1.5. Скользкие рельсы восточной индустриализации
К середине 1920-х годов у правящей партийной номенклатуры встал вопрос о дальнейшем экономическом развитии страны. Здесь имелось два направления:
Первый предполагал развитие отраслей сельского хозяйства, легкой и пищевой промышленности. Для этого было необходимо прекратить политику массовой коллективизации на селе, расширить сферу частного предпринимательства, снизить степень государственного вмешательства, открыть рынок для иностранного капитала, допустить наем частного труда. То есть продолжить в новой фазе Новую экономическую политику. Первый путь обеспечивал быстрое накопление капитала, расширение фронта занятости и заполнения потребительского рынка. Однако это вело к ослаблению военной сферы (Красная Армия держала под ружье почти 5 млн. человек, а все промышленность работала на оборонные заказы), делала невозможным экспорт революции, а значит завоеванию Европы и Азии. Более того, позиции пролетариев (то есть одной из части рабочего класса) и партийной номенклатуры в управлении экономикой значительно слабели, а новой буржуазии – наоборот, укреплялись. Стоит сказать, что в период НЭПа наибольшее недовольство высказывали революционеры и большевики, чьи методы управления были серьезным тормозов в восстановлении народного хозяйства, а сами они никчемными специалистами.
Второй путь основывался на необходимости милитаризации экономики, что было бы возможным благодаря развитию тяжелой индустрии. Источником финансирования такого пути стали бы перераспределение ресурсов с сельского хозяйства, а также отраслей, производящих потребительские товары. Это позволяло, с одной стороны, усилить госаппарата, а с другой -–развивать военную мощь, чтобы начать уже мировую революцию.
Союзный план индустриализации предусматривал немыслимые темпы роста промышленности – до 22-25% годовых. Это означало усиление азиатского способа производства, то есть государство вело масштабное строительство путем эксплуатации населения, цели которых были неясны многим жителям страны. Ведь необходимо было резко увеличить численность заводов и рабочих при отсутствии необходимых материальных, финансовых и природных ресурсов. Государство осуществляло перераспределение средств в пользу отраслей тяжелой промышленности. Заводы строились прямо на полях, рабочие жили в бараках. К прогульщикам применялись силовые методы, вплоть до ссылки в лагеря и даже смертной казни.
Нечеловеческим трудом удалось добиться высоких показателей в производстве стали, чугуна, машин и оборудования. Высокие темпы были как у добывающей, так и перерабатывающей промышленности. Между тем, достичь намечаемых результатов не удалось. К руководителям предприятий, не обеспечившим план, применялись строгие меры. Поэтому с этого времени стала расцветать система приписок и очковтирательства. Стали завышаться валовые показатели по отношению к реальным, при этом использовались методы “естественных” потерь. С другой стороны, НКВД вело поиск вредителей, которые обеспечивают эти потери. Начиналась новая волна репрессий.
В Узбекистане все эти мероприятий привели к серьезным диспропорциям между отраслями производства, понижению жизненного уровня, разрушением морали и нравственности, физическим истреблением специалистов, ученых, интеллигентов, дехкан и рабочих. Но все начиналось вполне мирно.
В мае 1926 года на состоявшемся 3-м пленуме ЦК КП (б) Узбекистана, исходя из директивных установок апрельского Пленума ЦК ВКП (б), была подготовлена и утверждена программа промышленного развития, которая рассматривалась как составная часть общесоюзного плана индустриализации. Основным направлением большевики признали необходимость формирования отраслей производства, рассчитанных как на обработку технического сырья (основной продукции союзной промышленности), так и местного сырья в целях удовлетворения потребностей самой республики. Индустриализация в Узбекистане рассматривалась в нескольких направлениях:
- развитие энергетической базы республики как составной части общесоюзной электрофикации;
- расширение горной промышленности;
- создание машиностроительной отрасли с ориентацией ее на производство сельскохозяйственной техники;
- расширение и модернизация предприятий, предназначенных для переработки сельскохозяйственного сырья;
- развитие промышленности, производящей строительные материалы и т.д.
По мнению партийных руководителей, первоочередным ставилось развитие производства сырья, стройматериалов и предметов массового потребления, поскольку это считалось экономически выгодным и соответствовало уровню производительных сил .
Началось строительство предприятий, которые обеспечивали хлопковое развитие Узбекистана. Удельный вес промышленности в экономике республики поднялся с 31% до 44%, при этом доля тяжелой промышленности – с 3,3% до 8,9%. В годы первой пятилетки были введены 192 новых промышленных предприятий. Основные производственные фонды увеличились в 3 раза. Производство цемента в 3,5 раза, электроэнергии в 4 раза, а добыча нефти – в 3 раза. Возникли такие крупные предприятия как Ташсельмаш, Текстильный комбинат, Кувасайский цементный и известковый завод, текстильная фабрика в Фергане, швейные – в Самарканде, Бухаре и Коканде. Программа развития промышленности в Узбекистане, совпавшая с периодом первой пятилетки, предусматривала значительные опережающие темпы промышленного строительства в респрублике по сравнению с промышленно развитым европейским районам Союза с целью их экономического выравнивания. К сожалению, этого выравнивания не произошло. Более того, Постановлением ЦК ВКП (Б) “О работе Главхлопкома” в июле 1929 года Узбекистан определялся как база хлопкового комплекса страны. Это предопределило промышленную специализацию республики.
Во втором пятилетнем плане большевики вновь вернулись к необходимости развития тяжелой индустрии. На ее развитие направлялось почти 18% от общей суммы капиталовложений в народное хозяйство страны, тогда как в легкую промышленность – 14,3%. Между тем, реальные расчеты показали, что досрочное выполнение плана носило политический, чем экономический характер. Хотя в строй были введены 189 крупных предприятий, однако действовали они на 1/3 своей мощности, существующая технология отличалась энерго- и материалоемкостью, оборудование не обеспечивало ресурсосбережение, что приводило к хищническому потреблению сырья, топлива, запчастей. С другой стороны, удалось добиться увеличения промышленного производства практически в 5,4 раза по сравнению с 1913 годом .
В эти годы в Узбекистане появились новые отрасли производства: машиностроение, химическая и шелкомотальное производство. Удельный вес промышленности в общем объеме народного хозяйства республики достиг 67,1% .
По оценкам некоторых специалистов, в реальности такого объема и таких темпов удалось добиться за счет учета в промышленном производстве промкооперации. Дело в том, что кустари, по трактовке большевиков, относились к мелкобуржуазным слоям, и поэтому стояла задача привлечения их в состав рабочего класса. К началу первой пятилетки в Узбекистане насчитывалось 130 тыс. кустарей, из которых лишь 22 тыс. или 16,8% были вовлечены в систему промкооперации. Во вторую пятилетку она практически стала составной частью официальной промышленности, увеличив в 3 раза свою валовую продукцию. Для большевиков это означало “начало процесса преобразования мелкособственнического кустарного производства на социалистических началах”.
В период третьей пятилетки в Узбекистане было построено 134 промышленных предприятия, а к 1941 году в республике функционировало свыше 1,4 тыс. крупных и средних предприятий. Узбекистан осуществлял поставки Союзному центру значительную часть сырья, в том числе вольфрама, молибдена, золота, серы, щелка и хлопка. И все же говоря об индустриализации, невозможно не заметить, что она носила однобокий характер, то есть превращала Узбекистан в сырьевой придаток других республик. При больших объемах добывающих отраслей, доля перерабатывающих в структуре народного хозяйства была ниже в 2-2,5 раза. Более того, ускоренные темпы индустриализации привели к социальным диспропорциям и остаточному принципу финансирования остальных отраслей.