Муза
Денис давно с любопытством наблюдал за своей одноклассницей – стройной бледной русой сероглазой Диной. Он был слегка заинтригован. Это напоминало не увлечение в привычном смысле слова, а просто чисто человеческий интерес – надо же было начинающему литератору-любителю о ком-то писать, нужен «человеческий материал», так сказать. Вот она и стала его музой.
Тайная обида жила в душе девчонки. Она пустила глубокие корни, мешала ей трезво оценивать действительность. То ли она когда-то стала предметом злых насмешек, и это слишком глубоко ее ранило, то ли сама навыдумывала невесть что, потому что у нее было слишком богатое воображение. Она явно преувеличивала внешние достоинства других девочек и занижала свои, совсем неплохие, хотя и неброские, природные данные. Кто сказал, что хороший вкус – это обязательно предпочтение самых ярких, «режущих глаз», вульгарных и грубых? Но Дине хотелось признания большинства окружающих. Вполне понятная человеческая слабость. Так проще жить, если нравишься многим. А «многие» эти бывают примитивнее некуда. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако – они определяют «погоду», общественную атмосферу, и людям амбициозным нужно найти способ, чтобы произвести впечатление – не тем, так другим своим качеством. И Дина была в поиске…
Интеллект у девчонок если кого и впечатляет, так это учителей. Но не противоположный пол в своей массе. А хитроватая Дина в свои шестнадцать уже это понимала. Эрудицией блистать было бесполезно. Это могло вызвать лишь раздражение – строит из себя невесть что… И она благоразумно помалкивала, мечтая не о научной карьере, а об успехе, равноценном тому, что есть у признанных красавиц. В ней слишком сильно от природы было именно женское тщеславие – эта черта перевешивала все иные. Желание затмить всех красоток заставило ее проявить незаурядную изобретательность. Дина поняла, что мужчины еще тщеславнее женщин и гораздо больше нуждаются в комплиментах и участии. Им в глубине души импонирует не столько красотка рядом с ними, сколько признание их собственной неотразимости. Они падки на лесть. И в результате ее умелой и гибкой тактики могут увидеть в Дине хоть Дженнифер Лопес.
Она достигла немалого мастерства в умении угождать другим людям – предугадывать их желания, пропагандировать полную безотказность и готовность во всем помогать «любимым», сама не любя никого. Потому что любящие по-настоящему озабочены не своим «успехом» или признанием в глазах окружающих, а тем, как действительно могут помочь, и нужны ли они этим людям вообще. Одинокие неприкаянные парни тянулись к Диночке, чувствовали себя согревшимися душой после холодного приема у красоток. Ей это льстило – но не вполне, она злилась, что приходится прилагать столько усилий ради того, что ТЕМ девушкам дано само собой, как незаслуженный, по мнению Дины, дар природы. Полюбить себя такой, какая она есть, не получалось. Мешала зависть… тяжелое неприятное чувство, знакомое многим молодым людям.
У каждого она своя – кто-то мечтает поменяться с другим человеком внешностью, кто-то – общественным положением, кто-то – способностями… его собственные кажутся недостаточно высокими, потому что всегда находится кто-то одареннее. И чувство превосходства, которое жизненно необходимо людям, до поры до времени не обретшим уверенность в себе, испаряется как дым. Последнее было знакомо Денису – мечтал он не столько о любви, сколько о достижениях в учебе, они и были, но не фантастические. Но это чувство не затмевало его разум, он не злился настолько, чтобы желать соперникам явных неудач. Хотя превзойти их хотелось. Пока еще он не нашел себя – свою собственную нишу, призвание. И потому был всерьез озабочен сравнениями себя с окружающими.
Он видел, как Дина меняется – становится все более хитрой и изворотливой. И ее злость росла пропорционально успеху. Чем больше людей «покупались» на ее психологические трюки, тем сильнее хотелось ей отбросить все условности и позволить себе роскошь высказывать людям все, что она о них думает, как поступали красотки. И их все равно любили. Она никогда не задумывалась о том, что вполне могла бы это сделать, и отнюдь не ценой потери популярности – зато обретения в себе чего-то действительно ценного. Освобождения от тяжелого и давящего внутреннего «груза» зависти, мешающего ей вздохнуть полной грудью.
Но Дениса не интересовал дальнейший жизненный путь этой девушки – он хотел мысленно зафиксировать для себя ее образ, как объект для наблюдения. В нем жило любопытство к внутренней жизни людей вообще. И Дина была лишь временной музой.