Эх, «картошка»! Не продукт питания, а неотъемлемая, трудная, но прекрасная часть студенческой жизни. Чудесное было время… Шла осень 1975 года...
Свежее молоко, хлеб, костры, печённая картошка, гуляние до самого утра, когда уже опять надо идти на работу… Я отслужив армию, пройдя «рабфак», поступив в институт и доучившись до третьего курса ехал на «картошку» в числе руководящего состава вместе с 4-мя преподавателями. Поселились мы в большом доме, где жили только муж с женой. Им было уже по 76 лет. Уникальная семья… Глава – «дед Алексей» , бывший священнослужитель местной церкви. Хозяйка дома – Евдокия Алексеевна, член КПСС, секретарь местной партячейки, участница ещё Гражданской войны. Любительница и серьёзный знаток хоккея. Он – давно неверующий человек, но помнящий все молитвы. Тихий, спокойный, флегматичный, но любитель выпить. Постоянно в поиске … выпить. Вместе со своим другом Николаем выискивали, кто и где в соседних деревнях умер, и шли туда отпевать и побывать на поминках. Обратно шли, обнявшись, качаясь и горланя на всю ширь русских полей далеко не заупокойные религиозные псалмы. Любимая у них была: «Пароход белый беленький, белый дым над трубой. Мы по палубе бегали, целовались с тобой…» Не брезговали они и свадьбами, где так же исполняли соответствующий репертуар. Его жена – боевая, сухощавая старушка, но скорая на ногу. Не минуту не могущая усидеть на одном месте без дела (если, только по телевизору не показывали хоккей). Держала деревню и мужа в ежовых рукавицах. Но к слабости деда, выпить, относилась «философически», хотя дома всегда было спиртное. Хозяйка варила отличную самогонку. Но после приготовления она её прятала так, что дед найти не мог. Самогонка шла на оплату сельхозработ и разных других услуг. Деду доставалось только то, что успевал стащить во время варки. Но это были крохи. Хозяйка следила строго. А он в это время ходил вокруг неё и облизывался, поглядывая вожделенными глазами и постанывая от безысходности положения. Так они и жили. Не ругаясь, не сорясь, и не влезая в убеждения, и интересы друг друга.
В первый день нашего приезда вечером хозяева накрыли стол всем тем, что приносит земля: картошечка, грибки (солённые и маринованные), огурчики, пластовая капуста, мочённые яблоки, брусника и т.д. Мы выложили колбасные изделия. Нашу водку они отвергли сразу же. Хозяйка достала откуда-то из погреба бутыль своей знаменитой самогонки. Радости деда не было границ. Разлив по рюмкам «огненную воду» ( а она действительно горела, ведь была 86 градусов) дед Алексей рассказал историю из своей жизни: первый раз отец разрешил ему выпить, когда стукнуло 25 лет, но при этом напутствовал:
- Лёшка, будешь выпивать за столом в компаниях, оставляй на донышке рюмки по 20 капель. Вроде немного. Но за весь вечер набирается целая рюмка. Это та самая, последняя рюмка, которая и губит человека (я, кстати, до сих пор придерживаюсь этого правила). Не знаю, придерживался ли сам дед Алесей этой заповеди, но уж сильно пьяным мы его не видели. Всё шло хорошо. По вечерам, мы вместе с Евдокией Алексеевной, смотрели хоккей: «Кубок Канады», а дед Алексей с другом целыми днями рыскали по населённым пунктам в поисках усопших или брачующихся. Но перестарался. Вспотел, простыл, заболел. С утра лежал на печке и постанывал. Ему даже, с его слов, не хотелось выпить. Это больше всего и забеспокоило супругу. Вызвали местного фельдшера. Тот вынес суровый приговор: «Простуда!» Эскулап собирался ехать в райцентр и пообещав привезти лекарство для ножных ванн – «Муравьиный спирт». Когда его привезли, дед продолжал охать на печке. Хозяйка стала готовить ванночку. Дед с печки сладострастно поглядывал на пузырьки, хоть и с муравьиным, но спиртом. Вылив всё содержимое пузырьков в таз и разбавив водой, заставила деда слезть с печки и поставить ноги в таз жидкостью. Тот послушно всё исполнил, опустив ноги в таз. Тут, наши, забили гол, и супруга бросилась в соседнюю комнату к телевизору. Через десять минут из комнаты, где сидел дед Алексей, раздался грохот. Мы бросились туда и увидели такую картину: на полу рядом с тазиком лежал больной, а тазик был пуст. Крик бабки:
- Ирод, что с тобой?! Куда делось лекарство в тазике!?
Мертвецки пьяный дед Алексей лёжа и еле шевеля губами:
- Всосалось… Через ноги…
И затих… Надолго… Только благородный храп огласил просторы комнаты…