Сегодня последнее января
и мой последний упрёк,
страшно писать –
может, судьбе ещё невдомёк.
В полувзгляды твои
как в проволоку скована,
кто-то тает над огнём,
я же греюсь от холода.
И пусть твоим холодным кистям
не согреть ресницы,
что дрожью бьёт –
украдкой смотришь.
Бледный, голубоглазый,
с надрывом любишь,
кривой рот в ухмылке –
ни за что не скажешь.
И пусть твоим мягким губам
не выпить душу,
в инее она –
ни за что не отдам.
Уже синие щеки?
Бей по глазам!
На веках чёрное – это земля,
лёд в зрачках – не разбить никогда.
Головой своей тёмной
в песок зарывалась,
искала колодца,
зря не осталась.
Песок теперь в стельках –
больно ходить,
твой взгляд с поволокой –
не быть бы, не быть...
Устали твои нежные пальцы
Бежать по моим шершавым щекам,
в объятиях – испуг, что не сдамся
ни губам, ни рукам...
Зато сколько побед уготовано твоим словам!
Твоим словам колючим морозом
по затылку моему пройтись и оставить –
в ознобе и дистонии, оставить –
в молчании.
Раздвоение строчек и смыслов,
повторение мотивов, ниткой тонкой и тугой
вокруг горла,
ветром тёплым и весенним по лицу.
Молчание твоё безгранично,
без оглядки,
огнём мне в руки,
ты скольких ещё этим молчанием одаривал?
И на все радости и муки ответ от меня –
снисходительность днём и пара нежных слов ночью,
потому что твоим холодным кистям
никогда не...Т.