Изначально кантонистами называли малолетних сыновей нижних воинских чинов, которые образовали особое сословие. Представители этого сословия со дня своего рождения принадлежащих к военному ведомству и, в силу своего происхождения, были обязанных нести воинскую службу. По сути, это были крепостные, принадлежащие воинскому ведомству. Институт кантонистов существовал с 1805 и до 1856 годов. Начинали свою службу кантонисты с гарнизонных школ (нечто вроде суворовских училищ). Вначале они обучались грамоте, а затем, наиболее способные — артиллерии, фортификации и тому подобное. То есть, из них готовили нижних чинов для тех родов войск, где требовались специальные знания. Менее способных же учили столярному, кузнечному, сапожному и другим ремёслам. По достижении 15 лет способнейшие оставлялись в школах ещё на 3 года для усовершенствования; остальные назначались на службу в войска.
Теперь. Указом Николая I о воинской повинности от 26 августа 1827 года в кантонисты стали брать еврейских детей. Причем, квота призыва для еврейских общин составляла десять рекрутов с одной тысячи мужчин (то есть 1% от населения) ежегодно. Православных же — только семь с одной тысячи (0,7% населения). Причем, этот призыв осуществлялся не ежегодно, а через год. То есть, формально, евреи в технические войска призывались на уровне 1% от численности, православные — 0,35% от общей численности. Но, кроме того, еврейские общины расплачиваться «штрафным» числом рекрутов за податные недоимки, за членовредительство и побег призывника (по два за каждого) и, вообще, за все.
В результате от 3 до 5% еврейских мальчиков в возрасте 12 лет с 1827 и по 1856 год становились кантонистами. (Освобождение солдатских детей от принадлежности военному ведомству было даровано императором Александром II коронационным манифестом 26 августа 1856 года). Теперь, в черте оседлости (а это Польша, Украина, Белоруссия и Прибалтика) еврейское население составляло 10% от общей численности. Дети же дети евреев-ссыльнопоселенцев, а так же и евреев-каторжан зачислялись в кантонисты автоматически в 100% случаев. Впрочем, когда родина была в опасности и супостат стоял у ворот, потребность российской армии в еврейских чудо-богатырях, естественно, возрастала. В частности, во время Крымской войны (1853–56 гг.) набор среди евреев проводился дважды в год, и брали по 30 рекрутов с одной тысячи лиц мужского пола. То есть, формально, 6% от общей численности населения. Реально — все 10%. Старшины кагалов (общин), ответственные за призыв, должны были непременно выполнить спущенный сверху «план», не то их самих в наказание забривали в армию. Впрочем, местные власти частенько проводили дополнительные призывы под разными поводами. К примеру, когда в Бердичеве накопилась «недоимка» в сорок пять рекрутов, которых община не смогла представить. И губернатор потребовал в наказание 135(!) штрафников.
И эти бывшие штрафники, «Николаевские солдаты», как впоследствии их стали называть, были мужественными, преданными царю и выносливыми воинами. Великий русский хирург Н.И. Пирогов отмечал особенную стойкость, терпеливость солдат-евреев, раненых во время Крымской кампании.
Наряду с ротами и батальонами, где обучали только грамоте, мастерствам и фронту, разновременно появились специальные школы кантонистов: аудиторская, артиллерийская, инженерная, военно-медицинская, школа топографов и другие. Общее же количество воспитанников в которых составляло 40 тысяч человек. Другими словами, на протяжении 30 лет евреи представляли собой костяк вооруженных сил Российской империи — основу ее наиболее технически оснащенных родов войск (вот откуда она пошла то, неугомонная израильская военщина).
Впрочем, они уже были не совсем евреями. После призыва в кантонисты все еврейские призывники в обязательно-принудительном порядке принимали православие. Противившихся крещению лишали еды, сна, пороли, окунали в воду до обмороков, выставляли раздетыми на мороз… В общем, агитировали достаточно убедительно. Принявшие же христианство получали 25 рублей ассигнациями (корова тогда стоила 3 рубля) и ряд льгот, хотя первые пять лет были ограничены в получении должностей. Впрочем, после карантина в 5 лет карьерный рост евреев-кантонистов обычно был успешным. Не редкостью для бывших кантонистов было даже получение личного дворянства.
Любопытный портрет солдата из кантонистов, встреченного им на Кавказе, оставил нам Лев Николаевич Толстой. «На лучшем месте за ветром, на баклаге, сидел взводный фейерверкер Максимов и курил трубку. В позе, во взгляде и во всех движениях этого человека были привычки повелевать и сознание собственного достоинство. Он был ужасно учен, как говорили солдаты. Я помню, как раз на практической навесной стрельбе с квадрантом он объяснял собравшимся вокруг него солдатам, что ватерпас не что иное есть, как происходит, что атмосферическая ртуть свое движение имеет. В сущности, Максимов был далеко не глуп и отлично знал свое дело; но у него была несчастная странность говорить иногда нарочно так, что не было никакой возможности понять его и что, я уверен, он сам не понимал своих слов…
Тут классик, несомненно, ошибается. Просто Максимыч, пребывая в скверном расположении духа, имел обыкновение обкладывать своих собеседников матюгами на идиш.
…Солдаты же любили слушать его и подозревали в нем великий смысл, хотя не понимали ни слова. Но непонимание это относили только к своей глупости и тем более уважали Федора Максимыча».
При крещении детям меняли имена на русские и давали фамилии по имени крестного отца (Максимов, Владимиров), иерея или его прихода (Дамианский, Косминский) или просто распространенные русские фамилии (Киселев, Кузнецов, Воробьев, Орлов). И еще. Императору на стол клали рапорты (которые, кстати, он требовал ежемесячно) о количестве обращенных в православие еврейских детях-кантонистах. На рапортах сохранились высочайшие резолюции: «очень мало», «весьма неуспешно», «недоволен малым успехом обращения в православие». Зато командиров, проявивших усердие, хвалил и награждал орденами и продвижением по службе.
После принятия православия евреев-кантониствов направляли для прохождения службы исключительно в губернии, которые не входили в черту оседлости (обычно Пермскую, Вятскую, Казанскую, Симбирскую и далее), где, соответственно, не русифицированных евреев не было, да быть не могло. И, в дальнейшем, всякое проявление еврейства (употребление в разговоре идиша и т. д.) считалось грубым дисциплинарным нарушением, и строжайше наказывалась. Выкрест — профессор Петербургской духовной академии В. А. Левисон составил для этой цели специальный «Катехизис». Возвращение же в еврейскую религию считалось уголовным преступлением. Судебный процесс с обвинением «За отпадение от православия» неизбежно заканчивался заключением в крепость.
Кантонистам-евреям возбранялось так же находиться в переписке с членами их семей (изменение имени вело к прекращению переписки с родными, ибо адресат с еврейской фамилией «выбывал»). Впрочем, с 1838 г. было разрешено евреям-мастеровым, сдавшим детей в кантонисты, жить в столице, а в 1843 г. при выселении евреев из округов военных поселений в Киевской и Подольской губернии по решению Николая I оставили там лишь те семьи, из которых сыновья до 15 лет были взяты в кантонисты. Так что в Киевской и Подольской губерниях евреев осталось жить достаточно много.
Жениться перешедшим в православие кантонистам не возбранялось, естественно, лишь на девицах православного вероисповедания. После отмены крепостного права именно потомки кантонистов (или евреи-выкресты, которых тогда тоже было не мало) и стали дедушками Ленина, Мечникова, Менделеева… Среди потомков кантонистов был В. Каверин, на свое происхождение от кантонистов из евреев указывали академик А. А. Григорьев, гравер И. Н. Павлов, теоретик искусства Н. Ф. Чужак поэт Л. Н. Мартынов… а сколько не указывали… в том числе и потому, что сами этого не знали… Самое анекдотическое, что потомки кантонистов очень часто становились православными священнослужителями, в том числе и высшими иерархами церкви.
По окончании службы «николаевские солдаты» и их потомки получали право селиться вне черты оседлости. Это были уже 43-45-летние люди. Им предстояло начинать новую жизнь. Почти три десятилетия назад они покинули родные местечки, где теперь их никто не ждал: родители к этому времени уже умерли, братья, сестры и друзья почти ничего не знали о них — ведь переписываться с родными кантонистам не разрешалось. Они плохо помнили родной язык. Поэтому николаевские солдаты чаще всего оставались жить там, где их заставало окончание службы.
Бывшие кантонисты получали пенсию — 40 рублей, что позволяло безбедно существовать их семьям, а многочисленным детям получать светское образование. Но, все-таки, обида, по всей видимости, у многих потомках евреев-выкрестов осталась. А, потому, однажды, в одной русской семье в глубине России старший брат хотел убить царя, а младший пошел другим путем.
PS. Конечно, институт кантонистов был направлен не только на подготовку квалифицированного унтер-офицерского состава для российской армии, но и на обращение евреев в православие и «слияние их в образе мыслей с русским населением». То есть утратой евреями-кантонистами национального самосознания с последующей их полной ассимиляцией. И, тем не менее. Около двух миллионов евреев служили между 1827 и 1914 годами в русской армии. И они, в подавляющем большинстве своем, мужественно и честно сражались за родину, которой была для них Российская империя.