В Испании у Артема имелся маленький домик на побережье. Я была почти уверена в этом, но как полагается, выразила восхищение сюрпризом, закатив глаза самым глупейшим образом. Кидаться на шею и болтать ногами в воздухе не стала - он ниже меня, могла и опрокинуть потенциального жениха. Разумеется, в отель, который я назвала брату, мы не поехали, а отправились в один из городков на самом юге Испании. Гордые кабальеро утверждают, что в хорошую погоду оттуда видна Африка. Среди огромных вилл, мимо которых мы проезжали, дом Артура действительно казался домиком, хотя в нем было два этажа. Нас встретила служанка, похожая на пожилую копченую селедку, что-то сказала Артуру и, удалилась, прихватив мою куртку. Больше всех радовалась приезду Герда. Если бы она знала, сколько нас мурыжили с ее карантином, прыгала бы меньше. Почему-то считается, что животные могут перенести больше инфекций, чем человек. Можно подумать, что человек не животное. По крайней мере, с меня не требовали справки об отсутствии гельминтов.
Я уселась в тени какого-то дерева, назвав его про себя секвойей, и тупо уставилась в сад, пытаясь найти отдых для глаз.
-Поедем в ресторан, или дождемся повара? – спросил Артур, проходя мимо меня с дорожными сумками.
Ехать куда-то после перелета мне не хотелось. Неплохо бы узнать, где моя комната…
-Может, в доме что-нибудь найдется перекусить?
Дом молчал.
Я отправилась туда, где предположительно должна быть кухня. Там было чисто, но пусто, как в операционной. Увидев на столе одинокое яблоко, надкусила его и принялась шариться по полкам и холодильнику. Артур тихо подошел сзади. Только я собралась сказать, что нашла хлопья и молоко, как почувствовала его руки у себя на груди. Судя по тому, как он прижался ко мне, я поняла, что в данный момент молоко его не интересует.
-Ты с ума сошел… В доме служанка, и скоро придет повар.
-С минуты на минуту придет. Я хотел тебя еще в самолете.
Артем быстро задрал мне юбку, его настойчивые поглаживания начинали заводить меня. В такие игры я еще не играла. Он упорно подталкивал меня к открытому окну, обходя все подходящие предметы, на которые я пыталась опереться. И вот моя голова уже ритмично показывается и исчезает из открытого окна. От страха, что нас могут увидеть, возбуждение начинало зашкаливать. Любой вошедший во двор человек, сразу понял бы, чем я занимаюсь. Единственным оправданием послужила бы натирка полов сразу после приезда. В конце концов, я совсем забыла про служанку и повара.
Довольно во-время, кстати. Повар появился сразу после того, как я ушла в ванную комнату. Глядя в зеркало на свои горящие глаза и губы, я поняла, что мне начинает нравиться Испания.
С этой минуты напряжение между нами исчезло, как будто была перерезана нить, державшая нас на расстоянии.
Забыв приличия за столом,я метала шикарный суп из морской мелюзги, густой и ароматный. Загорелый усатый дядька с удовольствием посмотрел, как я ем и удалился. Артур подмигнул мне, скосив глаза на кушетку. Я показала ему кукиш и засмеялась.
Наконец-то я почувствовала себя дома.
Брату позвонила и сказала, чтобы не искал меня в отеле.
Больше всего меня порадовало, что в доме была комната для моих занятий, со станком и зеркалами. Артур готовился к этой поездке…
Весь день мы валялись в спальне, спускаясь только, чтобы поесть. Вообще, в доме можно было жить автономно, там было все необходимое, кроме моря и Испании. После чехарды выступлений и беспутного напряжения перед поездкой, я расслабилась и отдыхала.
На следующий день мы колесили по побережью. Герда носилась по берегу и с уважением лаяла на волны. Похоже, море ей понравилось.
Море, запахи побережья, вобравшие в себя целый букет от аромата соленой воды, до дразнящего ноздри дымка рыбы, объятия… Дальше можно не продолжать вереницу банальностей, кажущихся влюбленным необыкновенным счастьем и вспоминаемых обычно, по прошествии времени, одним из счастливой еще недавно пары, в лучшем случае, безразлично. Такова жизнь. То, что вчера казалось вершиной наслаждения, через месяц-другой еще греет, затем переходит в привычку, блекнет, и, в конце концов, начинает раздражать. Лишь очень немногим парам удается каким-то чудом нести этот сосуд, не расплескав.
Как видите, я не пребывала в эйфории. Жизнь научила меня осторожности. Даже когда все хорошо, где-то в глубине мозга тихонько моргает красная лампочка. Так спокойней. Если потом получишь плевок в душу, по крайней мере, не сильно удивишься этому. Циник. А вы хотели, чтобы после всего я носилась по берегу с шарфом в руках, изображая бабочку? Можно, конечно. Но исключительно для танца.
Если меня спросят, что было самым интересным в эти дни, я отвечу: секс и фламенко. С чего начать…
Думаю, на побережье и в ближайших городах осталось немного мест, где бы мы не любили друг друга. Сначала я пугалась, когда Артем начинал свои игры среди каких-нибудь развалин, отойдя от группы туристов. Развалины мы оскверняли методично, но осторожно. И все равно мои локти и коленки покрылись ссадинами, как будто я была заядлым археологом. Постепенно, я сама поймала себя на мысли, что ищу интересный уголок, где можно уединиться. Артему досталась хорошая ученица. Он раскрепостил меня до такой степени, что я, разговаривая с продавцом в магазине, переводила взгляд на свою грудь под тонким батистом, чувствуя на заднице поглаживание руки Артема.
В примерочных мы ограничивались поцелуями, из боязни разрушить хрупкие сооружения. Но в одной, похожей на комнату с зеркалами, не удержались. Только увидев ее, я почувствовала, как Артем сжал мою руку. Присутствие людей за шторкой заводило моментально, и получить все возможные удовольствия хотелось скорей, сразу. Я уверена, что продавцы поняли, чем мы там занимались.
Дома начинались другие игры. Когда мои руки первый раз были привязаны к спинке кровати, я извивалась и хохотала от щекотки.
-Сейчас тебе будет очень щекотно, - сдавленным голосом ответил Артем.
У меня не было ни малейшей возможности вырваться, игра отдавала страхом, и это делало ее еще интересней. Главное - не останавливать игру, пока не достигнешь ее вершины.
Неужели физиология полностью управляет мозгом? Я не смогла бы так открыться другому партнеру. Что же тогда любовь? Все вместе? Невозможность существования без любимого? При мысли о том, что мы будем расставаться надолго, я не чувствовала особой грусти. Может быть, я привыкла жить одна? Или это уверенность, что после разлуки мы все равно встретимся. Нет, я не грустила при мысли, что мы будем расставаться. Даже любовь не имеет права мешать моей работе, к тому же постоянно быть вместе - жуткая тоска, я была в этом уверена. Мне необходимо достаточно большое собственное жизненное пространство. Артему, скорее всего, тоже. Не думаю, что он станет пытаться сделать из меня домохозяйку. Трудно расставить все на свои места с налету. Но то, что тело своего партнера я стала воспринимать, как родное, было правдой.
Я не узнавала Артема. Неужели его вечная сдержанность была маской? Или мы оба здесь изменились? Нет, это жило в нем, но он не давал выхода своей энергии, скорее всего, опасаясь моей реакции. Я и сама изменилась даже внешне, мои наряды становились все более откровенными, любимые балахоны были заброшены и забыты. Мне нравились игры в стране, где меня никто не знает. А если бы знали? Опять лгу сама себе. Эти игры стали частью моей жизни. В эти дни я изменила даже своей привычке не носить украшений и надевала на себя браслеты, выбирала побрякушки на шею. Одна из них еще хранится у меня. Это длинное ожерелье с мягкой кисточкой на конце. Когда я двигалась, оно касалось тела Артема, раскачиваясь в такт моим движениям.
Герда тоже полюбила свободу. Ей нравилось бегать по саду в стране, где ее никто не знал.
Каждый день я звонила брату, или он мне. Разлука с Павлом почти утратила свое влияние на меня. Как-то вечером, после звонка домой меня торкнула мысль о том, а были ли они так же свободны? Все-таки, без меня им было бы лучше. Будет лучше, если треугольник все-таки распадется.
Вечерами мы часто ездили, как у нас говорят «в глубинку», туда, где жили и отдыхали обычные испанцы. Артем выбирал заведения, где можно было посмотреть и послушать настоящее фламенко. Это были не театральные шоу, а скорее, посиделки друзей, рассказывающих в танце каждый о своем. Мне это очень нравилось, но прилепить ритмы фламенко к своим темам я не могла. Дома, разминаясь, я старалась вспомнить движения танцоров. В их была танцах бесконечная свобода движений. Интересно, может быть, и пригодится…. Пока у меня эти ритмы ассоциировались со свободой, я даже пыталась хоть слегка поработать над этой темой, слегка вкрапляя новые движения в свои утренние занятия. После «обязательной программы» у станка я летала перед зеркалами, зависая в воздухе. Энергия исходила из солнечного сплетения и растекалась по всему телу до кончиков пальцев. Это была энергия свободы, которой насыщал меня Артем. Я превращала ее в танец Свободы, полного раскрепощения тела. Никогда прежде я не чувствовала в себе такой легкости и свободы движений.
Как-то раз мы ехали очень долго и уже почти ночью зашли в маленький ресторанчик. Фламенко всегда начиналось с ритма. Он мог быть задан похлопыванием рук по бедрам, ударами ладоней, или стуком каблуков. Танцоры затеяли совершенно чумовой спектакль, с любовью, ревностью, чуть ли не поножовщиной. Заметив на себе взгляд Артема, я поняла, что сижу, чуть ли не открыв рот. На вопрос: «О чем ты сейчас думаешь?», я ответила:
-Об оральном сексе, - и поднялась из-за стола.
Я уже знала, что гостям разрешалось танцевать, и попросила у хозяина юбку. Какая-то струна во мне тренькнула и уже не давала покоя. Мне нужно было танцевать. Отказавшись от традиционных туфель, я вышла в круг босиком. Вернее, сначала я стояла и наблюдала сбоку, как танцевала пара. Это было объяснение в любви. Женщина то принимала ухаживания партнера, то отворачивалась от него. Пара не производила впечатления безумно влюбленных. Скорее всего, между ними что-то было, но страсть уже утихла. «Вряд ли проведут эту ночь вместе» - подумала я, дождавшись конца танца. Когда танцоры покинули площадку, я приняла вызывающую позу и шагнула в круг. Ритм, который я задавала хлопками рук, подхватили гитары. И я станцевала свой танец Свободы. Это не было фламенко, это был мой танец. Скажу больше, сейчас мне кажется, что в нем было что-то от «цыганочки». Испанцы, конечно, признали во мне профессионалку и проводили аплодисментами и одобрительными криками.
За столом Артем заметил, что я выглядела очень потешно. Тоже мне, классная дама нашлась…
И вот тут случилось чудо, ради которого стоило бросить все и бежать, плыть, лететь в Испанию.
Я несколько раз проезжала взглядом по уже пожилой женщине с распущенными длинными волосами, в которых было много седины. Ничего особенного в ней не было, так же, как и все, курила, не забывая поддерживать ритм танцевавших.
И вот она встала со стула. Выпрямилась, откинула волосы и преобразилась. Первое движение было еще в фантазии, его можно было только угадать, но испанка была настолько прекрасна в своей горделивой красоте, что ее хотелось фотографировать, лепить, рисовать… Ничего этого я не делала. А только впитывала в себя каждый поворот ее головы, каждое движение ног с чуть полноватыми икрами, как у всех настоящих танцовщиц фламенко. Это было самое лучшее исполнение фламенко, которое мне удалось увидеть за все время. Это была женщина-фламенко, не имеющая возраста, вечно прекрасная, пока звучат кастаньеты и зрители, ее друзья, замирают, чтобы еще раз увидеть чудо.
Только таким может быть настоящее искусство, живущее и в лучших залах и в портовых кабаках. Настоящее видно сразу, его не спутаешь даже с самой лучшей подделкой из моих бедных соотечественниц, выступающих в шикарных залах и не менее шикарных костюмах с чужими танцами. Фламенко – это образ жизни, ему можно подражать, но жить им могут только избранные.
Мой танец показался мне жалким. Как глупо я выскочила в круг… Так бывает в случае, если тебя не звали туда.
Я прижалась к Артему и прошептала ему в самое ухо, касаясь губами волос: «Спасибо!»
-И это все?
-Мне нечего больше сказать. Я только что была в раю.
-Зато мне есть, что сказать тебе. Ты будешь моей женой?
Артем разжал кулак, в руке у него лежал футляр. После выступления испанки этот его жест выглядел пресно, как в лучших домах и кинофильмах. Только что было чудо, его сменил голливудский футляр с кольцом, мне даже показалось, что перед носом щелкнули: «Съемка!»
Банальный вопрос - банальный ответ:
-Я подумаю.
-Подумай. Только, пожалуйста, недолго. Мне бы очень хотелось, чтобы ты приняла решение здесь. Я согласен быть тенью Актрисы. И хотел бы, чтобы у нас была одна жизнь на двоих. Делай свои спектакли, снимайся в кино, выступай в цирке, только будь, пожалуйста, моей женой. Я очень люблю тебя и хочу, чтоб ты знала, что это навсегда. Черт, с этого надо было начинать… Не так уж часто мне приходилось делать предложение.
-Ты был женат?
-Да. Целых два года. Потом был очень неприятный период в моей жизни. Я обязательно расскажу тебе об этом.
Не люблю я эти откровения о прошлом. Лишняя информация, спам. Поэтому я ответила:
-Не рассчитывай на такое же откровение с моей стороны.
-Я и так знаю о тебе все.
Тогда я не придала должного значения его словам, мне вообще не хотелось думать. То, за чем я приехала, произошло. Но этого ли я хотела на самом деле… Хорошо хоть, что нас никто не видит. Я взяла футляр и сунула его в сумочку, чтобы он не нависал над столом, как символ не знаю чего, какой-то обязанности, что ли… И тут, конечно, раздались одобрительные крики, оказывается, за нами наблюдали. Ну да, они же все друг друга знают, за кем им еще наблюдать?
Юбку мы купили у хозяина на память. Остаток вечера показался мне совершенно дурацким, сплошная показуха. Испанка стояла перед глазами, разделяя все на настоящее и подделку. Откуда ощущение фальши? Резкий переход. Ему не следовало начинать этот разговор сейчас.
А может быть, мне просто никто и никогда не делал предложения… Мне же хорошо и спокойно рядом с ним, я почти люблю его. Ребенок с глазами королевского оленя поставил точку в моих сомнениях. Даю согласие и прекращаю самокопание.
В эту ночь у нас не было невообразимых фантазий. Мы просто любили друг друга.
Первая мысль, пробравшаяся в мою голову утром, была о том, что я засыпаю и просыпаюсь счастливой. Кстати, это очень здорово – быть невестой.
Утром пошел дождь. Я стояла у окна и смотрела, на пальмы, хлопавшие мокрыми листьями, как бакланы крыльями. Еще вчера они были такими гордыми. У нас, наверное, идет снег, на дорогах грязная жижа. Может быть, когда мне придется больше колесить по свету, это «у нас» растворится, но пока вся Земля не стала моим домом, а посему нужно работать. Работая, я думаю только о работе, мысль о том, что неплохо бы известить брата о предстоящих изменениях в моей жизни, посетила меня только в ванной. Нужно хотя бы посоветоваться с ним. Нужно ли? Просто узнаю, как дела, дома все обсудим.
Снизу доносился аромат кофе. Артем, услышав тишину, сменившую мой топот, готовил кофе. Он варил удивительно вкусный кофе и вообще отлично готовил. Я спустилась вниз, роясь в сумке. Мой телефон куда-то исчез после вчерашнего вечера.
После завтрака мы еще поискали телефон, но он не отзывался. Потеряла. Главное, что я помнила только домашние телефоны.
-Позвони домой, запиши телефоны, а пока закажи новый.
Действительно. Все так просто. Женщины любят искать проблемы на пустом месте.
Брата я нашла в офисе. Пока пыталась объяснить, что посеяла телефон, он кричал:
-У тебя все в порядке? Артем рядом? Что он делает?
Шиза… Дома явно перепады погоды.
-У меня все в порядке, и Артем рядом со мной, шлет тебе привет. А у тебя, кажется, проблемы с головой. Я посеяла свой телефон. Пришли на телефон Артема свой номер и Павла, как там у Мастера?
-Нормально. У тебя все в порядке? Кроме телефона все в порядке?
-Относительно. Дождь пошел.
Я прервала этот бестолковый разговор. Хорошее настроение растворялось в потоках дождя.
-Не злись. Он волнуется за тебя.
-Почему-то именно сегодня он решил начать волноваться. Может, у них что-то случилось?
-Думаю, не стоит сейчас перезванивать.
Мужчина всегда прав, Артем тоже вел себя странно. Мне надоело смотреть ему в спину.
Только я собралась позвать его, как он вышел. День начинался коряво. Я полистала журналы, чувствуя, как растет раздражение. Что нас собственно, связывает, кроме постели? Один дождливый день, и мы уже не знаем, чем заняться. Может, он жалеет, что поспешил вчера?
Послушай! - начала я, войдя в его комнату. Артем как будто ждал меня.
-Нам нужно поговорить, - усаживая меня в кресло.
Начинается…
-Если ты о вчерашнем, то можешь считать…
-Я люблю тебя так же, как и вчера и не собираюсь ничего менять. Ты будешь моей женой?
-Я уже сказала, что подумаю. Хорошо, я согласна. Только давай не будем ничего выяснять. Оставим все на своих местах.
Я стала, распахнула окно, и комнату наполнил шум дождя. Тоска… О чем он собирается говорить? Я уже чувствую, что разговор будет неприятным. Снова плюхаюсь в кресло.
-Я обязан тебе кое-что рассказать о себе и о своей семье.
Зануда. Если я начну рассказывать о своей семье, у тебя уши завянут. Затащить его в постель, что ли? Артем задержался взглядом на моих раздвинутых коленках и, не выдержав, пересел в мое кресло. Вот так уже лучше…
-Я обязан сказать тебе, ты должна знать, - шептал он мне на ухо.
-Потом. Все потом…
-Нет.
Он опять отстранился. Хорошо, пусть вещает, раз это так важно для него. Потерпим. Кстати, жена должна быть терпеливой…
- Я давно должен был сказать, но все откладывал по разным причинам. Мне очень нужно было, чтобы ты полюбила меня, только тогда у нас все сложится.
Открыл Америку… Все мужчины тупеют, делая предложение, даже самые умные. Пошли бы сейчас в спальню… Под шум дождя… Все, сосредоточилась!
-Я старше тебя на пятнадцать лет.
-Знаю. Я думала больше, а когда мы улетали, увидела в паспорте. Ты казался мне старше.
-Отец ушел, когда я был уже почти взрослый. Он ушел к другой женщине. Потом она оставила его, но к матери он вернулся за полгода до смерти. Она всегда ждала его. Мне приходилось ухаживать за ним, мужчине более удобно делать кое-какие процедуры.... Но за это время мы стали совсем чужими. Сначала мне даже казалось, что я ухаживаю за почти незнакомым человеком. Но, он очень много рассказал мне.
Ничего не понимаю, наверное я должна все это слушать… невеста все-таки. Странно сегодня все. Почему сегодня все так странно? Дождь льет. Шумит, как водопад.
-Отец рассказал мне, что уже давно разлюбил ту женщину, к которой ушел.
-Почему же он не вернулся?
-Он любил ее дочь. Ей было десять лет.
На стол легла фотография. Лицо в светлых локонах, вымученная улыбка ребенка, не умевшего улыбаться.
-Это был твой отец. Ты знал и молчал.
Шум дождя заглушает не только слова, но и мысли. До меня доносятся только обрывки.
…Он любил эту девочку и ничего не мог сделать с собой.
- Хороша любовь! Он насиловал ее каждый день, а иногда несколько раз в день. Об этом твой отец не рассказывал? Если бы я не была такой глупой и маленькой… Я даже не смела ничего рассказать матери, потому, что ей было все равно! Она вполне могла участвовать в его развлечениях. Как мне хотелось, чтобы дверь за ним закрылась навсегда, как я ждала этого дня… Вот откуда твоя любовь к играм…Я не хочу больше ничего слышать и вспоминать Его. Твой отец был педофилом, сколько девочек он перетрахал? Он рассказал тебе обо всех?
-Еще одну. Твою подругу. Она сама пришла к нему. Ей надоело подглядывать, и она пришла, угрожая, что все расскажет о нем. Она очень много видела, подглядывая за вами, и ей тоже хотелось стать его любовницей. Она добилась своего легко, но любил он тебя. Она приходила и рассказывала ему о тебе, когда он уже не мог тебя увидеть.
Теперь понятно, зачем Верка терлась в нашем доме… Начинает срастаться история Белоснежки. Трогательная страсть к педофилу.
Отец рассказывал мне, как маленькая девочка превращалась в женщину в его руках, как она истекала соком от его ласк, как восхитительно было ее лоно, трепетавшее, когда она кончала. Ты кончала с ним, как взрослая женщина, и каждый следующий раз отказывала в ласках. Хотя ждала их. Признайся, ты ждала их?
-Псих. Ты такой же псих, как твой отец…
-Ты так и не призналась. Скорее всего, ты не признаешься в этом даже самой себе. Сиди. Потом у вас что-то случилось. Она прибежала к отцу и сказала, что убьет тебя, что ты порочная дрянь, которую надо уничтожить. И ему пришлось…
Не хочу больше ничего слышать кроме дождя, только дождь шумит, и струи стекают по куполу, под которым я сижу. Купол прозрачный, поэтому я все вижу. Но почти ничего не слышу.
- Он убил ее. Устроил так, что она разбилась.
Дождь… Дождь…
-Я стал искать встречи с тобой. Нет, сначала я ушел из своей семьи. Рассказы отца возбуждали меня, признаюсь… Он умел рассказывать. Мне стало казаться, что меня тоже волнуют девочки. Было страшно и волнительно смотреть на них. Невинные движения, полные бесстыдства и соблазна, уже рисовали мне картины… Но, я трус. Я испугался самого себя. От бессилия я стал ненавидеть всех девочек, а больше всего – тебя. Я даже взял фамилию матери. Взрослый человек, я боялся смотреть не только на девочек, а вообще, на детей. Постепенно все прошло. Ты видишь – я откровенен с тобой. Во мне ничего не осталось от отца, я убедился в этом. Понимаешь? Мы с ним разные люди, два разных набора хромосом.
Дождь… Я ничего не слышу, ничего. Голова шумит, или вода, я уже не различаю.
-Помнишь, я пригласил тебя к себе? Мне давно хотелось поближе увидеть ту, кто искалечила мой мозг. Но все пошло по-другому. Я пытался держаться на расстоянии, но не мог. Ты притягивала меня, я искал в тебе тот самый порок, и не мог найти его. И только здесь ты проявилась. Ты стала той самой женщиной, о которой рассказывал отец. Ты еще сама не знаешь, как ты изменилась.
На столе появился мой телефон.
-Утром тебе пришло сообщение. Я понял, что твой брат знает обо мне. Это уже не важно, все равно все открылось бы, я сам хотел рассказать, только позже. Ты согласилась стать моей женой. Ты еще помнишь это?
Он сумасшедший. Какая жена? Терпеть ненавижу, когда читают мои сообщения и роются в моих вещах. Не ожидала этого от него. Беседа искалеченных… Свет в конце тоннеля выключили.
Я очнулась от прострации. Артем, склонившись над креслом, тряс меня за плечи:
-Что изменилось во мне? Ну, скажи, я стал другим? Я люблю тебя! Почему ты так смотришь? Мы же были счастливы здесь. Я видел, что ты была счастлива. И так будет всегда, если ты поймешь, что все это – роковое совпадение, случайность. Не принимай сейчас никакого решения. Подумай, успокойся, и у нас все наладится. Я готов ждать.
Почему он кричит? Чтобы перекрыть шум дождя?
-Никогда. Ты Его сын, набор ЕГО хромосом. Ты все знал, наблюдал за мной, как за подопытным кроликом. А потом влюбился в этого кролика, которого хотел убить, и спрашиваешь: «ПОЧЕМУ?»
-Я готов ждать. Я знаю почти наверняка то, что ты почувствуешь очень скоро. Недели через три-четыре.
Опять самолет. Что-то сдавило грудь, мешая дышать. После нашего разговора меня постоянно тошнит, особенно в самолете. Я уже выпила два стакана пепси, хотя раньше никогда не любила эту дрянь.
Итак, последняя тема моего танца.
Жили две девочки. Белоснежка и ее Тень. Тень, очень завидовала Белоснежке, она сама хотела стать Белоснежкой, даже повторяла ее жизнь. Она добровольно играла в ее страшные игры и получала от этого удовольствие. Тень прошла игру до конца, она вытаскивала из жизни подруги грязь и размазывала по себе, думая, что станет белее. Ей так хотелось стать настоящей Белоснежкой, что она решила уничтожить подругу и занять ее место. Верка, ты не знала, чем закончится игра.
Интересно, смогу ли я станцевать это одна… Главное, поставив ногу на оголенный провод, не отступать.
Господи! Ты дал мне все, чего я хотела. Зачем мы искушаем сами себя ненужными просьбами? Я имела все – я работала и стала звездой. И только я, я сама вечно просила у Тебя Любви, Семьи, Ребенка.
Извольте: все перед Вами. Вы чем-то недовольны? Ах, детка, тебя не устраивает именно этот ребенок? Уничтожь его – и все пойдет, как прежде. Всего лишь три часа в клинике и вечная память об убийстве, какие мелочи… Искусство стоит жертв. Практически все великие актрисы прошли через ЭТО. А кто ты? Прах у их ног.
Устроишь новый перепляс на проводах, потом ты сама дашь ему трогательное название. Есть и еще выход – полюбить этого ребенка. Ты же хотела с глазами королевского оленя… Так полюби же его! Кем он мне приходится? Что-то запуталась… Мне придется кормить его и смотреть ему в глаза… Безумное продолжение рода будет прижиматься ко мне и искать любви. Турбулентность вошла в меня и сотрясает оболочку. Если бы она могла вытряхнуть его вместе с рвотной массой…
Не искушайте Его, и вы будете счастливы. А искусившие, примите с благодарностью дары Его. Полюбите их всей силой души, не ропщите и сто крат будьте счастливы, ибо Вы сами этого просили…