Сегодня день рождения у ее подруги. И не просто очередной, а юбилейный. И в этот раз день рождения 13-ое число попал на пятницу. Так что 13-е и пятница. Для кого-то зловещее сочетание. Но только не для нее и подруги тоже.
Она, почему-то волновалась, словно это был ее собственный юбилей.
Она вдруг вспомнила, что давненько не обновляла праздничный гардероб. Вечернее платье уже несколько лет пылится в шкафу, обижаясь на одноразовое ежегодное применение по назначению. А тут захотелось купить себе новый костюм или платье. И главное есть повод – поход в ресторан. В ресторане она не была уже, кажется, тысячу лет. Она просто обязана быть необыкновенной. Странно. Она задумывалась над этим ощущением, но ответа не находила. Она привыкла верить своему внутреннему чутью и не стала сильно уж утруждаться этим вопросом. Если возникло такое неуемное желание, то надо его выполнить. Ну что ж, в очередной раз влезет в кредитную карту и как-нибудь осилит очередной долг.
Пройдясь по бутикам, она убедилась, что нет предела человеческой глупости – те тряпочки, что там висели и стоили громадных денег, никак не могли претендовать на роль интеллигентного, элегантного наряда для дамы. Стало понятно, что выбрать себе одежду будет весьма сложно. Потом она махнула рукой на все это дело и решила, что все решится само собой. Так все и произошло. Неимоверные усилия привели ее к долгожданному окончанию мытарств. Все было куплено, отглажено, приготовлено и ждало своего часа. Но неожиданно для себя в последний момент новый костюм остался висеть дома на вешалке, а она надела вечернее платье, взятое у подруги напрокат. К нему прилагалась еще вязаная необычного фасона шаль с широкой сеткой и огромным количеством шариков по низу. Эта шаль-накидка, очаровав ее, и решила выбор.
И вот гости собрались. Ее не покидало ощущение ожидания чего-то необычного. Интуиция никогда ее не подводила. Чтобы заглушить тревогу, и даже какой то страх перед неизвестностью, она с первым тостом осушила бокал сухого вина. Терпкий приятный вкус темного бордо, растекся по телу и заставил немного расслабиться и перестать дрожать. Теперь она смогла рассмотреть гостей, которых не знала раньше, произносить тосты, шутить и стать добровольным фоторепортером вечера.
В основном зале раздались звуки настраиваемых музыкальных инструментов – к работе приступал ансамбль. Она вновь ощутила дрожь в своем теле. И поняла. Она сразу все поняла. Она и ждала музыку и начала танцев. Она очень любит танцевать. В последний раз она танцевала почти 3 года назад. А как ей этого не хватает. В зале объявили о начале выступления девочек-профессионалов с восточным танцем. Ну, девочки, как девочки – молодые, стройные и гибкие, только танцевали заурядно. Танец выученный, отшлифованный, почти без огрехов, но такой скучный, без грамма азарта. Зал слабенько хлопнул пару тройку раз в ладоши и благополучно забыл про девочек.
Вновь зазвучала музыка. И не в силах далее сопротивляться желанию, она первая вышла на площадку возле ансамбля, замерла на несколько секунд и отдалась музыке. Что играли музыканты - для нее было не важно. В такие моменты она не видела вокруг никого и ничего. Она знала это за собой. Теперь были только она, ее тело, ее душа и музыка. Гремела ли музыка, заставляя двигаться быстро и стремительно, или плыла, нежно и ласково омывая душу, не имело никакого значения. Она порой закрывала глаза, чтобы уж совсем ничто не отвлекало ее от того, что хотела, нет, просто требовала ее душа. Иногда из этого плена ее вырывали звуки речи гостей, стоявших недалеко и наблюдающих за ней. Она слышала и их голоса, и их аплодисменты. Но они были так далеки от нее. Словно это было в другом мире. Кто-то подходил к ней и говорил ей комплименты, говорил, что она красиво танцует. Она видела, что фотоаппарат в руках одного из гостей неустанно направлен на нее и порой ослепляет вспышкой. Но прикрытые глаза спасали и от вспышек, и от завистливых взглядов. Она танцевала. Изредка она уходила из круга, давая возможность отдохнуть и себе, и своим ногам, которым досталась трудная задачка – танцевать на высоких каблуках, в новых туфлях, да еще на скользком полу.
И тут произошло то, что заставило взорваться ее кровь вулканом. Лава мгновенно затопила горло, перехватив дыхание, и заставив замереть сердце. На сцену вышли два барабанщика. И едва их руки коснулись натянутой кожи там-тамов, она ощутила их прикосновение собственной кожей. Они захватили ее в плен. Она и не сопротивлялась. Она пошла за ними. Едва заметно переставляя ноги, она вошла в центр круга, встав между ними спиной к залу, между этими зовущими и уводящими вдаль барабанами. Они стали единым – она и барабаны. Они гремели, стонали, звали, вели. Куда? Она в лесу у костра исполняла дикий танец огня. Постепенно разгораясь и взмывая всполохами лент и искр. Она торжествовала. Это победа была ее – победа над собой. Огонь лишь закрывал и защищал ее, вплетаясь в ее разговор, в ее руки, стонущие от боли и блаженно дарующие мир и покой. Лес растаял вместе с огнем. Она стояла у края неба, смотрела на бескрайние просторы и любовалась светом миллионов звезд. Она танцевала о любви! Это был гимн Любви! Ее руки, ноги, голова, тело – все звенело от этого невероятного взрыва, от понимания бездны, что окружает нас и дарует нам Любовь. Она сама была Любовь!
Барабан умолк, в последний раз вздрогнув от удара. Она замерла, мгновенно остановившись, словно наткнувшись на стену, и открыла глаза, опустив руки и спрятав их в своей накидке. В зале не было слышно ни звука. Тишина оглушила. Она всем своим телом ощутила шок людей от того, что было здесь и сейчас. Они не были готовы к такому. Ее танец поверг их в изумление. Но она то не танцевала, она жила там, у костра и неба. И даже, если это был танец, то он был не для них. Это для себя. Она знала теперь, почему так дрожала и ждала, и готовилась к этому вечеру и почему платье с накидкой, а не костюм. Вновь загремел барабан и потребовал ее к себе. Она повиновалась его зову. И снова она была не она, а шаман, вызывающий духов, чтобы помогли в море с уловом, чтобы не было шторма, и рыбаки вернулись бы к своим семьям целыми и невредимыми. Ее молитвы были услышаны. И гимн завершил ее танец. Она облегченно вздохнула на последнем звуке барабана от удачно сделанной работы – домой вернулись все и с большим уловом.
И вдруг зал вздрогнул и взорвался аплодисментами. Силы, вызванные ею, очистили сознание людей от мути алкоголя и заставили поверить в невероятное. Они были вместе с нею там, у костра и неба, и слышали песню шамана. За все это время никто не посмел выйти в круг танцевать с нею. И лишь когда зазвучал барабан в третий раз, и она не вышла на его зов, несмело потянулись на площадку несколько девчонок и попытались что-то изобразить. Она с болью и тоской смотрела на них. Зря они сделали это. Барабан не звал их. Они не могут с ним говорить. Все вокруг с жалостью смотрели на тщетные попытки девушек. Она отвернулась и ушла к гостям в свой зал.
Фотооператор только смог сказать, что аккумуляторы в фотоаппарате уже на исходе - он пытался заснять ее танец. Она устало, но благодарно улыбнулась в ответ. Она понимала, что вряд ли ему удалось сделать что то стоящее – фотоаппарат чужой, он не профи, а съемка в движении – целая наука, мало кому подвластная. Да и разве можно остановить тот ее полет у костра, или шаманский напев у залива? Но она была благодарна за его попытку и за его искренность.
Вечер продолжался. Гости пили, ели, беседовали меж собой, как всегда уже разделившись на отдельные группки. Она отдыхала, дав ногам покой. Подружка, сев рядом с ней, рассказывала как и кто смотрел на ее танец. Рассказ был красочный, а еще сдобренный здоровым юмором и ее богатой фантазией, и они хохотали до слез. Потом они снова вместе с ней пошли танцевать, не обращая внимания на окружающих, наслаждаясь возможностью танца. Она уже не дрожала, она теперь просто танцевала. Ноги порой уже отказывались слушать ее – все же новые туфли это очень тяжело. И они с подругой вдруг решили, что можно танцевать и без туфель и тут же скинули каблучки. И танец ожил вместе с их освобожденными ногами. Гости ахнули в один голос и зааплодировали то ли смелости, то ли новой жизни танца.
И услышав теперь ее зов, на сцену вышли барабанщики. И она, босая, пошла на их могучий голос. Склонив едва голову, она стояла, прислушиваясь к себе и тому, куда он ее ведет. Ноги, свободные от оков, взлетали, падали, били в унисон с барабаном в каменный пол, доказывая, что еще все впереди. И только хорошее. Они звали и торопили. Ожили руки в паутине шали, вторя ногам и телу. И повели ее туда, к ее мечте. И вот оно счастье, и вот любовь, и вот ее любимый. Она дождалась его. Она нашла его. Она обняла его, обвилась всем телом, умоляя услышать их с барабанами песнь, остаться с ними. И он поверил. Он остался. Она в последний раз взорвалась вулканом страсти и замерла послушной скрипкой в умелых руках.
И снова полыхал вспышкой фотоаппарат, словно зарядив от нее аккумуляторы. Крики восторга и аплодисменты проводили ее от утихших барабанов.
Это был ее последний танец. Здесь и сейчас все для нее закончилось.
Она сделала все, что должна и могла.
Гимн жизни был сотворен, в который уже раз. И сколько их еще впереди!