Двери троллейбуса номер девять распахнулись, и в салон вошёл солидный и уже не молодой мужчина. Быстрым движением руки стряхнул мокрый от дождя большой чёрный зонт, огляделся и сел напротив двери у окна. Троллейбус был заполнен на половину – было около одиннадцати утра. Водитель объявил остановку, и троллейбус плавно тронулся с места. Мужчина развернул голову к окну и с непроницаемым выражением лица стал смотреть сквозь стекающие струйки дождя на мелькавшие серые фасады домов и одиноких прохожих. Тёмно-синее драповое пальто выгодно оттеняло его мужественное лицо, а коротко постриженные волосы с благородной сединой на висках придавали некую импозантность. Мужчина окунулся в свои грустные размышления.
«Почти вся жизнь уже за плечами, а я продолжаю жить как-то по инерции: дом, работа, презентации, нужные встречи. Родственники и друзья завидуют: молодец, мол, и карьеру сделал, и жена красавица, и сын-умница заканчивает престижный ВУЗ, и квартира шикарная, и иномарка со всеми наворотами. Этакий набор благополучия. Кстати, вчера сын-балбес разбил машину в дребезги, катая ночью своих подружек по городу. Жена в последнее время стала очень сильно раздражать: ей, видите ли, нечего надеть на день рождения подруги. Она думает, что живёт полноценной жизнью, тратя энергию на посещение косметических салонов и фитнес-клубов. Лучше бы о своей душе подумала. И сам я что-то важное упустил в жизни».
Мужчина достал из внутреннего кармана пальто небольшую брошюру, которую случайно вчера купил на книжной ярмарке, и погрузился в чтение. В последнее время его стали волновать темы о вечном, он даже несколько раз, будучи совсем не верующим человеком, заходил в церковь. Брошюра была философско-религиозного содержания и требовала максимальной концентрации мысли: «На тонком уровне любой человек, кем бы он ни был, выше таких понятий, как совершенство и несовершенство. Эти понятия принадлежат материальному, но материальное подлежит изменению и разрушению. Если Вы называете себя умным, испытываете радость от этого не только снаружи, но и изнутри, Вы прилипаете к мудрости. Значит, будет ситуация, когда Вы назовёте себя дураком, будете ненавидеть и осуждать себя». Мужчина задумчивым взглядом посмотрел в окно троллейбуса и, глядя на бесконечный дождь, погрузился в свои невесёлые думы: «Интересно: сколько раз в жизни я себя осуждал или называл дураком? И когда я сделал это первый раз?». Он напряг память и понял, что окунаться в дебри памяти лучше не в салоне троллейбуса, а вечером дома, лёжа на удобном диване после плотного ужина и продолжил чтение: «Человек есть диалектическая сущность, состоящая из двух противоположностей: Божественного ядра, где нет понятий «совершенства» и «несовершенства», «силы» и «слабости», и ядра, связанного с материальным, которое, в отличие от первого, постоянно разрушается, где понятия «силы» и «слабости», «совершенства» и «несовершенства» постоянно меняют смысл». Глубокомысленное чтение прервал приглушённый звонок мобильного телефона. «Как не кстати», -- подумал мужчина. Звонила секретарша и предупредила, что в приёмной ждут посетители.
-- Буду через двадцать минут, -- тихо сказал он в трубку и отключил мобильный телефон, продолжив чтение брошюры.
«Когда мы пытаемся поставить точку опоры на то, что кажется нам стабильным, что выходит за пределы одной жизни, мы делаем ошибку. Точка опоры может быть только на любви к Богу. Ощущение этого даёт человеку истинное счастье».
Мужчина оторвал взгляд от брошюры и задумался над последней фразой. Ему так захотелось испытать это истинное счастье! Но он понимал, что истинное счастье просто так не дают, его надо «заработать».
Троллейбус остановился, двери распахнулись, и в салон вошла пожилая дама. Во всём её облике и медленных движениях сквозило благородство. Она прошла за металлическое ограждение, встала на свободное место, которое расположено сразу за входом, взялась за поручень и развернулась лицом к окну. У неё были умные и добрые глаза, в которых просматривалась тихая, почти незаметная, печаль. Мужчина вдруг почувствовал, что не может сидеть в присутствии этой дамы. Он было дёрнулся, но тут же погасил порыв уступить место, так как в троллейбусе и так было полно свободных мест. Значит, она стояла осознано. Но всё равно, ему было не уютно сидеть, когда перед ним стояла такая изысканная дама. Он рассматривал её профиль: «Она очень похожа на английскую принцессу Диану, только лет на тридцать старше».
-- Остановка «Молодёжная», -- раздался в микрофон голос водителя.
Двери троллейбуса распахнулись, и в проёме показалась пожилая женщина 65-ти лет, плохонько одетая, маленькая и худенькая. В руках она держала два больших грязных полиэтиленовых мешка до верху наполненными пустыми бутылками. Лицо женщины светилось счастьем. Скорее всего, она подрабатывает уборщицей на какой-нибудь частной фирме и, после очередной корпоративной вечеринки, собрала урожай пустых бутылок и везёт их сдавать в ближайший пункт стеклотары, чтобы на вырученные деньги купить что-нибудь вкусненькое внукам. Она никак не могла взобраться на первую ступеньку – большие мешки тянули её на землю. Все пассажиры молча наблюдали за беспомощными действиями женщины. Водитель с нервными нотками в голосе громко объявил в микрофон:
-- Пассажиры, просьба производить посадку быстрее! Освободите среднюю дверь!
Дама с благородными манерами подошла к двери, наклонилась, протянула обе руки и тихо произнесла низким грудным голосом:
--Женщина, я Вам помогу. Давайте Ваши пакеты.
Ухоженными красивыми руками она подхватила грязные полиэтиленовые мешки с бряцающими пустыми бутылками и пристроила их возле свободного сиденья, сразу за которым сидел солидный мужчина с мужественным лицом и благородной сединой на висках. Она подождала, когда маленькая и худенькая женщина сядет на сиденье рядом со своей поклажей.
-- Дай Вам Бог здоровья! Большое Вам спасибо. Что б в вашей жизни всё было хорошо! Есть же ещё добрые люди на свете! – искренно и от всей души благодарила пожилая женщина даму.
-- И Вам здоровья и, чтобы в Вашей жизни всё было хорошо! – тихим голосом отвечала дама.
Она стала в то же место, где и стояла. Взялась за поручень и развернулась лицом к окну. Дождь продолжал набирать силу и уже не просто стучал по стеклу, а во всю барабанил. У мужчины с утра и так не было настроения, а тут испортилось ещё больше. Он смотрел на даму, которая стояла к нему в профиль, и думал: «Это я должен был сделать, а не просчитывать, как нелепо я буду смотреться со стороны, такой солидный и импозантный, с грязными мешками, наполненными пустыми бутылками. А она не рассуждала, просто подошла и помогла пожилой женщине, ни на что не рассчитывая. Ей не мешают делать благородные поступки ни золотое кольцо с бриллиантом на правой руке, ни дорогие швейцарские часы известной марки на левой руке».
Мужчина знал толк в фирменных и дорогих вещах, к чему за последние годы его приучила жена, тягая по модным бутикам и ювелирным магазинам. Он продолжал себя клеймить, когда троллейбус остановился, и дама вышла на остановке прямо под проливной дождь. Мужчина заметил, что у дамы не было зонта, и она пошла в направлении к элитному и красивому жилому дому, не обращая внимания ни на дождь, ни на лужи. Второй раз за сегодня мужчина дёрнулся: ему захотелось крикнуть шофёру, чтобы тот немедленно остановил троллейбус, выбежать наружу, догнать даму и раскрыть у неё над головой свой большой чёрный зонт. И второй раз за сегодня он погасил в себе порыв совершить благородный поступок: «Ну, догоню я её, раскрою над её головой зонт. А дальше что?».
Троллейбус продолжал следовать по маршруту, выпуская на остановках одних пассажиров и запуская других. Мужчина продолжал мучиться над вопросом: «Почему мы, мужики перестали совершать поступки? Почему каждое своё действие просчитываем? Почему боимся выглядеть дураками в глазах других?» На душе было погано. Водитель объявил остановку и мужчина вышел. Это была его остановка. Он шёл в крупный, известный в городе, частный банк, в котором работал заместителем генерального директора по капитальному строительству. Спустился в подземный переход метро, чтобы перейти на противоположную сторону улицы, на которой располагался этот самый банк. Уже со ступенек он заметил в глубине перехода сгорбленную старушку, которая копалась в урне, отыскивая пустые бутылки. Мужчина достал портмоне, на несколько секунд задумался и вытащил стодолларовую купюру. На сей раз он не упустит возможность совершить сегодня поступок. В этот момент он гордился собой, его прямо-таки распирало изнутри: «Сейчас огорошу старушку – такое богатство свалиться ей с неба». Подошёл к ней и протянул деньги:
-- Бабушка, возьмите! Это вам.
Бабуся сначала глянула на мужчину, затем взгляд перевела на купюру и отшатнулась от бумажки, как чёрт от ладана:
-- Зачем?
-- Я хочу вам помочь. Возьмите, пожалуйста, деньги. По крайней мере, вам некоторое время не придётся копаться в урнах.
-- С какого перепугу ты суёшь мне свои сраные бумажки! Я не нуждаюсь! Ишь, благодетель выискался!
Мужчина, как дурак, стоял с протянутой рукой, в которой держал деньги, и видел, как проходящие мимо люди смотрели на него, особенно его смущал взгляд старухи, в котором отражалось презрение вот к таким благополучным и респектабельным мужикам. В это мгновение ему хотелось провалиться сквозь землю. Он смял бумажку в кулак и обескураженный пошёл дальше. Вот и наступил тот момент, когда захотелось обозвать самого себя дураком. Сделав несколько шагов, мужчина услышал, что бабуся что-то сказала ему в спину. Он обернулся:
-- Вы мне что-то сказали?
--Да. Уж коль тебе так хочется, милок, так отдай эти деньги ей. Они ей нужнее, -- и старуха кивнула за его спину.
Мужчина обернулся, посмотрел в сторону кивка старухи и увидел в метрах пяти от себя монахиню, которая стояла в простенке между входами в метро. На ней по верх длинной тёмной одежды был надет белый передник, а на голове – белая косынка. В одной руке она держала деревянный ящик, в котором сверху была прорезь для податей, а в другой – небольшого размера библию и бормотала себе под нос молитву. Он, глядя на неё, на её безразличные глаза и непроницаемое лицо, видел невооружённым глазом, что она – прохиндейка, которая таким способом вымогает у честных людей деньги. У истинно верующих глаза – просветлённые, лица – одухотворённые. Это не сыграешь. Но, как бы ему не хотелось, он выполнил просьбу старухи, которая только что отказалась от его подаяния: подошёл к монахине и в прорезь деревянного ящика, на котором большими буквами было написано «ЖЕРТВУЯ – ОБРЕТАЕШЬ», пытался засунуть свои мятые сто долларов. Монахиня, продолжая без перерыва бубнить себе под нос молитву, глазами следила за вожделенной бумажкой, которая никак не хотела пролазить в эту проклятую щель. В её взгляде так и читалось: «Надо же, такое богатство с неба свалилось!». Наконец, бумажка исчезла в прорези ящика. Мужчине показалось, что он услышал облегчённый вздох монахини. Быстрым шагом он пошёл на выход из подземного перехода. Быстрее прочь от этого места! Вынырнув из подземного перехода прямо под проливной дождь, он шёл по лужам, не замечая ни дождя, ни того, что держит в руках зонт, который так и не раскрыл над головой.
«Дурак! Старый дурак! Как всё нелепо получилось. Почему так получилось? Ведь я хотел, как лучше. Может быть потому, что я, давая деньги старухе, думал не о ней, а о себе в этот момент: вот, какой я молодец -- подаю нуждающимся. Причём, не просто подаю, а подаю много. Но Господь остановил меня от этого шага: а ты подай тем, кому не хочешь подавать. И что ты тогда будешь испытывать?» -- терзался мужчина душевными муками, так и не находя ответы на вопросы. Настроение у него испортилось окончательно…