(из цикла «Рассказы в мелкую клеточку»)
- Баба Настя дома, Юра? – останавливает меня бабушкина подружка. – Дома? Вот и прекрасно. А ты беги, милый. Друзья-то заждались наверно.
Но мне уже не хочется никуда бежать. Я следую за бабой Лизой - будто её слова, как тоненькая ниточка, привязали меня к ней. Я иду потому, что знаю: сегодня снова будет что-то особенное. Две старушки соберутся в бабушкиной комнате, и меня, «милого», не выставят, как обычно поступают взрослые с детьми, мешающими им.
Сначала бабушки будут молиться, я же только мысленно повторю наученную бабушкой молитву «Отче наш», потом будут пить чай из старого самовара и разговаривать. Разговоры их обладают волшебной силой: я не слышу больше ничего, кроме голосов бабы Лизы и моей бабушки, – будто меня отключили от остального мира.
Они говорят о своих овощах-фруктах, но так, словно рассуждают не о моркови, горохе и цветах, а о жителях таинственных галактик с названием Грядки. И всё у них живёт и дышит!
- А фасоль-то взошла, - произносит баба Лиза, и моя обрадованно всплескивает в ладоши.
- Взошла?! Вот радость-то! Теперь наблюдай, присматривай. Времени не жалей. А я райскую яблоньку у соседей по даче присмотрела. Обещали по осени саженец дать.
- Одна яблонька – уже начало саду…
- …райскому саду, - вмешиваюсь в разговор я, и бабушки улыбаются, особенно – их глаза.
- Райскому - так райскому, - соглашается баба Лиза. – Только труд нужен огромный, в поте лица своего. Помогай бабушке и вырастишь свой сад.
Вечер пролетает незаметно. Лишь когда баба Лиза начинает собираться домой, я снова становлюсь частичкой окружающего мира.
- Спать, спать, спать, - повторяет баба Лиза слова, похожие на колыбельную, от которой я когда-то быстро засыпал.
Вечер пролетает мгновенно, и я с нетерпением жду другого такого вечера, когда меня впустят в свой взрослый мир и разговор поведут как со взрослым.
- Баба Лиза, вы так редко бываете у нас, - прощаются с гостьей родители. Они тоже любят бабушкину подружку.
- Чаще не могу. Огород у меня, не отпускает от себя надолго, - говорит баба Лиза, и мне начинает казаться, что огород – какое-то нежное существо, подобранное ею на улице, и теперь оно так привязалось к ней, что скучает, ревнует бабу Лизу к нам и потому редко отпускает из дома.
Мы возвращаемся в бабушкину комнату, и я спрашиваю:
- Баба Лиза всегда такая?
- Какая «такая»?
- Необыкновенная…
- Нездешняя она, как и я, - слышу бабушкин ответ, ничего не объясняющий мне. Нездешняя? А откуда? Оттого и необыкновенная, что «нездешняя»? С этими вопросами я ложусь спать, с ними же и просыпаюсь.
Бегу в школу, чтобы объяснить друзьям, почему не пришёл вечером на футбольную площадку, но они дуются и по-обидному обзывают старушечьим хвостиком. «Ну и ладно», - говорю себе и отправляюсь в заветное место – «пятачок» под самой крышей.
Но что это? Обычно люк «украшен» большим навесным замком, а сегодня.… Сегодня он слегка приоткрыт – словно приглашает подняться наверх. В один миг я оказываюсь на крыше и… замечаю, что тут не один. Хмурый мужчина, в котором узнаю нашего завхоза, бурчит:
- Чего тебе здесь понадобилось? Свалиться хочешь? – а сам со всей силой тянет за тонкий ствол маленькую берёзку, вросшую в крышу.
- Что вы делаете?!
- Не видишь? Рву! Лес на крыше нам не нужен. Директор давно велел, да всё руки никак не доходили.
- Вы же сломаете её!
- Тем лучше для неё. Всё равно её здесь не расти, - не останавливается завхоз. – Жалко? И мне жалко. А что делать? – он дёргает посильнее, и берёзка, хрустнув, оказывается повисшей в воздухе. В руках завхоза. Один жалкий корешок болтается в том месте, где были корни, которыми она крепко держалась за крышу.
- Возьми её, если так жалеешь, - говорит завхоз, и берёзка переходит ко мне. – Посади. Но не жить ей уже…
- Почему?
- Слишком дохлая…не выживет…
…Я несу деревце домой. Мне хочется, чтобы оно выжило. Сажаю. Забиваю колышки вокруг него – чтобы больше никто не повредил. Поливаю, ухаживаю – день за днём, день за днём. И даже, кажется, разговариваю с ним. Но однажды замечаю жёлтый съёжившийся листок, потом второй, третий…
- Бабушка, что с ним?
Она смотрит недолго и тяжело вздыхает:
- Умирает твоя берёзка.
- Но почему? Почему?
- Она привыкла к крыше, к небу. Она там родилась и росла, - тихо произносит бабушка. – Нездешняя она…
Я плачу. Знаю. Что стыдно плакать на виду у людей, но плачу. Весь двор удивляется, наверно, моим слезам. А бабушка треплет меня по голове и шепчет:
- Может оно и к лучшему… Может, так и надо… - но слова её нисколько не успокаивают.
Вечером, после долгого перерыва, к нам приходит баба Лиза, и с её появлением в моём сердце воскресает надежда. Я жду её утешительных слов, добрых слов, обнадёживающих слов.
- Не горюй, милый. Живо твоё деревце. Корни-то её его на крыше остались. Значит, и оно там. Дождись весны, и ты станешь свидетелем чуда: снова появится росток – маленький отросток от корней. И снова зазеленеет деревце на том же месте. Оно привыкло к крыше своей, оно там ближе к небу. Там ему и расти.
И я понял смысл слова «нездешняя». Нездешняя – это живущая не здесь, на земле, а чуть выше над нею, чуть выше, чем другие.