Челюсти-IV (Константин Присяжнюк) / Проза.ру

... А вот еще какая жуткая история этим летом у нас поблизости приключилась. Дед Табуреткин Кондрат Ильич из села Гадюкино решился на семьдесят пятом году жизни зубы себе вставить. Даже не зубы, а челюсть целую. Точнее, две: зубов-то в дедов пустой рот, пожалуй, и не натыкаешься, не вспотевши - их там, в пасти то есть, и нету практически.
Вам, пожалуй, кроме страху животного перед зубодером, никакой торжественности в таком решении не видится, а для людей вроде деда Табуреткина решиться на подобное куда круче, чем правительству страну обанкротить. Потому как один челюстной протезик в городе не меньше трехсот американских долларов стоит - или стой в очереди на бесплатную благотворительность для социально незащищенных, как раз ко второму пришествию очередь подойдет. А деньги в Гадюкине разве по телевизору видят, у кого еще показывает. А жевать надо. Хлебушек райцентровский и перловку неразжеванными глотать опасно - пузо загнется, еще дороже выйдет. А манной кашкой и другими буржуйскими вытребеньками деда Табуреткина кормить некому, да и на фиг он вообще кому сдался.
Кондрат Ильич сперва сунулся к внуку за помощью: тот в городе с фирмой солидной ворует, возможность выручить родную кровь есть. Внук с совестью попался, что по нынешним временам редкость. Две сотни этих самых долларов деду дал - и всего лишь в заклад за хату. Вставляй, говорит, дедуля, себе что куда хошь на всю сумму, ни в чем себе не отказывай, а избушка, извини, моя теперь - сам понимаешь, капитализм, всем нынче тяжко. До гроба, конечно, можешь в ней потусоваться, разве что если я с семьей или шлюхами на пикник приеду, пересидишь где-нито в шалашике, а так живи. Добрый такой хлопец - другой бы убил сразу без разговоров обузу лишнюю, и все дела.
Однако две-то сотни мало, когда нужно шесть. Продал дед Табуреткин корову и поросенка, огород наркоманам под коноплю сдал, заначку на свое погребение раскупорил. Попытался еще в райсобесе задержанную за год пенсию хоть в размере трехмесячной получить - ну, там ему живо объяснили, что он маразматик полный и социальный паразит, раз имеет возмутительную наглость пенсию свою дурацкую хотеть в такое трудное и жестокое время. Из-за таких вот, сказали, нытиков-нахлебников и бюджеты трескаются - все выпрашивают себе чего-нибудь, и никто в тяжелые проблемы государства вникнуть не желает. Кондрат Ильич застеснялся совсем своей паразитности, и чтоб государства своей персоной не отягощать, пошел лично врача-зубодера упрашивать вставить хоть что-нибудь на собранные с грехом пополам четыре с половиной сотни.
Врач тоже добрый попался - всего лишь час покочевряжился, да про бедственное положение медицины матом на деда поорал. А челюсти вставил. Не то чтоб хорошо вставил - вылетают, подлые, раз за разом, но за неполную цену претензию ведь не предъявишь. Ладно хоть жуется кое-как.
И вот сидит это дед Табуреткин в не своей хате посреди разоренного своего хозяйства, жует своими новыми челюстями корочку, и приходит ему по случаю приподнятого настроения в головенку веселая мысль: а не сходить ли, к примеру, на рыбалочку, не поймать ли толстую рыбу сома и не схряпать ли ее, как бывалоча, со всем телесным удовольствием - раз уж зубы появились? И пошел.
Пошел дед Табуреткин на Волгу, облюбовал себе обрывчик поприземистей, стал снасти свои разнообразные в реку спущать. Забросил эдаким манером закидушку, а у самого в руках уже другая настраивается. И чтоб не уплыла закидуха-то, сунул себе Кондрат Ильич машинально веревочку от нее в рот. Мастерит, стало быть, другую удочку, а уже заброшенную зубами новыми пока прижимает - и оченно ему удобно, аж душа радуется за такой наполненный нужными инструментами свой рот. Но тут, как на грех, клюет на прижатую зубами закидушку толстая рыба сом или другая различная подводная скотина, да кэ-эк дернет изо всех своих подводных сил... Веревочка совместно с челюстями только ш-ш-шур - и выскочила из дедовского хлебальника. Булькнула в Волгу и как не бывало зубов, долларов, хозяйства и жизни в целом.
Дед Табуреткин взвыл в крайнем ужасе, за остатки волос схватился и давай, охая и матерясь шепеляво, бестолковые попытки возвращения зубов предпринимать. Палкой шарил - не достает, сам в воду сунулся - глубоко, нырять надобно, а Кондрат Ильич и в молодые годы далеко не Ихтиандр был, а теперь уж подавно перспектива только потонуть к чертовой матери. Вылез дед обратно на пригорочек и так обидно ему стало, так горько заплакал, что даже в сорок первом, когда немец напропалую танками через его окопчик пер, таких эмоций не возникало.
Бегут мимо ребятишки - ха-ха Кондрату, плывет лодка с бухими мужиками - гы-гы Кондрату... Всем смешно в теплый солнечный день на плачущего мокрого старика смотреть, все чуткие такие, отзывчивые. Каждый интересуется, чего стряслось, а как узнает - тут уж закатывается от хохота прямо до недержания мочи. Весело людям.
Только тетка Черномордиха, просмеявшись, дельный совет дала: беги, старый хрен, на пристань, там в конторе водолаз есть. Авось найдет пропажу. Кондрат Ильич обнадежился, слезу стариковскую утер, поковылял со всей поспешностью за водолазом.
Не поверите - нашел специалиста! Да ведь найти - это полдела, его еще уговорить надо. А водолаз, во-первых, на работе: сидит с паромщиками в подкидного дурака шпилится. Спасать зубы всяких там дедов он в гробу видал - это в его служебные обязанности не входит. Ну, вообще-то, по идее, входит, но ему зарплату уже полгода не платят, поэтому он на всякие зубы плевать хотел. Это во-вторых. В-третьих, тащить на себе снаряжение черт-те куда ради чужих зубов ему на фиг не упало. А в-четвертых, он вообще с утра выпимши, так что ему дед Табуреткин с его зубными проблемами до нехорошего места. Так вот водолаз популярно деду обстановку разъяснил.
Кондрат Ильич тонко учуял в этих речах, что хотят бутылку. Пообещал. Оказалось, что за одну бутылку нынче и кошка рожать не станет. Пообещал две. Водолаз согласился за три, ежели доставка туда-обратно за дедов счет, плюс немедленно в залог фронтовые табуреткинские медали - а то, говорит водолаз, наобещать нынче каждый дурак может, потом долгу хрен дождешься. Дед Табуреткин побежал до кума лошадь с телегой выпрашивать, так что в итоге обошлась водолазная помощь аж в четыре бутылки.
Хотя куда там, к свиньям, в четыре. Водолаз, как до места его доставили, в воду поглядел проницательно и заявил, что тут глубже, чем в Марианской впадине, а потому меньше чем за три литра он в такие тяжелые условия и лезть не будет, а ежели дед Табуреткин против, так за моральный ущерб, выраженный в отрывании от игры и поездке черт знает куда, медали он свои взад не получит. Не нравится - попробуй отними.
Но как же с таким бугаем драться - сел дед Кондрат на бугор и опять расплакался. Водолаз уже было на телегу залез в смысле обратно отбыть, да тут из Волги, будто чертяка водяная, выскакивает с визгом пацан в маске и трусах. Напуганный до неприличности. И вопит - мертвяк, мертвяк на дне! Настолько искренне вопит, что поверили сразу.
Водолаз озаботился, затосковал и давай Кондрату Ильичу торопливо перегаром бормотать:
- Слышь, дед, на, забирай свои цацки, и меня тут вообще не было. Утопленник дело нудное, менты понаедут, начальство прибежит. Опять гундеть начнут, что выпил, а у меня и так два строгача... Разбирайся тут сам, а лучше и не лезь - лежит себе в реке мертвяк, и хрен с ним. Сомы схрумкают и нет проблемы. Короче, я сваливаю. Да попробуй мне вякни кому - сам в реке очутишься!
Прыгнул в телегу и отъехал на скорости. Дед Табуреткин давай пацана дрожащего успокаивать: ну чего тебе, дескать, почудилось там? А пацан затараторил:
- Ой, не почудилось! На дне в песке скелет закопанный, одни челюсти раззявленные наружу торчат! Страшно, аж жуть!
Дед, осененный, ахнул.
- Батюшки, так то ж не мертвяк, то ж зубы мои утерянные на дне лежат! Хлопчик, Христом-Богом прошу, нырни достань! Сделай милость старому человеку...
Но пацан с перепугу лезть никуда не хочет. Боюсь, мол, и никак не могу. Ни за что, ни за какие коврижки. Вот разве если удочку подарят. А лучше две.
Кондрат Ильич после всех перенесенных утрат на такую цену уж просто рукой махнул. Бери, дескать, удочки, только ныряй быстрее. Занырнул пацан, нашел дедовы челюсти, вернул владельцу. Дед Табуреткин прослезился в третий раз, стал свое сокровище всячески обтирать и к груди прижимать. Восвояси заторопился.
Так что, в общем, все довольно прилично закончилось, правда, добрый мальчик решил неожиданно, что с ценой за спасение зубов он прогадал, а потому волокся за дедом Табуреткиным до села и канючил, чтоб тот ему еще донку в награду добавил. Но поскольку по малолетству не знал главной хитрости сделки - торговаться нужно до выполнения работы - Кондрат Ильич послал его от всей души к не своей маме, и был исторически прав.
А сам же дед с тех пор к челюстям драгоценным присобачил на всякий случай бечевку и к пуговице ее каждый раз прикручивает. Так и ходит с веревкой, изо рта свисающей, - может, не очень эстетично, зато верняк. И экономично, во всяком случае.
Вот и вся история. Теперь вы меня, возможно, хотите спросить: а с чего ж это она жуткая, как было в начале заявлено? Да с того, граждане дорогие, что кому ни рассказываю - никто тут ничего, кроме смеху, не видит…
В этом-то как раз самая жуть.