Скитаясь по порождённой им утопии, путник остановился перед суковатым искривлённым древом. Оно утратило первозданную красоту, опалённое страстью безгрешной молнии. Только прах и тьма уживались в том древе.
Истомлённый путник пал на горящий песок – как жаждалось всю бессмысленную тусклую жизнь присесть под сень вековой кроны. Растрескавшимися губами касался он тёмной коры, но мятежный гнёт уходил безвозвратно. Время шло и здесь, скрылось солнце. Великая боль заставила содрогнуться изнемогшие члены. Сила страдания, доселе неведомого, сотрясла жалкую тщедушную плоть и бросила скитальца прочь от древа.
Песок сменился розовой хмарью. Как упоителен был открывшийся сад! Здесь, на неведомых благодатных почвах, закончилось великое истомление. Путь окончился, лишь звучала по-прежнему ненасытная страсть.
В каждой --- по этому идеалу мысли утопии незаглушимо звенело стремление коснуться ещё раз испещренной кожи чёрного дерева.
Но песок навсегда скрылся, могучая крона растаяла, и только эфемерная перворождённая сущность ещё жила.