят совершенно иной характер, продолжил:
– И судя по её воспоминаниям, эти ребята не нашли на её теле другого полового органа, кроме заднего прохода. Болевые ощущения, видимо, преследуют госпожу Елинек до сих пор. Поэтому, как только она начинает описывать слабость женщины, что называется на передок, то сразу у неё начинается скулёж по поводу того, что вот, дескать, бедная баба ждёт не дождётся когда же ей спереди, простите – «въедут», а ей всё задницу расширяют.
– Ты знаешь, мне трудно что-либо сказать, я ведь не читал её книг А ты кажешься мне излишне возбуждённым, поэтому, ты уж извини, но я не могу ни поддержать тебя, ни сказать тебе, что ты неправ.
– И не читайте! Не надо! Я, например, в её книге добрался только до слов – «Женщина есть нечто более ничтожное, чем вообще ничего». И всё! Дальше я уже читать не мог. Книга эта полетела в мусорное ведро, чего я никогда ни с одной книгой не делал.
– А что, там действительно есть такие слова?
– Да. Слово в слово.
– Чудовищно! Слушай, а может автор и не женщина вовсе?
– То есть, как это?! – Парень явно не понимал.
– Ну, может, это псевдоним какого-нибудь женоненавистника?
– Да нет же! Говорю вам, она довольно популярная писательница, просто больна тётка, вот и всё. Ну, примерно как Фрейд.
– Как кто?!.. – удивился я. На мой взгляд, уж кто-кто, а Фрейд у Андрея не должен был попасть в число «больных».
– Зигмунд, который Фрейд! Носился он, носился со своим «психоанализом», а самое главное – обошёл. Шизофреник он, на мой взгляд.
Не зная, что ему ответить, я решил, что будет лучше не устраивать дискуссий на тему «психоанализа», который мне самому, откровенно говоря – не близок.
Не спадающий ажиотаж вокруг его книг, в принципе, легко объясним. Но сама теория, мягко говоря, похожа на лабиринт. Андрею, выбравшемуся из этого лабиринта, должно быть лучше, чем мне, видно, – где там, у Фрейда, «шито белыми нитками». Так что я в таких вопросах – полный дуб.
– Ладно, давай оставим твоего нелюбимого Фрейда твоей нелюбимой Эльфриде и займёмся полезным делом.
– Хорошо! Только у Эльфриды, я думаю, Фрейд в любимчиках ходит.
– Ладно, ладно. Он уже и не ходит давно, отстань ты от них! Скажи-ка мне лучше фамилию того, кто у нас связным будет. Если ты ещё и год рождения скажешь, то нам не придётся его или её в длиннющих списках разыскивать.
Андрей назвал мне фамилию своего «Лысого», и мы действительно получили списочек, состоящий из почти пятисот адресов и телефонов!
– Вот они, все однофамильцы! Теперь смотри, я буду быстро листать список, а ты в строке «адрес», лови своего дружка. Не прозеваешь?
– Давайте!
Строки побежали как кадры мультика! И хотя я знаю по опыту, что знакомый адрес буквально «светится» в череде незнакомых, всё равно боялся, что Андрей пропустит нужную строку. Я пролистал уже, наверное, больше половины списка, когда…
– Вот он! – сказал Андрей так резко, что я даже вздрогнул. – Ну, надо же, и в правду он!
Парень так радовался, как будто все его беды были уже позади. Сколько ещё могло оказаться впереди всяких непредсказуемых трудностей, он, судя по всему, не осознавал.
– Так, а вот и номер! – Андрей продолжал восхищаться лёгкостью, с которой мы так быстро нашли его приятеля.
– Андрей, прошу тебя, не заражай меня своей весёлостью! Я человек суеверный, поэтому привык радоваться только конечному результату. Вот ты уверен, что если ему сейчас позвонить, то он окажется дома?
Похоже, я попал «куда надо». Парень быстро начал остывать, занервничал.
– Да где же ему быть-то в такое время? Конечно – дома он! – убеждая самого себя, неуверенным голосом начал Андрей.
– Ладно. Значит так! Ты сейчас набираешь номер, и если к телефону подходит не он, сразу кладёшь трубку, и мы начинаем искать другого «лысого». Понятно?
– Ну, конечно же! – сгорая от нетерпения, почти прокричал он.
– Андрюша, дело это опасное, так что ты слушай внимательно, а не землю копытом рой от недержания! Угомонись!
– Понял, – почти обиженным голосом, который меня вполне устроил, ответил Андрей.
– Объясняешь своему приятелю, что он любыми правдами или неправдами, должен заманить Люду к себе домой. Это, он должен сделать, используя мобильник! Ясно?
– Да.
– А у неё, кстати, не будет проблем с родителями?
– То есть?
– Ну, там, не спросят её, куда она на ночь глядя собралась?
– Ну, что вы! Она же взрослый человек! И потом, это же к знакомому, на какую-то минутку, да ещё и в соседний дом.
– Ясно! Теперь слушай дальше. Он ей иносказательно должен будет объяснить, чтобы она молчала как рыба и летела стрелой. Понял?
– Понял.
– И вот уже с его городского номера, пусть она позвонит вот по этому номеру сюда. Всё. Я внимательно на него посмотрел, но не заметил и тени сомнения.
– Тебе всё понятно?
– Да! Давайте! – сказал он, беря трубку выкопанного мной из-под груды бумаг телефона.
Наклонившись поближе к монитору, Андрей, что называется – с первого взгляда, – запомнил номер, которым, в общем-то, он не раз пользовался, и стал его набирать.
А на меня опять накатил страх.
Что будет теперь? Что будет со всеми нами? Сумеем ли мы провернуть эту смелую авантюру, которая только на первый взгляд кажется удачным выходом? Наверняка, где-то скрываются подводные камни, которые мы не видим, и о которые разобьётся построенное нами наспех судёнышко.
Вдруг, услышав в трубке знакомый голос, Андрей, не скрывая своей радости, сказал:
– Лёха?! Лёха, слушай!
В трубке затараторили и, по интонациям, я догадался, что приятель Андрея – рад не меньше.
– Лёха! – Андрей попытался остановить поток восторженных слов:
– Заткнись, Лысый! Заткнись и слушай!
Андрей перевёл дыхание и, собравшись с мыслями, быстро и чётко изложил другу наш план. Когда он убедился, что тот всё правильно понял и правильно записал номер, по которому должна позвонить Люда, у меня появилась надежда, что всё получится.
Потом, ещё минут, наверное, пять, они обменивались новостями, касавшимися Андрея, но, видя мои предостерегающие жесты, Андрей быстро попрощался с «Лысым», спросив его ещё раз, понял ли тот, что надо сделать.
Положив трубку, Андрей вздохнул, не то с облегчением, не то – гася бушевавшие эмоции, и стал массировать виски. Но напряжение, похоже, никак не отпускало его.
Я же упал в кресло напротив и тоже никак не мог отдышаться. Всё это время, пока Андрей говорил по телефону, я стоял в нелепой позе, сжимая край стола, и, похоже, – не дышал.
Теперь оставалось только ждать.
По тому, как выглядел паренёк, было видно, что он с трудом справляется со всем, что творится в его душе. Я его прекрасно понимал, – столько всего пережить за сутки, – такое не всякий выдержит, а этот ещё и шутит, и планы на будущее строит. Похоже, что дух авантюризма в нём сильнее осторожности. Удивительный молодой человек!
Немного придя в себя, Андрей рассказал, что к ним домой уже приходили из милиции, но никаких подробностей «Лысый» ему не поведал. Дома знают, пока, только то, что Андрей самовольно покинул часть, и что он вооружён. Просили всех членов семьи быть бдительными, и не идти на поводу у родственных чувств. Сказали, что вероятность появления Андрея в родных стенах – высока. Спрашивали, не писал ли солдат о своих конфликтах с сослуживцами, и, узнав, что ничего такого не было, сильно удивились.
Лысый, по словам Андрея, быстро сориентировался в ситуации, а нам – нам, оставалось только ждать.
– Скажите, а у вас есть сотовый телефон? – вдруг спросил Андрей.
– Да. Да вот он! – показал я заваленный бумагами мобильник. Как и стационарный аппарат, он благополучно был забыт мной на столе. – А что?
– Может, лучше было позвонить с него?
– Да какая теперь разница!
– Действительно. Просто я нервничаю.
Как и меня, Андрея тяготило ожидание. Тяготила неизвестность. Отвлечься хоть чем-то или, наконец, решить какую-то часть проблем, появившихся в моей жизни вместе с Андреем, – вот единственное желание, которое я сейчас испытывал.
Даже поговорить о чём-то, и то было сложно. Все мысли были заняты неожиданно свалившимися заботами и делами, к которым никто из нас не был готов.
– Кстати, Андрей! Ты меня спрашивал об отношении церкви к вашим… То есть к таким, как у вас с сестрой, отношениям…
– Я? Вроде нет…
– Да?.. Ну, значит, я сам решил более детально изучить их взгляд на инцест. Сейчас мы посмотрим… Так. Как бы поконкретнее сформулировать вопросец-то?..
– Вы в Интернете хотите поискать, да?
– Да. Только надо набрать запрос так, чтобы отсечь максимум ненужной информации.
– Ну… так и напишите: «современный взгляд церкви на кровосмешение»…
– Точно! Так-с… Ну, вот… готово! Ого!.. Аж, девятнадцать тысяч страниц! Ну, давай ткнём, во что поближе…
На открывшейся странице нас встретила надпись: «На вопросы посетителей сайта отвечают священник Александр Ильюшенко, священник Дионисий Свешников…» и ещё два-три имени. Навожу курсор на самого первого, на Александра Ильяшенко.
– Ого, смотри-ка, Андрей, наш вопрос на первом месте!
«Как пошло размножение людей от Адама и Евы, неужели было кровосмешение, ведь это ненормально»? – спрашивает некто Николай.
– А вот и ответ священника, Андрюша!
«Здравствуйте, Николай. Любой грех ненормален, грех – это нарушение воли Божией. Но в самом начале истории человеческого рода соединение родных братьев и сестер не противоречило воле Божией, так как иначе не было возможности исполнить заповедь «Плодитесь и размножайтесь». Поэтому, в первое время понятия кровосмешения не было. Оно появилось очень скоро, через несколько поколений, и глубоко укоренилось в сознании каждого человека, и стало считаться тяжким грехом во всех религиях.
С уважением, священник Александр Ильюшенко».
– Что скажешь, Андрюша?
– Ну, мы же с вами об этом уже говорили…
– Нет. Мы говорили о том, что размножение людей началось с инцеста, а не об отношении церкви…
– Простите, меня не очень волнует мнение каких-то попов.
– А зря. В некоторых странах… ну, в тех, где инцестные браки не под запретом, брак не считается действительным, если не освящён церковью. Вот так-то!..
– А где, например, брак недействителен, если не освящён церковью?
– В некоторых провинциях Италии, Испании кое-где… ещё в…
– Ну, я туда не собираюсь.
– Да это я так, Андрей, для общего развития. А мнение, как ты выразился, попов, зря мало тебя интересует. Ведь кровосмесительный союз детей Адама и Евы, церковью был признан как священный, а не как греховный…
– Священный инцест?
– Ну да… Неосуждаемых инцестов в истории человечества множество! Взять хотя бы традицию фараонов жениться на своих сестрах. Или, скажем, древние инки… Их браки были инцестными.
Другое дело, что эти династии не просуществовали достаточно долго, чтобы мы могли увидеть явный генетический груз – результаты вырождения при близкородственном скрещивании. То есть, я хочу сказать, что вам с сестрой не стоило бояться, что ваш ребёнок будет какой-то не такой. Шансов произвести на свет урода у вас было столько же, сколько и у всех остальных пар. Вообще же, результат инбридинга – это скрещивание близкородственных форм в пределах одной популяции так называется – это, как правило, измельчание следующих друг за другом потомков…
– Но не уродство?! Вы это хотите сказать?..
– Уродство может проявиться в любом поколении, всё зависит от того, какой генетический груз несёт скрещиваемая пара. Вообще, утверждать, что инцестные браки являются безоговорочным «приговором» для потомства нельзя! Вот, пожалуйста, могу по памяти привести описание генеалогии династии птолемидов…
– Кого, простите?
– Птолемидов-то? Ну, предков знаменитой Клеопатры. Ее бабушка и дедушка были родными сестрой и братом. Их родители, в свою очередь, приходились друг другу дядей и племянницей… Причем, родители прабабушки Клеопатры также были родными братом и сестрой. Таковыми же были и дедушка с бабушкой последних, сами родившиеся от брака кузенов.
Понимаешь, Андрей, каждый человек появляется на этот свет с так называемыми «молчаливыми» дефектами четырёх-пяти генов, как минимум. Эти дефекты от рождения до старости никак не проявляют себя, но всегда готовы обусловить тяжелейшие и даже смертельные болезни у нашего потомства, правда, для этого нужно, чтобы второй супруг был носителем точно такого же генетического дефекта. А это не факт, что у второго супруга повреждены те же самые гены, что у первого. Тем более, сейчас можно произвести глубочайший анализ и на основании результатов вынести… если так можно сказать, приговор.
– Но ведь наши с Людой родители не родственники… Подождите, для чего вы мне про всех этих прабабушек рассказывали?
«Пора всю эту серьёзность обратить в шутку, – подумал я, – парень очень возбуждён. Путается сам и того гляди запутает меня… А там, где путаница и недосказанность, – жди неприятностей».
– Знаешь, Андрюша, – сказал я после короткого раздумья, – многовековые попытки скрестить мужчину с женщиной так и не дали до сих пор положительного результата. Все жизнеспособные особи являются носителями признаков либо того, либо другого пола. А то, что можно было бы назвать положительным результатом, либо не жизнеспособно, либо не в состоянии адаптироваться в обществе, не схлопотав при этом нервное потрясение, либо шокирует других.
Моя шутка, как я и предполагал, немного разрядила атмосферу. От души посмеявшись, Андрей перестал нервничать и заметно повеселел.
– Ну, хорошо… Насчёт уродств всяких, мне вроде бы ясно… Хотя, беспокоит такая мысль, что это всё не до конца изучено.
– Естественно! Ведь это же никто не афиширует… Прости… ну, ты понял, о чём я…
– Да. А как к инцестным бракам относилось государство? Скажем, во времена, когда христианство только-только пришло на Русь? Или во времена реформатора Петра, например?
– Андрюша, в уставе князя Владимира были перечислены и преследовались в уголовном порядке не только добровольные сексуальные контакты между кровными родственниками, но и, цитирую по памяти: «аже свёкор со снохой сблудит…», «аже кто с мачехой сблудит…» – всё это было в одной куче с «аже кто с сестрой согрешит»…
Но во всех этих случаях наказание предусматривалось материальное. Штраф, да и только!
А во времена Петра I наказания за инцестные связи распространялись только на военных.
– Почему это?..
– Ну обо всех этих… «сблудит» и «согрешит» упоминается только в воинском уставе Петра, в главе «О содомском грехе, о насилии и блуде», а устав свой Пётр срисовал со шведского. На гражданских людей сей закон не распространялся. Кстати, опережая твой вопрос, отвечу тебе сразу… Наш – российский, то есть, Уголовный Кодекс, начиная с 1922 года, отказался от уголовной ответственности за инцест и гомосексуальные контакты, оставив уголовную ответственность только за добровольные половые сношения с несовершеннолетними, изнасилование, за принуждение женщины к занятию проституцией и сводничество. Как у тебя со сводничеством, Андрей?
Парень даже не улыбнулся.
– Андрюша, я не знаю, может, для тебя это – святая святых, или, наоборот, – греховная греховных, и потому тебе, возможно, будет неудобно мне сказать….
– Да вы о чём? – заметив, что я никак не перейду к сути, спросил Андрей.
– Я о сайтах, которые, по твоим словам, есть в Интернете, и которые вы с сестрой посещали….
– Но там и в самом деле нет ничего интересного. Да и вообще, у меня сложилось такое мнение, что добрая половина присутствующих на этих… форумах ребят, просто таким образом развлекаются. Ну, сейчас ведь стало модным всё, так сказать, экстремальное. Может, кому-то кажется, что спать со своей матерью или братом, это, своего рода – экстрим, что ли. Ни о каких чувствах там нет и речи. Там чистая механика и интрига. Но если вам так интересно, то, пожалуйста, можете набрать в адресной строке…
Андрей продиктовал адрес российского сайта, посвященного, как там было сказано, инцесту. И ещё он назвал один форум, где тоже собирались любители пообсуждать темы, о которых в обществе говорить не принято.
Я набрал один из названых им адресов и вошёл на сайт. С первой же страницы на меня смотрели слова:
«Ребята, извращением можно назвать все
я занимался сексом со своей сестрой
… причем с полного обоюдного согласия
… заводить семью и рожать детей не собираемся
… так что ж в этом аморального
… в том что мы познаем все стороны секса
… как что и почему
… да я не спорю»
Написано это было в каком-то странном стиле. Предложения были разбиты на какие-то реплики, начинавшиеся с многоточия. Каждая следующая «реплика» была написана не в одной строке с предыдущей, а столбиком, я даже сначала подумал, что это какие-то ультрамодные постмодернистские стихи.
Наконец, «столбик» развалился, и пошла какая-то рваная строка:
«…что полный идиотизм заставлять младшую… сестру брата… на занятие сексом или какими-либо другими действиями, которые могут затронуть психику… но если все это по обоюдному согласию… и нам это нравиться…»
Ниже этому человеку отвечает другой:
«Я сам очень люблю свою сестру, так же как и она меня. Мы с ней еще не занимались сексом, так как она этого пока боится. Я тебя понимаю, и я за тебя!»
Пока я всё это читал, меня не покидало ощущение, что люди, написавшие это, ну, не здоровы, что ли… Не знаю, как правильно охарактеризовать нахлынувшие чувства. А с другой стороны, для них ведь это так же нормально, как для меня двадцать лет назад было – разрядить двустволку в убегающего по чистому снегу зайца. Что же это значит, что у каждого свои нормы?
И ещё. Я только что общался, как с другом, с пареньком, который называет свою сестру любимой девушкой и состоит с этой, простите, любимой, в отношениях, которые осуждаются и обществом, и церковью, и…
Но ведь Андрей – он такой же, как и тот, который тут, на форуме, пишет, что спит со своей сестрой…
Кто из нас нормален? Кто аморален? Где расположен ноль на шкале человеческих ценностей? И с какой стороны от нуля находится плюс? Не с той ли стороны, на которой, по-вашему, находится минус?..
Я открыл следующую страницу. Сайт назывался, кажется, erogen… я точно не помню.
Там народ собрался более, если так можно сказать, бойкий.
«Уважаемые форумчане! Не будьте столь категоричны в своих суждениях! «Не судите, и не судимы будете!» Секс между братом и сестрой явление не распространённое, но существовало во все времена и у всех народов. Можно перечислять, начиная с Юлия Цезаря, да и у нас на Руси такой секс существовал в царских семьях. Давайте говорить о себе! Например, смог бы я заниматься сексом с сестрой? Ну, для начала её надо иметь, а у меня её нет! И, потом, почему вы не допускаете, что между братом и сестрой может быть любовь? Вот у моего друга был секс с сестрой в юношестве, причём, инициатором была сестра! Диковато было, но не более того. Да и то, потому, что это редкое явление. Опять эти категоричные оценки. При чём тут дети?! Речь только о сексе! Непонятная тенденция в нашем обществе! Лесбиянок и гомиков чуть ли не рекламируют по TV, говорят о сострадании к ним, что эти явления надо принять как должное в нашем обществе, а нормальный секс с сестрой – аморален. Отбросьте всё, что вы видите и слышите! Думайте сами, решайте сами! Мораль навязывается теми или иными силами! Пришли, допустим, к власти гомики, вот и пересматривается мораль! Придут к власти другие извращенцы – будет оправдан и инцест! Хотя, я не считаю инцест извращением! У вас не было такой ситуации, поэтому и не судите строго! У меня на Украине есть двоюродная сестра, которая мне, ну, очень нравилась в молодые годы. И я помню об этом желании заняться с ней сексом, но не было предпосылок, да и было мне лет 14. Поэтому, берусь предположить, что инцест возможен в гиперсексуальном (подростковом) возрасте, когда из-за гормональной перестройки организма ум за разум зашкаливает! В этом возрасте и не такое бывает!»
До меня, наконец, начало доходить, что всё это существует на самом деле.
То есть то, что я уже несколько часов знаком и даже успел подружиться с человеком, состоящим со своей сестрой в близких отношениях, меня так и не вывело на мысль, что явление это не только есть, но и горячо обсуждается в Интернете! Да, похоже, я тугодум. Или же живу в каком-то иллюзорном мире…
Нет, не так. Я прекрасно всё это осознаю. Я же знаю, например, что есть страны и области, где инцест – слово не ругательное, а просто объясняющее, что состоящие в браке являются родственниками. Единственное, к чему я, как мне кажется, не был готов, это к тому, что рядом со мной живут люди, которые рассматривают мои взгляды, как ограничители, установленные не мной, а кем-то, кто меня воспитал. Ведь не рождаются же люди с отвращением к сексу с родственником. Нет, конечно.
А может эти люди меня [нас] вообще никак не рассматривают. Может я для них – динозавр. Ещё не вымерший, но уже безопасный..
Я посмотрел на Андрея.
– Я вас предупреждал, – извиняющимся тоном произнёс Андрей.
«.. Есть общественное мнение. Оно не спит и наказывает все, что выходит за его рамки. Вы не представляете, сколько сил надо потратить экзистенциалисту или футуристу, чтобы выставить свои картины на всеобщее обозрение, чтобы Сорокину книгу издать! Общество любит ровнять и форматировать. И если я счастлив со своей сестрой в постели, это не значит, что я извращенец. Это даже инцестом назвать нельзя! Если помните, по законам двоюродные братья-сестры вообще в наследовании неизвестно на каком месте…»
Какие-то безымянные люди с какими-то… кличками – никами, запросто пишут о том, о чём я до вчерашнего дня даже думать стеснялся.
Это не распущенность и не… «такие настали времена». Нет. Это одна из сторон жизни, которую не принято было обсуждать. Как совсем недавно в Англии нельзя было попросить официантку, чтобы она подала ножку. Окорок – сколько угодно, а за ножку могли и в участок препроводить. Так-то!
Читаю дальше:
«А как оценить ситуацию, когда занимаешься сексом с замечательной (во всех отношениях) девушкой, а потом, в один прекрасный день выясняется, что она твоя двоюродная сестра? Бывает и такое, в силу различных жизненных ситуаций!!! Интересно было бы выслушать мнение тех, кто высказывается против такого секса. И как они повели бы себя в такой ситуации?!
У меня именно так было, о чем ничуть не жалею!»
«Не вижу в этом ничего плохого. Вот влюбиться в брата или сестру, это будет посерьёзнее. А если братец с сестрой воспринимают это как сексуальное приключение, и их отношения не портятся, почему бы и нет? Моему двоюродному брату и мне с малых лет было интересно, «что и как устроено». Потом всё забылось, но недавно нас положили спать вместе, я знала, что он не спит, что он хочет, и сделала небольшой первый шаг. Обычным сексом мы правда не занимались, пришлось ограничиться оральным, т. к. были не одни в комнате, спали ещё родственники. Хотите, обрушивайте ваш шквал негодования, но я не испытываю абсолютно никакого сожаления».
Всё это пишут люди, которые каждый день проходят мимо меня по улице. Люди, рассказывающие эти подробности о своей жизни, стоят рядом со мной в очереди в магазине. Люди, для которых секс с родственником – норма, могут оказаться… да кем угодно. Даже врачом!.. Или даже психологом, к которому вы придёте для консультации.
Нет, нет! Ничего ужасного я в этом не увидел. Просто, как плохо мы знаем мир, в котором живём. Как плохо мы знаем людей, которые нас окружают. Какими однобокими оказываются наши, я бы сказал, детские представления о том, что есть норма для соседа.
Интересно, а их не шокирует, если я расскажу случай из своего детства. Как позорно убежал, когда моя дальняя родственница, гостившая как-то летом у нас, предложила мне «поиграть в доктора».
– Ты знаешь, Андрей, я бы не сказал, что эти люди говорят о том, чего не знают. Тебе ведь, как ты говорил, показалось, что половина этих форумчан – липовые? Нет, не липовые, а развлекаются таким образом, да? Я правильно тебя понял?
– Я думаю, что какой-то процент пришедших на форум, всё же развлекается. А остальные, это малолетки. Ну, мальчики и девочки, которым, от силы, лет двенадцать-тринадцать. Посмотрите на стиль. Это же – дети. Конечно же, руководят всеми этими беседами взрослые люди, наверняка преследующие какие-то цели. И даже не важно, какие цели преследуют эти люди…. Может, им просто интересно почитать, кто, что о себе расскажет? Мы с Людой на такие сайты заходили, но никогда ничего там не рассказывали, почему я и думаю, что если бы у кого-то было что-то на самом деле серьёзное, то он не стал бы, простите, трепаться.
– А если человек сомневается? А если…
– В чувствах сомневаться нельзя, – неожиданно перебил меня Андрей, и, не дав мне опомнится, продолжил:
– Они либо есть, либо их нет. А чувства, которые вызывают сомнения, это и не чувства вовсе, а просто – желания. За желаниями тоже могут стоять чувства, но чаще – это чистая физиология или любопытство.
– А скажи, Андрей, такие люди, ну, как те, которые читали письма твоей сестры, они же, довольно часто встречаются. Тебе не кажется, что вам с Людой, всё равно, рано или поздно пришлось бы с такими уродами столкнуться, – немного придя в себя, спросил я.
– Они повсюду! – мгновенно среагировал на мой вопрос Андрей.
– А ты разве не задумывался над тем, как тяжело вам с сестрой пришлось бы?
– Знаете, если ты никого не трогаешь, если никому не мешаешь, если не афишируешь свой образ мышления и образ жизни, вполне можно прожить так и не встретив этого «негатива». Меня убивает другое! Откуда они берутся? И как долго всё это дерьмо будет продолжаться?
– Выходов, Андрей, много. Некоторые из них ты только что предложил, а от некоторых подонков, ты, извини меня, даже избавил мир.
– Но вы же понимаете, что это не выход! Я знаю, вы не станете мне тыкать моим поступком в лицо. Но, всё равно – это не выход.
– Извини, но некоторые другие методы, кажущиеся на первый взгляд вполне безобидными и даже научно обоснованными, – куда страшнее. Если, конечно, взяться за решение проблемы морали в отдельно взятой стране, и к тому же, несвоевременно. А, в общем, я думаю, что человечество этим переболеет и выработает стойкий иммунитет.
– Значит, рецепты всё же есть?!
– Э-хе-хе, Андрюша! Меня же не в первый раз, если так можно выразиться, – прорывает, на такие разговоры. Было, меня даже фашистом обозвали!
– Это за что же? – удивлённо спросил он.
– Понимаешь, вот если бы мы с тобой сейчас нашу беседу продолжили, то договорились бы до известного в таких дискуссиях момента.
– Что делать? – закончил Андрей мою мысль.
«А мыслит-то парень, ну просто, как идеолог!» – подумал я.
Представляю, как я выглядел, услышав это его «Что делать?». Он даже смутился – такой, видимо, у меня от неожиданности был глупый вид.
– Да, «что делать?»! Ты прав. Да ты уже, сам того не заметив, в общем потоке слов этот вопрос мне задавал.
– Ну, и?.. – заметно было его нетерпение.
– Я всегда в таких случаях говорил то, что почему-то шокировало собеседника. В конце концов, я перестал вообще высказывать своё мнение, а потом перестал участвовать в подобных бесплодных разговорах.
– Знаете, не могу представить, что же такого шокирующего можно предложить в качестве ответа человеку, которого раздражают плодящиеся со скоростью тараканов моральные уроды!
– А вот, послушай! Я предлагал, во-первых, не разрешать молодым супругам иметь детей до тех пор, пока они не окончат педагогические курсы, и пока не сдадут экзамен. На пять! Параллельно с этим, они должны были, с точки зрения экономики «встать на ноги», а не беспорядочно размножаться, имея статус «бедного студента». И ещё…
– Круто! Но ведь…
Я сделал рукой знак – «не перебивай» и продолжил:
– А ещё, я предлагал решать эту проблему на уровне генетики.
Андрей, явно не ожидавший такого поворота в моих рассуждениях, заметно напрягся.
– Открытия генетиков уже сегодня позволяют безошибочно выявлять носителей, так сказать – «ненужных» генов. Я имею в виду гены, ответственные за преступность, алкоголизм, наркоманию. А уж если «спариваются» носители тех генов, которые отвечают за то, подвержен организм к разного рода заболеваниям или нет, то тут, как мне казалось, все будут, что называется, обеими руками «за»! Но я ошибался! Любое моё предложение по реорганизации даже самого подхода ко всем этим проблемам встречалось «в штыки»!
– Но, почему же?! – спросил Андрей, удивив, в свою очередь, меня своей в этом вопросе недальнозоркостью.
– Да потому, что на подсознательном уровне каждый человек имеет трезвую самооценку! И если он ведёт себя так, что мы испытываем желание как-то подкорректировать его мышление, поведение, а иногда даже и лексикон, то сам он прекрасно понимает, что является, ну, если не браком, то уж вторым или третьим сортом, это – «как пить дать».
Знаешь, есть в Москве несколько научно-производственных предприятий, где около проходной висит длиннющий список тех профессий, которые срочно требуются работающему как часы НПО. Видел такие?
– Ну, да! Только, я что-то связь не улавливаю…
– Сейчас объясню. Видишь ли, при той армии безработных, о которой галдят средства массовой информации, всех этих объявлений, типа «срочно требуются», просто не должно быть!
– Блин! А ведь действительно…
– Подожди, Андрей! Да, действительно, «блин», только горелый, ко всему прочему. Людей не устраивает целый ряд условий, которые выдвигает работодатель, и поэтому – никто не идёт работать туда, где… Что?.. Где нельзя… Ну, закончишь мою мысль?
– Конечно же! Они туда не идут, потому что там не расслабишься. Правильно я вас понял?
– Абсолютно!
– То есть, вы хотите сказать, что и во всех остальных сферах человеческой жизни главным тормозом прогресса оказывается трезвая самооценка человеком его собственных способностей?! Так, что ли?
– Всегда – была, есть и будет! Но не просто трезвая самооценка, а трезвая самооценка на подсознательном уровне! Пока общество автоматически делится на мужиков, стоящих кучкой у входа в метро с пивком, обсуждающих вчерашний футбольный матч, и на людей, спешащих на концерт симфонического оркестра мимо них, общество это будет страдать сознательной нечестностью к своим и чужим потребностям, и вырастающей на этой почве завистью, непониманием и межклассовой ненавистью. И слушать чьи-то советы, ну, пусть не мои, а действительно грамотного в этих вопросах человека, никто не станет. Потому что в каждой кучке стоящих с пивком около метро мужиков есть свой авторитет, свой идеолог и свой лидер, лучше других «знающий» – «что делать». Этакий «господин Шариков», который всегда предлагает одно и то же – взять и поделить! Обрати внимание, – не заработать, а – взять! Отсюда появившийся в последнее время и получивший широкое распространение термин, я имею в виду слово – «получаешь». Редко можно услышать – «сколько ты зарабатываешь?», или «мой муж зарабатывает столько-то», в основном, все говорят-«сколько ты получаешь?». Зарабатывать стало не модно! Деньги или делают, или получают.
Заметив, что ход моих рассуждений уводит нас всё дальше от темы, с которой наша беседа началась, я решил свернуть саму беседу. Зная, что не существует невзаимосвязанных проблем и вопросов, я побоялся завести парня в тупик, вспомнив о той разнице в возрасте и житейском опыте, которые, несмотря на сходство взглядов, всё же нас с ним разделяют.
– В общем, с тем, что мы с тобой окрестили моральным уродством, пока придётся жить так же, как человечество живёт с такой проблемой как СПИД. То есть – профилактика и поиск лекарства, которое поможет людям справится с этой чумой… Хотя мне кажется, что СПИД это не болезнь, а реакция иммунной системы на образ жизни, и… образ мышления.
После задумчивого молчания Андрей спросил:
– Я не знаю, может, уже поздновато вас об этом спрашивать. Мы тут столько всего с вами наговорили…
– Да о чём ты? Я что-то не пойму.
– Я вас хотел спросить, вы в Бога верите?
– И всё?
– Ну, да…
– А почему ты говоришь, что поздновато спрашивать?
– Ну, если вы верующий, то…
– То мои чувства верующего ты оскорбил своими богохульными речами. Так, что ли?
– Ну, что-то вроде того…
– Не беспокойся, Андрей. По этому поводу – не беспокойся. Если бы я был верующим, ну, в общепринятом понимании, то вряд ли тогда мы тут с тобой беседовали бы. Догадываешься?
– Ещё бы! – сказал Андрей, и было видно, что ещё один камень этот парень снял с души. Ведь то, что его здесь, так сказать, приютили, вовсе не означает, что к нему тут с любовью и пониманием относятся. Человеком, не выгнавшим преследуемого беглеца, мог ведь руководить и меркантильный интерес. Но не могу я даже теперь со стопроцентной уверенностью сказать, что парень настолько мне понравился, что я решил поучаствовать в его судьбе. Я, если честно, до сих пор окончательно не разобрался в своих чувствах к Андрею.
– Что же касается веры в бога, то есть у меня одна шокирующая теория. Шокирующая даже самого автора! То есть – меня.
Сказал я и совершенно неожиданно разразился хохотом. Ничего не понимающий Андрей смотрел на меня как на идиота, в надежде получить хоть какие-то объяснения моему поведению.
Ну, ещё бы! На парня столько всего свалилось за последнее время, что на его месте я бы просто дёрганым каким-нибудь стал бы… А он ничего, держится.
С трудом поборов всплеск эмоций, я, наконец, продолжил:
– Ну, никак я не могу привыкнуть к тому, что теория эта не просто слова, следующие в определённом порядке, позволяющем проследить за ходом рассуждений автора, а самая, что ни на есть, правда! Правда, как я уже сказал, – шокирующая меня самого. Ладно, ладно, я уже вижу, что заинтриговал тебя. Слушай…
И ещё даже не представляя, как парень среагирует на сказанное мной, я поведал ему о своих соображениях относительно веры в Бога, не дававших мне покоя в юности, а потом, со временем, сложившихся в то, что я назвал шокирующей теорией.
– Начну с определений. С чисто академического подхода к Богу, религии, к культам вообще. Итак. Бог есть ни что иное как образ могущественного сверхъестественного существа, выступающий как предмет поклонения и веры. Согласен?
На секунду задумавшись, Андрей кивнул.
– А теперь скажи мне, какие предметы поклонения и веры ты ещё знаешь? – тут же спросил я его.
Маска удивления застыла на лице паренька. Видно было, что такого жестокого подвоха он не ожидал.
Постепенно лицо его стало, если так можно сказать, оживать. Всё ещё удивлённая физиономия осветилась улыбкой, и он медленно, почти шёпотом, произнёс:
– Обалдеть!
– А ты представь себе, как обалдел я, когда до меня стало доходить, что в лице, ну, допустим, какой-нибудь пачки баксов человек поклоняется всему, во что он верит, всему, от чего зависит его жизнь. Ведь для него это – всё!
Но теория моя не в этом «открытии». А в том, что Бог, если он есть, приходит к каждому человеку в виде того, что больше всего подходит этому человеку, этой конкретной личности для самораскрытия через поклонение. Ясно я выразился?
– То есть, вы хотите сказать, что мой сосед, который с утра до вечера вылизывает свой Фольксваген, поклоняется Богу, явившему себя… в лице автомобиля? Явив себя таким образом, он, то есть – Бог, – Андрей ткнул пальцем в потолок, – помогает этому парню раскрывать себя через поклонение какой-то тонне железяк?!
– А чему, Андрюша, поклоняешься ты?
– Правде. Правде, которая такова, какова она есть, и больше ни какова….
– Значит, для того парня, который возится со своей машиной, она – машина эта, и есть правда, которой он поклоняется. Это правда, Андрей, о нём самом. Если её у него отнять, мы получим человека, потерявшего всё.
Буквально на секунду задумавшись, стоит ли ему это говорить, я всё же сказал:
– Два подонка попытались отнять у тебя то, во что ты верил, то, что было не просто частью твоей жизни, а твоей жизнью и являлось. И ты не отдал им свою веру. Ты…
– Вы правы.
– Что…
– Я верю в это. Я поклоняюсь тому, что не дал этим людям отобрать у меня. Но ведь их вера, она же… другая, да? Они что… иноверцы? Басурмане?
– Они, Андрей, прости за такие слова – тоже самораскрылись. Они увидели, чему поклоняются, чью волю исполняют. И, наконец, они узнали своего «хозяина» в лицо, и ужаснулись!
В ночной тишине, как нам с Андреем показалось, почти под самым окном раздался голос, с совершенно идиотскими интонациями:
– Ну, ты, блин, козёл… Я же тебя просил, удод ты этакий, а ты что сделал?! Всегда крысятничал, сучёк недоделанный! Пользуясь тем, что я не вижу ни хрена в этой грёбаной темноте, ты отпиваешь вместо полбутылки…. вот сука, аж, две трети!
Голос стал удаляться вместе с нетрезвыми шаркающими шагами, выдающими две пары спотыкающихся ног.
Раньше Андрея придя в себя от испуга, который, если честно, на мгновение меня парализовал, я сказал, чтобы разрядить напряжённость паренька:
– Проблемы, как видишь, у всех разные. Да и предметы культа тоже.
– Мы, наверное, громко разговариваем? – тихо произнёс побледневший гость. – К тому же, вы ведь… выпили…
– Ну, может, сегодня я выпил больше, чем обычно, но… – Я заглянул Андрею в глаза. – А что, Андрюша, это заметно?
– Да нет. Просто, поскольку я не пью, то постоянно чувствую запах спиртного, а он у меня ассоциируется с нетрезвым человеком. Всё равно, давайте будем поосторожней.
– Да кто ж спорит-то!.. Мне не меньше чем тебе…
Я решил не договаривать. И без того – негатива много, а парню нужно душевное равновесие найти и не терять больше.
Эх, никакой из меня психолог. Запросто всё испортить могу. Прав он – поосторожней надо быть. Причём, во всех отношениях.
Вдруг зазвонил телефон.
Наши руки одновременно метнулись к стоявшему на столе аппарату но я, ловко «поднырнув» под рукой Андрея, взял трубку первым.
Поборов раздражение, парень, нервно сцепив пальцы, тут же превратился в сплошной слух.
– Да? – сказал я как можно спокойнее.
В трубке раздался очень приятный, но сильно взволнованный голос девушки. Связь была такой хорошей, что казалось, будто человек находится рядом.
– Здравствуйте! Меня просили позвонить по этому номеру. Андрей просил… Я могу с ним поговорить?
– Да, одну минуту, – сказал я, отдавая трубку Андрею и освобождая ему место в кресле, чтобы он не тянулся через весь стол.
Беря из моей руки трубку и одновременно «плюхаясь» в кресло, Андрей начал говорить, даже не успев поднести трубку к уху.
– Мила, Солнце моё… – задыхаясь от волнения, начал он.
В трубке послышался не то смех, не то плач, прерываемый скороговоркой и, обняв трубку обеими руками, Андрей, закрыв глаза, «отключился» от этого мира.
Я же пошёл на кухню. Всё равно мне всё будет слышно. По крайней мере, из слов Андрея, я вполне смогу представить почти полную картину его разговора с сестрой. Так чего, – думал я, – стоять над душой у человека, который так ревностно оберегал тайну своей жизни, что даже пошёл на убийство.
Я налил себе немного вина. Достал из холодильника тарелки с нарезкой, которую вредно оставлять на столе. И только уже хотел «принять лекарство», как до моего слуха донёсся сильно изменившийся голос Андрея. Казалось – он говорит сквозь слёзы:
– Они собирались шантажировать нас! Хотели склонить тебя… Ну, чтобы ты с ними спала! Сказали, что иначе всё расскажут. Они называли это – делиться…
Потом он какое-то время молчал, и я слышал, не разбирая слов, как Люда, что-то говорит ему. Интонации в её голосе показались мне интонациями человека, пытающегося в чём-то убедить своего собеседника.
Я выпил. Подошёл к окну и, отодвинув занавеску, столкнулся с осунувшимся лицом состарившегося вдруг человека. За моим отражением царила ночь.
Несколько раз Андрей повторил «может быть» и «наверное». Потом голос девушки в трубке стих, и Андрей каким-то снова сильно изменившимся голосом без тени уверенности сказал:
– Человек, у которого я сейчас нахожусь, всё тебе расскажет. Мила, я не хочу, чтобы меня каким-нибудь образом сейчас вычислили. Помни, я очень тебя люблю… Ты единственное, что у меня было… Прости… Я думаю, что не надо больше сюда звонить. Ты потом всё узнаешь. Никому ничего не говори! Обнимаю тебя….
Наступила такая тишина, что даже исчезло куда-то тиканье часов.
Я сидел на кухне, обхватив голову руками, и боялся издать хоть звук. «Если я сейчас попытаюсь что-то сказать, – думал я, – то, скорее всего – заплачу».
Из комнаты тоже не было слышно ни звука.
Столько времени я терялся в догадках относительно того инцидента, который толкнул парня на убийство, а всё оказалось такой банальной грязью!
Ублюдки! Жалкие навозные жуки! Как хорошо, что он их убил. Как плохо, что такие ещё есть. Они, как сказал Андрей, – повсюду…
Я открыл глаза и увидел на полу капли. Господи, да ведь я раскисаю! Ни в коем случае нельзя мне сейчас расслабляться! Только бы Андрей не заметил!
Я взял со стола бумажную салфетку и, вытерев глаза, убрал с пола следы своей душевной слабости.
Чтобы как-то отвлечься, я налил себе ещё вина, и залпом выпив почти полный стакан, решил быть с этой жидкостью поосторожней. Посмотрев на бутылку, я понял, что недельную норму своих «ферментов» я уже принял.
В кухню тихо вошёл Андрей. На его посеревшем лице были видны следы всей той драмы, которая происходила в душе, но голос его был голосом успокоившегося и всё для себя решившего человека.
– В котором часу обычно приезжает ваша жена?
– Обычно, с одиннадцати до двенадцати, – сказал я, удивившись тому, что справился с собой, со своими эмоциями.
Андрей сел напротив меня и тем же голосом, что я уже только что слышал, сказал:
– Люда говорит, что они блефовали. Что таким людям просто нравится держать человека, выбранного на роль жертвы, в страхе.
Она говорит, что они питаются этим страхом, и не в их интересах прекращать, как она сказала – «доить» донора. Говорила, что обычно дальше слов, в смысле – угроз, они не идут. Просто, они не на того нарвались. Они меряют людей по своим меркам и иногда, к своему удивлению, сталкиваются с нестандартной реакцией.
Он посмотрел на меня и, явно ожидая поддержки, спросил:
– Как вы думаете, она права?
– Она права в своих характеристиках, – уклончиво ответил я.
– То есть, если бы я их не убил, они ничего не стали бы предпринимать относительно Люды?
– Андрей, у меня почему-то такая уверенность, что твоя сестра просто послала бы этих гадов – куда подальше. Конечно, они могли бы на этом и не успокоится, но…
– Я знаю. Люда, она такая. Но, выходит, что могло бы быть всё по-другому?
– Ты сделал то, что сделал. Теперь не только вам с Людой, а вообще – никому никогда от них не придётся терпеть то, что перенёс ты. И если тебе не придёт в голову считать себя этаким, прости меня… санитаром, то ты можешь спокойно жить дальше. Не забывай, что сестра любит тебя! Сейчас главное это, а не самокопание, в которое ты, похоже, погружаешься.
– Да нет, что вы! Какой там санитар! – усмехнувшись, сказал он.
– Ну, вот. Давай-ка, выбрасывай из головы всю эту чушь и, что ты там про приезд моей жены спрашивал? У тебя что, появились какие-то соображения?
– Отдохнуть не успеете, а завтра у вас очень тяжёлый день. Я спрашивал потому, что вы на часы не смотрите. А если ваша супруга приедет рано…
Он, не договорив, вдруг резко поднялся со стула и, массируя виски, стал нервно ходить по кухне. Потом, как будто вспомнив про меня, остановился и спокойно, я бы даже сказал, как-то буднично, спросил:
– Как вы думаете, уже поздно ложиться, или всё-таки считаете, что стоит поспать?
– Не поспав, я за баранку не сяду! А там ещё и ГАИшники… Вот чёрт, как с ними-то быть?
Я вопросительно посмотрел на Андрея. С той минуты, как он вошёл в кухню после разговора с сестрой, в мимике его лица произошли какие-то перемены. Мне было трудно теперь определить, о чём думает этот парень. Я ведь уже начал было в нём разбираться, а тут он опять схлопотал сильный стресс и сразу стал каким-то незнакомым человеком.
– Милиция? – сказал он. Голос его стал вдруг сонным, а взгляд затуманился и стал отсутствующим. – С милицией у вас больших проблем не будет.
– Андрюша, ты что, таким сонным голосом пытаешься мне уверенности придать? – попытался пошутить я.
При звуке моего голоса он как-то сразу сфокусировался, как будто откуда-то вернулся.
– А? Нет! То есть хотел…
И снова на него напала эта «ходьба кругами» по кухне, сопровождаемая массажем висков. Что же такое сказала ему сестра, что он так сильно изменился? – думал я.
– Как там твоя сестра? – всё-таки решившись, спросил я.
– А? Люда? Она нормально! У неё всё хорошо! – остановившись только для того, чтобы мне это сказать, он продолжил свой нервный «моцион».
Меня уже начинало раздражать это его хождение кругами. Но, не придумав никакого способа отвлечь парня от каких-то плохих мыслей, я решил отвлечь себя от его нервозности. Налив себе ещё вина и проигнорировав все предостережения внутреннего голоса, я выпил и убрал бутылку в холодильник.
– Андрей, пойдём, я тебя устрою на втором этаже, а потом приму душ и тоже пойду прилягу. У меня есть такая дурная привычка, смывать груз дневных забот под душем. Иначе – я не усну!
– Ладно. Хорошо. А вы где спать ляжете? Внизу да?
– Да. Мне там привычней будет, и… это, ты как к храпу относишься?
– Как к издевательству, – сказал он, хитро улыбаясь.
– Ну, тогда заранее прошу прощения! Тебе-то самому в душ не надо?
– Нет. Я тогда вообще не усну! Меня это только взбодрит.
– Ну, пойдём наверх.
Пока мы поднимались по лестнице, я всё время думал о тех переменах в его настроении, которые мне пришлось наблюдать. И эта его странная фраза! Что это был за ответ? Что-то парень от меня скрывает. Здесь явно что-то не так.
– А почему ты сказал, что у Люды всё хорошо? – остановившись на полпути, спросил я. И, видя его недоумение, пояснил:
– Разве может у неё быть – всё хорошо, когда с тобой такое случилось, а?
– Ну, я имел в виду, что в отличие от папы и мамы, Люда – держится. Не раскисает. Даже отругала меня! Хотя, конечно, вы правы, какое там – хорошо. В шоке она. Я такого голоса у неё никогда не слышал.
– А что там с твоими родителями?
– Ужас! Только давайте, об этом не будем! Если мы сейчас ещё и про них начнём…
Я понял, что на сегодня с него хватит. Критическая масса стрессов вот-вот будет набрана, и тогда! А тогда пойдёт цепная реакция, остановить которую, я буду не в силах.
– Ладно, проходи, – сказал я, открывая дверь в комнату на втором этаже. – Не будем об этом.
Объяснив ему, почему не стоит включать в этой комнате свет, и выдав ему свежее постельное бельё, я пошёл в ванную.
Пока при свете небольшого ночника Андрей устроится на ночлег, я успею принять душ, и, если, как он сказал, он ещё не «вырубится», надо будет к нему зайти. Есть у меня к нему пара вопросиков относительно его разговора с Людой. Правда, я ещё их не сформулировал так, чтобы у него не пропал сон.