Чернее ночи вились волосы ее...
Над трупом возвышалось ее тело.
Она его еще чуть-чуть хотела...
А он ронял последнее тепло.
(с) Димитрий Ефанов
Он умирал без ее глаз. Без ее голоса. Без ее прикосновений. Именно когда она к нему прикасалась, он ощущал ту сладостную и нежную боль, с помощью которой забывал обо всем: о мире, о людях…. Он всегда мечтал о ней. Мечтал о том, чтобы поскорее оказаться рядом с ней, прижаться к мягкой, слегка загорелой коже, закопаться в душистых, пахнущих клубникой волосах…
Их встречи были редки, но сладостны. И для него, и может даже для нее… Единственное, что он в ней ненавидел – то, что она всегда уходила после двух дней, проведенных вместе. Приходила она внезапно. Когда в начале месяца, когда в конце… Невозможно было предугадать. Просто раз в месяц он встречал на автобусной остановке… Как всегда, изящную, прекрасную, зеленоглазую, в черном пальто, подчеркивающем все достоинства ее фигуры: тонкую талию, пышную грудь, длинные ноги. Ее, с волосами, которые всегда пахли клубникой. Она была и ангелом, и дьяволом. Дьяволом, которого он любил, и ангелом, которого боялся.
И, после того, как он ее встречал, они ехали к ней. В квартиру, где никто никогда не жил. Он проверял. Однажды, после двух таких ночей, он поехал в квартиру, где они провели эти ночи, и, поспрашивав у соседей, выяснил, что там никто не жил, а хозяева умерли давным-давно…
Каждый раз это были разные квартиры. Каждый раз оказывалось, что хозяева этих квартир давно умерли. Она была разговорчива, но всегда отмалчивалась по двум вопросам – где она живет и кто она такая. Первый раз они встретились довольно обычно – она сидела на автобусной остановке и плакала. У него же было такой чувство, будто она не плакала, а по щекам у нее просто катились темные капли. Как объяснила она потом, это было от туши. Лишь потом ему показалось, что она не была накрашена. Но это были мелочи. Он вызвался тогда проводить ее до дома. Она согласилась.
Она была столь властна, но одновременно нежна, что он не смог устоять против ее чар потом, у нее дома. Когда он зашел внутрь квартиры, он удивился от того, насколько огромна ее кровать. Она была просто глобальна и великолепна. Пышная, большая, сверху с черным балдахином. И с черным атласным бельем. Один большой сгусток тьмы. Эта кровать присутствовала во всех квартирах, в которых они ночевали. Большая. С черным атласным бельем.
Она предложила кофе. Он не отказался. Сидели и пили черный, как сама ночь, кофе. И ему снова казалось, что он пил темноту.
Потом они пошли в спальню. И просто валялись на кровати, валялись в темноте черных простыней. Смеялись, и он даже рискнул ее поцеловать. Она жадно ответила на поцелуй. Ему показалось, что в рот ему проникает нечто сладко-горькое. Она отпрянула от него. Он снова притянул ее к себе. Ее длинные и острые ногти начали царапать ему спину. Заскользило по черному атласу слегка загорелое тело… Заструился аромат клубники… Утро было дождливым и темным. Навевало тоску. Но, когда он проснулся, она еще была рядом. Пышная грудь совсем не вздымалась, как будто она не дышала. Глаза были закрыты. Он слегка толкнул ее. Она потянулась, и резко открыла глаза. Их взгляды встретились. Он в ужасе отпрянул.
- У тебя черные глаза.
Она испуганно моргнула.
- Что?
Он заглянул в них снова. Нет, зеленые. Показалось, что ли?
Но тот испуг, который он ощутил, не выветрился. Глаза были черными. Как бездна. Тартар. Ад. Как реки тьмы.
Испуг усилился, когда он пошел в ванну. На его теле были огромные порезы и царапины.
- Милый, с тобой все в порядке?
Он вышел.
- Что это такое? – обратил он ее внимание на порезы.
- Это... Это наверно от моих ногтей.
Она показала длинные ногти.
- Я надеюсь, ты не маньячка какая-нибудь? – неуклюже пошутил он.
- Ты что, с ума сошел? – вскочила она с кровати, прикрывший атласом. Она была так прекрасна, нагая и в черном, что, он, почти сойдя с ума от страсти, одним прыжком оказался рядом с ней и толкнул ее на кровать. Они хохотали, запутавшись в простынях. И снова повеяло клубникой…
После этого она появилась только через месяц, в конце октября. В неизменном черном пальто. С неизменным запахом клубники в волосах. Неизменные два дня любви.
Это было похоже на игру. Как кошка с мышкой, она играла с ним.
Так продолжалось через четыре раза. Летом она не приходила. Она приходила только когда становилось темно и прохладно. Все эти встречи уже не удивляли его, как и не удивляли черные глаза, на которые он неизбежно натыкался после того, как она посыпалась, как и не удивляли царапины на теле.
И снова встреча. Он сидели в тихом кафе. На столе стояла высокая витая свеча. Они болтали о чем-то, и медленно поедали друг друга глазами. Они ждали ночи. Но тут он задал вопрос.
- Кто же ты, любовь моя?
Резко замолчала музыка в кафе, повеяло холодным ветерком, который начал играться с огоньком свечи… Запахло клубникой.
Люди начали озираться, и вдруг наступила полнейшая тишина. Словно все оглохли. Кто-то пытался что-то кричать. Кто-то повскакивал со стульев и диванов. Люди уходили, и вскоре никого в кафе не осталось, кроме обслуживающего персонала.
Она маняще улыбнулась. Почему-то ему показалось, что ее клыки стали длиннее… Но не на много. Наверно, показалось.
- Зачем тебе это? Зачем тебе это знать?
- Я просто спросил…
Сильнее запахло клубникой.
- Если ты хочешь знать, я тебе покажу. Он поежился. Эта перспектива его не очень вдохновляла. Он зацепился взглядом за ее лицо. Нет, глаза вроде зеленые. Только темнее цветом, но это наверно от освещения. По коже забегали мурашки. В душе заворочались червячки испуга и сомнения. Тут вдруг что-то нахлынуло, и он сказал:
- Давай.
И тут же пожалел о сказанном.
Она нагнулась к нему и он теперь явственно увидел, что глаза у нее черные. Как и по утрам. И блеск в глазах. Такой далекий, но в то же время бьющий в грудь жестким кулаком любви.
« Любовь бьет прямо в сердце» - всплыли чьи-то слова у него перед глазами.
- Ты не поверишь, ни единому слову не поверишь.
Он просто кивнул.
- Я суккуб. Дух тьмы, дитя искушения и греха.
Он вздохнул.
- Ты – мужчина. Разве нам не было хорошо вдвоем? Ради тебя, дорогой, я нарушила все правила. Я должна была являться тебе во сне, доводить тебя до безумия сладострастными кошмарами… А ты увидел меня живую, да теперь еще и знаешь, кто я такая. Будь со мной, милый, и я подарю тебе все, что ты пожелаешь!
- Как? – испуганно промолвил он.
- Вряд ли тебе понравиться, но обещаю, ты ничего не почувствуешь.
- Как? – повторил свой вопрос он.
- Я возьму твое сердце, - слегка прохладно ответила она, сверкнув бездной глаз.
- Но я умру!
- Ну да, точно…Я тебя оживлю. И мы будем вместе. Теперь не два дня в месяц, а постоянно. Постоянно. Мы вечно будем вместе, я подарю тебе вечную жизнь.
- Это…это не больно?
- Повторяю, ты ничего не почувствуешь, милый. Я сделаю все нежно и ласково. Не бойся….
***
Он любил ее. Любил ее глаза, ее волосы, которые всегда пахли клубникой…
Он согласился. Они поехали в квартиру и вновь оказались на кровати с балдахином и черными простынями.
Она была более страстна, чем всегда. Она царапала ему спину и грудь. Сильно пахло клубникой, но его заводил этот запах. Она разорвала на нем рубашку, он стащил с нее платье.
Она вымотала его до бессилия. Выпила его.
Она была самим пороком. Порок тем более соблазнительный, чем более пугавший и окутываемый тайной.
Он рухнул на простыни и часто-часто задышал.
Она улеглась рядом и начала водить своими длинными ногтями по его груди.
- Ты готов? – спросила она, проводя длинные кровавые борозды у него на груди.
- Только если и правда будет не больно. А так я согласен, - вздохнул он. После этой ночи он вообще был на все согласен.
- Тогда терпи. Она встряхнула рукой и, вместо ногтей на ее изящной ручке появились длиннющие когти. Она взмахнула рукой снова и резко рассекла его плоть на груди от ключицы до диафрагмы. Он охнул. Это было практически небольно. Следующий взмах нежным кулачком – и его ребра сломаны. Брызги крови полетели на атлас.
Она брезгливо вырвала остатки ребер.
Под ними шевелились из-за дыхания легкие и билось сердце. Пока билось. Она просунула руку в его грудь и с силой вырвала оттуда сердце. Темная, довольно вязкая кровь потекла на черные атласные простыни. Он замер.
Она встала. Ее высокий пышный бюст вздымался эротично, ее бедра мягко покачивались, пока она шла на кухню. Там она взяла большую тарелку и плюхнула туда сердце. Оно упало с мягким стуком и забрызгало все вокруг красными каплями. Она вернулась в спальню и присела рядом с трупом.
Откуда не возьмись, по ее ногам загулял черный длинный хвост. Он обвил ее ноги. Она немного грустно посмотрела на мужчину. Облизала пальцы.
- И чего они все так ведутся? Задолбали уже. Сколько можно на одно и то же покупаться…Идиотизм. О да! Я суккуб! Конечно, блин. Хоть бы мифов в детстве почитали, дураки. Суккубы не могут оживлять людей. они банальные энерговампиры.
Она провела рукой по своим волосам, погладила маленькие рожки.
- Надо валить.
Забрав сердце в тарелке, она помяла его немного. Пальцы снова окрасились красным.
- Ну, еще один есть, теперь и домой можно.
И она исчезла в огне.
А в комнате вокруг распоротого тела сильно пахло клубникой.