Александр Писарев Записки натурщика Москва-2008

мемуары на правах рукописи

Воспроизведение книги или любой её части
без письменного разрешения автора воспрещается.

Эта книга о профессиональной деятельности, увлечениях, наблюдениях и впечатлениях автора, содержит только факты в субъективной оценке.

На приведенной фотографии - студент Коля работает над портретом автора в средневековом одеянии.

Издано при содействии Информационного агентства ФАКТВИДЕО(www.factvideo.ru)

СОДЕРЖАНИЕ:
1. Шестая профессия
2. Предпосылки и истоки
3. Вхождение в новую профессию
4. Трудности и преимущества
5. Коллеги и начальство
6. Преподы, студенты и абитуриенты
7. Эпизоды и байки
      -------
     ФРАГМЕНТЫ

1. Шестая профессия.

В шестидесятых годах ХХ века, будучи студентом факультета «Промышленное и гражданское строительство» (ПГС) Московского института инженеров железнодорожного транспорта (МИИТ'а), я приобрёл свою ПЕРВУЮ ПРОФЕССИЮ – строительного рабочего. Летом 1961 года в рамках учебной практики вместе со своими однокурсниками трудился я на строительстве трёхзального кинотеатра «Россия» на Пушкинской площади в Москве, а после его окончания – на сооружении пристройки к зданию ВЦСПС (Всесоюзного Центрального Совета Проф. Союзов) на Ленинском проспекте. Работал на утеплении крыши кинотеатра, обработке антипиренами акустических реек на стенах большого кинозала, рытье траншеи для выпуска из здания водостока до канализационного колодца, а на пристройке к ВЦСПС пришлось с помощью отбойного молотка пробивать по всем этажам штрабы для коммуникаций с заделкой раствором и бетоном. В конце практики мне был присвоен 2-й разряд бетонщика и изолировщика. За эту работу в тресте «Мосстрой-4» я получил первую свою зарплату…

Освоение мною строительной профессии продолжалось в летние месяцы и следующего 1962 года. В составе первого в советской истории студенческого строительного отряда, командиром и комсоргом которого были мои друзья Гена Горбачёв и Аркаша Зельцер, мы работали в Целиноградской обл. Казахской ССР. При отъезде на Целину во дворе Казанского вокзала от имени отъезжавших студотрядовцев я выступал на митинге, держа в поднятой руке красную книжечку комсомольской путевки с цитатой из выступления Н. С. Хрущёва. С моими однокурсниками Асей Ефимовой, Мариной Казиной, Витей Тихоновым и Мишей Федосеевым мы были назначены на строительные объекты совхоза «Красноярский» Целиноградского района. Я работал на сооружении булочной-пекарни центрального отделения совхоза каменщиком (сам вёл кирпичную кладку) и бригадиром комплексной строительной бригады, состоявшей из миитовских студентов-второкурсников Энергетического факультета…

В августе 1962 года в газете «Молодой целинник на студенческой стройке» было опубликовано отражавшее характер нашей работы и степного климата Целинного края следующее моё стихотворение:
«Бросая огромные капли                Шёл дождь, словно гость непрошеный,
Пригоршнями янтарей,                Непрошеный и нежеланный.
Дождь хлебные зерна втаптывал                Но нам-то он нужен очень был,
В размокшую землю полей.                Чтоб пыль смыть со стройплощадки,
По пояс в пшеницу вросшие                Чтоб цоколь, водою смоченный,
Стояли без дела комбайны:                Как камень, стал прочным и гладким…».

Моей ВТОРОЙ ПРОФЕССИЕЙ, по которой я проработал с сентября 1963 года ровно 28 лет, стало проектирование конструкций производственных, жилых и общественных зданий для железнодорожного транспорта. Эту специальность я освоил в Архитектурной мастерской Московского государственного проектно-изыскательского института транспортного строительства «Мосгипротранс», куда направлен был после окончания факультета ПГС МИИТ'а…

Вводил меня в профессию проектировщика-конструктора Леонид Рейнгольдович Глиэр (сын замечательного композитора Р. М. Глиэра – автора балета «Медный всадник»), а направил меня к нему бывший в то время начальником Архитектурной мастерской Виталий Яковлевич Евстигнеев, за что я ему благодарен по сей день…Под руководством Л. Р. Глиэра я участвовал в проектировании и бывал на строительных площадках таких зданий, как Московский железнодорожный вокзал в г. Горьком (Нижнем Новгороде), 3-я очередь универмага «Детский мир» на Лубянке в Москве и ремонт облицовки его фасадов, Центральные железнодорожные кассы столицы в гостинице «Метрополь», Центральный стадион «Локомотив» в Москве (постройки 1966 года), распределительная подстанция Асуанской ГЭС в Египте (по совместительству в институте «Теплоэлектропроект»), железнодорожные вокзалы на станциях Ульяновск-Центральный, Тюмень, Владимир, Кустанай (я конструировал над входом в этот вокзал козырёк с 13-метровым вылетом ), столовая в здании проектных организаций на улице Павла Корчагина в Москве, кинотеатр дома отдыха «Скала» в г. Гагра, филиал Всесоюзного заочного института инженеров транспорта (ВЗИИТ'а) в г. Горьком, Управление Горьковской и Ульяновское отделение Куйбышевской железных дорог, пристройка к Центральной поликлинике МПС в Москве, электровозное депо на станции Баладжары в Азербайджанской ССР и административно-бытовой корпус завода по ремонту вагонов Московского метрополитена в Выхино (оба объекта по совместительству в институте «Трансэлектропроект»), пункт перевозки почты при Киевском вокзале в Москве (по совместительству в МУПП), пост ЭЦ на крупнейшей подмосковной сортировочной станции Бекасово, пакгауз почтамта при Ярославском вокзале в Москве. Уже на втором году работы по ходатайству Л. Р. Глиэра я был назначен автором-конструктором, официальным членом авторского коллектива, возглавляемого Заслуженным архитектором РСФСР Георгием Ипполитовичем Волошиновым, проекта реконструкции Курского вокзала в Москве, а на третьем году, что являлось большой редкостью для молодых специалистов, – старшим инженером с правом осуществления авторского надзора за строительством Курского вокзала. Ещё в конце лета 1964 года Г.И.Волошинов и я представляли в Мосгорисполкоме (на улице Горького, дом 13) «проектное задание» (была в то время такая стадия проектирования) на реконструкцию вокзала. Председателем горисполкома был В. Ф. Промыслов. Мельком взглянув на макет Курского вокзала, он небрежно бросил: «Какой ещё Курский вокзал? Ведь Никита Сергеевич правильно сказал, что все вокзалы надо выносить за пределы города Москвы». Однако вскоре Н. С. Хрущёв был обвинён в волюнтаризме, отправлен на пенсию, а наше «проектное задание» сразу утвердили, после чего мы приступили к рабочему проектированию реконструкции Курского вокзала, который стал крупнейшим в Европе…

В 1974 г. был я назначен бригадиром и главным инженером проектов. В ходе выполнения поручаемых моей бригаде заданий и сооружения запроектированных объектов я продолжал учиться второй профессии и сам учил молодых специалистов, работавших со мной (бывшие миитовцы Серёжа Губаренко, Коля Паньков и другие). В этот период занимался проектированием следующих объектов: моторвагонное депо на станции Куровская Московской ж. д., жилые дома в г. Сергаче, комплекс служебно-технических зданий на железной дороге Мхин-Пальмира в Сирии, производственные здания железнодорожных линий Чарджоу-Кунград, Мурапталово-Оренбург и Тында-Беркакит-Томмот, типовые проекты вокзалов на 25 и 50 пассажиров для условий БАМ, локомотивные депо на станциях Тында, Февральск и Сан-Луис (в районе г. Сантьяго-де-Куба), объединенное здание Тындинского отделения Дальневосточной, а в 80-х годах Байкало-Амурской, железной дороги, вокзал на станции Нерюнгри в Якутской АССР, жилой дом с магазином в г. Кабуле и перевалочная база в районе порта Хайратон в Афганистане. Самой крупной моей работой было проектирование служебно-технических, производственных зданий и жилых посёлков железнодорожников участка Байкало-Амурской магистрали от Тынды до Ургала протяженностью 1,5 тысячи км и выполнение функций генерального проектировщика всей магистрали от станции Лена (Усть-Кут) до Комсомольска-на-Амуре по разделу зданий и сооружений. БАМом я занимался с 1975 по 1991 год. В ходе проектирования и строительства БАМ неоднократно бывал на её трассе и объектах, а также в организациях, выполнявших проектирование и строительство…
Летом 1982 года по поручению тогдашнего директора Мосгипротранса Петра Васильевича Соболева вдвоём с главным геологом БАМ Петром Николаевичем Луговым мы как представители генеральной проектной организации совершили инспекционную поездку по всей строящейся магистрали от станции Лена до станции Комсомольск…
Осенью 1984 года после укладки «золотых звеньев» магистрали на станции Куанда и у разъезда Мирошниченко (по имени Героя Советского Союза воина-железнодорожника) готовилось торжественное открытие сквозного движения по БАМу. Узнав об этом, я вылетел в Тынду через Читу. В Чите накануне торжеств долго не мог попасть на самолёт до Тынды и только последним спецрейсом с представителями одного из обкомов КПСС прилетел в Тынду, когда уже темнело. Одновременно с нашим самолетом прилетели из Иркутска Иосиф Кобзон и его музыканты. Удивило, что Кобзон на морозе порядка 25 градусов был в дублёнке, но без шапки (зато в парике). На следующий день в субботу 27 октября в 10 часов 40 минут по тындинскому времени два встречных поезда (из Усть-Кута и из Комсомольска) с почётными пассажирами подошли к перрону станции Тында (столицы БАМа), чему я был свидетель…

В 1989-90 годах в качестве автора двух разделов я участвовал в написании и подготовке к печати Технического отчета об изысканиях и проектировании Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, экземпляр которого хранится в моей домашней библиотеке. В 1984 году как автор раздела разрабатывал, с учётом опыта БАМ, Рекомендации по проектированию железнодорожных и объединённых вокзалов в Северной строительно-климатической зоне.
Повышая свою профессиональную квалификацию, в январе 1980 года я окончил Высшие инженерные курсы при Госстрое СССР по специальности архитектурно-строительное проектирование промышленных объектов. Осенью 1985 года поступил в заочную аспирантуру МИИТ'а по кафедре «Строительные конструкции», под руководством профессора В. П. Чиркова готовил диссертационную работу на тему: «Усовершенствование конструктивных решений зданий железнодорожного транспорта в Северной климатической зоне», но по ряду причин аспирантуру не закончил. Имел несколько публикаций научно-технических статей в журнале «Транспортное строительство», являлся автором двух внедрённых рационализаторских предложений, лауреатом выставок НТТМ на ВДНХ СССР, соавтором двух изобретений в области строительства на вечной мерзлоте. Консультировал дипломников по кафедре «Теплосиловые установки» в МИИТ'е. В сентябре 1990 года в Пятигорске участвовал (с выступлением) во Всесоюзном семинаре по монолитному домостроению. По индустриальным методам монолитного строительства транспортных объектов выступал с докладом на конференции Минтрансстроя СССР в Волгограде, а о внедрении других прогрессивных конструкций - на совещании в Новороссийске. О своей второй профессии сочинил стихотворение, которое в июне 1980 года было опубликовано в многотиражной ведомственной газете «БАМ»:
«Мне говорят: романтику в тайге ищи.              Без этих линий невозможно было бы
Без костровищ не мыслит жизни кто-то.             Не только города в тайге построить,
А я как был, так и останусь верящим               Но даже просеку в чащобе вырубить,
В одну романтику – моей работы.                Хоть это дело самое простое.
Пускай в песках находят нефть геологи,            И потому в работе моей будничной
Но эта нефть была ведь и до них там,              Я вижу столько красоты и веса,
А я на чистом ватмановском облаке                Что не сравню её с какой-нибудь ещё,
Творю конкретность линий из графита.              Пусть самой модной изо всех профессий!»

Во время работы в Мосгипротрансе я приобрёл и ТРЕТЬЮ ПРОФЕССИЮ. По направлению парторганизации института я дважды (в 1974 и 1986 годах) закончил Университет марксизма-ленинизма Московского городского комитета КПСС, получив высшее политическое образование и квалификацию лектора-методиста по марксистско-ленинскому образованию. Среди моих преподавателей были известный журналист А. Каверзнев, умерший в Афганистане от загадочной болезни, опытный методист пропаганды к.и.н. Г. И. Ионова и другие. На протяжении ряда лет я являлся руководителем теоретических семинаров марксистско-ленинской учёбы в трудовом коллективе Мосгипротранса и членом Методического совета института, за эту работу неоднократно награждался грамотами и ценными подарками. В деятельности пропагандиста широко использовал наглядные методы (диапозитивы, плакаты, фильмы), делая это творчески и профессионально…

Эта моя третья профессия пропагандиста сочетала в себе педагогическую, ораторскую и социально-психологическую стороны, что в дальнейшем помогало мне в деятельности доверенного лица кандидата в народные депутаты СССР Ю. Э. Андреева, руководстве клубом избирателей по месту жительства в Медведково, а также депутатской работе в Моссовете и Кировском районном Совете, куда я был избран весной 1990 года. В Кировском райсовете я был членом его президиума, возглавляя мандатно-контрольную комиссию, а в Моссовете работал в трёх комиссиях: по градостроительству и архитектуре; выводу вредных промышленных предприятий из города; землепользованию. Входил я в состав депутатской фракции Демократической России, собрания которой проводили Г. Х. Попов и С. Б. Станкевич…

Работая в возникшем в 89-90 годах Московском объединении избирателей (МОИ) я познакомился с такими известными в дальнейшем политиками и правозащитниками, как Сергей Ковалев, Олег Попцов, Лев Убожко, Лев Пономарёв, Александр Музыкантский, Аркадий Мурашов, Илья Заславский, Дмитрий Катаев, Владимир Новиков, Сергей Станкевич, Анатолий Фирсов, Владимир Боксер, Евгений Кожокин, Андрей Бабушкин, Виктор Миронов, Глеб Якунин, Владимир Воронин, Юрий Чернев, Эдуард Байков, у которых я учился демократии. С единомышленниками из клубов избирателей участвовал в массовых митингах за отмену 6-ой статьи Конституции СССР (о руководящей роли КПСС), акциях в поддержку следователей Генпрокуратуры СССР Т. Гдляна и Н. Иванова, митингах с требованиями отставки руководства Кировского района, движении против легализации КПСС как политической партии (осенью 1990 года я добровольно вышел из этой партии и до сих пор являюсь беспартийным)…

Через работу по месту жительства в клубах избирателей и депутатство я пришёл к своей ЧЕТВЁРТОЙ ПРОФЕССИИ – управленца хозяйством городского района. В мае 1991 года в Мосгипротрансе я отметил свое 50-летие, получил медаль «Ветеран труда», а после прошедших выборов мэра столицы (мэром был избран Гавриил Харитонович Попов, вице-мэром – Юрий Михайлович Лужков), являясь сторонником Гавриила Харитоновича, по его призыву сменил депутатскую деятельность, в то время ставшую бесполезной, на работу в создаваемых Поповым и его последователями новых органах исполнительной власти Москвы… В начале августа я ушёл в Мосгипротрансе в очередной отпуск. И тут грянули события, связанные с ГКЧП. После ликвидации путча, в чём поддержку Ельцину оказывали Ю. М. Лужков, и В. Г. Систер, позиции Владимира Григорьевича укрепились. Как обещал, он принял меня на работу в префектуру на должность супрефекта (руководителя муниципального управления, то есть будущей районной управы) в Южном Медведкове, и уже 20 сентября 1991 года я приступил к исполнению обязанностей супрефекта. С этого момента начался отсчёт моего стажа городского госслужащего.

Органы исполнительной власти муниципального округа (района) с численностью населения 65 тысяч человек я создавал с нуля. Сначала работал на домашнем телефоне, потом в признанной непригодной для проживания квартире на 1-м этаже жилого дома, подбирал для нашего офиса мебель в бывшем Кировском РК КПСС, сам набирал штат работников управления, состоявший в первое время из 7 специалистов. В качестве заместителя я пригласил активистку Медведковского клуба избирателей, экономиста из Института генплана г. Москвы Елену Аркадьевну Карпухину. Затем, когда штат управления был увеличен до 21 человека (с передачей соответственно дополнительных функций и объёмов работы), мы переехали в построенное на Ясном проезде двухэтажное здание хозблока с конференцзалом, где размещались также созданная нами центральная районная диспетчерская и Дирекция единого заказчика жилищно-коммунального хозяйства Южного Медведкова. Директором нашей ДЕЗ с моего согласия был назначен Николай Иванович Дубовой, в прошлом один из руководителей жилищно-эксплуатационных контор в Кировском районе…В 1991-92 годах новой профессии учился у своих коллег-супрефектов, бывших работников райисполкомов А. П. Баннова, И. Г. Худошина, Г. К. Касперовича, В. И. Корнеева, С. В. Куркоткина и вышестоящих руководителей из префектуры Б. В. Ульянова, Ю. Д. Платонова, И. С. Рейханова, Е. П. Заикина, И. Я. Рабер, С. И. Худякова, В. Н. Силкина, а также участвуя в проводившихся для супрефектов семинарах. В 1993 году окончил курсы повышения квалификации при МИСИ имени Куйбышева по специальности «техническая эксплуатация жилого фонда» и в Академии народного хозяйства при Правительстве России по курсу «Информационные технологии управления территорией», а также прошел обучение на курсах гражданской обороны города Москвы. Приходилось заниматься самыми разными вопросами: ликвидацией несанкционированных свалок крупногабаритного мусора, созданием малого рынка на площади перед универсамом, организацией раздачи жителям округа ваучеров и международной гуманитарной помощи, созданием и обеспечением работы участковых избирательных комиссий, открытием благотворительной столовой для малоимущих ветеранов, госприемкой построенных жилых домов, школ, детских садов, поликлиники и других объектов на территории муниципального округа, созданием своей аварийной жилищно-коммунальной службы, обеспечением призыва молодых граждан из Южного Медведкова в Российскую Армию, разработкой паспорта социально-экономического развития округа, выдачей разрешений на мелкорозничную торговлю, созданием и наполнением денежными средствами Фонда дополнительных финансовых ресурсов развития муниципального округа (ведь своего бюджета мы не имели) и многими другими…Зима 1993-1994 годов была снежная: я надорвал спину, толкая застрявший в сугробах служебный автомобиль, попал в госпиталь на Стартовой улице, что плохо отразилось на делах в муниципальном округе. Первые заместители префекта СВАО Рейханов и Платонов оказывали на супрефектов и их заместителей постоянное давление с угрозами увольнения. Стали уходить мои единомышленники супрефекты: Биберева А. С. Кирсанов, Свиблова И. А. Голубев и Северного Медведкова С. В. Мельников. Тяжело и надолго заболела мой заместитель по жилищно-коммунальному хозяйству Ж. С. Межина, собрался увольняться и мой заместитель по социальной сфере Ю. М. Третьяков. В это время префект В. Г. Систер занимался своей докторской диссертацией (в отпуске), а когда появлялся в префектуре, устраивал очередной нагоняй подчиненным. Вообще он все успехи новых органов власти в работе с населением приписывал себе, а недостатки валил на супрефектов, подозревая всех без разбору во взяточничестве. Вероятно, он судил по себе. В такой обстановке я принял решение уйти из супрефектов. После меня в этом округе (районе) сменилось ещё 4 руководителя…

В конце марта 1994 года я перешёл в созданное ещё при Г. Х. Попове под руководством В. П. Миронова Главное городское контрольное управление (ГГКУ) Мэра Москвы, в чьи задачи в частности входила борьба с коррупцией и беззаконием городских чиновников (включая членов Правительства Москвы), а с июня 1995 года в связи с упразднением Лужковым ГГКУ Мэра Москвы переведен в ГлавКРУ Правительства Москвы. Работа контролером-ревизором стала моей ПЯТОЙ ПРОФЕССИЕЙ. Вообще-то в контрольных органах я начал работать ещё в 1989 году как внештатный сотрудник подразделения Народного Контроля в Кировском районе г. Москвы и получал  удостоверения на проверки у будущего моего коллеги по ГлавКРУ В. Г. Орлова так же, как и я, бывшего миитовца. В ГГКУ Мэра Москвы, будучи старшим помощником-советником главного городского контролера А. С. Бойцова, сменившего В. П. Миронова, которого избрали депутатом Госдумы, я работал под началом непосредственно Бойцова, его первого заместителя И. Д. Петросяна (бывшего работника Генпрокуратуры) и начальника управления С. Ф. Черкасова. У них многому научился. В нашей работе тогда уклон был в контроль за использованием городского имущества и соблюдением законодательства, которое менялось чуть ли не ежемесячно. Проверки проводились, в основном, по письмам граждан и иногда по поручениям нашего мэра. Располагались мы на Новом Арбате в отремонтированном после путча здании бывшего СЭВ. Я работал преимущественно по территории Центрального, Северо-Восточного и Юго-Восточного административных округов. Хоть многие и говорят, что «контролировать легче», контрольная деятельность весьма ответственная и непростая…В Главном контрольно-ревизионном управлении Москвы, начальником которого была Людмила Алексеевна Винокурова (с девичьей фамилией Цой), после продолжительной беседы со мной по ее предложению я был назначен начальником контрольно-ревизионного отдела по объектам Юго-Восточного административного округа и вновь начинал с нуля: выбивал помещение на 1-ой Новокузьминской улице, телефоны, мебель, подбирал сотрудников (в том числе Н. А. Копытину, с которой мы работали в УМО «Южное Медведково», и дочь инспектора по кадрам Мосгипротранса О. М. Купцову), осваивал персональный компьютер. Уже в августе 1995 года мы вышли на первую проверку (использования бюджетных средств подразделениями госпредприятия «Мосгортепло»). На территории Юго-Восточного округа в тесном контакте с префектом Владимиром Борисовичем Зотовым я проработал 5 лет, в течение которых было много интересных и сложных проверок финансовой деятельности различных организаций, функционировавших на территории этого округа…Работая в ГлавКРУ, я ежегодно проходил переподготовку по бухгалтерскому учету, аудиту и городскому законодательству, но учился новой для меня профессии также у своих руководителей Л. А. Винокуровой, В. А. Жегина, Г. А. Бажибиной, В. С. Макарова, Н. В. Кузнецовой, Т. А. Сорокиной, у более опытных коллег (начальников других отделов) В. Г. Орлова, Ю. Г. Жарикова, О. Ф. Горобец, Е. А. Васильевой, А. А. Безвербного, Л. В. Степановой и у своих ревизоров высокого класса, с которыми в разное время работал: Н. В. Асафьева, Т. Н. Котовской, Н. М. Ручкиной, Л. В. Сауткиной.

В 2000 году в порядке задуманной Л. А. Винокуровой плановой ротации меня перевели в территориальный отдел по Восточному административному округу, размещавшийся на ул. Стромынке в доме № 3. Первый заместитель Винокуровой Г. А. Бажибина представила меня префекту ВАО Борису Васильевичу Ульянову, который был знаком мне по работе в СВАО. Сотрудничать с ним было легко и приятно. Состав ревизоров отдела по ВАО был очень сильный (Н. К. Богданова, М. Н. Макарова, Л. В. Сауткина, позже М. В. Горшкова). Так что, несмотря на сложность и большие размеры Восточного округа, работать мне стало проще, я меньше стал задерживаться в своем кабинете по окончании рабочего дня…

В 2002 году, в связи с реорганизацией ГлавКРУ и сокращением его штатов, территориальные отделы (в каждом из 10 округов) были упразднены. Меня назначили заместителем начальника нового отдела, контролировавшего объекты 3-х административных округов: ЗАО, ЮЗАО и ЮАО. При этом я одновременно был руководителем сектора по Южному округу, а размещался наш «сектор» рядом со станцией метро «Автозаводская» на улице Ленинская (бывшая Симоновская) слобода. Здесь тоже был сильный состав ревизоров: Л. М. Метальникова, В. Е. Речкалов, Н. М. Ручкина. Уже в следующем году при очередной реорганизации и объединении с Госинспекцией цен по г. Москве меня вновь назначили начальником территориального отдела теперь по ЮАО. При этом ГлавКРУ Москвы было преобразовано в Главное управление госфинконтроля города Москвы, а в моём отделе оказались и бывшие работники ценовой инспекции С. И. Кучумов, Д. А. Байбородов, и мои прежние работники из Восточного отдела Л. В. Сауткина, М. В. Горшкова, а также «южане» Л. М. Метальникова с В. Е. Речкаловым…

В связи с увеличением количества сотрудников встал вопрос о новом помещении. В Южном округе нам ничего подходящего подобрать не удалось, поэтому мы переехали в пустующие помещения на 9 этаже в доме 15 на Новом Арбате. Префекту Южного административного округа Петру Павловичу Бирюкову меня при вступлении в должность представляла лично Л. А. Винокурова. Однако с П. П. Бирюковым мы познакомились давно, когда ещё он работал главой управы района «Выхино-Жулебино» в Юго-Восточном округе. И вообще он – бывший миитовец и работник треста «Мострансстрой», строившего Курский вокзал. В Южном округе также было много интересных и сложных проверок, в том числе новая для нас (после объединения с ценовой инспекцией) проверка соблюдения порядка формирования цен на лекарства фармацевтическими предприятиями. Проверяли мы два аптечных склада, и на обоих были выявлены нарушения. Одним складом незаконно полученный доход был перечислен в госбюджет добровольно, а на другой, которым руководил индус, не согласившийся с результатами проверки, был наложен штраф в соответствии с КОАП. В период работы в Южном округе, единственный раз за 12,5 лет госслужбы в городе Москве, я столкнулся с попыткой дать мне взятку (при проверке одного из подрядчиков ДЕЗ района Донской мне подсунули конверт с деньгами, которые я сразу вернул представителю этой фирмы, не пересчитывая).
В мае 2004 года в связи с достижением мною минимально необходимого для начисления прибавки к пенсии стажа городского госслужащего (12,5 лет) мне было предложено выйти в отставку, что я с радостью и сделал, покончив с пятой профессией. Об этой профессии я сочинил стихи, которые зачитал в качестве тоста на корпоративной вечеринке нашего Главка по случаю Нового года в «Кутозов-Холле», куда был приглашён уже будучи в отставке:
«Когда Тишайший Алексей                Контроль народный был – почил,
Открыл Контрольный свой Приказ,                Контроль за ценами – исчез,
Он думал о России всей,                А финконтроль, что всем нам мил,
Но почву создал и для нас.                Приобретал всё больший вес.
Три с половиной сотни лет                Московских контролеров рать,
Прошло с тех пор. Менялся мир.                Встречая нынче Новый год,
Но года без контроля нет:                Себе хотим мы пожелать:
Был партконтроль, еще Рабкрин,                Отметить дружно лет пятьсот!» 

С января по май 2005 года я сделал попытку вернуться ко второй профессии (проектировщика): я поработал в ОАО «Проекттрансстрой» корпорации ТРАНССТРОЙ в должности главного специалиста отдела новых видов транспорта, где занимался проектированием и авторским надзором за строительством автостоянок и базы городских эксплуатирующих автомагистрали организаций в подэстакадном пространстве 3-его транспортного кольца у Нижегородской улицы… Не повезло мне с руководителем – ГИП'ом Столяровым А.В. (бывшим военным), который периодически находился в состоянии запоя. Возвращаясь с одного из совещаний на стройке в подэстакадном пространстве, на котором я присутствовал вместо Столярова, поскользнулся и упал на улице, получил серьёзную травму, долго болел, а затем уволился. И только через 1,5 года я вернулся к профессиональной деятельности, но уже в новой ШЕСТОЙ ПОФЕССИИ – демонстратора пластических поз на Кафедре рисунка и живописи факультета Прикладного искусства Московского государственного текстильного университета имени А. Н. Косыгина. Когда я назвал свою новую должность главному бухгалтеру Главного управления госфинконтроля Москвы Галине Анатольевне Фёдоровой, она с удивлением воскликнула: «Это же что-то неприличное!». О пристойности и некоторых особенностях этой профессии пойдёт речь дальше в данных записках…

2. Предпосылки и истоки.

Как бы ни казался приход в эту новую для меня профессию странным и неожиданным, конечно же, попал я в натурщики не случайно. Ещё в детские годы у меня появилась тяга к рисованию.
Первым моим преподавателем рисования был школьный учитель по фамилии Жембровский. Вне школы я и сам рисовал: сохранился ранний рисунок цветными карандашами – натюрморт с арбузом и его вырезанной долей. Я также нарисовал в году 1951 или 1952 карандашный портрет моего отца в профиль. Кстати, этот «римский» профиль от него унаследовал я, а он – от своей мамы Марии Александровны, на которую был похож. В 1954 году будучи в Киеве в гостях у своей тётушки Тоси (маминой младшей сестры) я сделал довольно приличный акварельный рисунок киевского дворика.
Более серьёзно я стал заниматься рисованием благодаря знакомству с Борей Бородэем (по матери Сакулиным), с которым мы некоторое время учились в одном классе и жили в соседних домах. Его дед Б. В. Сакулин был архитектором и профессором Межевого института, мать Тамара Сакулина, одноклассница моего погибшего  на Великой Отечественной войне брата Геннадия, работала чертежницей в институте «Промстройпроект», который располагался на улице Большие Кочки (в последствии Комсомольском проспекте), а мы жили по соседству на улице Малые Кочки, позже переименованной в улицу Доватора. В любительскую художественную студию при Промстройпроекте Т. Б. Сакулина устроила нас с Борькой. Там под руководством профессионального художника мы рисовали гипсовые бюсты и маски. Кстати, Борис в последствии стал профессионалом книжной графики (переводил на штрих фотографии для печати учебников и журналов). В старших классах я сдружился с другим своим одноклассником Сашей Силаевым, с которым мы посещали выставки Пабло Пикассо, кубиста Поля Сезанна, международную фестивальную в 1957 году, где было широко представлен абстракционизм. На фестивальной выставке мы встретили нашего учителя истории Зиновия Давидовича, который к нашему удивлению восхищался абстрактным искусством. В ту пору я стал рисовать в кубистической манере, в том числе при оформлении обложек самиздатовского машинописного школьного журнала «Человечество», и даже создал несколько абстракций в духе композиций Василия Кандинского. В школе я работал в редколлегии стенгазеты, для которой сносно изображал карикатуры на некоторых наших школьников (стиляг, драчунов, прогульщиков). Помимо рисования я в школьные и студенческие годы увлекался фотографией...

Развитие моих способностей к рисованию и  художественного вкуса продолжалось в ВУЗе. Ведь на факультете ПГС МИИТа мы изучали под руководством профессора Лобандиевского и доцента Крылова начертательную геометрию, что способствовало развитию пространственного воображения, черчение, техническое рисование, а под руководством профессора Б. Н. Шатнева и доцента Л. С. Герольской – архитектуру транспортных зданий. Кроме того, доцент Е. В. Васильев читал нам курс истории архитектуры. До нас при поступлении на ПГС абитуриенты даже сдавали вступительный экзамен по рисунку. Не удивительно, что на нашем факультете и в мою пору было много ребят, прекрасно рисовавших: Юра Майков, Гена Петров, Юра Ветошкин, Вова Голенкин, с которыми я общался. В институтской многотиражке «Инженер транспорта» я являлся корреспондентом, а также художником (пером и тушью рисовал заставки и карикатуры, оформлял юбилейный 1000-й номер газеты). Сохранилось у меня удостоверение спецкора газеты с подписью её главного редактора Кима Фёдоровича Панфёрова (сына известного советского писателя Фёдора Панфёрова). Наряду с этим я продолжал заниматься абстрактной живописью (лучшая работа и единственная, выполненная маслом на грунтованном картоне, – «Атрибуты ожидания» 1961 года, подаренная мною Марине Казиной).

По окончании МИИТ'а с 1969 года стал вести альбомы с путевыми зарисовками карандашом или фломастерами с изображением оригинальных пейзажей и архитектурных достопримечательностей, которые видел в турпоездках и командировках (Крым, Кавказ, Закарпатье, Афганистан, Куба, Греция, Испания, Новгород, Паланга, Псков, Рязань, Светлогорск и другие), а дальнейшему развитию художественного вкуса способствовала работа в Архитектурной мастерской Мосгипротранса в тесном контакте с архитекторами. Первый, с кем я встретился из архитекторов, был начальник мастерской кандидат архитектуры В. Я. Евстигнеев, молодой, обаятельный, интеллигентный. С удовольствием вспоминаю общение также с ветеранами транспортной архитектуры М. А. Готлибом, Б. Д. Хилькевичем и Г. И. Волошиновым, который был женат на дочери художника Е. Лансере. С каждым из этих троих архитекторов я бывал в командировках, где в нерабочее время многое от них узнавал. Так, с Георгием Ипполитовичем мы были в Ленинграде, и он как старый петербуржец (учился там ещё в гимназии) рассказывал мне о каждом здании на Невском, а также открыл для меня Павловск.

И работа с молодыми архитекторами Вадимом Батыревым, Львом Малашонком, Михаилом Аникстом (сыном шекспироведа А. А. Аникста), Татьяной Бархиной (сестрой Сергея Бархина, известного ныне театрального художника), Антониной Сухоруковой, Юрием Мелюшкиным, Якубом Виноградовым, Виктором Гелетием, Василием Григорьевым, Юрием Орлеанским, Юрием Мальцевым также была интересной и полезной для развития художнического кругозора. С архитектором Дмитрием Запрудновым я общался при выпуске номеров стенной газеты «Архитектуру – транспорту», так как он был многие годы главным редактором этой газеты, а я писал для неё заметки и стихотворные подписи к рисункам, которые делали наши молодые архитекторы, перечисленные выше. Особенно много времени я проводил с Юрием Яковлевичем Мелюшкиным (он автор-архитектор, а я автор-конструктор вокзалов в Тюмени, Нерюнгри, здания Ульяновского отделения железной дороги). Часто ездили с ним вместе в командировки и даже отдыхали с семьями в Паланге. Кроме архитектурной деятельности, Мелюшкин занимался рисованием и резьбой по дереву. С ним мы на новогоднем вечере Мосгипротранса в декабре 1970 года показывали кукольный номер – лекцию лектора-пьяницы. К сожалению, Юры уже нет в живых, а его архитектурной бригадой и объектами руководит его сын Яков, которого я помню ещё мальчишкой (в Паланге). Тесное сотрудничество было у меня и с Вадимом Михайловичем Батыревым , ныне главным архитектором Мосгипротранса и Заслуженным архитектором России. Он очень плодовитый архитектор, оригинальный живописец и автор прекрасной монографии «Вокзалы», в которой упомянуты и мои работы. Авторский экземпляр этой монографии с дарственной надписью Батырева – раритет моей домашней библиотеки. Не случайно будучи супрефектом я заказал Батыреву проект торговых павильонов и малого рынка «Южное Медведково», который он блестяще выполнил. А совсем недавно Вадим подарил мне свою книжечку воспоминаний и цитат «Короткие истории-2». У Миши Аникста, в последствии книжного графика и театрального художника, я подсмотрел стиль оформления книг, и потом сам делал переплеты, суперобложки, иллюстрации и форзацы книжек моих стихов и альманахов с произведениями моих друзей...

Параллельно с моим художническим развитием шло и артистическо-театральное. Ещё в раннем детстве я со своим соседом по лестничной площадке Серёжей Казанским занимался кукольным театром (поставил он сцену из трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» в келье Чудова монастыря, а я помогал). Во дворе мы с ним играли в мушкетёров. Он был Атос, а я Портос. С раннего детства с мамой или со школьным классом с удовольствием посещал драматические театры Москвы (МХАТ, Центральный детский, Юного зрителя, Транспорта). В 7-м классе я участвовал в школьном спектакле «Снежная королева», где играл советника – подручного Королевы. Позже на Новогоднем утреннике в школе я был Дедом Морозом, а Снегуркой была 6-классница Людочка Романова (дочь известного актёра и певца Глеба Романова). Сам «матрос с Кометы» Глеб Романов присутствовал на том утреннике и одобрил наше с Людой выступление. В 9-10 классах я увлёкся работой в школьном радиоузле, где был диктором, автором литературных композиций, а звукооператором был Юра Савицкий. Та же Люда Романова была вторым диктором с красивым альтом.Отдельные фрагменты наших композиций читал басовитый, очень похоже подражавший В. И. Качалову Витасик Сирюк (Волгин), приятель и сосед моего друга А. Силаева. Был у нас вечер презентации школьного радио для родителей, на котором я читал «Случай на даче в Пушкино» В. В. Маяковского. На выпускном вечере в июне 1958 года я прочитал со сцены стихотворение полюбившегося мне Л. Н. Мартынова, которое заканчивалось словами:
«А кто-то где-то много лет
Стремится сглаживать и править.
Ну что ж! Дай бог ему оставить
На мягком камне рыбий след»,
содержавшими намёк на некоторых наших учителей. В ВУЗ'е в 58-м на вечере в общежитии я также читал стихотворение Л. Н. Мартынова – «Неподвижность», чем обратил на себя внимание старшекурсника Толи Неймана,великолепного чтеца произведений Маяковского и оригинального пародиста, у которого я позже учился и этому жанру, и режиссуре. На этом же вечере я впервые увидел Валеру Айзмана, который не был студентом МИИТ'а, пришёл как друг детства присутствовавшего на вечере моего сокурсника Аркаши Зельцера. В последствии я подружился с Валерой. Он стал швейником (работал на «Радуге» и на «Вымпеле») и демонстратором одежды, чему я у него подспудно учился. Уже в первом семестре я пошёл в драмкружок ДК МИИТ'а, в котором репетировали пьесу М. А. Светлова «Двадцать лет спустя», где одну из ролей играл Илья Прудовский (будущий диктор Центрального радио и ректор института по подготовке телеведущих). Так как все роли в спектакле уже были распределены, руководитель кружка Л. М. Каганова направила меня в институтскую радиостудию, где я вскоре стал одним из дикторов и корреспондентов. Там я опять встретил И. Прудовского, который обладал роскошным басом и был ведущим диктором миитовского радио, а со второго курса Илья стал учиться на нашем факультете,мы с ним сблизились и подружились. В редакции радио МИИТ'а литсотрудником и редактором многих передач, которые транслировались по радиосети в институтских общежитиях, была Елена Ионова. Она обладала большой эрудицией, хорошим вкусом, подбирала для чтения по радио стихи малоизвестных замечательных поэтов и даже репетировала с чтецами. Так, под её руководством я приготовил и на радиоузле записал на плёнку стихотворение В. Луговского «Курсантская венгерка», которое потом прозвучало по «радиосети» студенческих общежитий МИИТ'а. Главными редакторами на нашем радио были в разное время профессор В. Г. Альбрехт, доценты Е. А. Каменская, Г. А. Ашин, И. Д. Колечиц. Коллектив у нас был дружный, интернациональный, в его составе было много талантливых и разносторонних ребят и девчат с различных факультетов и курсов. Не могу не упомянуть работников радио МИИТ'а, с которыми я с удовольствием общался. Это Андрей Штанге, Стас Михайлов, Борис Поз, Леонид Менжинский, Тамара Певцова, супруги Татьяна и Николай Бобриковы, Валерий Симонян, Баласан Нуриджанов, Михаил Крылов (после 3-го курса перевёлся из МИИТа в Пищевой институт), Семён Миллерман, Борис Аксельрод (в последствии эмигрировал в Израиль), Людмила Ревенко, Виктор Першеев, его будущая супруга Елена Петрова, Ксения Ефимова, Марина Казина, Виктор Тихонов, Юрий Покровский, Евгения Альбрехт и её муж Павел Грицевский (теперь они живут в США), Евгений Чивилёв и его жена Нина Крылова, Юрий Юдович, Леонид Кружков, Эльвира Столяров и муж её Рафаэль Плаксин, Елена Навроцкая, Наталья Бессчастнова, Татьяна Горюшкина (будущая первая жена Ильи Прудовского), Ирина Шарова (сейчас живет в Польше, так как вышла замуж за поляка), Михаил Мицмахер, Марина Баткова. С Валерой Симоняном как звукооператором и звукорежиссёром мы создали осенью 1960 года литературно-музыкальную радиопередачу о летнем путешествии по озеру Селигер моём и моих семерых друзей-однокурсников Вовы Бредуна, Гены Горбачева, Аркаши Зельцера, Вовы Конина, Юры Нарожного, Саши Объедкова и Миши Федосеева. Они все участвовали в записи этой радиопередачи и оставили свои голоса на плёнке. С Борей Позом мы брали интервью для нашего радио у Аркадия Райкина, выступавшего с концертом в ДК МИИТ'а.   

Это была эпоха хрущевской оттепели и возникновения КВН. Я учился в одно время с ветеранами КВН и будущими звездами телевидения миитовцами Анатолием Лысенко и Александром Масляковым. Наш ДК каждую весну проводил конкурсы студенческих капустников (типа домашних заданий в КВН) среди факультетов. На сцене ДК МИИТ'а в конкурсных представлениях факультета ПГС я выступал 3 раза: весной 1961 г. (в обозрении «Весна на образцовой улице»), в 1962 г. (в фантастическом концерте «Мы ещё не знаем, как всё это будет») и в 1963 г. (в представлении «Вокруг кирпича»). Своё актёрское мастерство оттачивал я совместно с А. Нейманом, Б. Аксельродом, И. Прудовским, И. Суренян, Е. Магаевым, А. Зельцером (в совместном кукольном номере, где я пел арию из оперы Бизе «Кармен» голосом контральто, а Аркаша обеспечивал синхронное открытие рта куклы-певицы), великолепным певцом П. Киреевым, нашим знаменитым гитаристом В. Кониным и пианисткой Н. Волошиной. Авторами сценариев перечисленных представлений были Ю. Синяков (будущий работник Литературки), В. Болтрукевич, В. Субботин, И. Прудовский и я. Ранее на нашем факультете учился Виктор Славкин (он же Галка Галкина из журнала «Юность»), и мы были продолжателями стиля его юморесок. После четвертого курса в солдатских лагерях под Конотопом мы также занимались художественной самодеятельностью и даже выступали перед жителями Конотопа в местном Доме Культуры. Встречали нас «на ура», так как мы сразу объявили, что не солдаты, а московские студенты. Летом следующего 1963 года, будучи помощниками командиров взводов в воинской части желдорвойск в станице Староминской, мы сочинили поэму о боевом пути этой части и зачитали её перед строем на два голоса с Ильей Прудовским.

Не удивительно, что начав работать в Мосгипротрансе я продолжал занятия самодеятельностью. Подбила меня на это Ирина Шахова (Суренян), с которой мы вместе выступали на подмостках ДК МИИТ'а. В декабре 1963 года я вел концерт наших замечательных вокалистов Миши Рейбарха, Кости Чудова, Виталия Яновского, Гали Фёдоровой, Светы Павловой и Тамары Козинкиной на сцене конференц-зала МПС на Садово-Черногрязской улице, где проходил новогодний вечер коллектива Мосгипротранса, а в апреле 1964 года на первомайском вечере работников института в качестве актёра и режиссёра участвовал в капустнике-концерте «Весна идёт по коридорам». Потом были выездной концерт «Голубой огонёк» в подшефном совхозе «Клинский», эстрадное обозрение «Новогодний экспресс», феерия «Летящее время» на сцене ЦДКЖ в связи с 30-летием Мосгипротранса, новогодняя сказка «Конец света», концерты в Минтрансстрое, на агитпункте в Вешняках, во ВЗИИТ'е и, наконец, последнее представление нашего эстрадного театра, названного «Магистрат», на сцене ЦДКЖ 29 декабря 1970 года в форме пародии на телевизионное шоу «Кабачок Тринадцать стульев». В январе 1971 года состоялся его повтор с несколько изменённым составом актёров в актовом зале родственной нам проектной организации «Метрогипротранс» для её сотрудников...

Некоторое время актерским мастерством с нами занималась профессиональная актриса Н. Воскресенская, нанятая нашим профкомом. В 1966 году через Алису Панину, её мужа дипломата Эдуарда Кузнецова и двоюродную его сестру Элю Борисову меня пригласили в любительскую театральную студию на Бережковской набережной. Руководил ею Олег Даль, который на одно из занятий привел Татьяну Лаврову, бывшую в то время женой Олега. К сожалению, занимался я в этой студии недолго, но сохранил приятные воспоминания о знакомстве с Далем и Лавровой. В конце 70-х и в 80-х годах я актёрством не занимался. Правда, были ещё вечера встреч с иностранными молодежными делегациями в кафе «Молодёжном» на улице Горького, где я вёл шуточный КВН, и несколько выпусков устных журналов в конференц-зале ВЗИИТ'а, в которых я был ведущим, а гостями были интересные люди: легкоатлет Чен, автор песни «Там вдали за рекой» Кооль, джазист В. Грачёв, актёры театра на Таганке В. Смехов, В. Золотухин, Б. Хмельницкий...

В конце 60-х и начале 70-х прошлого века мы с моими друзьями и коллегами по работе держали под контролем неофициальную многомесячную очередь на продажи билетов в кассе театра «Современник»: проводили запись и переклички, ежедневно дежурили у театра, а перед днями продаж – даже ночью. Всё это позволило нам бывать на всех премьерах Современника, а также менять билеты в этот театр на билеты на спектакли других популярных в то время драмтеатров: Сатиры, Моссовета, Таганки, Ермоловского, Ленкома во главе с Эфросом, позже – на Малой Бронной с ним же. Театром увлекались многие работники Мосгипротранса. Заядлыми театралками были мои сотрудницы по бригаде Л. Р. Глиэра М. В. Горбунова и Н. А. Козлова (Кох), которых я тоже обеспечивал билетами, а когда очередь в театре «Современник» ликвидировали с помощью милиции, мы стали пользоваться услугами нашего «штатного» распространителя театральных билетов Миши Юхименко. Продолжались мои походы по театрам до 90-х годов, когда стоимость театральных билетов существенно выросла, да и свободного времени у меня стало значительно меньше. Но уже в 2000-х годах, когда моя жена стала членом клуба «Театрал», мы с ней возобновили посещения театров и концертов (бесплатно или за символическую плату)...

Стоит отметить, что даже в период работы в контрольных органах города Москвы я выступал на корпоративных вечеринках в 1995-2003 годах с чтением стихов, юмористическими и пародийными номерами, и таким образом ещё поддерживал актёрскую форму.

3. Вхождение в новую профессию.

Жена моя Елена – смолоду любительница лыж. Да и я в детстве занимался горнолыжным спортом на Воробьёвых горах, а в студенческие и последующие годы частенько катался на беговых лыжах. Когда мы переехали с Юго-Запада Москвы в Медведково, и младшие дети подросли, то мы стали зимой по выходным всей семьей кататься на лыжах либо в парке и на стадионе на Вересковой улице, либо в скверах  вдоль реки Яузы на Заповедной улице, а последние годы – в лесу за МКАД. Там на лыжной прогулке Елена познакомилась с заядлой лыжницей жительницей соседнего дома Леной. Так её меж собой мы и называли Лена-лыжница. Как-то на совместной с нею лыжной прогулке в конце 2006 года, когда был я уже неработающим пенсионером, узнал, что Лена (тоже пенсионерка) давно работает натурщицей в Текстильном университете, и что там требуются натурщики-мужчины. После разъяснений о характере работы, оплате труда и порядке оформления, я согласился трудиться натурщиком со второго учебного семестра (с февраля 2007 года).

В первый день начала занятий после зимних каникул на факультете прикладного искусства (ФПИ) мы с Леной (Еленой Ивановной Пластининой) вместе поехали на метро до станции «Шаболовская», затем за 10 минут дошли до дома № 1 по Малой Калужской, в котором располагается Московский государственный текстильный университет имени А. Н. Косыгина, поднялись на лифте на 6 этаж, где находится деканат ФПИ и Кафедра рисунка и живописи. С собой у меня были необходимые для оформления на работу документы. В этот же день я одну смену (4 учебных часа) позировал для рисунка головы. Мне очень помог лаборант Саша, предложивший переносное мягкое сидение для стула, так как стулья, на которых пришлось позировать, были очень жёсткие, и уже после первой 45-минутки начинали болеть ягодицы.

Мой контракт с университетом ещё находился в стадии оформления, но по наводке всё той же Елены Ивановны мне позвонили домой и попросили срочно выйти для позирования обнажённым, к чему я психологически ещё не был готов. Однако учитывая острую необходимость у преподавателей Кафедры, я приступил к позированию обнажённым, работая в паре с опытным натурщиком Игорем и  стоя с ним визави на разных подиумах. Я наблюдал за ним и аналогично принимал позу, затем одновременно с ним делал паузы, расслабления опорной ноги, встряхивания затекшей рукой, упиравшейся в бок, и перерывы через 45 минут работы...

Контракт со мной был заключён до июня. Я получил временный пропуск в здание университета, с возможностью его продления на новый учебный год. Расписание занятий для меня было удобное, в основном, в одну смену, и я вскоре втянулся в эту работу. В июле и в августе 2007 года мы вдвоём с женой, которую тоже немного попозировать сагитировала Лена Пластинина, позировали на вступительных экзаменах по рисунку. А в сентябре я вновь оформил контракт на работу демонстратором пластических поз на очередной учебный год.

Начиная с сентября 2007 года и весь 1-й семестр я был задействован в процессе преподавания и такой дисциплины, как «пластическая анатомия», занятия по которой вёл знаток костей и мышц профессор Юрий Сергеевич Авдеев. Работа заключалась в позировании рядом с фрагментами человеческого скелета (черепом, рукой, ногой, грудной клеткой), обнажая соответствующую часть своего тела, а студенты выполняли на одном листе рисунок и костей, и соответствующих частей тела натурщика. Затем аналогично я позировал при изучении студентами человеческих мышц, но уже не со скелетом, а с экорше (муляжом мышечной конструкции человека).
Так я приобрел профессию демонстратора пластических поз, в которой работаю уже третий учебный год.

4. Трудности и преимущества.

У меня, конечно, не было тех трудностей, что испытывают девушки, желающие стать фотомоделями или манекенщицами (кастинги, портфолио, диеты и прочее). Но определенные трудности и недостатки и у моей новой профессии имеются.
Первая трудность это сложность оформления контракта: необходимо представлять ксерокопии паспорта, карточки пенсионного страхования и свидетельства об ИНН, которого у меня на первых порах не было. Пришлось дважды ездить на улицу Руставели в территориальную налоговую инспекцию, чтоб получить это свидетельство. Контракт, с приложением каждый раз указанных документов, заключается ежегодно в двух экземплярах, но подписи со стороны университета оформляются в течение нескольких дней, а без контракта не начисляется заработная плата. Иной раз получаешь первую зарплату лишь через 2 месяца работы и только за полмесяца.
 
Трудность вторая – длительная точечная физическая нагрузка (на ногу, руку, позвоночник). Некоторые считают, что позировать очень легко: подумаешь, посидеть три часа, как перед телевизором. На деле же смотреть телевизор гораздо легче: можно привстать, повернуться, прилечь, сходить в туалет или просто размяться во время рекламных пауз, которые почти все каналы устраивают через каждые 15-20 минут. Все это во время демонстрации пластических поз невозможно. Позу нельзя менять в течение целых 45 минут, а после пятиминутного перерыва её надо восстановить и опять держать весь следующий академический час. Кроме того, часто приходится позировать стоя или полулежа, облокотившись на предплечье, также в течение минимум 45 минут. Конечно это отражается на здоровье натурщиков. Многие страдают остеохондрозом, радикулитом, артрозами, болезнями внутренних органов в области таза, вне работы вынуждены заниматься лечебной гимнастикой, оздоровительным плаванием, на что тратятся немалые деньги и время.

Следующая трудность – позирование обнажённым в зачастую не отапливаемой аудитории со слабеньким местным электрообогревателем. В результате многие простужаются или испытывают обострение хронических болезней. Я уж не говорю о чисто психологическом аспекте: не каждый может оголяться перед 15-20 молодыми ироничными людьми. В девятом номере журнала молодых москвичей «Кампус» некто Егор Пережогин в статье «Ищем работу поинтересней», где анализируются возможные варианты работы для студентов, пишет о своём обращении в Академию славянской культуры по поводу работы натурщиком для художников и фотографов. Когда ему сказали, что «придётся часто позировать полностью обнаженным за 80 рублей в час», это у него «сразу отбило желание стать натурщиком». В Текстильном университете, правда, позируют «топлес», то есть не полностью обнажённым, и за ~120 рублей в час. Но отмеченные мною трудности всё равно остаются.

Кстати, одним из недостатков нашей работы является и низкая оплата труда, несмотря на то, что её с 1 января текущего года увеличили на 20-25% и она стала 81,4 рубля в час для одетой фигуры или 123,8 рублей – для обнажённой, но из этих и так мизерных денег ещё вычитают налог в размере 13%.

Ещё один недостаток – необходимость одевать пыльные и жаркие костюмы, ношенные головные уборы, что бывает не всегда приятно.

Но у нашей профессии есть и определенные достоинства. Это, прежде всего, возможность самому (в пределах учебного расписания) выбирать себе график работы: в одну, две или три (включая студентов-вечерников) смены, ежедневно или один-два раза в неделю, а также право не выходить на работу при плохом самочувствии.

Большим преимуществом нашей работы является наличие продолжительных каникул: зимних до 30 дней, летних 3-4 месяца, но за время каникул, как и во время болезни, зарплата не начисляется, ведь оплата труда у нас почасовая по факту.

Многих устраивает и то, что при оформлении на работу не надо предоставлять трудовую книжку (можно работать по совместительству ещё где-то, а в моем случае сохраняется надбавка к пенсии как бывшему госслужащему).

Важное лично для меня достоинство – расположение Текстильного университета в пешей доступности от Донского кладбища, где в 9-й секции колумбария № 1-а покоится прах моих родителей (отца с 1955, матери с 1986 года)... Я могу посещать это кладбище в перерывах между сменами, после утренней смены или перед послеобеденной.

Мне также нравится возможность общения с интересными людьми: преподавателями-художниками, забавными студентами, умудрёнными жизнью ветеранами нашей профессии. А ещё в течение учебного года кафедрой рисунка и живописи устраиваются две-три выставки работ преподавателей, студентов или выпускников университета, которые я с удовольствием посещаю. Обо всём этом подробнее я расскажу в последующих главах записок.

5.Коллеги и начальство.

На нашей кафедре натурщиками работают, преимущественно, пенсионеры и студенты. Первые – для приработка к пенсии, вторые (не только нашего университета, но и других ВУЗ'ов) – для заработка, чтобы оплатить учёбу. Студенты-натурщики почти каждый год меняются: предыдущие из-за большей занятости на старших курсах уходят, а вновь поступившие более молодые или абитуриенты приходят. А пенсионеры, наоборот, держаться за эту работу десятилетиями.

Почему-то всех натурщиц и натурщиков, независимо от возраста, принято называть только по имени. Исключения – старейшина Галина Васильевна и я как единственный из позирующих пожилых мужчин. Ещё в прошлом учебном году вместе со мной работали опытные демонстраторы-мужчины Валерий, Игорь и Виктор, однако Валерий умер, Игорь работает в другом ВУЗ'е, Виктор заболел. Так я стал «единственным и неповторимым»...

Женщин-натурщиц на нашей Кафедре значительно больше. Это и опытные Галина Васильевна, Валентина, Елена, Татьяна, Нина, и пришедшие после меня Евгения, Раиса, Людмила, Мария (молодая художница-самоучка, раньше позировавшая в «Суриковке»), Анна. Бывшая редактор глянцевого журнала Ольга, жена Игоря, ушла вместе с ним, но недавно вернулась, а студентка ФПИ МГТУ Катя, решившая на третьем курсе сосредоточиться на учёбе, и Людмила из г. Иванова (бывший экскурсовод), нашедшая другую работу, нас покинули, правда, иногда позируют лаборантки Мила и Люба.

Каждый из моих коллег ранее имел какую-то другую профессию и свою дорогу, приведшую в профессию демонстратора пластических поз. Так, Валентина, по её словам, уже 15 лет в натурщицах, а раньше работала в ГИАПе и Госплане, правда, на мой вопрос о том, кто был у неё начальником Байбаков или Маслюков, она выказала удивление. Галина Васильевна 30 лет позирует, кем была раньше, не упоминает. Лена Пластинина окончила химфак МГУ и работала в ГеоХИ СССР, а когда наука в новой России рухнула, пошла в натурщицы, хоть и не имеет родственной связи с модельером Кирой Пластининой. Таня живет в г. Мытищи, раньше работала в торговле, имеет инвалидность в связи с отсутствием кисти руки, но обладает прекрасной фигурой, опытом позирования обнажённой, поэтому является одной из ведущих натурщиц нашего университета. Евгения до пенсии занималась строительным проектированием, живёт по соседству с отцом Лены, которая её и привлекла к работе натурщицей. Игорь был профессиональным натурщиком: ещё при советской власти позировал скульптору для памятника В. И. Ленину на Октябрьской площади...

Начальством для меня являются не только ректор университета С. Д. Николаев, которого я даже ни разу не видел, декан факультета прикладного искусства В. В. Жулёва (ранее Т. В. Козлова, работавшая одновременно зав. кафедрой моделирования), заведующий кафедрой рисунка и живописи Н. П. Бесчастнов, главный инженер лаборатории Т. С. Лунёва, её заместитель старший инженер И. В. Дороднова, но и просто инженеры и дежурные лаборанты, осуществляющие хранение нашего реквизита и учёт работы натурщиков. И это хорошо, что надо мной так много начальников, так как мне надоела на протяжении почти сорока лет ответственность за свою работу и за подчинённых. Я отвечаю теперь только за собственную явку на работу и больше не за что...

Более близкими ко мне начальниками Татьяной Семёновной и Ириной Васильевной я общаюсь еженедельно. Через них оформляются ежегодные контракты натурщиков с университетом, а раз в месяц, когда они составляют акты о выполненной натурщиками работе для получения зарплаты, я проверяю свой акт и расписываюсь в нем. Мне очень нравится Татьяна Семёновна, всегда улыбчивая, доброжелательная, защищающая интересы демонстраторов пластических поз, с увлечением рассказывающая о своих малолетних внуке и внучке.

Многое в нашей работе зависит от дежурных лаборантов (своевременное открытие аудиторий, натюрмортного фонда, помещения лаборантской для переодевания и отдыха, обеспечение электрообогревателями для позирования обнажёнными). Больше всего мне нравится работать с Сашей, женой его Элей, которая сама является художницей-самоучкой, Геной, Любовью Антоновной, чьи две дочери окончили данный факультет Текстильного университета, а также с Ниной, недавно перешедшей в лабораторию в качестве дизайнера из натурщиц (с ней в паре я частенько позировал). С лаборантом Сергеем, когда он был трезв, мне было интересно общаться, так как он знаток профессии натурщика и старожил кафедры рисунка и живописи. Я ему как-то даже помогал вывозить в столярную мастерскую сломанные мольберты, табуретки, стулья, подрамники. Но в этом учебном году его за неоднократные нарушения дисциплины уволили.

6. Преподы, студенты и абитуриенты.

Компьютер отмечает ошибку в слове «преподы» в заголовке данной главы. Однако я написал это слово на студенческом сленге сознательно, дабы подчеркнуть близость к студентам. Я считаю себя таким же инструментом для учёбы студентов, как карандаш, бумага, ластик, краски или мольберт. В какой-то мере преподаватели для меня являются начальством, но в большей степени коллегами, а я – их помощником. В образовательном процессе непосредственно задействованы, кроме «преподов» и моделей, конечно же сами студенты. Вот я и объединил в одной главе воспоминания о преподавателях и их учениках.
На нашей кафедре рисунка и живописи 40 преподавателей, но я общался только с половиной из них. У каждого свой «конёк» в изобразительном искусстве, своя методика преподавания, свой подход к студентам.

Первым из преподавателей, с которым я работал, был доцент Александр Владимирович Дамаскин. Он внешне похож на Максимилиана Волошина, как художник специализируется в создании батиков, чрезмерно требователен к студентам в части дисциплины, опоздавших на занятия отправляет в деканат за допуском, в результате чего студенты теряют значительно больше времени, чем просто при опоздании, учит рисованию и живописи путем жёстких критических замечаний по ходу выполнения студентами учебных заданий. Оригинально построил Дамаскин последнее во втором семестре прошлого учебного года занятие по рисунку одной из групп, где я позировал: группу студентов Александр Владимирович разбил на две части, одна из которых делала за 10-15 минут набросок фигуры с натуры, а другая рисовала по памяти позу, которую я принимал перед этим специально для запоминания...
 
Часто мне приходилось работать и с доцентом Шеболдаевым Алексеем Сергеевичем, оригинальным человеком с внешностью хана Гирея. Он из года в год руководит летней студенческой  практикой в Балабанове, Вологде, Карелии или Архангельской области, организуя размещение и коллективное питание студентов. Сам он хороший повар и очень любит готовить. Занятия Шеболдаев проводит легко и весело, делая замечания в шутливой форме, а иногда сам берет в руки карандаш и правит рисунки студентов. К студентам относится доброжелательно, а к некоторым студенткам даже неравнодушно. Несмотря на приличный возраст, у него молодая жена и пятилетний сынишка. Много работает помимо преподавательской деятельности, даже занимается росписью стен особняков богачей. На выставках преподавательских показывает всегда несколько работ маслом, в основном, пейзажи. Большой фантазёр при одевании моделей для позирования...

В паре с А. С. Шеболдаевым частенько работает доцент Кузяков Сергей Викторович, который, оказывается, учился с Шеболдаевым в одной школе. Он требователен к студентам, доходчиво объясняет им, как надо правильно рисовать, начиная с установки мольберта и заточки карандаша. Сам нередко ставит рядом со студенческими свой мольберт и рисует ту же натуру, в том числе и меня. Конечно, у него получается значительно лучше, чем у большинства студентов, хотя времени он затрачивает меньше, так как прерывает работу для обхода студенческих мольбертов и подсказки им. Так, он сделал буквально за полчаса великолепный рисунок меня в образе турецкого султана. Одна из студенток заметила, что потому так здорово у Сергея Викторовича получилось, что у него очень хорошая бумага, а я возразил: не в бумаге дело, а в мастерстве.

Профессор Александр Владимирович Брусилов в меру строг и доброжелателен к студентам, любит сложные постановки с большим количеством предметов и натурщиков. Сам к студенческим работам не прикасается, а подробно делает указания, что и как надо доработать, сопровождая каждую свою фразу вопросами: «Ясно?» или «Понятно?». Меня ценит за надёжность и некапризный характер. На последней преподавательской выставке Брусилов представил интересную картину под названием «Атланты», изображающую фасад здания с атлантами, а рядом дворника, метущего улицу.

Профессор Авдеев Юрий Сергеевич – патриарх Кафедры, похожий своей лысиной и седой округлой бородой на академика Ивана Павлова. Он единственный преподаватель пластической анатомии для всех первокурсников, включая вечерников. При этом, призывая студентов к серьёзному отношению к изучению анатомии, рассказывает им казусы на экзаменах по этому предмету, когда, например, некоторые студенты путают темечко с копчиком. Кроме анатомии, Юрий Сергеевич ведёт также занятия по рисунку и живописи. На выставке работ преподавателей представил свой старый автопортрет, где он изображен молодым и рыжебородым...

Наталья Серафимовна Постникова является старшим преподавателем, часто работает в паре с А. В. Брусиловым, очень требовательна к костюмам натурщиков, любит сама их выбирать и придумывать постановки, доброжелательна со студентами и учтива с моделями.

Старшие преподаватели Соколов Григорий Николаевич и Проскурнина Флора Викторовна нередко работают вместе, хотя манера преподавания у них совершенно разная. Если Флора Викторовна доверяет студентам самим подбирать драпировки, натурщикам выбирать позы, а основным методом её работы со студентами является похвала, то Григорий Николаевич сам тщательно подбирает костюмы, драпировки, позы моделей, очень критичен к студенческим работам, заставляя переделывать почти завершённые неудачные рисунки и иногда своей рукой эти рисунки поправляет. Я думаю это связано с тем, что он сам прекрасный рисовальщик, в чем я убедился, увидев на выставке его серию автопортретов.Старший преподаватель Назаров Вячеслав Николаевич очень мягкий и тихий человек, любит делать конкретные замечания по студенческим работам и даже вносить в них значительные изменения своей рукой.

Великолепный книжный график доцент Олег Константинович Пархаев весьма требователен к студентам, критично оценивает их работы, сам поправляя их. Любимое выражение при оценке неудачного рисунка: «Это гротеск!». Как-то у него в руках я видел экземпляр знаменитого эмигрантского журнала «Посев». В нем, я думаю, были опубликованы рисунки Пархаева.

Приходилось мне также работать на занятиях в студенческих группах, которые вели доценты Алексеев Алексей Адольфович, Денисов Александр Васильевич, Загорский Анатолий Андреевич, Махнёв Юрий Станиславович, Счётчиков Евгений Павлович, Часов Валентин Николаевич, старшие преподаватели Некрасов Дмитрий Михайлович, Салатов Игорь Кимович, Ткач Дмитрий Геннадиевич, ассистент Макаревич Наталья Михайловна, которые в различной степени предоставляли самостоятельность студентам в освоении живописи и рисунка...

Свои впечатления о наших студентах я, конечно, не могу изложить также подробно, как о «преподах». Во-первых, их значительно больше: в каждой группе занимается от 15 до 25 человек. Во-вторых, я встречаюсь с теми, в чьих группах позирую, довольно редко (иногда один раз в две недели). Поэтому ограничусь самой общей характеристикой студентов. Это, преимущественно, девушки. Юноши есть далеко не в каждой группе, или их от одного до трех на двадцать девчонок. Парни, как правило, лодыри и «приколисты». Девушки в большинстве своем – красивые, длинноногие, настоящие топ-модели, при этом умеющие упорно и тщательно работать в аудитории. Но есть и исключения: некоторые на занятия сильно опаздывают, работать в аудитории не любят, ограничиваются фотографированием модели или постановки цифровым аппаратом либо мобильником для того, чтобы дома изобразить это на бумаге. Не удивительно, что некоторые не умеют рисовать, несмотря на то, что прошли через конкурс при поступлении. Глядя на некоторые беспомощные и карикатурные работы таких студентов мне почему-то вспоминается такой стих Л. Н. Мартынова:
«Когда художник первобытной эры
Изобразил летающих людей,
Столпились старцы у его пещеры,
Один другого толще и седей.
Сказали старцы: – Что это такое?
Ты ящеров не так изобразил,
Черты их дерзновенно исказил
Своею легкомысленной рукою!
А это что? Не люди и не мухи!
Тогда художник допустил обман,
Сказал он старцам первобытных стран:
– Мне откровенье было. Это духи!»...

К нам, натурщикам, студенты, в основном, относятся уважительно и с благодарностью за нашу работу. Однако мне попадались и студентки, проявляющие непомерную гордыню и пренебрежительное отношение не только к моделям, но даже к преподавателям. Так, на одном из занятий, которое вела Наталья Серафимовна Постникова, одна студентка третьего или четвертого курса в грубой, ультимативной форме стала требовать перенести занятие в другую аудиторию, где лично ей больше нравилось. А когда я сказал, что она, очевидно, с кем-то перепутала Наталью Серафимовну, имея ввиду, что это преподаватель, а не первокурсница, то она заявила, что натурщик должен знать свое место и помалкивать. Другой случай был во время моего позирования обнажённым для рисунка второкурсникам. Опоздавшая более, чем на час, студентка поставила свой мольберт на самом проходе от подиума к ширме для переодевания и отдыха. Когда же я попросил её сдвинуться с прохода, она возмутилась: «Что это ещё за новость: модель будет указывать, где встать художнику?». Но потом всё-таки сместилась на полметра.

Обстановка на занятиях у многих преподавателей весьма демократична, чем студенты, особенно второкурсники, бессовестно пользуются: опаздывают, выходят из аудитории вне перерыва и надолго, без умолку болтают между собой или по телефону, громко хохочут, визжат, включают бравурную музыку, уходят с занятий задолго до их окончания и тому подобное.Мне говорили, что более серьёзно к занятиям относятся вечерники, но я видел группы вечерников, ничем не отличающиеся от дневных. Ведь на вечернее отделение обычно идут абитуриенты, не прошедшие конкурс на дневное. Кроме того, на вечерний факультет иногда уходят бывшие дневные студентки, ставшие мамами. Так, одна из них, очень похожая на актрису Елену Яковлеву (Каменскую из сериала), даже приходила на занятия со своей дочкой...

С будущими студентами (абитуриентами) я встречался не только в июле и августе на вступительных экзаменах по рисунку, где позировал в течение пяти академических часов, но также весной и в начале лета на частных уроках по подготовке к поступлению. Абитуриенты ведут себя скромнее студентов, на экзаменах работают молча и сосредоточенно. Некоторых из них я потом видел уже на занятиях первокурсников. На факультете прикладного искусства готовят рекламщиков, орнаменталистов, модельеров одежды, дизайнеров обуви, ювелирных изделий. Уже при поступлении среди абитуриентов по выбранной ими будущей специальности проводится отдельный конкурс...
 
7. Эпизоды и байки.

* * *
Демонстрант и демонстратор. В написании и звучании отличия незначительны, всего лишь в трех буквах (нехватка одной и излишек двух). Но смысл и значения этих слов весьма различны. Демонстрантом я был с 50-х по 90-е годы прошлого века... Школьником ходил на первомайские демонстрации со старшим братом-студентом, видел И. В. Сталина и его приспешников на трибуне мавзолея... Потом, когда сам стал студентом, ходил на демонстрации в колонне миитовцев. Особо запомнилась демонстрация в апреле 1961 года, посвящённая встрече первого космонавта Юрия Гагарина. Её участников было несколько миллионов. Плакаты у нас были импровизированные, самодельные, на ватмане. Настроение было радостное, патриотическое. Шли долго, но на Красную площадь не попали, так как из-за огромного количества демонстрантов и чрезмерной незапланированной продолжительности мероприятия перед нашими колоннами выставили поперёк улицы Горького тяжёлые грузовики. В период работы в проектной организации «Мосгипротранс», я ходил регулярно на первомайские и иногда на не любимые мною ноябрьские демонстрации, а также участвовал в демонстрации встречи Н. С. Хрущёва, возвратившегося из поездки в США. Был я и на демонстрации протеста перед посольством КНР в связи с событиями на приграничном острове Даманском на Уссури. В мае 1990 года я со своим сыном шёл в колонне демонстрантов Московского объединения избирателей, был правофланговым с голубой (вместо традиционной красной) повязкой на рукаве. Рядом шёл Э. К. Байков с самодельным антигорбачёвским плакатом. На трибуне мавзолея стояли М. С. Горбачёв и только что избранный председателем Моссовета Г. Х. Попов. Наша колонна остановилась перед мавзолеем и развернулась лицом к нему, что тогда не было принято. Когда же Эдуард поднял оскорбительный свой плакат, Михаил Сергеевич покинул трибуну. В январе 1991 года я с группой активистов клубов избирателей, народных депутатов СССР, РСФСР и Моссовета участвовал в демонстрациях протеста против захвата телецентра в Вильнюсе и в поддержку литовских демократов (у посольства Литовской ССР). В августе 92-го был я на демонстрации в память погибших во время путча ГКЧП 1991 года. Больше демонстрантом я уже не был.
Демонстратором же я стал в 2007 году, когда начал работать в Московском государственном текстильном университете имени А. Н. Косыгина. С той поры я демонстрирую не плакаты и флаги, а собственные лицо и фигуру в различных позах, что стало моей последней профессией.
* * *
Люблю фирменность: качественность продукта, эффектный антураж, бланки, буклеты, визитные карточки. Первые свои визитные карточки напечатал в начале 80-х годов, работая главным специалистом Архитектурной мастерской Мосгипротранса. Потом были у меня карточки депутата Моссовета, супрефекта Южного Медведкова, начальника отделов ГлавКРУ Правительства Москвы и Главного управления госфинконтроля Москвы, главного специалиста отдела новых видов транспорта Проекттрансстроя. Естественно, став работником знаменитого Текстильного университета, я тоже заказал себе визитные карточки с должностью демонстратора и Венерой Милосской в качестве логотипа. Считаю, что её слегка наклоненная полуобнажённая фигура и даже отсутствие рук соответствуют характеру профессии демонстратора пластических поз. Кроме того, частенько я позирую в аудитории, где стоит гипсовая копия этой замечательной скульптуры.

* * *
Склонность к фирменности всегда вызывала у меня интерес и уважение к профессиональным праздникам. Многие годы я отмечал сразу два праздника с разрывом в неделю: День железнодорожника и День строителя. Причина этого в том, что я учился в железнодорожном ВУЗ'е на строительном факультете, а потом занимался проектированием строительства объектов железнодорожного транспорта. Впервые День строителя я отмечал на Целине во время работы в студенческом строительном отряде со своими сокурсниками, которые в этот день собрались в совхозе имени Машук Мамедовой из разных целинных населенных пунктов, где трудились. Купались мы в озере, пировали у костра, пели студенческие песни под гитару Володи Конина. Было здорово! Потом я неоднократно участвовал в минтрансстроевских мероприятиях по случаю Дня строителя, а изредка бывал на праздновании Дня железнодорожника в Министерстве путей сообщения. Работая в бригаде Л. Р. Глиэра в Архитектурной мастерской Мосгипротранса (бывшей отдельной мастерской МПС), «отмечал» два раза в месяц «дни железнодорожника», как называл Глиэр дни получения зарплаты. Отмечали мы ежегодно и День пропагандиста на ВДНХ. Но в 90-х годах дни пропагандиста отменили вместе с политзанятиями.
С 1992 года профессиональным праздником для меня как работника городской исполнительной власти стал День города, а больше всего запомнился мне юбилейный день 850-летия Москвы в 1997 году. Я был приглашён главой районной управы Геннадием Валентиновичем Дёгтевым  (будущим префектом Центрального административного округа) на праздничные мероприятия района «Лефортово» на стадионе в Лефортовском парке, так как работал я в то время в Юго-Восточном округе, в состав которого входит Лефортово. Там нам показали костюмированное представление из времен Петра Великого, а потом были выступления десантников и фейерверки. Во времена работы супрефектом отмечал ещё и День работника ЖКХ, поскольку много занимался жилищно-коммунальным хозяйством своего района и постоянно контактировал с работниками РЭУ, ДЕЗ, аварийных служб, автодормехбаз.
Теперь я не знаю, какой профессиональный праздник мне отмечать. Дней художника или натурщика не существует, а День работников текстильной и лёгкой промышленности от моей профессии слишком далёк.

* * *
Вспомнилось мне, как мы отмечали первую зарплату, полученную на строительстве кинотеатра «Россия». Пошли мы группой в кафе мороженного на улице Горького недалеко от Пушкинской площади. Уже не помню, что мы ели, пили, но денег, чтобы оплатить счёт, нам не хватило, и мы тогда разыграли, кому ехать за дополнительными средствами. Но к моменту возвращения нашего посланца, мы ещё что-то заказали, и пришлось оставлять в залог часы одного из нас. Довольно много заработал я в студенческом строительном отряде на Целине за счёт того, что сам был бригадиром и умело составлял наряды по выполненным работам. В Мосгипротрансе я начал с оклада в 90 рублей, которые мне казались большими деньгами по сравнению со стипендией, а потом, получая 170 рублей в месяц, я ещё и подрабатывал. За счёт четырёхмесячной командировки в Гвинею я заработал на первый взнос (40% полной стоимости) за 3-комнатную кооперативную квартиру. Будучи главным специалистом в Мосгипротрансе, я получал 240 рублей в месяц, а с премиальными – все 500! В должности супрефекта мой оклад в 1991 году составлял 1000 рублей в месяц, а потом из-за гиперинфляции наши зарплаты регулярно индексировали. Так, в 1993 году мне платили около 100 тысяч в месяц, хотя этих денег едва хватало, чтоб свести концы с концами. А в 1997 году я получал уже больше миллиона рублей, с 1 января 1998 года превратившегося в одну тысячу в связи с деноминацией. Потом был дефолт, отбросивший мою реальную зарплату далеко назад, а уже в 2004 году перед уходом в отставку оклад у меня был 10 тысяч рублей, но с премиями и компенсациями месячная зарплата доходила до 40 тысяч. Теперь как натурщик я зарабатываю в месяц от 5 до 7 тысяч рублей, правда, к этому надо добавить пенсию госслужащего в ~12 тысяч рублей. Жить можно!

* * *
Не забуду юмор и забавные привычки своего первого руководителя и учителя проектному делу Леонида Рейнгольдовича Глиэра. Любимыми актерами у него были Пуговкин и Фернандель, чей портрет украшал дверь комнаты нашей бригады... Свои карандаши Леонид Рейнгольдович помечал надписью «украдено у Глиэра», так как были случаи, когда посетители уносили с собой его любимый заточенный карандаш. Когда к нему как ГИПу на рассмотрение и подпись приносили чертежи, сразу же после ухода принесшего их, Глиэр смахивал эти листы в щель между своим рабочим столом и стеной, которую он называл «дарьяльским ущельем»...

Любитель сладкого он как-то поспорил с другим сладкоежкой своим коллегой Малаховым Александром Семёновичем, что тот вопреки своему утверждению не съест 20 пирожных без запивки, и купил для Малахова 20 штук одних «картошек», сытных, приторных и суховатых, которые Малахов одолеть не смог, пари проиграл, возместил Глиэру расходы на пирожные и оплатил ещё столько же. Ещё одно пари Глиэр заключил с Хабибуллиным, управляющим трестом «Уфимтрансстрой», строившим к 100-летию В. И. Ленина вокзал Ульяновск-Центральный, на ящик коньяка, что при изготовлении на Стерлитамакском предприятии этого треста стальных ферм для покрытия зала ожидания вокзала обязательно будет допущен брак. Когда фермы были готовы, на их приёмку в Стерлитамак Леонид Рейнгольдович отправил меня. Я обнаружил в фермах неправильную установку фасонок, в  связи с чем понадобилось их усиление с дополнительным расходом металла. Однако ящик коньяка Глиэру проигравший пари строитель не поставил (такой он был необязательный человек).

Как заядлый теннисист Глиэр имел связи на кортах в г. Гагре, куда ежегодно в бархатный сезон ездил отдыхать. Чтобы чувствовать себя комфортно и независимо, он к отпуску старался заработать сверхурочно по совместительству («халтурой»). При этом использовал для работы каждую свободную минуту и возможность. Так, во время совместной со мной командировки в Тюмень на строительство нового вокзала, Леонид Рейнгольдович взял с собой маленькую чертёжную доску, ватман, кальку, тушь, чертёжные инструменты, поселился в гостиничном номере «люкс» и постоянно находился в этом номере, работая над «халтурой». Кстати, по дороге в Тюмень в районе станции Муром ночью в окно в нашем купе кто-то из местных хулиганов бросил камень. Осколки стекла посыпались мне на голову, так как я спал на нижней полке. Глиэр, несмотря на свой солидный возраст, предпочёл верхнюю полку и даже не проснулся во время разбития окна в купе. А меня проводница перевела до утра в другое купе.

Не любил Глиэр долгие разговоры по телефону, просил его подзывать только, если просят «Иванова». Таков был его псевдоним для ближайших друзей и заказчиков «халтуры».
Однажды Глиэра привлекли для экспертизы при расследовании причин аварийной ситуации на одном строительном объекте на Кавказе. Когда он вернулся из этой командировки, то сказал: «Я с удовольствием взял бы взятку, но мне её никто не предлагал». Конечно, это была шутка, так как Леонид Рейгольдович человек был исключительно порядочный. Л. Р. Глиэр был беспартийный, политикой не интересовался и рассказывал про своего отца композитора Р. М. Глиэра, которого в 90-летнем возрасте стыдили за пропуск политзанятий по марксизму, на что он отвечал: «Скоро встречусь с Марксом на том свете, там мы с ним и поговорим». Леонид Рейнгольдович был замечательный тамада, автор юморных поздравительных адресов по случаю юбилеев коллег.

Жил Леонид Рейнгольдович Глиэр в квартире отца на улице Горького в доме, на котором установлена памятная доска в честь композитора Р. М. Глиэра. В этом доме жило много деятелей искусства. Среди них знаменитый «Бывалый» – артист Евгений Моргунов, который любил брать взаймы у соседей, но забывал вернуть долг. Однажды Моргунов выпросил какую-то сумму у жены Глиэра, а когда Леонид Рейнгольдович спросил, зачем же она дала эти деньги человеку, который их никогда не вернет, то она оправдывалась: он ведь стоял на коленях и плакал настоящими слезами. Одним словом, такова волшебная сила искусства, как говорил Аркадий Райкин.

* * *
Архитектор Бронислав Давыдович Хилькевич, с которым я работал над проектом реконструкции стадиона «Локомотив» в Черкизове, был чрезвычайно энергичен, но трусоват. Он многократно прибегал к нам в комнату и раствором циркуля проверял по «золотому сечению» пропорции проектируемого козырька над трибунами, а меня, выполнявшего расчёты, запугивал: «Вы знаете, Саша, авторов стадиона имени Сталина в Измайлово расстреляли!». Не веря в выполненный мною расчёт длины железобетонных «гребёнок» под сидения на закруглённой части трибун, он заказал этот расчёт в каком-то другом институте. Его выполняли на ЭВМ, но результаты совпали с моими. Сидения на каждой из 4-х трибун по идее Хилькевича окрасили в разные цвета, и того же цвета были билеты на соответствующую трибуну. Запомнился мне первый футбольный матч на обновлённом «Локомотиве», куда были приглашены строители и проектировщики. Сидя у комментаторской кабины мы видели знаменитого Вадима Синявского, который вёл радиорепортаж. Наши конструкции стадиона простояли лет сорок, а при очередной реконструкции были заменены.

* * *
Во время репетиции на сцене ЦДКЖ предстоящего представления «Летящее время», посвященного 30-летию Мосгипротранса, я как режиссёр стоял спиной к залу, оступился и упал в открытый люк оркестровой ямы. В результате ударился я спиной в районе поясницы. Боль была жуткая, но мне сделали тугую широкую повязку, что позволило вечером успешно выступить в спектакле. Потом в Центральной поликлинике МПС, куда я обратился за медпомощью, рентген показал, что у меня трещины в отростках двух позвонков поясничного отдела. Из-за этой травмы я не смог поехать второй раз на Селигер со своими вузовскими друзьями. А когда я через год-два в прохладную погоду играл в теннис на кортах стадиона в Лужниках, при наклоне вдруг почувствовал острую боль в пояснице. С той поры у меня часто бывали приступы радикулита, образовалась межпозвонковая грыжа, которую я пытался устранить у мануального терапевта. Я лечился также радоновыми ваннами в Цхалтубо, грязями в Крыму, массажем и подводной физкультурой в Сочи. В настоящее время хронический остеохондроз затрудняет мне работу натурщиком, хотя серьёзных обострений у меня, слава богу, давно не было. Но к этому добавилась еще одна травма: в 2005-м я упал спиной на лед повредил плечо и сломал левую лопатку. Срасталась кость и заживало плечо почти два месяца.

* * *
Склонность к лицедейству и неосознанный интерес к фотомодельному делу у меня проявились в раннем детстве. Так, ещё дошкольником проживая в Киеве на улице Коминтерна у моих тётушек Нюси и Тоси, во время игр с местными ребятами в тихом киевском дворике я попадал в разные неприятные истории с порчей одежды, обуви или потерей дорогостоящих игрушек, а чтобы избежать наказания, изображал невинную жертву и придумывал фантастические оправдания. За это тётки называли меня Томом Сойером, хотя я, конечно, ещё не был знаком с его проделками, описанными Марком Твеном. Будучи уже второклассником, во время летнего отдыха с родителями в Бердянске (г. Осипенко) я с помощью дочери хозяйки жилья, которое мы снимали, сплёл две длинные косы из нитей кукурузных початков, прицепил их себе на голову, одел мамины очки и халат и в таком виде сфотографировался. На сохранившемся фото я очень похож на девочку.
Есть и более поздние фотографии. Меня в позе Евгения Онегина на Воробьёвых горах с соседкой моей Зойкой у какого-то дерева сфотографировал ещё мой папа. Автоматом сняты мы с приятелем Борей Бородэем (Сакулиным) подростками, изображающими дерущихся бандитов, причем он вооружен ножом, а я чугунным утюгом. Фотографировался я в гриме Отелло и Гамлета или в смокинге с бабочкой вместо галстука, а то и просто на улице с поднятой в бок ногой, что при выбранном фотографом (школьным товарищем моими Сашей Силаевым) ракурсе создает впечатление перешагивания через дома. Одним словом, любил позировать я давно.

* * *
Художественными способностями обладают мои родственницы (двоюродные племянницы) по линии матери Марина и по линии отца Ольга. Проявились эти способности у них уже во взрослом возрасте. Если Марина – самоучка и рисует акварели, то Ольга берёт уроки рисунка и живописи и собирается писать иконы. Ещё одна Ольга, жена моего племянника Андрея, тоже занимается иконописью уже много лет, хотя раньше работала на обувной фабрике. Близкая моя подруга детства из соседней квартиры на Малых Кочках Зоя Калмыкова в подростковом возрасте вдруг проявила талант художника, поступила в Художественное училище имени 1905 года, окончила его и стала учителем рисования и черчения в школе.

С Евгенией Александровной Ланг, профессиональной художницей, ученицей Николая Рериха, подругой Людмилы сестры В. В. Маяковского, знакомой Давида Бурлюка и Саши Чёрного, я встречался в 60-х годах в доме моего вузовского товарища Миши. Она вернулась в СССР после многолетнего пребывания в Париже, куда уехала ещё в конце 20-х продолжать учёбу живописи. При ходатайстве и поддержке Л. В. Маяковской Е. А. Ланг получила квартиру рядом с квартирой Федосеевых, подружилась с ними и частенько бывала у них в гостях. Там я и общался с нею. Помню её рассказ о портрете Маяковского в Париже, которого она изобразила на фоне химер собора Парижской Богоматери. Когда Евгении Александровне понадобились деньги, она решила продать портрет Музею Маяковского в Москве, но ей поставили условие закрасить химер, и она это сделала. Я возмущался этим фактом, хотя и понимал, что Е. А. Ланг пошла на это в связи с финансовыми трудностями. Рассказывала Евгения Александровна и о своих встречах с поэтом Сашей Чёрным, художником-футуристом Д. Д. Бурлюком, показывала полученную из США от Давида Давидовича посылку с репродукциями его картин. Ещё при жизни Е. А. Ланг несколько своих картин (натюрмортов с цветами) раздарила, а ещё часть своих работ завещала друзьям. Бывая у Миши в новой его квартире уже после смерти художницы, когда вижу эти картины, то вспоминаю обаятельную и приятную собеседницу Евгению Александровну.

Вот такое у меня было «художническое» окружение. А теперь я работаю среди состоявшихся и будущих художников.

* * *
Когда мы начинали реконструкцию Курского вокзала в столице, то я много занимался старой его частью. Здание не было отнесено к архитектурным памятникам, что позволило снести выступающие тамбуры входов со стороны привокзальной площади, закрыть главный фасад вокзала пристройкой по всей его длине, а также произвести реконструкцию крыши с её частичным подъёмом и заменой деревянных конструкций. В старых залах ожидания и ресторане пришлось разрушить потолки, а ведь на них были лепные украшения и роспись, выполненная художником Евгением Лансере, который был тестем главного архитектора проекта реконструкции Курского вокзала Г. И. Волошинова. На Георгия Ипполитовича, когда мы с ним осматривали эти потолки перед разборкой, больно было смотреть, но он с сожалением всё-таки пошёл на уничтожение росписей. Сохранить их не было никакой возможности. Новые подвесные потолки были выполнены из модной в те годы акмиграновой акустической плитки белого цвета.

* * *
В комсомольском возрасте в Мосгипротрансе я был членом комитета ВЛКСМ этого института, ответственным за культурно-массовую работу. Когда исполнилось мне 28 лет, уговорили меня вступать в КПСС и успешно приняли «кандидатом в члены». Но по прошествии годичного кандидатского стажа, в партию вступать я раздумал, видно предчувствовал свои будущие расхождения с «линией партии». Из-за моего отказа случился большой скандал, поскольку в юбилейный Ленинский 1970-й год запланирован был значительный рост рядов КПСС. Я уступил давлению и стал членом партии. Со временем я всё больше разочаровывался в коммунистических идеалах и партийных деятелях. Неприятие вызывало у меня высокомерие, тупость и самоуверенность партийных функционеров довольно высокого ранга. Так, в период строительства по нашему проекту железнодорожного вокзала в Тюмени, на стройку пришёл первый секретарь Тюменского обкома КПСС Б. Е. Щербина (в последствии Министр строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР) и с видом знатока стал требовать, чтобы вокзальные витражи были только из полированного стекла. Это стекло было дорогостоящим и «фондируемым» материалом, применяемым по особому разрешению Совмина СССР для объектов всесоюзного значения (типа Дворца съездов в Московском Кремле). Поэтому автор-архитектор вокзала Юрий Яковлевич Мелюшкин в моем присутствии ответил Щербине, что утвержденным МПС проектом применение полированного стекла не предусмотрено, а когда обкомовец заявил: «Если витражи будут из обычного стекла, я приду и разобью их!», то на это Мелюшкин пошутил: «Мы тогда обратимся в милицию, чтобы Вас привлекли к ответственности за мелкое хулиганство». Щербина рассвирепел, но ничего с нами поделать не мог, так как мы состояли на учёте в московской парторганизации и ему не подчинялись. А между тем на улицах центра руководимой Щербиной области не было ливневой канализации, в результате чего тротуары и проезжая улиц города Тюмени постоянно была покрыта 10-сантиметровым слоем чёрной грязи, а около каждого госучреждения стояли металлические ящики с водой и шваброй, которой всяк входящий мыл свою обувь. О Тюмени как самом грязном городе в стране даже писали в журнале «Крокодил». Но первый секретарь Тюменского обкома не проявлял рвения в устранении этого позорного недостатка.

Вообще среди коммунистических лидеров очень распространено было совать нос не в свои дела, считать себя специалистами в любом деле. Это повелось ещё с 1917 года, когда целыми ведомствами руководили матросы, а парламентариями были шахтёры и кухарки. Процветало это поветрие и при Н. С. Хрущёве, человеке с незаконченным высшим образованием в области промышленности, но мнившим себя великим аграрием, насаждавшим выращивание кукурузы по всей стране, невзирая на климатические и почвенные условия. Один из его последователей, первый секретарь Хабаровского крайкома КПСС А. К. Чёрный во время нашего с архитектором Ириной Ильиничной Шептовицкой доклада о проекте двух бамовских поселков на территории Хабаровского края начал голословно утверждать, что мы не учитываем местные особенности. «Для москвичей, – говорил он многозначительно, – всё, что за Уралом – Сибирь, а у нас – Дальний Восток!». Что он конкретно имел в виду, мы не поняли, а при попытке уточнить его претензии, натолкнулись на угрозу несогласования проекта.

Были в моей жизни и другие отрицательные примеры «партийного руководства»: ортодокс и ограниченный человек Б. Елышев, который долгие годы был секретарём парткома Мосгипротранса; ханжа и зануда первый секретарь Бабушкинского райкома КПСС Б. Кузнецов; мягкотелый, некомпетентный в городском хозяйстве человек – В. Анохин, первый секретарь Кировского райкома. Ещё с одним коммунистическим функционером я познакомился в Моссовете в начале 90-х годов. Это был будущий лидер движения «Трудовая Россия» В. Анпилов. Несмотря на высшее образование, владение в совершенстве испанским языком и ораторским искусством, чему он учился несколько лет на Кубе, Виктор Иванович с внешностью Полиграфа Полиграфыча Шарикова из известной повести М. А. Булгакова «Собачье сердце» частенько громогласно порол всякую чушь с депутатской трибуны и человек был малокультурный: путал А. Рублёва с М. Врубелем, напевал песенки вроде «По-паре-пи-ва! По-паре-пи-ва! По-ба-бам! По-ба-бам! По-ба-бам!», на кличку «Шариков» не обижался, считая его «хорошим человеком». Наличие в КПСС таких руководителей привели меня в лагерь борцов за отмену 6-й статьи Конституции СССР, закреплявшей «руководящую и направляющую» роль КПСС, а потом к добровольному выходу из этой партии. Дух беспартийного «свободного художника» оказался мне гораздо ближе, чем партийные программы и уставы, и это одна из причин моего прихода в профессию демонстратора поз и одежд.

* * *
Интересный эпизод имел место в семидесятых годах во время одной из моих поездок в г. Тюмень с авторским надзором за строительством вокзала. В выходной день мы с Юрой Мелюшкиным решили ознакомиться с новым зданием Тюменской филармонии. Не ограничившись наружным осмотром, решили посмотреть интерьеры. Для этого пришлось купить билеты на спектакль гастролировавшего в городе театра Комедии из Ленинграда под руководством Н. П. Акимова. Пьеса драматурга Брагинского под названием «С лёгким паром» была нам не знакома. Мы сначала намеривались посмотреть первое действие и уйти. Но сюжет нас так захватил, что мы просмотрели спектакль до конца и получили большое удовольствие.

А спустя несколько лет по телевидению под Новый год стали регулярно показывать телефильм Э.Рязанова «Ирония судьбы или С лёгким паром», в котором я узнал ту самую пьесу, что открыли для себя мы с Юрием Яковлевичем Мелюшкиным в Тюменской филармонии.
* * *
Во время многочисленных своих командировок в период работы в Мосгипротрансе я побывал во множестве городов и населённых пунктов нашей огромной страны. Это Калуга, Брянск, Тула, Горький, Ульяновск, Ленинград, Киев, Тюмень, Свердловск, Владимир, Арзамас, Гагра, Сочи, Томск, Новосибирск, Куйбышев, Сызрань, Уфа, Оренбург, Сакмара, Братск, Усть-Кут, Иркутск, Улан-Удэ, Чита, Благовещенск, Северобайкальск, Тында, Беркакит, Нерюнгри, Якутск, Сковородино, Экимчан, Ургал, Чегдомын, Берёзовка (Постышево), Комсомольск на Амуре, Томск, Хабаровск, Петрозаводск, Рига, Вильнюс, Волгоград, Новороссийск, Пятигорск, Ташкент, Кунград, Хива, Чарджоу, Термез. Я уж не перечисляю все посёлки железнодорожников БАМ, которые я посетил минимум по два раза. В своих поездках часто фотографировал строящиеся объекты, архитектурные и природные памятники на черно-белую пленку или для цветных слайдов, а также делал зарисовки в альбомах. Однажды, во время поездки по железнодорожной линии Чарджоу-Кунград наш поезд остановился на каком-то полустанке посреди пустыни. Увидев шагающих поблизости верблюдов, я выскочил из вагона с фотоаппаратом в одних трусах и тапочках, а пока фотографировал этих верблюдов, наш поезд тронулся, и я его едва догнал. С той поры мне часто снился сон, в котором я опаздывал на поезд, хотя реально этого не было. Вот на самолёты я опаздывал несколько раз: в Тюмени с Ю. Я. Мелюшкиным, в Новосибирске с П. Н. Луговым, в Куйбышеве, а также чуть не опоздал в Якутске, так как мой паспорт из-за толчеи при регистрации ошибочно забрал другой пассажир. Поэтому я предпочитал и предпочитаю поездки на поездах. Кстати, увидеть в вагонное окно можно больше, чем в самолётное.

В оригинальную ситуацию попал я в 1971 году во время командировки на строительство кинотеатра дома отдыха Минтрансстроя «Скала» в г. Гагре. Уезжая из Москвы, я одновременно с документами на командировку оформил последующий очередной отпуск, который хотел провести в Гагре.

По приезде, в первый день командировки я предупредил начальника местного СМП, строившего кинотеатр, что собираюсь после решения производственных вопросов остаться в городе на отдых и просил с учётом этого помочь мне с жильём. Тот дал указание своему завхозу разместить меня в их «общежитии». Общежитием оказалась пустая трёхкомнатная квартира в четырёхэтажном доме в Новой Гагре с кухонной плитой, ванной и балконом с видом на море. В ней завхоз обещал больше никого не селить. Я спросил, сколько должен заплатить за такое шикарное жильё. Он сказал: «Два рубля семьдесят». Я уточнил: «В день?», на что он ответил: «Нет, в месяц». И это в то время, когда койка в частном секторе стоила рубль в сутки! Больше того, через некоторое время в Гагру приехал отдыхать друг мой Аркаша с женой Ларисой. Я обратился к тому же начальнику СМП за разрешением разместиться в квартире, где я проживал, моему другу с супругой, на что он по-кавказски эмоционально воскликнул: «Зачэм ты меня папрасил? Я тэперь тэбе нэ смагу атказать!». В результате за те же 2р.70коп. в месяц, уплаченные мною раньше, поселились в отдельной комнате арендуемой мной квартиры Лариса и Аркадий. Такие были времена и нравы в Советской Абхазии.

* * *
Во время отпуска, который в сентябре 1969 года проводили мы с Аркашей Зельцером в Феодосии, увидели мы, что в одном из старых одноэтажных зданий, где жил писатель-романтик А. С. Грин, появилась вывеска о предстоящем открытии литературного музея Грина. Музей ещё не был открыт, а мы уже собирались уезжать из Крыма в Сухуми. Очень хотелось заглянуть в этот музей. Мы зашли со двора к чёрному ходу, представились сотрудникам музея архитекторами из Москвы и попросили показать нам музейную экспозицию. К нам вышел и далее повел по залам автор интерьеров музея известный художник С. Г. Бродский, иллюстрировавший шеститомник Грина 1965 года издания. Бродский рассказал историю создания музея на общественных началах на пожертвования многочисленных поклонников писателя, показал единственный подлинный предмет (ранее принадлежавший художнику Айвазовскому ломберный столик, который купил Александр Степанович в Феодосии), а остальные старинные предметы в духе его произведений, как объяснил Бродский, приобретены у современных жителей Феодосии. Сильное впечатление произвело на нас оформление стен в сенях главного входа в виде рельефной карты вымышленной страны «ГРИНландии». Ещё узнали мы, что множество подлинных вещей Грина находится в его доме в г. Старом Крыму, где жила ещё тогда вдова писателя, отказавшаяся предоставить хоть что-нибудь в музей в Феодосии. Мы сразу поехали в Старый Крым и нашли дом Грина. Его вдова-старушка пускала в кабинет писателя посетителей и нас пустила, а в качестве экскурсовода выступала одна из местных пионерок, шефствующих над домом А. С. Грина. Посетили мы и его могилу на Старо-Крымском кладбище.

В 1987 году мы отдыхали в Феодосии с моей дочкой Олей и посетили музей Грина уже через главный вход, с экскурсией. Там появилось много новых предметов, фотографий,  в том числе из дома в Старом Крыму, так как вдова писателя к тому времени умерла. И опять мне больше всего понравилась настенная лепка «карты ГРИНландии», созданная Саввой Бродским, с которым я познакомился в шестьдесят девятом году.

* * *
Мне рассказывали, что раньше натурщиками в Текстильном институте работали, в основном, бомжи и алкаши. И вот, один из них во время позирования стоя заснул и упал с подиума лицом вперёд, но не сильно покалечился, так как подиум был низкий. Я во избежание подобного казуса не пью перед работой даже пива.
 
Как-то позировал я на занятиях по пластической анатомии. В этой же аудитории на другом подиуме позировал рядом со скелетом Валерий. Когда он разделся, я был поражён его худобой и сходством со стоящим рядом с ним скелетом. Мне потом говорили, что Валерий был раковый больной. Неожиданно он исчез: пошёл в выходной день в лес за грибами и не вернулся.

Я уже упоминал, что обнажённая натура у нас должна быть в плавках. А какой-то кандидат в натурщики настаивал на позировании полностью нагим. Когда ему отказали в такой возможности, то он обиделся и заявил, что в плавках позировать не будет. Такие наклонности, я думаю, свидетельствуют об эксгибиционизме этого мужчины. Я же наоборот согласился позировать обнажённым только потому, что это нужно делать в плавках.

Иной случай произошёл с Виктором. Как-то после получения зарплаты, размером которой он остался недоволен, стал требовать он от руководителя нашей лаборатории Татьяны Семёновны оплаты за 24 часа в сутки (у нас ведь почасовая оплата), ссылаясь на то, что уже дома готовится к позированию, долго едет в транспорте на работу и с работы. Когда же Татьяна Семёновна вежливо ему разъяснила, что так платить не положено, он перестал появляться на работе, а позже выяснилось, что лёг на излечение в психиатрическую больницу.
 
* * *
Начало моей работы в качестве натурщика совпало с выходом фильма Татьяны Воронецкой «Натурщица». Я очень хотел посмотреть этот фильм, предполагая, что из него почерпну навыки профессии. В кинотеатрах фильм прошёл быстро, и я его посмотреть не успел, а потом долго искал кассету с этим фильмом для просмотра на домашнем видеомагнитофоне, но на кассетах фильмы уже не выпускали. Пришлось купить этот кинофильм на DVD и посмотреть его на компьютерной приставке. Оказалось, что это описанная Ю. Нагибиным история красавицы начала прошлого века Софьи – жены писателя Станислава Пшебышевского, натурщицы и музы художника Эдварда Мунка, а также подруги Августа Стриндберга, которая заканчивается убийством героини.
 
* * *
Меня часто спрашивают, почему у меня нет моих портретов, нарисованных студентами. Дело в том, что выполненные в течение семестра работы наши студенты должны представить во время экзаменационной сессии в так называемой «развеске», которую принимает и оценивает комиссия. Потом лучшие работы преподаватели у студентов забирают и хранят в методическом фонде Кафедры. Поэтому я получил в подарок только одну картину, а именно портрет Н. В. Гоголя работы моей коллеги по позированию художницы-самоучки Маши Рытовой.

Период «развески» у наших студентов самый ответственный. Готовятся к нему заранее. Занимают места на стенах аудиторий и коридоров. Предварительно отбирают вместе с преподавателями работы для развески, иногда их доделывают, а потом закрепляют лаком.
На одном из занятий, когда мы позировали в конце семестра вместе с Ниной, она рассказывала, что ей приснился жуткий сон, будто она – студентка, и у неё нечего представить для предстоящей «развески». На это одна из студенток сказала: «Для Вас это сон, а для нас – явь!».

* * *
Наша работа на подиуме сродни театральному процессу, но чувствуешь себя актёром и зрителем одновременно. Как-то во время позирования на занятиях по пластической анатомии, войдя в роль «ожившего экорше», стою я на подиуме и демонстрирую оголённые левые руку и ногу. Вдруг открывается дверь в аудиторию и в неё заглядывает молодой человек. Окинув блуждающим взглядом присутствующих, он вошёл, подошёл к корзине для точки карандашей и мусора, сплюнул туда жвачку и вышел. И я, и студенты, видевшие это, расхохотались. Потом я подумал, что это нормально и было бы хуже, если бы он плюнул в коридоре на пол. Я, кстати, неоднократно наступал то на изжёванные резинки, то на кнопки, то на лужи красок. Низка ещё культура у наших студентов.

Что касается ролей, то много я их сыграл ещё в школьных представлениях, студенческих капустниках, спектаклях самодеятельного эстрадного театра «Магистрат», и даже на депутатской трибуне Моссовета, а на подиуме сыграл турка, древнего князя, деревенского гармониста. Однако, самая удивительная сыгранная роль в моей жизни была роль директора Мосгипротранса П. В. Соболева.

Дело было летом 1984 года. В Тынде должно было состоятся совещание по вопросу проектирования и строительства служебно-технических зданий и жилья на станциях Байкало-Амурской магистрали, где с докладом должен был выступить директор Мосгипротранса – генерального проектировщика БАМ. Вызывает меня наш директор Соболев Пётр Васильевич и даёт поручение подготовить доклад о том, что сделано нашим институтом по координации работы огромного количества проектных организаций, задействованных в проектировании станционных зданий, вокзалов, посёлков и городов магистрали. Я в сжатые сроки подготовил этот доклад и передал ему на рассмотрение, а он почитал его и говорит: «Что ж, тебе и карты в руки, езжай в Тынду и выступай сам с этим докладом»...

Когда я вышел на трибуну, по переполненному залу прошелестел шепоток: «Так вот какой Соболев!». Несмотря на это я выступил нормально и даже сорвал аплодисменты. Некоторые мои коллеги из других институтов даже говорили мне, что я выступил лучше, чем их директора. А многие из присутствовавших так и не поняли, что перед ними выступал не директор, а всего лишь главный специалист Мосгипротранса.

* * *
Как я провожу длительные (3-4 месяца) летние каникулы? В 2007 году почти всё лето жил в деревне на Волоколамском шоссе, где моя жена родилась, выросла и получила в наследство от родителей часть бревенчатого дома с земельным участком около 8 соток. Там я руководил устройством вокруг огорода нового забора и сам красил его, а также занимался выращиванием овощей. В связи с рождением внука занимался, с привлечением рабочих, ремонтом одной из комнат нашей московской квартиры, в ходе которого были заменены дверь, полы, утепление окна и балконной двери, окрашен потолок и оклеены новыми обоями стены.
 
А в 2008 году, кроме огородных дел, сборки теплицы для выращивания томатов и окраски трёх окон в квартире, я совершил две поездки. В июне ездил во время белых ночей в Санкт-Петербург, навещал мою двоюродную сестру Галину Николаевну, которая со всей своей семьёй в начале 2000-х годов перебралась в Питер из Владивостока. За неделю побывал я на крейсере «Аврора», в квартире А. С. Пушкина на набережной Мойки, в Русском музее, в Инженерном замке, на выставке художника К. Дверина, в Мариинском театре на опере Вагнера «Гибель богов», в городском зоопарке, в Павловске, Царском селе и даже в морской резиденции руководства России Стрельне. Много гулял по улицам Питера. С удивлением обнаружил на Казанской улице Представительство города Москвы с московским флагом, банкоматом Банка Москвы и монитором в стене, на котором непрерывно шли документальные фильмы о благоустройстве столицы.

В июле я побывал на даче у А. И. Зельцера, моего однокурсника. Дача шикарная, двухэтажная, с центральным отоплением, двумя санузлами, душем, домашним кинотеатром, достойная семьи любого олигарха. Единственный недостаток – далеко от станции электрички по Савёловской линии. Поблизости от дачи Зельцера содержит свою ферму другой мой приятель В. Е. Айзман, и у него я также побывал. А в первой декаде сентября я отправился на Украину. Побывал в трёх городах: Одессе, Харькове и Киеве...

В Одессе посетил я Музей западного и восточного искусства, недавно потерявший лучшую из западной живописи свою картину «Взятие Христа под стражу или Поцелуй Иуды» кисти Караваджо. Картина была нагло похищена со 2-го этажа музея (варварски вырезана ножом из рамы) в День рождения Одессы 2 сентября и до сих пор не найдена...

В Харькове побывал у знаменитого тракторного завода и поклонился бронзовому памятнику Серго Орджоникидзе. В Киеве на Андреевском спуске, в доме 13, я посетил сравнительно недавно открывшийся Литературный музей писателя М. А. Булгакова, в котором меня поразила белоснежная отделка стен и реквизита под гипсовые скульптуры. Так я художественно зарядился перед началом учебного года.

Более подробно о своей поездке на Украину, я собираюсь рассказать во второй части записок.

* * *
Успешно отпозировав две смены абитуриентам дневного курса на вступительных экзаменах в середине июля, съездив на дачу к Зельцеру и Айзману, я собирался поработать в августе 2008 года на вступительных экзаменах у вечерников. Однако, посетив поликлинику для профилактического медосмотра, неожиданно обнаружил у себя мерцательную аритмию сердца, попал на 21 день в клиническую больницу в посёлке Отрадном и перенёс электрошок для восстановления синусоидального ритма сердца. Процедуру эту делали в реанимационной палате под общим наркозом: на несколько секунд останавливали сердце, а потом опять заводили...

Вместо вступительного экзамена у вечерников я позировал в течение суток на кровати реаниматорам и кардиологам, но всё обошлось: нормальный ритм сердца восстановили, а через неделю я был уже дома.

* * *
Знаменитый английский писатель Роберт Льюис Стивенсон говаривал: «Суди о прожитом не по урожаю, а по семенам, что посеял!». У нас говорят: «Посади дерево, вырасти сына, построй дом».
 
Посадил я две яблони на участке в садовом товариществе «Сулоть», что у деревни Хребтово Сергиево-Пасадского района, но они не прижились, хотя не по моей вине. В отличие от В. В. Жириновского, имевшего отца-юриста, я вырастил сына-юриста, хоть кому-то и хочется умалить мою роль в этом процессе. Вместо дома построил я с помощью зятя Саши теплицу из поликарбоната и сборно-разборных оцинкованных металлических конструкций, приобретённых на ВВЦ моей женой без совета со мной.
 
Одним словом, ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ!

КОНЕЦ первой части.