Смерти принято бояться.
Когда маленькая Наташа слышала чьи-нибудь слова, что все когда-нибудь умрут, она очень сердилась и выкрикивала: «Вы умрёте! А я не умру никогда!». Это была естественная реакция шестилетнего ребёнка.
Она росла впечатлительной девочкой, и позже, когда стала постарше, продолжала бояться смерти – бояться детским ещё, абстрактным, но постоянным страхом. Лежала ночами в темноте, и всё в ней замирало от ужаса при мысли об этой, когда-то сожрущей нас пустоте и неизвестности…
Наступал день, всё представлялось в иных цветах и красках, смерть начинала казаться нереальной, и было трудно поверить, что кто-то молодой, здоровый, полный сил вдруг - бац!.. и исчезнет без следа. Ну как же это так? И с чего бы это вдруг?
Действительность в этом смысле долго по-настоящему не пугала Наташу. Периодически она видела зрелище, леденящее душу – похороны, но издалека… Это было страшно - вообще, где-то, у кого-то, не здесь и не сейчас, поэтому больше присутствовало любопытство.
Наверное, хотелось точно знать – а что же там, за этой гранью? Хотелось понять. Атеизм, в котором она была воспитана, однозначно утверждал – там ничего нет.
Что же требовалось для того, чтобы не бояться? Наверное, частая возможность видеть смерть…
До института Наташа два года проработала санитаркой в реанимации. Вот где люди умирали регулярно! Ей приходилось наблюдать весь процесс от начала до конца.
Но то, что она видела смерть почти ежедневно, не помогало её прочувствовать.
Она видела, как только что ещё живые люди превращаются в неодушевлённые тела, ощущала холод и неимоверную тяжесть этих тел при перекладывании их на каталки. Видела горе рыдающих родственников, которое никто не мог с ними разделить…
Это было тяжело наблюдать, но это была чужая ноша, к пониманию смерти не прибавляющая ничего.
Как-то она услышала такие слова: «Смерть можно понять, когда у тебя умрёт кто-то из близких». Спорные слова. И что же можно таким образом понять?
Когда она училась в институте, умерла её бабушка. Бабушку было жаль, но ей уже исполнилось восемьдесят пять, она болела, и её смерть не была неожиданной. Наташа не плакала на кладбище, мысли бродили где-то далеко…
По приезде с кладбища Наташа зашла в её комнату, где все вещи продолжали лежать на своих местах, и только кровать была пуста. Она всё пыталась представить, как тело лежит в гробу… а сверху – земля… и этот холод. И опять она испытывала какой-то безотчётный страх. Страх, который нужно было просто отогнать от себя, и думать о чём-нибудь другом.
Никто не ожидал, что её мать уйдёт так быстро после бабушки. Всем казалось, что мама ещё долго проживёт вот так – постоянно прихварывая, не жалуясь ни на что, и везя на себе весь груз семейных проблем. Это случилось очень внезапно. Прозвенел телефон, и мужской нейтральный голос сообщил, что такая-то гражданка скоропостижно умерла в соседнем магазине, где покупала продукты. Наташа потом ещё много лет, слыша телефонный звонок, вздрагивала, как от удара.
Это было настоящее, разрывающее и разрушающее горе, потрясающее до самых основ. Сразу, одномоментно, осознать – что это для неё значит, она не могла. Ей хоть какое-то время хотелось посидеть у гроба мамы одной, сосредоточиться, уединиться, но этого никак не получалось. А времени оставалось так мало! Всю ночь у гроба просидел отец, днём всё время приходили соседи… Наташа смотрела на маму – и не узнавала её. Она лежала в гробу – такая обычная, спокойная, но какая-то совсем другая. Это уже была не она, не её мама, она неуловимо и бесповоротно изменилась внешне. Что-то ушло, а что-то добавилось. И опять у Наташи не было слёз...
В холодильнике стояла кастрюлька с рожками, сваренными мамой, в стакане – орехи, наколотые ею. Наташа задыхалась.
Она увеличила в фотоателье фотографию, где они были сняты вдвоём, и каждый день в течение года рыдала до судорог, глядя на неё … Хотелось к ней. Это была такая тоска!
Были вещи, которые она могла сказать только матери, и эта невозможность высказаться дополняла состояние удушья.
Прошло много лет.
Смерть уже не пугала так по-детски. Пришло понимание, что это ужасное горе, и оно постигает всех.
Заметно одряхлел и состарился отец, о нём уже нужно было заботиться. Наташа всё думала – как это будет? Прислушивалась по ночам к звукам, доносящимся из его комнаты – шевелится ли, дышит ли? И особенно страшно становилось ей, когда там наступала тишина…
Отец умер под Новый год, после инсульта. За последние годы Наташа очень сблизилась с ним, научилась его понимать и жалеть…Эта смерть тоже, кроме ощущения горя, не принесла какой-то ясности. Лежащее перед Наташей мёртвое тело не было страшным, это было такое близкое тело. Оно лежало молча, отмучившееся, и уносило с собой ответы на все незаданные вопросы…
А через год и сама Наталья получила страшный диагноз – опухоль головного мозга. Она давно уже чувствовала, что что-то с ней не так… Появились странные, полуобморочные припадки, потемнение в глазах, ослабление памяти и зрения, и безумные боли.
Трудно, даже невозможно было описать то внутреннее состояние, которое наступило в результате её болезни. Каждый день – сознание возможности умереть, страх и отчаяние дополняли физические мучения.
И глухое, чёрное, абсолютное одиночество.
Все люди со своими проблемами, радостями и горестями, со слезами и смехом стали находиться как будто по одну сторону невидимого барьера, а она – по другую. Совершенно одна.
Неизбежность. Непоправимость…
Неизбежность? Об этом ничего никто не знал. Знал, может быть, один только Бог. Обращаться больше было не к кому.
Наташа выслушала много утешительных слов, которые совсем не утешали. Некоторые даже говорили, шутя и желая её подбодрить: «А чего бояться? Всё равно там ничего нет. Просто ничего не будет – разве это страшно?». Это были слова людей, которые ещё не подошли к черте, к которым Смерть сама не подошла ещё вплотную…
Трудно было готовиться к Ней по-настоящему. Добрый христианин обязан готовиться к Смерти всю жизнь. Наташа пыталась приготовить себя, что выражалось в попытках хоть немного привыкнуть к этой мысли, и обрести какой-то шаткий покой в душе через молитву.
Это удавалось с трудом, но молитва иногда шла от сердца – вместе с ужасом, отчаянием и слезами.
Это была совсем не та подготовка к жизни вечной!
Иногда она смотрела вокруг себя каким-то новым и странным взглядом, понимая, наконец, слова о том, что здесь мы только гости и ничему не хозяева. Вот стоят новые чашки… вот – недавно купленные ботинки… Она умрёт, а вещи так и останутся на своих местах. Они ей больше не нужны. Или ещё нужны? Она ничего не хотела бы забрать с собой, но её мироощущение изменилось.
Шло время, и Наташа как будто повисла между небом и землёй. Хотелось чего-то окончательного, но улучшение не наступало, а Смерть – тогда, когда все уже были уверены в исходе, всё не забирала её, обрекая на ежедневные физические и нравственные страдания. Стала она уставать, а вера – слабеть. Потом появилась маленькая надежда – не на то, что всё будет хорошо, а на то, что ещё удастся пожить…и страх Смерти становился слабее.
Она как будто отступает – пусть и недалеко…и ненадолго…
И Познавший, и Непознавший одинаково не знают, что же это за таинство такое? Чернота и мрак небытия?
Или это временный сон плоти - УСПЕНИЕ?...