Мичман Крылов осторожно выглянул из укрытия и тут же снова пригнулся: привлеченный его маневром, сухо рявкнул пулемет, вспоров землю совсем рядом.
- Окопался, сука, - не понятно к кому обращаясь, хохотнул слева Смирнов. А затем уже ласково добавил. – «Максимка», и в воде не горит, и в огне не тонет, и даже у этих, сиволапых, работает…
- Отставить, - огрызнулся Мичман, покосившись на ворчливого рядового.
- А что я? Я ничего, - сразу же надулся Смирнов. Он лежал на левом боку, уткнувшись лицом в корни покосившейся ели.
И снова тишина…
Тишина? Только странный хруст, мичман снова покосился на рядового: тот, разобиженный, выедал из сумки остатки сухарей. Крылов сглотнул набежавшую слюну и отвернулся…
Деревянск – небольшое селение у реки в пять дворов, слева болото и справа. Дорога одна: летом по тропкам, зимой по льду, весной и осенью никак. Местные, семейство Кашиных, рыболовы и охотники, жили более чем скромно. Глава семейства, крепенький дедок, потерял на войне двух сыновей и зятя. Еще двое - пропали без вести. Крылов знал, что старший Кашин пытался угодить всем, кто проходил мимо. Еще бы, седенький дед, старуха жена, три молодухи, да шестеро внуков, самым старшим из которых только пятнадцать и десять.
Крылов нередко бывал здесь, мотаясь по лесам со своей «бандой». Так называли ее и начальство, и «красные» агитаторы и пугливые жители окрестных деревень. Вот и сейчас, он шел с отрядом на северо-запад, по приказу капитана Шишко, чтобы укрепить Усть-Ухтинскую группу, когда расслабившись втюхался в засаду. Красные, при двух пулеметах, окопались меж дворов. За семь часов, что они здесь плюхались в болотной жиже, Крылов не видел и не слышал ни кого из Кашиных. В сумерках он потерял уже троих, особливо неповоротливых. Сами они, в ответ, подстрелили всего одного, рядовой Смирнов, из трофейного Маннлихера, выцелил настойчиво мелькавшего в чердачном оконце красноармейца.
Так и лежали, лениво переползая от бугра до кочки, и обратно. Догрызали паек (разжиться провиантом в Деревянске не вышло), переругивались, мокли. Лезть под пули желания ни у кого не было. Мичман еще затемно отправил двух рядовых с весточкой в штаб, потому без приказа и не хотел лезть с пятнадцатью «штыками» на окопавшиеся доты.
- А может ну их на хрен, а мичман? – буркнул доевший сухари Смирнов. – Рванем на юг, в Крым…
- Я идейный, мне нельзя, - огрызнулся Крылов. Он снова рывком приподнялся и, откатившись, плюхнулся лицом в мох. Пулемет молчал.
- Эх, - протянул рядовой, тоже осторожно приподнимаясь над укрытием. – А то здесь же все под Богом ходим. А это ж и ему лишний пригляд, и нам не надобно.
Пулемет все ж таки рявкнул, но куда-то правее. Где тут раздался болезненный крик. Зацепил кого-то.
- Мы здесь под ним ходим, - Крылов раздраженно кивнул в сторону деревни, откуда огрызался пулеметчик.
Смирнов вдруг, скорчившись, обернулся:
- Ну, слава тебе Господи, вернулся наш соколик, - воскликнул он. – Вот и кончилось наше лежбище, пора и домой, лапти сушить.
Мичман тоже обернулся. Рядовой Валентинов, посланный с донесением, осторожно приближался, пыхтя и отплевываясь от мошкары. Несколько бойцов, пришедших с ним, расползались по укрытиям.
- Ну что там? – торопливо спросил Крылов.
- Письмо, - выдохнул Валентинов, протягивая помятый лист, сложенный в несколько раз.
Мичман, не скрывая удивления, осторожно развернул желтоватый лист и, съежившись, насколько позволяло укрытие, уставился в прыгающие строчки. «Крылову П. А.: Деревянск держать любой ценой. Усть-Ухта и Ижма потеряны. Отходим на запад. Капитан Беловол.» И ниже, тем же почерком, постскриптум: «Паша, людей нет. Посылаю всех, кого удалось найти, в основном из карцера. Помнишь разговор на Мазурском озере? Если выберешься, разыщи меня».
- Отступаем? – увидев, что Крылов уже прочитал и теперь обдумывает сообщение, подал голос Смирнов.
Но мичман молчал.
- Как там? – переключившись на Валентинова, снова спросил Смирнов.
- Мечутся, - устало ответил тот. – Десятый уже выступил.
Смирнов, удивленно заморгал. Затем перевел взгляд на застывшее лицо скрюченного Крылова и, зло выдохнув что-то нецензурное, начал лихорадочно чистить казенную часть винтовки…
Внезапно раздался женский вскрик, до ближайшего дома было чуть меньше сорока метров. Крылов заметил, как передернуло Смирнова, до появившегося нервного тика и побелевших костяшек пальцев на прикладе винтовки. Мичман слышал про него и Катерину Кашину, но не придавал этим слухам значения.
Крик повторился снова. И снова…
Потом раздался выстрел. И еще один. И еще.
И тишина…
- Отставить! – сжимая рукоятку нагана, процедил мичман, не оборачиваясь от наблюдения за домами, до рези в глазах пытаясь увидеть, что происходит в Деревянске.
Через два часа, ознаменованное конским ржанием, к «красным» подошло подкрепление.
- Что прикажете, ваше благородие? – тускло спросил Смирнов, наблюдая, как между домов мелькают размытые тени.
- Возьми родзинцев, и отходи к броду.
Смирнов дернулся, как от удара в лицо.
- Приказа отступать не было!
- Приказа умирать тоже не было, - устало возразил Крылов. – Останешься у брода, встретишь нас на переходе.
- А не боишься, что в Крым уйду? – язвительно спросил рядовой, деловито охлопывая сумку и карманы.
- Не боюсь, Андрей, - не оборачиваясь на него, пробормотал Крылов. «Ты же теперь от них не отстанешь» - хотел сказать он, но промолчал.
- Тогда, есть, форсировать брод! – отчеканил Смирнов и, стараясь не приподниматься выше пристрелянного пулеметчиками уровня, пополз в сторону.
- Сдавайтесь, Совет рабочих и крестьянских депутатов примет к сведению вашу добровольную сдачу! – надрывался комиссар. После того, как то-то из гвардейцев прострелил ему фуражку, он старался не мелькать лишний раз на открытой местности.
- Да ты ж подойди, мы для тебя все-все снимем! – зычно крикнул кто-то из прибывших «каторжников», голос Крылову был незнаком.
Словесная перепалка затянулась. Мичман потерял еще четверых, «красные» - восемь. Хотя перевес был все еще в пользу неприятеля, учитывая двенадцать человек пополнения (Валентинов сказал, что было-то их четырнадцать, но двое по дороге где-то приотстали).
Вдалеке защелкали выстрелы, может даже пару раз бахнула граната. Рядовой Валентинов, который лежал теперь рядом с мичманом на месте Смирнова, опасливо поежился:
- Кажется, у брода стреляют.
Крылов прислушался, но выстрелы уже стихли.
- Сбегай, проверить бы надо, - сухо пробормотал он. Оказаться в окружении, на болоте, ему никак не улыбалось.
Валентинов кивнул и бесшумно пополз в сторону тропы. Крылов проводил его задумчивым взглядом и, отвернувшись к деревне, выглянул. Два ближайших строения еще горели, чадя дымом в небо. Пулемет, что не давал вздохнуть последние пять часов, удивительным образом заткнулся. Второй стоически молчал в ожидании атаки. Гвардейцы уже отбили две атаки, «красные» оба раза пытались обойти их. Двое были убиты, двое тяжело ранены. Если не оказать им помощь в ближайшие часа три, тащить куда либо их будет бесполезно. За водой, пока не вернется Валентинов, тоже посылать бессмысленно. Остается либо ждать, либо…
Сзади раздался шум, кто-то полз к нему, шурша ломаемыми сучьями. Крылов обернулся, прищурился.
- Рядовой Круглов, ваше благородие, - с трудом отдышавшись, напомнил тот, видя, что «ваше благородие» пытается что-то вспомнить.
- А я знаю, - ничуть не смутившись, парировал мичман. – Что там у вас?
«А у нас болотный газ» - хотел скаламбурить Круглов, но постеснялся выражения лица мичмана.
- Там рядовой Осадчий совсем плох, - сказал он вместо этого. – Ему бы к доктору.
- Нам всем не помешала бы сейчас доктор, - буркнул Крылов. – Что-то еще?
- Никак нет, - отчеканил Круглов, впрочем, не двигаясь с места.
- Говорите уже, - видя напряжение бойца, разрешил мичман.
- Тут ребята говорят, - начал обрадовано тот. – Вы же раньше на море служили?
- Бывал, - нейтрально согласился мичман.
- А вы русалок видели? – совсем осмелев, Круглов даже улыбнулся.
Мичман осторожно замер.
- Кого?
- Русалок, - подтвердил рядовой. – Ну, те, что полурыба-получеловек.
«Тебя бы с такими вопросами к нашему батюшке» - цинично подумал Крылов, заглядывая в широко распахнутые, преданные глаза, ждущего его ответа человека.
- А с какой целью интересуетесь, рядовой?
- Да, тут ребята говорят, что ляжем мы все здесь, - смутившись, залепетал Круглов.
- Это почему же?
- Ну, как же, вам приказ из штаба пришел, а мы так и лежим. Значит не велено отступать.
- И откуда вы все умные такие, - хмыкнул Крылов, отворачиваясь.
- Я в Московском университете учился. До войны еще, - гордо заметили сзади. Крылов насупился, вспоминая, что это парня она действительно сняли с поезда. Идейный оказался, прибился к отряду. – Я с какой целью спрашиваю-то, если есть русалки, значит и валькирии тоже есть.
- Кто-кто? – не понял мичман.
- Валькирии, - повторил Круглов. – Это такие прекрасные девы, которые забирают храбрых воинов на небо.
«Наш бы батюшка тебя к стенке за такое» - подумал мичман. А потом подумал, что рядовой-то не старше двадцати лет, и года два уже он мотается по стране, где куда ни плюнь – война. И значит бабы у него, наверно, и не было, вот и тешится в голове всякими русалками да валькириями.
- Вы бы, рядовой Круглов, лучше б оружие проверили, - медленно ответил мичман. – Успеет еще на небо…
Значит, всё?
Несколько минут назад, со стороны реки кто-то прокричал сойкой. Потом, перебитый пулеметной очередью, замолчал. В виду отсутствия сойки как таковой в этих краях, Крылов лишь помолился за спасение души раба Божьего рядового Валентинова.
Четверо, прибивших с ним, пытались сдаться красноармейцам, но то ли приказ у тех изменился, то ли задумано было так с самого начала, ответил им не обрадованный пулемет, а долго молчавший «максим».
Мичман лежал на спине, укрывшись за той самой елью, сжимая в руке револьвер. Несколько минут назад он отдал приказ готовиться к атаке, и теперь пытался угадать, сколько человек попытается отлежаться в укрытии, в надежде сбежать или уповая на милость победителя. Хотя «милость» уже показала себя во всей красе. Крылов надеялся, что все гвардейцы понимают, какая участь ждет пленного.
Потому, наконец-то с удовольствием чихнув, он сначала перекатился на живот, встал на четвереньки, и только потом, укрываясь за стволом дерева, поднялся в полный рост. Краем глаза, он заметил, как еще несколько гвардейцев нерешительно последовали его примеру, изготовившись к броску.
- За веру! – взревел он, выходя из укрытия, и делая первые осторожные шаги.
«У нас-то хоть вера есть, а у них?» - вдруг пришла ему в голову брезгливая мысль.
Его солдаты уже пробежали несколько метров, когда оба пулемета ожили. Дважды грохнул взрыв брошенных гранат.
Сморщившись от дыма, Крылов удовлетворенно отметил, что не смотря на чудовищные условия, гвардия – даже пролежав почти сутки в болоте, остается гвардией.
- Вперед!
Кого-то он помнил еще с войны. Кого-то узнал уже здесь. Но пулеметам было все равно…
Вскинув руку, мичман выстрелил в чей-то мелькнувший силуэт.
«Шесть!» - привычно отозвалось в мозгу.
Он пробежал уже половину пути, когда оступился, не чувствуя ног. Пулемет, всхлипнув, дернул мордой дальше в сторону, а мичман, уперевшись рукой, прильнул к самой земле. Пахло пряной влажностью.
Чья-то граната, грохнув, разворотила шаткий остов сарая, вместе с скрывающимся внутри вторым пулеметов.
- За Царя! – визгливо вскрикнул рядовой Круглов, пытаясь поднырнуть под почти в упор выплеванную пулю.
«Может ноги уже и не нужны?» - отстраненно подумал мичман, заваливаясь на бок. – «Как же проверить, вдруг у меня уже есть крылья?»
Он лежал, ткнувшись щекой в холодный мох.
Краем глаза он даже увидел мелькнувший в небе женский образ.
Но какое-то нудное стрекотание не давало ему сосредоточится на этом видении.
«Как же вы далеко забрались» - только и успел подумать он, перед тем, как осознать, что валькирии не падальщики, и им не нужны мертвые храбрецы. И, значит, он так и будет лежать, пока…
Голова еще раз дернулась, когда мичман не смог сморгнуть внезапную темноту. В ушах засвистело, «едем на небо?».