Моя специальность-дирижер самодеятельного хора. Случай, о котором я хочу рассказать, произошел как раз, когда я работала дирижером с хором инвалидов - слепых. Все мои певцы были инвалидами по зрению. Кто-то видел, но очень плохо, а кто-то был совсем слепым от рождения или в результате несчастного случая.
На занятия хора ходили чуть ли не семьями - были, помимо одиночек, две семейные пары, были брат с сестрой - студенты музыкального училища, были и два брата - совсем молодые парни, обоим не больше 25-ти..
Один из них, Саша, был абсолютно незрячий и оттого, наверное, какой-то смолоду мудрый, обстоятельный и рассудительный. Пел он очень хорошо, и я часто доверяла ему сольные партии. Что же касается младшего, Димы, то он был полной противоположностью старшего - порывистый, легко обижающийся, увлекающийся и тут же остывающий. Он быстро запоминал любую, порой очень замысловатую мелодию. Вообще братья оба были очень музыкальны.
Придя к ним впервые на работу, я привела с собой и аккомпаниатора. Это была молоденькая студентка консерватории, хрупкое трепетное создание с тонкими длинными пальчиками и ангельским голоском. Причем голос тут играл очень важную роль, ведь наши хористы нас только слышали, и именно по голосу, по интонации выстраивали мысленно наши портреты.
И вот этот самый Дима, конечно, не остался равнодушным к милому ласковому голоску Наташи... Нетрудно догадаться, что переживал парень.
Он не был совсем слепым, какой-то процент зрения у юноши был. Он, например, мог сказать мне: "А у Вас сегодня красное пальто", или :"У вас какая-то блестящая штука на сумочке". Действительно, замочек блестел на солнце, и парень видел этот яркий блик.
На каждое занятие он стал приносить Наташе цветы - крохотные букеты или огромные снопы, одиночные цветочки или целые ворохи. Главное, что ни одно занятие не обходилось у нас теперь без Диминых цветов. Что касается моего концертмейстера, то её такое внимание смущало и пугало. 18-летняя девочка, онa не всегда хорошо понимала, как правильно вести себя с таким человеком - инвалидом, по сути дела..
Интересно то, что влюбленность юноши не осталась для наших хористов тайной. Они подшучивали, правда, очень по-доброму, над Димкой, спрашивали - какие именно цветы он сегодня принёс, и во что одета Наташа - в какой цвет. Больше, чем цветовое пятно, он рассмотреть не мог....
В конце концов парень однажды решился на объяснение.. Стоит ли говорить о том, насколько тяжелое и горькое разочарование ждало его!
Наташа, единственный ребенок из очень благополучной семьи, не нашла добрых слов для парня, испугалась его чувств, не смогла даже просто до конца выслушать его сбивчивую взволнованную речь.
Она сама рассказала мне об этом.
А потом чуть не случилось самое страшное...
Димка позвонил мне на следующий день домой. Пересказал уже со своей стороны всю сцену признания, перемешивая вздохи, матерки и всхлипы, и сказал мне буквально следующее: "Вот сейчас я дома один. Все окна и двери закрыты. Я открою краник газовой плиты и усну. Мне больше незачем жить..."
Меня прошибло холодным потом, когда я услышала эти слова. Его родителей не было дома - середина дня. Все на работе.
Автоматически кинула взгляд на часы - было около двух дня. Мои дети пока ещё были в школе, но должны были придти с минуту на минуту.
...И я стала говорить с ним.
Сейчас мне уже трудно вспомнить - о чём. Я рассказывала ему что-то о своей юности, задавала всё время вопросы, заставляла его отвечать мне, спрашивала снова и снова о чём-то.. шутила.. хотя комок стоял в горле. Чувствовала одно: мне ни в коем случае нельзя сейчас отключиться. Этот телефонный разговор должен продолжаться до тех пор, пока дома у Димки не появится ещё кто-нибудь.. Иначе он может и вправду ...
И мы с ним говорили. Час, два, три...
Пришли мои дети. Но я только жестом указала им на кастрюлю с супом,- мол, сегодня - самообслуживание,- и продолжала разговор.
Было важно удержать ниточку беседы, удержать его, этого глупого влюбленного мальчишку, у телефона, потому что положи он сейчас трубку,- и вновь дурные мысли полезут в его голову...
У меня уже болело горло... Ухо горело от трубки, я устала сидеть в одной и той же позе - радиотелефонов у нас тогда и в помине не было. Встала на стул на коленки - и продолжала что-то еще и еще вспоминать - какие-то бесконечные примеры из собственной жизни, рассказы, отрывки из прочитанных книг... А может, я что-то в те минуты и насочиняла - тогда это было неважно... Дети удивленно смотрели на маму, не отходившую от телефона вот уже несколько часов подряд.
Больше всего я боялась в те минуты, что у меня кончатся темы для разговора, что будет заминка - и он отключится,- и я судорожно вспоминала, о чём еще можно рассказать, пока мой язык договаривал предыдущую историю...
Отчаяние, с которым он говорил, его слёзы невольно передавались мне, и я плакала вместе с ним, не скрывая слёз...утешая... уговаривая...пытаясь успокоить...
Наконец, Димка сказал, что вернулся домой брат. Я попросила позвать его к телефону - и сказала Саше только, что надо бы успокоить Диму, отвлечь его чем-то.. чтобы ни в коем случае не замыкался в себе... И положила трубку.
В тот вечер мне не хотелось больше рта раскрывать. Ощущение было такое, как будто совершена тяжелая физическая работа. Просто не было сил... Едва хлебнув чаю, я прилегла и моментально уснула.
На занятие он пришел притихший. Поздоровался со мной и с Наташей. Только цветов у него с собой больше не было.
Такая вот история...
Собеседница. Ворс. 2008г.