Тень

Юлия Катран
Она ушла в понедельник утром. Сказала, что сходит в магазин за булочками к завтраку, но так и не вернулась. Я битый час просидел за столом, медитируя над остывающим чаем, прежде чем обул тапочки и вышел на улицу. В старых спортивных штанах и растянутой майке – нелепый и испуганный – я добежал до магазина, но продавщица сказала, что моя Тень не заходила к ней ни за какими булочками. Будто служебный пес я несколько раз оббежал все окрестности, как шальной кидаясь на незнакомых прохожих, с вопросом: не видел ли кто такой симпатичной большеглазой девушки. Но никто ее не видел. Еще через час панической беготни по дворовым переулкам я вернулся домой. И только тогда заметил приколотую булавкой к двери записку. Записку, в которой моя Тень писала мне, что уходит. Нет, она ушла от меня не к другому мужчине. Она просто ушла. И до сих пор думаю: что же я за человек такой, что даже собственная Тень не смогла со мной ужиться?..

Был ли я одинок? Да. Думаю, да. Не то, чтобы одиночество так уж сильно меня угнетало. Иногда безумно хотелось женского тела, но я лишь включал диск с порнухой. Нет, я не осознавал своего одиночества, пока не потерял свою Тень. Мне казалось, что я вполне успешен. Денег на жизнь хватало. А то, что нет друзей и любимой женщины, мне казалось, это к лучшему. Зато никто не предаст и не изменит. Не то, чтобы меня кто-то так уж сильно ранил предательством. Так, мелочи жизни. Просто люди никогда не были мне особенно интересны. Наверное, именно поэтому они ко мне совсем не тянулись. Люди ищут в друзьях-знакомых, в первую очередь, внимания к своей персоне, они самоутверждаются, ощущая свою значимость. Поэтому со мной никому не было интересно. Да и мне ни с кем интересно не было. Выслушивать их банальные истории жизни было так утомительно. И любовь ко мне не шла. Потому, что я ее особо не звал. Так было спокойней. Я никого не приглашал в свой уютный мирок. И когда моя Тень стала живой, мне это было в новинку. Но она – не человек, она лишь Тень, не требующая к себе особого внимания. Я так думал.

Помню, я ходил меж торговых рядов овощного рынка. Мои руки оттягивали тяжелые пакеты, наполненные картофелем, луком, морковью, свеклой и зеленью. Я закупал продукты на три недели вперед. Готовить еду для самого себя мне нравилось. Я с удовольствием мог колдовать над кастрюлей грибного супа или жарить соевые котлеты в томатно-луковой подливке, или тушить капусту с туршой и азиатскими приправами, вдыхая волшебные ароматы собственной стряпни. Вот чего я не любил, так это мыть посуду. Тарелки, кружки, сковороды и кастрюли по нескольку дней большой горой возвышались над раковиной. И тогда мне все же хотелось, чтобы в моем доме кроме меня жил кто-то еще, кто-то, кого не напрягало бы мытье посуды. Мы были бы гармоничной парой, даже если бы этот кто-то был мужчиной. Я, не торопясь, скупал овощи и пытался вообразить себе жизнь с мужиком, который с непринужденной улыбкой на лице перемывает за мной горы посуды. И в этот момент меня схватил за рукав какой-то странный дед.
- Отгадай загадку! – завопил старикан сиплым голосом.
Я окинул его безразличным взглядом и подумал: «Шизик!» Старик был одет в потертый ватник и резиновые калоши. На голове его перекошенная набекрень красовалась фуражка с ленточками – военно-морской флот.
- Отгадай загадку! – снова загорланил старик, сильнее дергая меня за рукав. – Исполню любое желание, если отгадаешь!
Я пожал плечами.
- Валяй, батя, свою загадку. Только побыстрее.
Старикан отпустил мой рукав, но шагнул ко мне, почти прижавшись грязной, морщинистой, поросшей редкой пепельно-серой щетиной щекой к плечу. Он заговорщицки поглядел на меня снизу вверх. Нас обходили люди, такие же покупатели, как и я. Некоторые косо поглядывали на нашу странную парочку: хорошо одетый молодой человек с переполненными пакетами в руках и прижимающийся к нему зачуханный старикан. Мне было плевать на людей и их косые взгляды. Деда тоже, кажется, не особо волновало общественное мнение.
- Слушай загадку. – уже тише сказал он.
Я склонил голову, делая вид, что внимательно слушаю. Скорее бы отвязался!
- То короткая, то длинная,
Вечно молчаливая,
Не молодая, ни старая,
Кажется, что усталая,
Родилась с тобой и с тобой умрет,
У тебя в ногах, будто червь, живет.
Я несколько мгновений помолчал, скорчив напряженное лицо, будто усиленно думаю над его нелепой совсем загадкой, и потом неуверенно и чуть вопросительно произнес:
- Тень?..
Старик вдруг подскочил на месте и начал громко кричать: «Ура! Ура!», выписывая вокруг меня невероятные, казалось, для его дряблого тела вензеля.
- Угадал! Угадал! – вопил он, чем сильно пугал прохожих. – Теперь загадывай желание!
- Желание? – и я брякнул первое, что пришло на ум: - Хочу, чтобы кто-нибудь мыл за меня посуду.
- Будет тебе мойщик посуды! – продолжая прыгать, кричал сумасшедший дед. – Твоя Тень тебе посуду мыть будет!
- Ну, все, батя? Теперь я свободен? – спросил я из ненужной и нелепой вежливости, все равно зная, что сейчас уйду, оставив прыгающего старика дальше пугать народ.
- Иди, иди, сынок. – резко остановившись и как-то вдруг обмякнув пробубнил старик себе под нос. – Иди…

Вечером я приготовил себе на ужин картофельный омлет и натер вареной свеклы с чесноком. Люблю чеснок. Почти во все блюда его добавляю. Мне ведь не с кем целоваться. Так что чесночный запах изо рта – мое личное дело. Поужинав, я как всегда, составил грязную посуду в раковину и завалился на диван смотреть телевизор.

А ночью мне приснился странный сон. Про тень. Мне снилось, будто я лежу в непроглядной тьме и не могу пошевелиться. Казалось, будто кто-то на меня внимательно смотрит, разглядывает со всех сторон. Потом вдруг где-то надо мной зажегся ослепительно яркий свет. Я не видел, но скорее чувствовал, что вдоль моего тела протянулась темная длинная тень. И тень эта зашевелилась. Свет надо мной то разгорался ярче, то немного угасал. Казалось, этот свет что-то лепит из моей тени. И вот уже она и не моя тень вовсе, а чья-то чужая; тень какой-то незнакомой девушки. Моя тень стала короче и тоньше, у нее проявились две окружности на уровне груди. Вокруг головы моей тени взметнулись, словно языки пламени, растрепанные черные волосы. Потом свет погас. И я почувствовал, как моя, теперь невидимая, тень обвивает меня, осторожно ползет по моему телу, нежно обнимая, убаюкивая, и обрастая теплой плотью…

Когда я проснулся утром, первым делом окинул взглядом постель. Никакой девушки рядом не было. Мне все просто приснилось. Так я подумал, прежде, чем побрел на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Пока я спал, кто-то перемыл всю посуду. Я опешил. Кто-то был в моем доме. Кто-то есть в моем доме. Утробным рыком по канализационным трубам понеслась спущенная кем-то из туалетного бачка вода. Я выскочил из кухни как раз в тот момент, когда она выходила из уборной. Бледная. Сонная. Растрепанная. Абсолютно голая. На голову ниже меня. Она смотрела на меня немного удивленно и очень внимательно.
- Ты кто? – выпалил я. – Что ты делаешь в моем доме? Как ты сюда попала? – мой голос готов был сорваться на крик, но она молчала, только брови нахмурила. «Иностранка. – подумал я. – Или глухая.»
- Кто ты? – повторил я спокойнее, но громче.
Она непонимающе пожала плечами.
- Кто-Тебя-Сюда-Пустил? – медленно спросил я, отчаянно взмахивая руками, указывая то на голую девушку, то на входную дверь.
Она продолжала хмуро смотреть на меня. На секунду мне показалось, что в ее взгляде промелькнуло сочувствие, как если бы я был слабоумным. Она скрестила на груди руки и, выпятив остренький подбородочек, многозначительно посмотрела мне под ноги. Я тоже опустил глаза. И обомлел. Я не отбрасывал тени. От окружавших меня предметов по полу тянулись серые утренние тени. Шкаф. Трельяж. Приоткрытая дверь уборной. Очертания всего дублировались длинными тенями. И только от меня тени не было. Я начал вертеться, будто гоняющийся за своим хвостом пес. Я подбегал то к одному окну, то к другому, чтобы на меня падал солнечный свет. Тень не появлялась. И тогда я вспомнил вчерашнего сумасшедшего старика.
- Ты – моя тень? – удивленно спросил я у девушки, которая молча наблюдала за моей беготней возле окон, бесшумно следуя за мной. Но она снова ничего не сказала, только взяв меня за руку, повела на кухню; там усадила за стол, а сама принялась жарить мне соленые гренки. Голая, напротив газовой плиты…

Я так и решил назвать ее – Тень. Ведь прожила же она со мной двадцать девять лет, не имея имени. Я подумал, что слышать в свой адрес просто «Тень», ей будет привычней. Она все время молчала. А мне так хотелось услышать ее голос. Еще очень хотелось просто поговорить с ней. Все равно, о чем, только бы не молчать, сидя за столом и уплетая картофель в мундирах с орехово-морковной подливкой и свежим укропом. Мне очень хотелось поговорить с ней. Хотелось спросить, помнит ли она мое детство так же, как я сам. Если она помнила мой отчаянный онанизм на большегрудых девушек с игральных эротик-карт, когда мне только-только исполнилось тринадцать, мне было бы очень стыдно. Когда я вспоминал о десятках замученных лягушек, то радовался молчаливости своей Тени. С соседскими ребятами мы вылавливали канализационных жаб, вставляли тем в задницы соломинки и надували бедных земноводных, как резиновые мячики. Потом клали беспомощно молотящую в воздухе короткими лапками тварь на асфальт и бросали сверху кирпич. Бах! Мне было противно думать, что моя милая Тень присутствовала при тех жутких экзекуциях и все видела. И все же мне очень хотелось поговорить с ней. Я рассказывал ей о проведенных на работе днях, о том, кто, что, кому сказал, у кого с кем завязывается роман, и что по этому поводу думает вездесущая начальница. Я был похож на заправскую сплетницу. Но мне так нравилось смотреть в большие глубокие глаза моей Тени, которая, казалось, слушает меня очень внимательно. Только с ней я начал понимать, как же мне не хватало все эти годы простого человеческого общения.

Тень была невероятно красивой. Первое время я даже сомневался, что это, правда, моя тень. Ну, не могла она быть такой очаровательной! Она была очень женственна. Ее пухлые губки, всегда наивно чуть приоткрытые, выразительные миндалевидные глаза, тонкие бровки, плавные окружности плеч и бедер и маленькие аккуратные стопы – все умиляло меня, будто передо мной была не девушка, а фарфоровая куколка очень изящной работы. Нет ничего удивительного, что однажды я не смог удержаться, чтобы не поцеловать этот зазывно приоткрытый ротик. Она не была против. Обвив руками мою шею, она покорно и весьма умело ответила на мой поцелуй. Как божественно было засыпать в ее теплых и мягких объятиях, насладившись ее прелестным живым телом, чувствовать ее рядом, вдыхать ее запах – запах живой, дышащей плоти. Даже заснув, я никогда не поворачивался к ней спиной, а, заключив ее в свои объятия, будто в шелковый кокон, спал так до самого утра, ощущая ее близость даже во сне. Я не знаю, спала ли Тень, но она почти не шевелилась. Может, просто не хотела беспокоить меня неосторожным движением. Каждую ночь, уже засыпая, я шептал ей: «Спокойно ночи, милая Тень!..», всякий раз надеясь услышать от нее ответное пожелание «сладких снов». Но она все молчала.

Помню, я ходил меж торговых рядов овощного рынка. Теперь мне приходилось покупать в два раза больше еды – для меня и Тени. Я больше уже не стоял у плиты. Тень взяла на себя все домашние дела, не покидавшая стен моей квартиры, она всегда была чем-то занята, когда я был на работе: стирала мою одежду, прибиралась в комнатах. Я отдал ей свой банный халат, теплые носки, две футболки и фланелевую рубашку. Я боялся, что ей будет холодно, и она простынет. А еще едва стоило мне увидеть ее обнаженной, у меня вставал. Я знал, что могу ее в любой момент, в любом месте и в любой позе. Но мне не хотелось стать для нее сексуальным агрессором. Потому мне пришлось одеть ее. Но, даже передвигаясь вдоль торговых рядов, я продолжал думать о ее мягкой теплой груди с красивыми крупными сосками и не сразу узнал того самого старика, когда он дернул меня за рукав пальто.
- Отгадай загадку! – лукаво сказал он и заговорщицки подмигнул мне. Одет на этот раз старик был чуть лучше. Видать, дела у него пошли в гору. На нем красовалась хоть и потертая, но весьма приличная кожаная куртка, и на ногах вместо калош были немного стоптанные светло-серые кроссовки.
- Загадывай, отец! – не раздумывая, выпалил я, уже зная, чего пожелать, если отгадаю.
- Без окон, без дверей – полна жопа огурцов! -  выпалил дед и самодовольно усмехнулся.
Я обомлел. Ответа на эту загадку я не знал, а отгадать очень хотелось. Я поставил на пол пакеты и задумчиво потер подбородок. На ум ничего не шло. Что за жопа? Что за огурцы? Я помнил, что где-то уже это слышал. Очень давно, кажется в детстве еще.
- Что, сынок, не знаешь ответа? – хихикнул старикан, злорадно потирая ручки.
- Херня какая-то! – обиженно рявкнул я. – Все, некогда мне тут с тобой дурью маяться! – я снова взялся за полиэтиленовые ручки пакетов.
- Ух, ты! Угадал! – воскликнут старик, удивленно округлив глаза. – Ну, говори, чего теперь хочешь?
Я так обрадовался тому, что ляпнул именно слово «херня», а не выругался как-нибудь по-другому. Подумать только – вот так загадочка! Ха, херня! И я поскорее озвучил свое желание:
- Хочу, чтобы моя Тень разговаривать смогла.
- Странное желание. – промямлил старик, озадаченно почесывая лысеющую голову, не прикрытую нынче никаким головным убором. – Ну да будь по твоему.
- Спасибо тебе, отец! – сказал я и счастливый поспешил домой, бросив на прощание старику короткое «бывай!»

У Тени оказался такой низкий, бархатный голос! Чарующий! Теперь мы по долгу беседовали вечерами, вместо того, чтобы бессмысленно пялиться в телевизор. И хоть Тень не говорила ничего умного, а лишь односложного поддакивала моим словам, слушать ее было до безумия приятно. А как она стонала в постели! Ради этих звуков я бы отгадал сотню самых дурацких загадок! Моя Тень стала еще живее, чем была раньше, и постепенно я начал понимать, что влюбляюсь в нее.

Я купил ей нормальную одежду – вязаное платье в мелкую черно-красную клеточку, капроновые чулки, черные сапожки на небольшом каблучке, кружевное нижнее белье, приталенный плащик и красный мохеровый берет. Я стал выводить ее на улицу. Хоть мы уже несколько месяцев жили вместе, я, как влюбленный старшеклассник, начал ухаживать за ней. Дарил Тени цветы, водил ее в театры и музеи, устраивал для нее романтические вечера в ресторанах. Как ликовало мое сердце, когда я ловил на ней восхищенные мужские и завистливые женские взгляды. Я гордился. Ведь это была моя Тень. МОЯ! Моя безропотная, милая, прелестная Тень! И лишь одно огорчало меня. Нет, не просто огорчало. Это не давало мне покоя. Всякий раз, когда я говорил ей: «Я люблю тебя, Тень!», она лишь удивленно смотрела на меня, явно не понимая, о чем таком я говорю. Моя Тень дышала и умела говорить, но не умела любить. Она была мила и беспрекословна, с покорностью выполняла любое мое желание, она была предана мне, как стороженная собака. Но она не знала, что такое любовь. И осознание того, что я-то ее люблю, а она меня – нет, причиняло мне невероятные муки.

Я специально стал ходить на овощной рынок каждые выходные, а не раз в три недели, как раньше. И смотрел я не столько на овощи, сколько на лица прохожих. Я выискивал в толпе того старика, бомжеватого волшебника, дурацкие загадки которого так изменили мою жизнь. Но, как назло, его нигде не было. И я сгорал от ревности. Хотя, можно ли то было назвать ревностью? Ведь ревновать-то мне было не к кому. Тень никого не любила. Она без особых эмоций продолжала скрашивать мою жизнь, выполняя все мои просьбы. Она позволяла мне связывать ее в постели и быть чуть более грубым, чем это принято. Она не жаловалась на оставленные мною на ее нежной коже засосы. Тень делала все, что я захочу, никогда не высказывая каких-то своих желаний. Эта ее безропотность умиляла меня, но одновременно отпугивала какой-то своей неестественностью, неживостью. И каждые выходные я старался высмотреть среди чужих людей того единственного старика, который мог сделать мою любимую Тень настоящей – совсем настоящей – девушкой. Той, которая любила бы меня.

- Что, еще загадки поотгадывать хочешь? – с нагловатой улыбкой на лице спросил старик. Я бы никогда не узнал его, если бы он сам не подошел ко мне. Его гладко выбритое лицо теперь не казалось таким уж старым. Дорогое кашемировое пальто с гордостью висело на его расправленных плечах. Лаковые ботинки и золотой браслет часов дополняли образ лощеного бизнесмена. В этот раз рядом с ним я казался шизонутым бродяжкой. И я готов был упасть перед ним на колени и умолять, умолять его о еще одной – последней – загадке, за которую мне причиталось бы исполнение желания.
- Пожалуйста, отец, еще одну загадочку! – взмолился я, вцепившись в его рукав.
- Ладно. – нехотя ответил он. – Только отгадывай побыстрее.
- Хорошо-хорошо. – мигом согласился я.
- Ну, слушай. Снаружи черно, внутри – красно, как натянешь, так прекрасно. Пять секунд на размышления.
Захотелось сразу выкрикнуть: «****а!», но я понимал, что тут какой-то подвох. Я подумал. Подумал и вспомнил. Это же загадка из журнала «Мурзилка»! Мне мать его в детстве выписывала!
- Калоши! Это калоши! – радостно закричал я.
Дед хмыкнул.
- Ну, предположим. – протянул он. – Чего теперь хочешь?
- Хочу, чтобы Тень меня полюбила!
Старик смерил меня каким-то странным взглядом.
- Не могу это желание выполнить… - холодно сказал он.
- То есть, как?.. Я же загадку отгадал!.. Я же… Как же так, отец?! Почему?
- Потому. – коротко ответил он. Секунду, казалось, подумал и добавил: - Приведешь ее сегодня вечером на Восточный вокзал, запрешь в мужском туалете, может, я и смогу научить ее любить тебя… Все. Бывай.

Мне совсем не хотелось запирать Тень в мужском туалете. К тому же слова деда о том, что он научит ее любить, внушали некоторые опасения. А потом я решил, что сделаю, как сказал старик, но буду стоять под дверью и внимательно слушать, и если вдруг до меня донесутся крик или плачь моей Тени, тут же ворвусь и набью этому колдунишке морду. Я так решил. И вечером отвел мою беспрекословную Тень на Восточный вокзал и запер в мужском туалете.
Прежде, чем закрыть ее, я проверил все кабинки – там никого не было. Всем желающим посетить клозет я объяснял, что туалет временно не работает. Я ждал старика. Но тот все не шел. Я уже решил, что дед надул меня. Исполнить мое самое заветное желание ему оказалось не под силу, вот он и наврал про то, что в мужицком сортире попытается научить Тень любить. Прошел час, другой. Старикана все не было. Как вдруг я услышал за дверью ее голос. Тень плакала. Резко распахнув дверь, я стремглав бросился к своей любимой. Она сидела на полу и, спрятав личико в ладошках, громко рыдала.
- Что случилось?! Что с тобой?! Миленькая моя! Что с тобой?! – спрашивал я ее, упав перед ней на колени и тряся ее за плечи. – Тень, милая! Почему ты плачешь? Здесь был старик? Что он тебе сделал? Он тебя обидел? Сделал тебе больно? Тень! – голос мой срывался, я сам готов был вот-вот расплакаться.
Тень оторвала от лица ладошки и затравленно посмотрела на меня. Ее помада была размазана по щекам. Я сгреб ее в охапку и начал завывать, как может только попавший в капкан волк. В моих объятиях Тень успокоилась, а я все плакал и плакал.

Она стала совсем другой. Все также безропотно выполняя все мои пожелания, Тень теперь смотрела на меня какими-то совсем другими глазами. В ее взгляде теплилась нежность. Многим позже она рассказала мне, что произошло с ней в тот день, на Восточном вокзале. Старик появился ниоткуда. Он тихо и ласково говорил с ней. Он объяснил Тени, что она на самом деле не настоящая, что она вроде заколдованной куклы, ходит и разговаривает, но при этом не является живой. Он рассказал ей о том, что у нее нет матери и отца. Что она – просто тень одинокого человека, которому нужен был кто-то, кто станет мыть для него посуду. Еще старик сказал, что в сердце Тени никогда не родится любовь, потому что Тень не живая. Но он – старик – уже свое отжил, а потому решил подарить остатки своей человеческой любви Тени. Да и проиграл он эту состарившуюся любовь в честном споре на загадки. Потом он поцеловал Тень и растворился в воздухе. А у Тени вдруг что-то больно защемило в груди, так больно, что она не смогла сдержать слез.

Тень полюбила меня. Теперь на душе у меня стало совсем спокойно. Я смотрел в ее влюбленные глаза и млел от счастья. Мне казалось, что все у нас просто замечательно. Я был так счастлив! Моя влюбленная безропотная Тень, с которой я мог поговорить, о чем хочу, сходить, куда угодно и когда угодно заняться любовью. Только теперь я понял, что раньше у нас был просто секс – разнообразный, но какой-то глухонемой, покалеченный отсутствием обоюдоострого чувства любви. Я уже обдумывал, как бы нам узаконить наши отношения. Ведь у Тени не было паспорта. А мне так хотелось надеть на нее обручальное колечко и вынесли на руках из Дворца Бракосочетаний под громогласный марш Мендельсона. Проходя мимо магазинов свадебного платья, я невольно останавливался у витрин и любовался белоснежными нарядами, представляя, как прекрасна была бы моя Тень в том или ином платье. Я думал, наше счастье будет вечным. Но в понедельник утром она ушла…

«Мой любимый, милый Артем! Я ухожу… Не знаю, как я буду жить без тебя. Но так будет лучше. Зачем, зачем ты пожелал мне умения любить? Ведь сам ты меня не любил… И это так больно. Так грустно. Ты думаешь только о себе. Я – лишь симпатичная декорация в твоей размеренной жизни. Ты говоришь только о себе и никогда не спросишь меня, что думаю или чувствую я. Тебе даже имя мое неинтересно! Да, представляешь, у меня – твоей тени - есть имя! Но ты решил, что будешь называть меня просто Тень, и все… Да, я люблю тебя. Но когда-нибудь, ты обязательно встретишь другую женщину – настоящую, живую женщину. Женщину, которую ты полюбишь так сильно, что позабудешь о себе. А у меня не будет сил, чтобы пережить это. Поэтому я ухожу. И еще потому, что не хочу, чтобы ты тратил время на ненастоящую меня и на свое надуманное ко мне чувство. Я ведь – твоя тень. Меня не обманешь. Хоть ты никогда и не заговаривал об этом, я помню каждый день твоей жизни. Даже тех несчастных лягушек помню. И пока я рядом, ты будешь и дальше спокойно и размеренно жить, ни к чему не стремясь. Ведь пока я рядом – у тебя все есть. А я так хочу, чтобы ты научился жить по-настоящему! Любить по-настоящему! Я хочу, чтобы ты искал! Искал и нашел ТУ самую женщину! Но пока у тебя есть я, ты не сдвинешься с места. А я хочу, чтобы ты был счастлив – по-настоящему счастлив! Прости меня. Прощай. С любовью, твоя Тень.»

И я все хожу, хожу на овощной рынок. Каждые выходные. Я не ищу там того старика. Я вглядываюсь в лица незнакомых мне женщин, пытаясь найти ТУ самую, о которой говорила моя мудрая Тень. И когда я ее найду, надеюсь, ее не напугает тот факт, что я не отбрасываю тени.