Это был горячий дождь. Вода капала с неба нагретая почти до 90 градусов и только воздух, пока капли летели до земли, отнимал обжигающую силу тепла и в страхе расходился нагретыми, жутью происходящего, волнами ужаса, усиливая кошмар космического апокалипсиса, который проникал заполняя, всё вокруг своей неумолимой беспощадностью, не различая в своём бесчувствии ни детей ,ни женщин ,ни стариков.
В этот весенний день поверить в то, что смерть пришла невидимая и неслышная, ничем не пахнущая и безжалостная, как удар гюрзы в пустыне, и только вой убегающих бездомных собак привыкших заботиться самим о себе выдавал, чёрным шорохом скребущих по асфальту когтей, убегающих лап, то, что станет явным гораздо позже, поверить во это -было не то, что невозможно, а просто- дико немыслимо.
Домашние животные метались, вызывая удивление и озабоченность, устрашая и пугая своим поведением, но ничего не могли сказать своим хозяевам и уйти не могли - обреченные и преданные до последнего вздоха, быть рядом с человеком, разделяя его победы и просчёты вместе.
Люди удивлялись дождю, ещё не зная о его коварстве и жестокой, ядовитой сущности, кошки, с безумными глазами, пытались любым путем укрыться от этой влаги, вызывая, пока весёлый смех - сумасшедшими пируэтами и прыжками, радовались и смеялись дети, прыгая по теплым лужам, несущим ползучую, медленную, пустую и звенящую тишину кладбищенского камня.
Над Минском шёл первый чернобыльский, горячий во всех смыслах этого слова- дождь, и тот Кто попал под него, до сих пор носит печать печали его костлявой руки на своих плечах , удушливо задыхаясь от обезвоженного воздуха мазганов даже летом , отдавая сухим, перехватывающим горло кашлем, пожизненную дань ветру, который отнёс смертоносное облако к городу, обрекая всех попавших под него: быть заложниками ещё одного «мирного изобретения».
Мои друзья, двадцати-тридцати летние парни, почти все попали на сборы, которые провели если не на крыше станции, то где-то рядом с ней. У моего друга- Сашки, с которым мы служили на границе, который прошёл целым весь Афган, не где-нибудь, а в спецназе пограничных войск КГБ СССР, о котором даже не все в спецслужбах знают , имел ранения, контузии и награды, до сих пор нет детей: его заставили на крыше реактора, вместе с другими, призванными на сборы, голыми руками, без всякой защиты, швырять напичканные радиацией, по самоё немогу, железяки, в кучи, которые потом забирал вертолет.
Сашка сообразил, что его снова поимели , как в афгане ,и послал всех к лешему, но скорость и темная, тоскливая ненависть к жизни альфа, бэта и гамма ползучего излучения радиации уже проникли в крепкое Сашкино тело и зарядили его организм своей отрицающей и коверкающей жизнь, как в кривом зеркале, энергией. Сашке повезло, он выкарабкался, а другим с удачей повезло гораздо меньше.
Так, что если на вашу голову падает не с того -не с сего горячий дождь или ракета, которые вообще должны отсутствовать в нормальном небе,- знайте или мы снова одержали над природой пиррову победу, или сами себе устроили ситуацию, в которой смерть может играть нашим будущим своими холодными и костлявыми конечностями, улыбаясь бездонно-обжигающим холодом пустоты преисподни, и прячьтесь под козырек бомбоубежища , как это делают в Сдероте , заслышав скелетно-черепной вой скрежета сирены цева адом над городом. Моим друзьям, сослуживцам, знакомым, землякам и родственникам, тем, кто выжил и тем, кто заплатил, и платит до сих пор свою цену, за Чернобыль и «свой Чернобыль» или Сдерот, посвящается. Да будут помыслы чисты , а дела наши – светлы, перед лицом будущего детей и потомков.