Лучится ровнью гладь великолепной кожи. Тонкими прутиками вьются волосинки, согревая и успокаивая мятежный покров. Казалось бы, любоваться бы этой тканью – нет большего блаженства.
Но внезапно гулом и рёвом наполнится округа. Пойдут по коже сыпь и лишаи. Оденется великолепный покров хламидой труда первозданного: рубцами, занозами, ранами. Так оно и следует, жизнь и есть это самое пожертвование, жизнь - это и есть труд по превращению прекрасного в полезное. И всё же зачем они коснулись, разбахромили столь милое, чистое, первозданное?! Разве нельзя было на цыпочках пройти этот лоскуток, целуя и оберегая!
Осядут, запашут, высеют и уйдут. А красоты-то как и не бывало. Где то великолепие, где та неповторимая девственная чистота? Спросить – не ответят. Ибо никого уже нет. Народится спелостью истерзанная плоть. Зарастут рубцы, разгладятся морщинки. Не будет, правда, уже наслаждения этой гладью. Никто не будет медлить, разрывая вновь этот благословленный пласт. Истерзают, испоганят, испачкают, сгинут.
На века мёртвой целиной останется лежать некогда неповторимая в своём великолепии седая Земля.