1.7. Необходимость поиска путей реформ
В истории существования человеческого общества существовали самые различные социальные и экономические структуры. Одни из них отличались гибкостью и подвижностью, а, следовательно, не ограничивали развитие общества. Другие - страдали жесткостью и поэтому, даже если они сначала отражали какие-то реальные социально-экономические процессы, то, в конце концов, превращались либо в голые абстракции, либо, будучи наложенными на развивающийся живой социальный организм, давили и деформировали его.
Нечто подобное имело место и в истории развития нашей страны. Насаждение жестких, не допускающих каких-либо отклонений единообразных структур охватывало все сферы жизни общества. Так, в экономике это выразилось в жестком директивном планировании, доведенном до абсурда, когда по каждой позиции товарных ресурсов создавались соответствующие службы на всех уровнях управленческой иерархии, начиная от предприятия и кончая министерством и Госпланом СССР. План стал законом, но реального положения вещей не отражал и не мог быть выполнен. Но особенно ярко в экономической сфере данные структуры проявились в отношениях собственности. Если в первые годы Советской власти в стране имели место самые различные формы собственности и основанные на них формы хозяйствования, то уже к середине 1930-х годов практически все формы хозяйствования были обобществлены, т.е. переведены в государственную или колхозно-кооперативную собственность, что фактически также являлось государственной собственностью. Что же касается личной собственности граждан, то хотя она и имела формальное право на существование, реально она в общественном сознании оценивалась как пережиток прошлого, затем как признак потребительства и конформизма. В 50-х годах процесс дискриминации всех других форм собственности и соответственно их субъектов был доведен до своего логического завершения.
К 1991 году Узбекистан, например, находился на грани экономической катастрофы. К этому моменту основные показатели текущей хозяйственной ситуации ярко демонстрировали ухудшающее положение как в производстве, так и в уровне жизни населения. Так, внутренний долг республики возрос с 6,7 млрд. рублей в 1985 году до 43,6 млрд. в 1991 году, увеличился импорт во внутриреспубликанском обмене с 11,3 млрд. рублей до 14,7 млрд., создав отрицательный баланс в платежном сальдо на –5,3 млрд. рублей. В обороте внешней торговли узбекский импорт превалировал над экспортом на 1183 млн. инвалютных рублей . В марте-апреле 1991 года была проведена болезненная для населения (но не для криминальных структур) обмен 100 и 50-ти рублевых купюр и осуществлено повышение розничных цен в 2,5-3 раза (хотя правительство обещало повысить всего на 70%), сопровождавшееся символической компенсацией вкладов (всего на 40%). По мнению экспертов, это позволило на несколько месяцев стабилизировать ситуацию снять напряжение с потребительского рынка. Ценой мягкости в отношении денежной и политики заработной платы стала стремительно нарастающая инфляция, которая к зиме 1992 года переросла в гиперинфляцию.
В итоге это затронуло сферу производства важнейших видов промышленной продукции: так, по сравнению с 1990 годом в 1991 году на 3,8% упало производство электроэнергии, 10% - стали, 21,3% - проката черных металлов, 8,4% - электродвигателей, 9,5% - тракторов, 6,3% - химических волокон и нитей, 9,3% - добыча угля. С другой стороны, пищевая промышленность также была в упадке: производство мяса сократилось на 13,8%, колбасных изделий на 29,4%, мясных полуфабрикатов на 29,7%, сухих фруктов на 25%. Из непродовольственных товаров на 17,3% упал выпуск тканей всех видов, 9,8% - чулочно-носочных изделий, 2,8% - обуви.
С 1985 по 1991 годы производство сельхозпродукции на душу населения снизилось на 6,6%, товарные запасы снизились с 155 дней до 41. По сравнению с 1990 годом индекс потребительских цен возрос на 97%, сводный индекс розничных цен и тарифов на ТНП и платные услуги населению – в 2 раза. Кроме того, население ощутило рост цен на продукты питания: так, сводный индекс цен на мясопродукты составил 235,5% по сравнению с 1990 годом, рыбопродукты – 251,4%, масло животное – 239,3%, картофель – 305,6%, сахар – 244,2%. В 1991 году увеличились цены на хлопчатобумажные ткани на 307,4%, одежду и белье – 260,6%, хозяйственное мыло – 213%, трикотажные изделия – 274,6%, кожаную и текстильную обувь – 265,3%, электротовары – 255,3%. В чем же была причина?
В начале 1990-х годов было модно дискутировать на тему, какой механизм следует странам запускать – шоковой терапии или медленный, еще называемый “медикаментозный”, чтоб сформировать рыночную экономику. Этот вопрос остается открытым и сейчас, хотя за десятилетия многие правительства постсоветского пространства уже определились с этим “медицинским” для экономики вопросом. Одни страны выбрали первый путь, другие – второй, и все получили разные результаты, которые сейчас оцениваются экспертами.
Так, в частности, Карл Выплош в своей работе “Десять лет трансформации: уроки макроэкономики”, в частности, пишет: “Оглядываясь на прошлое, старый спор о шоковой терапии и постепенных реформах кажется действительно проблемой способа реализации реформ. Многие аргументы в пользу шоковой терапии сегодня оказываются верными. Как оказалось, инфляция несовместима с ростом, а важность качественной структуры микроэкономики, в частности, банковской системы, уже доказана” . Автор считает, что десять лет процесса реформ преподнесли несколько полезных уроков:
Во-первых, чем раньше начинаются реформы и чем быстрее они проводятся, тем быстрее будут достигнуты заметные результаты. Шоковая терапия является предпочтительней, но ее трудно реализовать. Постепенные реформы неизбежны, но должны быть проведены в как можно более сжатые сроки. В последнем десятилетии наилучших результатов добились те страны, которые раньше начали реформы.
Во-вторых, сначала необходимо добиться стабилизации, а уже потом роста. Карл Выплош утверждает, что “макроэкономическая стабилизация является предпосылкой для роста”. Но при этом он заявляет, что “вовсе не обязательно ликвидировать бюджетный дефицит, однако обязательно должна быть установлена связь между дефицитом и ростом денежной массы.
В-третьих, по мнению ученого, важное значение имеют структурные реформы, реализация микроэкономической политики, которую часто игнорируют, должна начинаться как можно раньше. “Эта политика означает установление отношений собственности, ужесточение бюджетных ограничений, развитие здоровой банковской системы, а также обеспечение справедливой конкуренции на внутренних рынках”, - пишет Выплош.
В-четвертых, выбор режима курсообразования, ставшей темой для споров в начале процесса трансформации, является менее важным заданием, чем соблюдение жесткой монетарной политики.
Другой эксперт Кинг Банаян в труде “Украинская экономика с начала независимости” пишет, что “не похоже, что на данный момент проигравшие от процесса трансформации могут быть в восторге от быстрых темпов реформ по всем трем направлениям, как это произошло в период шоковой терапии в странах Центральной Европы. Методы шоковой терапии означают, что много средств уходит на борьбу с издержками, возникающими вследствие применения этого метода” . По мнению автора, “сегодня страны Центральной Европы стабилизировали и укрепили свои экономики. К тому же прошло время для шоковой терапии”.
Мари Лавине, изучая процесс трансформации новых независимых государств , не упустила возможность упомянуть, что вопросы, вокруг которых в начале 90-х годов велись горячие споры, а именно шоковая терапия или постепенные реформы, быстрые реформы или поэтапные, реструктуризация или приватизация как первый шаг на пути реформирования предприятий, постепенная разработка или уроки от результатов и т.д., остались и сегодня, но исчезли из повестки дня и упоминаются лишь мимоходом. Сейчас эти вопросы являются только материалом для идеологии, а не экономики.
Профессор Гарвардского университета Янош Корнаи в своей работе “Путь к свободной экономике – десять лет спустя” считает, что вопрос выбора между политикой постепенных реформ и политикой шоковой терапии поставлен неправильно. “Под вопросом подразумевается один критерий – скорость, - пишет он. – По моему мнению, скорость является важным, но не основным показателем успеха. Трансформация общества – это не скачки. Основной показатель успеха заключается не в том, кто первым пересечет финишную черту. Чрезмерный акцент на скорости является причиной нетерпения, агрессивности и самонадеятельности” .
Несомненно, эксперт Корнаи прав в отношении выбора механизма трансформации экономики. Центрально-европейские страны имели лучшие стартовые условия для реформирования, менталитет населения и его психология не успеха законсерватироваться коммунистическими догмами, и поэтому шоковая терапия здесь прошла более успешно и эффективно, чего нельзя сказать о восточно-европейских странах, в частности, Украине, России и Беларуси. Подобный механизм (правда, с “восточным” отличием) пытались реализовать и некоторые Центрально-азиатские государства. Определенный результат получил Казахстан, однако у соседнего Кыргызстана подобного эффекта не наблюдалось. Более того, республика все больше усугубила сложное социально-экономическое положение.
Узбекские эксперты посчитали, что переход от “социалистического феодализма” (а именно так именовали сложившуюся экономику в Узбекистане) к капитализму должен протекать постепенно и поэтапно. Здесь вполне уместно мнение Корнаи: “Процесс трансформации представляет собой странное сочетание элементов революции и эволюции, метод проб и ошибок, когда старые институты либо сохраняются, либо ликвидируются, а новые – подвергаются испытанию и либо принимаются, либо отвергаются”. Эксперт утверждает, что “каждый этап характеризуется определенной скоростью, некоторые изменения могут быть проведены моментально, многие другие приводят к еще большим изменениям”. Естественно, ударение следует ставить на содействие росту, на поддержание его стабильности и устойчивости.
Еще в начале реформирования узбекским правительством было выдвинуто пять принципов, на которых строилась новая “восточная” экономика:
Во-первых, государство является основным реформатором и проводником всех изменений в обществе. Оно выступает гарантом стабильности процессов и обеспечивает неизменяемый курс в период всего переходного периода. Этот аспект как никогда больше характеризует сохранившийся азиатский способ производства, и его эффективность в условиях восточного общества.
Во-вторых, экономика защищается от любого политического и идеологического вмешательства. Рынок строиться на естественных законах и регулируется законами, а партии, политические движения, социальные группы не вправе смешивать свою доктрину с экономикой. То есть государство придерживается деидеологизации национальной экономики. Ресурсы, производство и труд – для всего населения, а не отдельных личностей и партий.
В-третьих, в процессе трансформации обеспечивается верховенство закона. Любое изменение должно строиться на праве, а не политической воле, административном диктате, самоуправстве чиновника. Закон определяет “правила игры”, которых придерживаются все субъекты хозяйствования, независимо от формы собственности. Все юридические и физические лица имеют равные права и обязанности перед законом.
В-четвертых, реформа должна идти поэтапно, эволюционным путем. Здесь стоит привести лозунг главы государства Ислама Каримова: “Не построив новый дом – не разрушай старый!”. Ломка старого механизма управления должно идти одновременно с формированием нового, процесс приватизации и разгосударствления должен идти не спеша, чтобы увидеть результаты и суметь вовремя исправить положение.
В-пятых, сложная демографическая ситуация вынуждает государство обеспечивать социальную защиту населения, которое в новых рыночных условиях испытывает серьезное психологический и материальный шок. В связи с этим правительство разрабатывает специальные программы оказания материальной помощи малоимущим, социально уязвимой части населения, содействия безработным. Нужно заметить, что эта политика имеет четкую адресность.
Все вышесказанное предопределило узбекский вариант моделирования экономики переходного периода. Десять лет трансформации подтвердили правильность выбора поэтапного пути. “Отказываясь от “шоковых” вариантов, мы идем по пути обеспечения стабилизации финансово-денежной системы, производства и уровня жизни”, - отмечал еще в 1994 году Президент Узбекистана Ислам Каримов. Принятые меры позволили приостановить спад производства, стабилизировать республиканский бюджет, создать систему социальной поддержки населения.
Эта поэтапная стратегия переходного периода, а также политика руководства страны, направленная на скорейшее достижение энергетической и зерновой независимости, наряду с удачными в большинстве своем попытками направить ключевые экспортные товары (хлопок и золото) на международные рынки позволили Узбекистану избежать серьезных сбоев в промышленности и резкого падения жизненного уровня, наблюдаемых в большинстве стран Содружества в начале 90-х годов. Например, реальный ВВП республики уменьшился только на 14% за период 1991-93 гг., в то время как в среднем по странам СНГ этот показатель составил 40%. В конце 1996 года даже стала проявляться тенденция роста – на 1,6%. В то же время следует отметить, что тенденция экономического развития после 1997 года носят смешанный характер. В конце 1999 года дефицит платежного баланса по текущим операциям и бюджетный дефицит снизились до 0,1% и –2,7% от ВВП соответственно, в то время как ежегодная инфляция упала до 26%. Согласно официальным данным, реальный ВВП вырос на 5,2% в 1997 году, на 4,4% - в 1998 году и на столько же в 1999 году, хотя альтернативные расчеты Всемирного банка показывают эти цифры несколько ниже. Как бы там ни было, даже эти, более низкие показатели подтверждают, что в Узбекистане отмечается позитивный рост ВВП на душу населения.
Что касается структурных реформ, то правительство сумело достичь определенного, хотя и небольшого, по мнению западных экспертов, прогресса в некоторых областях, включая приватизацию и финансовый сектор. В конце 1998 года правительство объявило о начале ускоренной программы индивидуальной приватизации крупных стратегических предприятий, предложенных иностранным инвесторам в 1999-2000 гг. и впоследствии продленной на 2001 год. Подобным образом началась подготовка программы технического содействия в реструктуризации и последующей приватизации банков. Кроме этого, продолжается работа над созданием рыночных институтов и соответствующего законодательства. С другой стороны, принципиальные и давно ожидаемые реформы в области сельского хозяйства, включая демонополизацию системы поставок средств производства, совершенствование системы взаиморасчетов с производителями, сокращения обязательной продажи хлопка и сырца, и либерализованный экспортный маркетинг все еще откладываются, в то время как урожайность хлопка и зерновых продолжает оставаться на одном уровне и даже сокращаться.
Объединение официального и коммерческого банковских обменных курсов с 1 мая 2000 года на уровне более высокого, коммерческого и частичная либерализация рынка наличной иностранной валюты с 1 июля были значительными шагами вперед. Однако их экономическое воздействие остается ограниченным в силу все еще завышенного официального (коммерческого) банковского курса и продолжающего иметь место административного контроля над денежным обращением и торговлей, который сдерживают экспортный рост и отрицательно влияет на прямое иностранное инвестирование.
Сохраняется государственная монополия на авиа- и железнодорожные сообщения. Но если с 2001 года правительство начало процесс разгосударствления железной дороги, то в авиации такая тенденция не намечается. Это приводит к тому, что небольшие авиакомпании выдавливаются из внутреннего рынка перевозок, более того, при этом зачастую используются теневые механизмы конкурентной борьбы. В частности, национальная авикомпания “Узбекистон хаво йуллари” является монополистом на рынке авиаперевозок Узбекистана, и это определяется, прежде всего, тем, что компания распоряжается на правах собственности всей наземной инфраструктурой, включая нерентабельные аэропорты (лишь 1 из 12 аэропортов приносит прибыль), аэронавигацией (то есть управлением воздушным движением), подписывает межправительственные соглашения о воздушном сообщении, выдает лицензии и сертификаты другим авиакомпаниям. Комитет по антимонопольной политике два раза выдвигал решения относительно нарушения прав частного извозчика – авиакомпании “Авиализинг”, однако “Узбекистон хаво йуллари” проигнорировало их. Таким образом, наличие такого монстра сдерживает не только формирование и развитие иных субъектов хозяйствования в сфере авиации, а также частные инвестиции в эту отрасль, но и развитие межгосударственных транспортных сообщений.
Какие же проблемы стояли перед независимым Узбекистаном в 1991 году? Чтобы создать рыночную экономику, необходимо было сменить монополию государственной собственности на многообразие ее форм. Частный сектор должен доминировать в новой хозяйственной системе, а подавляющая часть валового внутреннего продукта производиться малыми и средними предприятиями. Гигантомания предприятий, которая имела место в советской плановой экономике, поэтапно сменялась концентрацией производства на рыночных основах – через холдинги, корпорации, акционерные общества. Но к этой схеме страны СНГ пришли по разному.
Здесь предусматривалось два пути смены собственности, который можно условно подразделить на:
Первый, эволюционной стратегии, исходя из метода поэтапного реформирования всей экономической системы;
Второй, экстренной стратегии, которая подразумевает ускоренный процесс разгосударствления и приватизации и больше всего соответствует методу “шоковой терапии”.
Рассмотрим обе стратегии более детально с учетом специфики Узбекистана.
Первый путь предполагал создание, прежде всего, благоприятной среды для развития частного предпринимательства, малого и среднего бизнеса. Правительство учло реформы 80-х годов и в условиях независимости приняло нормативные акты для роста частного сектора и его свободного выхода на рынок. Одновременно поэтапно снимались все барьеры (лимитирование, фондирование, квоты), обеспечивался правовой институт защиты частной собственности и формы хозяйствования, принимались меры по льготному налогообложению и кредитованию новых экономических структур. В итоге на 1 января 2000 года из общего количества хозяйствующих субъектов негосударственными были 89,6%, а на 2001 год – 87,7%. Здесь стоит уточнить, что в 2000 году число зарегистрированных средних, малых предприятий и микрофирм увеличилось на 14,5% и достигло 183 тыс. единиц. Кстати, хозяйствующими структурами среднего и малого бизнеса (включая дехканские хозяйства) произведено продукции, работ и услуг в размере 31% ВВП страны.
При осуществлении первого пути также предусматривалось перевод государственной собственности в иные, причем не за счет бесплатной раздачи, а обязательной продажи. Государство строго следило за тем, чтобы государственная собственность реализовывалась тем, кто за нее готов был выдать наибольшую цену, то есть реально оценивает ее, и при этом готов нести инвестиционные обязательства. Как известно, все бесплатное не имеет цены, а значит, и отношение владельца к такой собственности будет соответствующее. Поэтому экономическую эффективность можно ожидать исключительно при продаже такой собственности. За 10 лет государство сменило форму собственности более 20 тыс. объектам.
Далее, по мнению экспертов, особую эффективность могли проявить только те предприятия, собственность которого не распылена. Требуется, чтобы был один собственник, владеющий контрольным пакетом акций, причем независимо от того, физическое или юридическое это лицо, резидент или иностранец. Наиболее приемлемой формой считался стратегический инвестор, готовый вложить значительные капиталовложения в предприятие.
Кроме того, государство ужесточило финансовые показатели для частных фирм, чтобы избежать бегства капиталов, достичь результативности финансовой дисциплины и отрегулировать рынок платежно-расчетных операций. Одновременно в Узбекистане принимались законы о банкротстве и санации, банках, внешнеэкономической деятельности и другие. Упразднялась система государственных заказов, и был осуществлен переход к системе поставок для нужд государства путем договоров. К середине 90-х годов уже функционировали элементы посредничества и биржевой торговли.
Второй путь означает более быструю смену собственника и ликвидацию монополии государственного сектора. Сторонники этого пути ратовали за то, чтобы приватизация происходила в частности за счет бесплатной раздачи государственного имущества, мол, при этом обеспечивается социальное равенство перед всеми гражданами, независимо от того, какой вклад они внесли в создание материально-технической базы страны.
Основным способом такой приватизации стала раздача ваучеров на определенную сумму собственности государства. В действительности это приводит к искаженному пониманию собственности, и в итоге деформирует всю экономическую систему. Во-первых, в большинстве своем бывшее государственное имущество переходит к рукам криминализированных структур, об этом свидетельствует печальный опыт России и Украины (стоит вспомнить, что 51% акций российского завода “Уралмаш” были скуплены одним лицом, которого финансировала организованная преступность). Во-вторых, это также способствует тому, что директора “захватывают” предприятия, то есть они выкупают основные средства по очень низкой цене и практически даром получают акции своих компаний.
Чтобы избежать этого, эксперты предлагают при втором варианте распылять собственность по множеству акционерных владельцев и этим самым не позволить инсайдерам (директорам, руководителям) “растащить” имущество предприятия. С другой стороны, внешне проявляется так называемая форма “народного капитализма”.
Нужно признать, что эволюционная стратегия больше применима для стран с азиатской экономикой, где существующая психология экономических отношений не позволяет проводить шоковые реформы. В этом отношении такие страны как Южная Корея, Тайвань, Китай, Центральная Азия избрали именно первый путь, что в итоге способствовало сохранению социальной и политической стабильности и органического роста частного сектора. В Узбекистане предпочтение отдали этому курсу реформ, в итоге за 10 лет в стране появились десятки тысяч новых малых и средних предприятий. Ужесточение бюджетных ограничений сделало естественным процесс естественного отбора в корпоративной сфере: выжили сильнейшие и те, кто отражал реальность рынка. Одновременно государство вело политику усиления финансовой дисциплины. Были разбиты цепи взаимных долгов и неплатежей, образовавшиеся между разными компаниями, улучшено выполнение контрактов. Например, 2000 год был позитивным для всех областей республики по статье финансовые результаты деятельности предприятий и организаций. В целом по республике достигнута прибыль на 307,6 млрд. сумов, что на 159,9% больше, чем в 1999 году.
Сбалансированность экономики способствовало укреплению государственного бюджета, дефицит которого не превысил 1% ВВП Узбекистана. Необходимо отметить, что доходная часть госбюджета в 2000 году была исполнена в размере 100,3%, а расходная – на 100,1%. Как отметили эксперты, бюджетная и налоговая политика осуществлялась с учетом современного финансирования государственных и национальных программ, развития реального сектора экономики, других первоочередных расходов, связанных с обеспечением социальных гарантий и социальной поддержки населения.
Началось усиление банковского сектора, создана рыночная инфраструктура. Все эти шаги стимулировали привлечение иностранных инвестиций. Серьезный поток капитала стал одним из основных факторов повышения производительности и роста объемов экспорта. Всего в 2000 году в основной капитал было проинвестировано средств на 696,3 млрд. сумов, в том числе за счет республиканского бюджета – 30,3%, предприятий и населения – 39,1%, кредитов банка и других заемных средств – 7,5, иностранных инвестиций и кредитов – 21,7%, внебюджетных фондов – 1,4%. В итоге экспорт превысил импорт на 5,2%, тогда как в 1999 году этот показатель равнялся 4% (в 1998 году – 7%).
Отметим, что социалистическая система оставила после себя скрытую безработицу, и это наследие перешло и Узбекистану. Более того, этот фактор был наиболее сложным для республики, где демографическая ситуация играла первую и порой главную роль в социально-экономического развитии. Уже тогда эксперты прогнозировали, что первый путь позволит искоренить это болезненное наследие, даже если придется принимать непопулярные меры, в частности, введение процесса банкротства и санации предприятии, либерализации цен и тарифов на товары и услуги. В итоге численность граждан, состоящих на учете как ищущие работу на конец 2000 года составило 42,0 тыс. человек (или 92,9% к 1999 году), в том числе официально зарегистрированных безработных – 35,4 тыс. человек (90,5%) – это, кстати, 0,4% к экономически активному населению.
Эволюционная стратегия способствовала созданию новых рабочих мест. Стоит сказать, что в 2000 году 71,3% из трудовых ресурсов было вовлечено в общественное производство страны.
Второй путь экстренной стратегии мог развиваться только в странах, где капиталистические отношения уже сложились или хотя бы население имело психологическую и экономическую предрасположенность к рыночным отношениям. Поэтому метод “шоковой терапии” был применен в Центральной и Восточной Европе, в ряде стран Латинской Америке, хотя результаты были не всегда положительны. По мнению Яноша Корнаи, данный путь “в лучшем случае неэффективный, в худшем – губительный”.
Рассмотрим, как прошла ваучерная приватизация в некоторых странах. Например, в Чехии и Польше отстаивали стратегию экстренной приватизации. В Чехословакии программа массовой приватизации реализовывалась очень активно, на первом этапе государственное имущество было распределено между миллионами держателей ваучеров, но через некоторое время все активы были сконцентрированы в руках инвестиционных фондов. Между тем, эти фонды не имели достаточного капитала, чтобы способствовать развитию слабых предприятий. Кроме того, инвестиционные фонды были тесно связаны с крупными коммерческими банками, которые контролировались правительством.
По утверждению Яноша Корнаи, “такая структура собственности не способна эффективно сформировать корпоративное управление”. Реструктуризация затянулась на очень длительное время. Правительство сохраняло мягкие бюджетные ограничения, и это дало разочаровывающие результаты приватизации.
Но самым ярким примером неэффективности экстренной стратегии стала Россия. По мнению эксперта Ивана Зегвари, “приватизация (в основном ваучерная и через залоговые аукционы) в России была организована и проведена плохо”. По его мнению, во время перестройки контроль за средними и крупными компаниями был передан в руки руководителей предприятий, хотя фактическое владение и субсидирование нерентабельных промышленных гигантов оставалось за государством, что обусловило значительное расходование бюджетных средств. Ваучерная приватизация 1992-94 годов просто узаконила существующий факт. Зегвари считает, что в российских условиях “ваучерная приватизация была неизбежна – ибо другого реального выхода в то время не было”, и тут же добавляет: “и оказалась успешной”. Однако послеприватизационные реформы, в частности, попытки наложить жесткие бюджетные ограничения и добиться эффективного корпоративного управления, затормозились. Приватизация через залоговые аукционы были грубой ошибкой. Идея о ее создании пришла с Запада, но в России интерпретировалась совсем иначе.
Кроме того, в результате проведения реформ частной собственности на свет появились олигархи, которые стали полнокровными хозяевами материальных и природных ресурсов. Естественно, владеть бывшим госимуществом они стали благодаря махинациями с ваучерами. Стоит сказать, что возникла огромная дебиторско-кредиторская задолженность между предприятиями. Страна превратилась в общество неплательщиков, когда компании не платят своим поставщикам, сотрудники не получают заработную плату от работодателей, заемщики не возвращают кредиты. Исполнительная и судебная власти не способны решить эти вопросы. В итоге российский кризис 1998 года – это прямой результат постприватизационной реформы.
Макроэкономическую стабильность невозможно достигнуть за один день и даже год. Институциональные реформы будут успешными лишь тогда, если проводятся поэтапно. Стоит вспомнить, как в начале 90-х годов ряд экспертов призывали правительство принять немедленные меры по установлению макроэкономической стабильности, мотивируя это тем, что если их отложить, то в результате они станут более дорогостоящими. В результате возникла дилемма между временным распределением потерь и выгод, а также политической ценой проведения непопулярных мер и потенциальными преимуществами достигнутой в краткие сроки макроэкономической стабильности.
Противники быстрых перемен утверждали, что эта формула хороша для стран с европейским укладом экономики и мышления, чем для восточного типа производства, которое доминировало в Узбекистане. Социалистическая система оставила на предприятиях очень искаженную структуру потребления и производства, и чтобы исправить положение, необходимо было ее разрушить и создать новую. Как отмечал Корнаи, “поскольку разрушение происходит быстро, а создание протекает намного медленнее, то начинается глубокий спад”. Поэтому политика радикальной реформа “одним махом” была отвергнута с самого начала. Здесь вполне уместна фраза Президента Узбекистана, что “нельзя ломать старый дом, не построив вначале нового”.
Несмотря на вышеназванные позитивные результаты, между тем, нельзя считать, что в Узбекистане трансформационный период в близок завершению. В апреле 2001 года представительство Международного валютного фонда свернуло свою деятельность в Ташкенте, посчитав неэффективным свое нахождение в Узбекистане. Разногласия возникли не только из-за нежелания правительства республики ввести конвертацию национальной валюты, но и из-за разного понимания проведения реформ, оценки текущего состояния народного хозяйства и динамики развития всего Узбекистана. С такой позицией согласны и некоторые узбекские эксперты, которые посчитали, что поэтапная стратегия привела Узбекистан к серьезному социально-экономическому положению, дальнейшему администрированию рыночной экономики и подавления частной инициативы. “Существующая экономическая система лишь по форме напоминает рыночную, но по содержанию – это старая советская экономика, просто модернизированная под новые времена”, - так считает один из ведущих экспертов из Министерства макроэкономики и статистики РУ. По его мнению, консервативное управление и тотальный контроль государства за экономикой и населением принесли обратный результат: “восточная система” все больше затягивает страну в круговорот неразрешенных проблем. Это и низкий уровень жизни (108 долларов среднегодового дохода на душу населения), и коррупция (пятое место в мире), и рост теневой экономики (до 40% ВВП), и экологическая угроза, и давление на частные предпринимательские структуры, охота за оппозицией, отсутствие свободных СМИ и т.д.
По мнению представительства Всемирного банка, “данная стратегия поэтапного реформирования уже по определению включает в себя отсрочку многих необходимых и все более неотложных и комплексных макроэкономических и структурных реформ. Под сомнением также средне- и долгосрочная устойчивость нынешней макроэкономической ситуации” . Дело в том, что внутренние и внешние факторы могут подвергнуть риску существующий статус-кво: это резкое падение уровня экспорта с середины 1998 года; жесткое ограничение импорта путем администрирования; быстрое накопление внешнего долга (почти 1,4 млрд. долларов, причем эта сумма возникла за счет краткосрочных заимствований); уменьшающиеся международные резервы; и, наконец, все увеличивающаяся разница между официальным и теневым курсами валют (почти в три раза). Перспективы роста и повышения жизненного уровня сельского населения ухудшаются за счет огромных изъятий из аграрного сектора. Достижение другой декларируемой правительством цели – внедрение более совершенных форм управления – также претерпевают определенные трудности, в силу существующих возможностей для коррупции в системе государственного лицензирования, контроля и регулирования.
Кроме того, перед Узбекистаном стоят несколько очень серьезных экологических проблем, среди которых одной из наиболее актуальных и требующих скорейшего разрешения является кризисное состояние бассейна Аральского моря, расположенного на северо-западе страны. Неудовлетворительная водохозяйственная деятельность в республике и соседних странах на протяжении длительного времени привела к частичному высыханию моря и его загрязнению сельскохозяйственными химикатами. В настоящее время это негативно влияет на экономическую деятельность и общее состояние здоровья населения.