АВТОРСКОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Друзья мои! Если вы всё еще не прониклись этой историей в двух предыдущих миниатюрах «Слева от мигающего курсора», то погружение в дальнейший ход событий именно с этого места, станет испытанием для вашего сознания. Ибо вас, как и всегда, ждет очередное продолжение этих миниатюр. Для тех же, кто поленится вернуться к истокам самой истории, я, как и в прошлый раз, предусмотрительно приготовил краткое содержание. Но, уверяю вас, мой жалкий пересказ только погубит ваше восприятие.
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ
Некое существо по имени Фей, в присущей только ему разнузданной манере, пытается всучить Автору счастье творческих мук. Речь идет о написании рождественской сказки. В то время, когда со страшным творческим скрипом только пишутся первые строки этой рождественской сказки, Фей пытается изменить печальную тональность повествования. И предлагает начать историю в чайной лавке. Осознав бессмысленность своего сопротивления, Автор под натиском маниакальной настойчивости своего друга медленно и печально ему уступает.
…- Ищете что-нибудь особенное? – Хранительница Утреннего Вкуса заглянула мне прямо в глаза.
- Знаете, речь идет не о тривиальном чаепитии. Хотелось бы удивить ту, с которой мне предстоит пить этот чай. Она – человек в чаях неискушенный, а я просто трепетно к ней отношусь. Понимаете, это должно стать прологом к признанию в любви, - так чрезвычайно смело я поделился с незнакомой мне женщиной своими личными планами.
- Тогда я знаю, чем поразить Вашу гостью, - Хранительница отвела глаза немного в сторону и, заговорщицки понизив голос, добавила. – Позвольте предложить Вам чай с ароматом детства.
- А разве такой бывает? – опешив, поинтересовался я. – Детство. Оно ведь для каждого пахнет чем-то особенным. Можно ведь и не угадать…
- А кто Вам сказал, что это будет один и тот же вкус? – заинтриговала Хранительница. – Это будут личные воспоминания, навеянные чайной композицией.
- О таком я даже не слышал, - признался я.
- Ничего удивительного! Ведь это же почти контрабандный товар! – улыбнулась Хранительница. – Поэтому о моем предложении, кроме Вас, никто не должен знать. Кругом так и снуют шпионы Толла Стунна! Видите, того подозрительного мужчину, что весь наш разговор крутится у соседнего прилавка…
Я, как бы разглядывая залу, обернулся и… обомлел! Банки с растворимым кофе разглядывал с невозмутимым видом… Фей! Собственной персоной. Ну, это было уже слишком!
- Ты откуда здесь взялся на мою голову? – я дернул нарушителя собственного спокойствия за рукав. – Ты же должен быть дома! Дремать на своем диване, а не шататься по чужим историям!
- Ну, что ты, право, как не родной? – агнец в волчьей шкуре, вот кто предстал сейчас передо мной. - Я всего-то и зашел, чтобы выбрать себе кофе…
- Ты же не пьешь кофе! – моему негодованию, очевидно, только что продлили визу.
- Это в реальной жизни у меня нет такой привычки, - резонно заметил мой компаньон. – А тут я могу позволить себе её завести…
Дальнейшие поиски здравомыслия были лишены для меня смысла. В этой ситуации на большой голове Фея я мог бы с успехом тесать сучковатый осиновый кол. Его уже ничто не вразумляло. И я снова вернулся к прерванному разговору с Хранительницей.
- Это Ваш знакомый? – тактично уточнила она.
- Это практически мой родственник, - отшутился я. – И он не будет препятствовать, если Вы отпустите мне сто граммов этого таинственного сорта чая.
Из череды жестяных коробов Хранительница безошибочно извлекла искомый. С заговорщицким видом она вдруг повернулась ко мне спиной и проделала какие-то несложные манипуляции. Когда же она снова предстала передо мной, то из её носа выглядывали две изящные пробочки. Хранительница тем временем открыла короб, достала из него герметичный пакет с чаем. Привычным движением вскрыла и погрузила в его содержимое мерную ложку. Извлеченное на свет скрученное сообщество чайных листов благоухало. Я начал улавливать знакомые нотки аромата. И, о чудо, запах чайного листа начал бережно пробуждать мою память…
…Я сейчас не знаю, сколько мне было тогда полных лет. Помню лишь то, что я был достаточно маленьким. И еще помню, как мама принесла мне какой-то чудесный автомобиль. Игрушечных автомобилей у меня хватило бы на целый автопарк. Но, вы же знаете, в детстве не бывает лишних игрушек. Эта машинка и понравилась мальчику, к маме которого мы отправились в гости. Мальчика звали Арнольдом. Во временам моего детства его имя звучало несколько помпезно. Но его родителям, видимо, было дорого это имя. И мне оно, до того памятного дня, жить тоже не мешало.
И надо было такому случиться, что этому мальчику с редким для времён моего детства именем, понравилась моя новая машинка! Я уже не помню, тянул ли он жадно к ней свои ручки, валялся ли в капризе на полу и завывал ли раздирающим мои уши воплем. Просто он неизвестным мне способом дал понять, что ему очень нравится моя машинка. И он хочет поиграть ею прямо сейчас. Я отказывался это понимать. Как можно? Во мне торжествовали принципы радостного карапуза: я, мне, моё. Но моей маме, в тот миг, почему приспичило воспитать во мне отзывчивого человека. Эх, видимо, я сильно упорствовал, раз она решила лишить меня этой прелестной машинки. И она её – подарила. На-всег-да!
Познал ли я тогда первые признаки бешенства? Что я мог тогда знать о себе в этом неконтролируемом состоянии? Я знал только понимал, что я сильно расстроен. А у Арнольдика теперь была новая машинка, и руки его мамы пахли просто завораживающе, да к тому же в их зале на полу лежал огромный и красивый ковер. И теперь по этому ковру он будет катать мою машинку. Наверное, я тогда очень опечалился. Мне же надо было как-то выразить свой внутренний протест? Вот на этот ковер я и… написал. И что такого? Я был в состоянии аффекта…
Внезапный писк кассового аппарата вывел меня из задумчивости. На его дисплее изумрудом горели итоговые цифры. Я достал бумажник, чтобы расплатиться.
- Вы что-то вспомнили? – с хитринкой в глазах поинтересовалась Хранительница.
- Да, так. Один постыдный факт из глубин моего детства, - смутился я в ответ…