(рассмотрение категории Танатос, что есть Жизнь и Смерть, вывод о том, что это неразделимые понятия, что есть лишь одна категория и реальность – Бытие. Я это наглядно показываю в своей работе)
I.
Знаменитый немецкий мыслитель Освальд Шпенглер пишет: «…сущность всякой подлинной – бессознательной и внутренне необходимой – символики проступает из знания смерти, в котором раскрывается тайна пространства. Всякая символика означает защиту. Она есть выражение глубокой пугливости в старом двояком смысле слова: язык ее форм говорит одновременно и о враждебности, и о благоговении».
Более того, высшее мышление всегда есть мышление о смерти. «Каждая религия, каждое природное знание, каждая философия проистекают из этого пункта. Каждая большая символика приноравливает свой язык форм к культу мертвых, форме погребения, украшению гробниц» . «Возвышенный стиль Индии начинается с надмогильных храмов, античный – с могильных ваз, египетский – с пирамид, древнехристианский – с катакомб и саркофагов».
Почему?
Многочисленные тематизации проблемы жизни и смерти в философии, религии, искусстве, многообразная представленность или обставленность событий смерти, умирания, самоубийства, утраты в различных национальных и исторических культурах, полное рассмотрение которых могло бы стать содержанием многотомного издания, показывает, что каждая культура, каждый способ философствования так или иначе ищут возможности сопряжения и объяснения взаимообуславливающего чередования жизни и смерти, находя при этом разную степень гармоничности или дисгармоничности этих отношений.
Символизм является ярким примером попытки осмысления сущности и значимости смерти. “ Через поэзию и в ней самой, через музыку и в ней самой душа созерцает мимолетную вспышку загробного света и перед ней открывается рай” .
Символисты являются своего рода гениями. Они осознали, что за физической формой скрывается некий простой, но чрезвычайно важный смысл, что физическая форма это ощутимое проявление духовной сущности всего мироздания, т.к. все духовное стремится к своей материализации. Они расширили само понятие смерти и углубили познания о ней. Символистические образы за-бытийной вечности снимают ужас кончины, заставляют увидеть красоту смерти или хотя бы задуматься над этим.
Среди наиболее характерных линий осмысления Смерти в контексте бытия можно выделить:
а) отношение к смерти как к сердечной утрате, событию, вызывающему сильное эмоциональное переживание (областью концентрированного выражения эмоционального образа Смерти становится русская элегия, существовавшая как «стих плачевный и печальный» в русской культурной традиции более полутора столетий);
б) смерть как разрушение жизни - эта тема приобретает наиболее трагическое звучание в сфере любви: именно в смерти любимого человека раскрывается вся неумолимая жестокость смерти, разрушающей земное счастье;
в) восприятие смерти как данности судьбы, закона жизни, уравнивающего всех живших в бездеятельном молчании;
г) смерть как начало инобытия, смысл и содержание которого задается при жизни: прекрасное очарованное «Там» как воплощенный идеал бытия либо участь загробной снеди для червей (при этом «Там» противопоставленно «здесь»);
д) смерть как длительный процесс умирания души - «духовная» смерть при жизни - самая острая тема в русской философско-литературной традиции, «живой труп», «мертвая душа», «лишний человек» - вот ярчайшие образы русской культуры, отразившие философское осмысление смерти и жизни в их сложной взаимосвязи;
е) смерть как продолжение жизни, сохраняющее целостность бытия: унося человека из жизни, она не прерывает духовных нитей бытия (при этом «Там» не противопоставляется «здесь»);
ж) смерть как желанное избавление от жизни, жажда смерти как форма протеста против недостойной человека жизни - эстетизация смерти как радостного прощания с жизнью.
Музыкой смерти переполнен космос мировой культуры. Я рассмотрю эту музыку на примере поэзии Теодора Троянова (даю свой построчный перевод стихотворений этого поэта с болгарского языка).
В ранней лирике Траянова представление о смерти вплетено в романтическую систему образов и чувств, в романтический мир, где мелодия мечты уносит лирического героя вдаль, где затихающий вечер и гармоничное осознание наличия неких необъятных просторов рождают мягкий отзвук умиротворенности и предсказывают смерть. Уже само название первого сборника Теодора Траянова (Regina mortua) показывает, что он - поэт смерти и загробной символики. В своих стихотворениях он водит читателя по лабиринтам кладбищ, среди крестов и могильных плит.
Тайна траяновской поэзии “сверхжизни” и, отсюда, поэзии смерти может быть разгадана с помощью анализа его индивидуального, своеобразного слова-символа. Обратимся к понятию функциональных символьных рядов. Они существуют в парадигматическом и синтагматическом плане символической поэзии, т.к. элементы символьных рядов могут находиться в произведении одновременно и взаимозаменяться. Существует несколько путей конструирования символьных рядов. Первый способ связан с традициями оккультных учений и мифологий древности, тут особую роль играют культуры Египта, Индии и Греции. Он основывается на том обстоятельстве, что мифологический и символический смысл любого слова генетически связаны. В этом смысле можно сказать, что в любом символе дремлет некий миф. Второй способ – это сакральные тексты основных религий мира и произведения искусства, появившиеся в связи с ними. И третий способ формирования символьных рядов связан с продолжением традиции романтического интереса к фольклору.
Наследие многих веков содержит самые различные мысли, чувства и представления в отношении смерти. Но Траянову не присуще спокойное и мудрое примирение древнегреческих эпитафий со смертью. В эмоциональном плане он скорее является потомком египтян, которые не мирились со смертью, бальзамировали трупы, ваяли их изображения из камня и восторженно описывали легендарный потусторонний мир в своей “Книге мертвых”.
II.
ЦВЕТА
Преобладающий черный цвет в творчестве Траянова – это “окраска эмблемы тайны чего-то безусловного”, который ассоциативно напоминает, что в древнеегипетских храмах жрецы производили посвящение со словами “Осирис – черный бог”, т.е. непознаваемый.
Поэт абстрагируется от естественной связи с земными образами, он рисует их как бы в другом измерении. Свет, проходя через призму творческой индивидуальности Траянова, приобретает различные цвета и формы, несоответствующие изображаемой земной действительности, а темной, неосязаемой, тайной стороне предметов. Итак, сначала проанализируем подробнее смысл черного цвета, столь характерного для поэзии Траянова и ассоциирующегося у многих со смертью.
ЧЕРНЫЙ
Черный – это абсолютный предел, за которым жизнь прекращается. Черный выражает идею небытия, угасания, это конец, за которым ничего больше нет. Черный как отрицание символизирует отречение, полный отказ, а также упрямый протест против существующего положения вещей, при котором все не так, как должно быть. Это восстание против Рока, своей судьбы. Это также бунт, желание приобрести независимость, свободу от любых рамок, ограничений и запретов, желание лететь, достигнуть абсолютного счастья, гармонии .
Заменяющие черный символы, такие как мрачный и темный, несут конфликтную нагрузку и указывают на некий источник тревоги (например, вынужденный отказ от чего-то страстно желаемого).
В мире высшей духовности вещи теряют свои привычные формы . Элементы яркой декоративной образности, романтичных деформаций и трансформаций действительности остро врезаются в статичные картины мира. У Траянова всегда что-то трансформируется, переходит из одного состояния в другое, ночь (смерть) поглощает все существующее в бездну тайны.
Что же касается символа “мрак”, то он означает непосредственно смерть и хаос.
Следующий символ в ряду «черного» -- это Ворон – черная птица, – по традиции романтизма и под влиянием творчества Э.По является птицей смерти, приносящей на своих крыльях страх и ужас, возвещающей приход конца.
Часто “черный” заменяет такой символ как “ночь”. В этом случае рождается как бы физическое ощущение вселенской тайны, которая вызывает сильное чувство страха и завораживает, сковывает волю человека, который может лишь наблюдать за величием Вечности или Вечной Жизни, т.е. Смерти.
Итак, функции черного цвета следующие:
- отречение, полный отказ от земной действительности;
- упрямый протест против существующего положения вещей;
- желание приобрести независимость, свободу от любых рамок;
- желание достигнуть абсолютного счастья, гармонии;
- наличие некоего источника тревоги;
- физическое ощущение вселенской тайны.
Наиболее характерные для “черного” функциональные сочетания следующие: “черные птицы”, ”черные раны”, ”черная скорбь”, “черная страсть”, ”черная арфа”.
БЕЛЫЙ
Успокоение под крылом небытия выражается через следующие конструкции: “белый саван”, ”белый гроб”. Белый в болгарском символизме исполняет ту же функцию, что и в культуре всего человечества, он символизирует чистоту, трансцендентальную полноту цвета, т.е. Бога. Принимая смерть, мы видим вспышку яркого белого цвета, т.е. Бога – высшую степень Чистоты.
Образ савана чаще всего появляется вместе с символами зимы, холода, потому поэты-символисты предпочитают словосочетание “белый саван”.
Символ “бледность” представляет в творчестве Т.Траянова отречение от земных страстей и чистоту трансцендентного пространства, которое предстает в виде девственной души – “о, девственная бледность”, бледные розы”, “бледный лист”, «бледная весна”.
Символ «Кадило» – это тот же свет жизни, своеобразная копия Божественного света, с которым жаждет соединится всякая душа. Но соитие происходит как раз посредством смерти и это неизбежно, и это пугает, рождает тоску по земному счастью.
ЖЕЛТЫЙ
Во многих случаях символика желтого цвета также связана с минорными интерпретациями смерти и зла. Она отправляет нас к символу заходящего (умирающего) солнца и к осени, т.к. желтый чаще всего является атрибутом листвы умирающего дерева.
КРАСНЫЙ
Символьный вариант красного цвета – пурпур – также появляется в сочетаниях, символизирующих заход солнца и осень. Ту же функциональную нагрузку несет траяновский вариант зеленого цвета – темно-зеленый в стихотворении “Надежда”.
ЗЕЛЕНЫЙ
В целом зеленый связан с символикой трансцендентального пространства, заполненного волшебством побежденной смерти, которое отображается в стихотворениях с помощью ряда символов, связанных с “вечной зеленью”: лес, дерево, лесная дева. Например, “раззеленевший волшебный лес”, ”зеленые испытующие очи” (в стихотворении ”Одиночество”), ”молящие кротко зеленые очи” (”Скорбь”), ”зеленеет звезда”, которая ”приводит в плен к лесной нимфе” (лесная нимфа тоже зеленая).
СИНИЙ
Синий символизирует мечту о чистоте, порыв к соединению с трансцендентальным миром красоты:
Как тихая загадка / синеет поле / в светлом созвучии чистых цветов / Оно вместе с их мечтами оглядывается в небо / в поисках мечты о своей красоте. (“Созвучие”)
Синий также появляется в стихотворении “Жаворонок” (”свод ясносиний”) и ”Вечно молодой” (”мечты лазурносинии”).
III.
Ряды СТИХИЙ
Образы стихий служат созданию картины в движении, т.к. эмоции и чувства не бывают статичны; они всегда изменяются, преображаются, сменяют друг друга. Столкновение импрессионистических поэтических зарисовок с динамикой стихий приводит к противоречиям, каковые очень часты в лабиринтах человеческой души. Встреча стихий (земля и свет, вода и ветер) создает в стихотворении особую визуально ощутимую картину, в которой предметы теряют свои границы, духовное поле поглощает физическое. Символами поэт рисует изменчивость мира, его непредсказуемость и постоянное преображение, переход одних явлений в другие, смешение противоположностей- это картина Вселенной и души, макрокосма и микрокосма.
ЗЕМЛЯ
Земля чаще всего в произведениях Т.Траянова представляет успокоение после смерти и при этом надежду на воскресение. Она также является женским компонентом в картине мироздания, в космическом браке между небом и землей (“Гармония”). Символ “земля” может заменятся символами ”пустынная осенняя (зимняя) степь”, ”пустыня ” , “песок ” , “прах” – это означает духовное небытие, пустота, монотонность и безрадостность земной жизни.
Бесследно затихает моя песня, неуслышанная тобою, как и мольба к небу скорбной осени в бесконечной степи. («Старинный романс»)
Безрадостная земная жизнь скучна, потому ее символизируют “плесень” и ”ржавчина”, представляющие ничтожность материального мира. В стихотворении “Староболгарский псалом” Т.Траянов показал следующую картину тления земного мира:
Гробы потекут по рекам, / И волки взвоют о них, / В утробах дети зарыдают, / Скалы затрепетают в страхе! / И весна, и лето, и осень / пройдут мимо пустых земель, / покрытых ржавчиной с ядовитой плесенью! / И тогда вспомнят живые дни!
Среди пустоты земного существования появляются тени лживой суетности материального мира, за которым не видно истинного духовного смысла бытия: материальный мир – это лишь отражение Бога (жизни), к которому можно перейти посредством смерти (“Хор ночных теней”). Пустыня соотносится и со скованной льдом землей – предвестницей духовного небытия (“Зимний закат”) (тут, кстати, пустыни и сочетание перекрестное красного и белого, зимний=белый, пустыня=красный, закат=красный, зимняя пустыня = белый, то есть скорее всего смерть физическая, кровная (красный) как переход к Жизни духовной (белый), к очищению, пройдя через пустыню).
Парадигму символов, связанных с землей и означающих духовную смерть, можно пополнить такими лексемами, как гроб, кладбище, гробница, яма: “завядший куст над опустевшим гробом”, “нависший некий загробный призрак \ всё покрывает тьмою облачными крылами”. Совершенно очевидно, что образы “мертвец” и “скелет” вплотную связаны с образом земли, т.к. тело человека сделано из праха “и в прах возвратиться”, но это вовсе не означает смерть души.
СВЕТ
Погребение
Не слышал ли гимн послесмертный – Погребение / у нового храма сегодня новый мертвец / там хор бледных теней поет и стенает / понесли букет - черных дней венок. / И в недоступной выси мы затеряемся / там смерть блеском чистоты нас ослепит / мы – две догорающие ночи – полюбим друг друга / и две души в безумии загробном проснутся.
Данное стихотворение наглядно демонстрирует представление Т.Траянова о смерти. С одной стороны смерть – это избавление от суетного бренного мира, соитие с вечным и чистым, достижение гармонии, с другой стороны смерть вызывает страх перед неизвестностью, нежелание расставаться с физическим телом.
“Знаем, что как и песня угасаем \ еще в первый момент огненного вечного сна”(Колебание), ”там беспокойные молнии живут \ и волны ветров”(Старинный романс) и др. – дух покидает свое тело, обретает некое интуитивное прозрение в виде вспышки молнии – некой Сверхсущей Реальности. Если он поймает, распознает этот свет, то достигнет свободы. Но так бывает очень редко. Обычно дух ослепляется внезапно вспыхнувшим светом, отскакивает, пятится, боится, колеблется по причине своих привязанностей к земному существованию и удовольствиям, таким образом обрекая себя на очередное медленное умирание, т.к. отпадает от света Жизни.
ВОДА
Вода – это также стихия жизни и смерти. Мрачное небытие изображается с помощью мутной, стоячей, грязной, мертвой воды. Она может заменятся символами “болото”, ”грязь”, ”трясина”.
Характерна для Т.Траянова связь воды, тьмы (отсутствие света) и ветра, т.е. символ “бури”, который подкрепляется осенней тематикой (вновь скорбь, процесс умирания, тоска):
Подкрыдываются бури, подкрадывается осень, / кто может остановить тяжелую участь? / В тебе ль, моя мрачная песня, / Каждый миг сердце умирает?
(“Напев скитающегося”).
Тема дождя (слезы) , и особенно осеннего дождя, символа опустошения, присутствует в стихотворении “Проклятый”, но ему противостоит “ЖИЗНЬ могучая”. От пустоты остается лишь ”надгробная жалость осеннего дождя”. Т.е. перед нами картина умирания смерти, победа над смертью.
ВОДА и ВОЗДУХ
Говоря о дожде нельзя не вспомнить про облака (cоединение стихии вохдуха и воды). У Т.Траянова облака зла и смерти включены в осеннюю тематику: “смерть из облаков в просторах навесает” (”Осенний вятер”).
К символике мертвой воды относится вино и кровь (евангельская символика): грешник должен изпить чашу божьего гнева, “вино одиночества”, искупительные страдания. Шопенгауэр символом “струящейся крови” обозначал страдание. У Траянова кровь помимо страдания (умирания) обозначает и радость воскрешения:
Смиренный, хочу предстать пред тобою / но кровь омывает каждый миг памяти / и скорбь, и радость, настолько дорогие / явились вновь в первозданном облике.
Смертоносная вода – это отрава. Она символизирует неверие в божественные силы и божественную милость и соотносится со страхом небытия, со страданиями и скорбью, вызванными невозможностью принять вечную жизнь:
О, я тут всему чужой / и черная скорбь меня отравляет / когда далеко на юге / восходит луна…
ЖЕНЩИНА
Символика связанная с женщиной представляет пересечение символичных рядов земли и воды. Это полностью совпадает с мифологическими представлениями о человеке. Женщина является символом тайного (как и сама смерть): таинства любви, таинства рождения, загадки эмоциональных томлений, безумия, хаоса и, наконец, смерти. Наряду с матерью и кормилицей, она является гадалкой, ведьмой. Женщина – это тайна, которая сводит с ума, как и смерть. Символом женского таинственного начала в природе является луна с ее многогранностью, чувственностью и непостоянством. Потому получаем символьный ряд: смерть – женщина – луна
Лес уснул и мысли тоскливые / посещают пленника опасной страны / о кругах ночи, о мечтах волшебных / о белых дочерях роковой луны / что их жизнь – сладкий обман, / смерть они подарят, а не живой плод!
(“Путник”)
ОГОНЬ
Огонь в контексте темы смерти символизирует сильные волнения (огонь в душе), борьбу добра и зла, а также пламя ада. Одновременно в творчестве Т.Траянова появляются конструкции, которые отсылают нас к теме зарождающегося и набирающего силу зла, и они также связаны с символом “отрава, яд”: ”искры отравы” в ”Песне изгнанника” и ”разожженная отрава” в стихотворении ”Прорицатель”. Круговорот жизни часто видится и как путь от Сотворения до Страшного суда. Поэт передает Апокалипсис в виде искоренения зла посредством огня:
Трижды небо открылось / Трижды упали жар и пламя / Обезумевшим взорам / Трубный глас провозгласил / о позоре и Вечном страдании
(“Полуночное виденье”)
Тема мертвого огня обычно связана с символом жара, который представляет испепеление жизни земными страстями (“Пограничные видения”). Жара – это символ торжества плоти. Плоть завладела душой , покорила ее духовные мечты своим низменным, плотским желаниям:
Давайте грабить более хищно и ненасытно / Из пепла до жара!
(“Японская мелодия”)
Этот символ превращается в “адский жар” в стихотворениях “Марш варваров” и ”Гибель”.
Мертвый огонь тревоги, безысходности и безверия присутствует у Т.Траянова в следующих сочетаниях, заменяющих данный символ: “огненный серп” (”Песня сраженного”), ”печальная луна” (”Маленькая повест”), ”побледневшая луна” (”Подсолнух”).
С огнем ассоциируется и солнце или его отсутствие. В символизме “ненастоящий” день (без солнца) – это бытие, за которым скрывается ночь (вывернутое бытие), осознаваемая еще и как вместилище человеческой скорби. День без согревающего солнца – это темница, тюрьма, цепи и оковы. Данные символы представляют бытие, осмысляемое как наказание, осуждение человека-пленника быть закованным в цепях земной жизни, вместо того, чтоб парить во Вселенной.
Такова и функциональная нагрузка символа ”металл”(железо) :
Когда, откуда и как мы сюда пришли? Кто наложил на нас железные оковы? (“Осужденные”). Тема мертвого металла выражается в таких сочетаниях, как “закрытые ворота” (“Маг”), ”закрытые граниты” (”Гибель”), “закрытое сердце” (”Балада скитальца”).
ВОЗДУХ
Воздух , как источник всего живого, представляет, прежде всего, животворящее начало. В процессе борьбы сил добра и зла происходит столкновение противоположных стихий – тьмы (символ застоя, запустения, хаоса, смерти, связанный с мертвой водой) и ветра (символ вольности и стремления жить). Но ветер может перерасти в бурю или превратится в мертвый воздух с помощью эпитетов тоскливый, немощнный, умирающий осенний ветер:
Осенний ветер, умирающий и гордый, Донесет наконец нам свой аккорд последний.
ДЕРЕВО
Превратности жизни с ее преходящей радостью и печалями представлены через символ “осина” . Она у Т.Траянова, как и во многих древних мифологиях, является деревом смерти: Взошла серебреная луна в глубокой ночной высоте, вздрогнула темная осина, вздрогнул бледный лист.
Согласно традиции дерево смерти и скорби ассоциируется с ивой и кипарисом (стихотворение «Кипарисы»). Одновременно среди символов смерти присутствуют “осень” и ”зима”. В этих случаях появляется сочетание “одинокое деревце”:
В поле одинокое деревце выросло, черный призрак среди белого сна и снега.
Почерневшие ветви наклонились уныло, их наклонила мертвая тоска. ”Тоска”
По представлениям древних верований символ ветвь является алоформом символа ”дерево”. Он тоже представляет собой дерево смерти в контексте поздней осени и зимы. Осенняя тематика умирающей природы (листопад, голые ветви деревьев) связана со смертью и страданиями: Смерть нависла, лист за листом опадает, \ скрипят и глухо стонут голые ветви (”Смерть”).
Символ гнездо также относится к символьному ряду ”дерева”. Осеннее (зимнее) дерево с голыми ветвями и пустыми гнездами хорошо передает тему смерти (запустения). В этом случае душа лирического героя представлена дрожащей, испуганной, беззащитной, потерявшей надежду на возможность слиться с Вечностью: “на ветвях без листьев зияют пустые гнезда” (“Ода”).
Утерянную надежду и горести души, несущей свой тяжелый крест земного прозябания отображают такие лексемы, как “замерзшие”, ”ослабшие”, ”увядшие”, ”одинокие цветы” (могильный букетик). Они продолжают тему ”мертвого дерева”:
В сердце первый снег с тех пор как одинокий цветок обратился к светлому ангелу с молитвой о первой надежде. (“Твоя песня”)
В сущности Т.Траянов не определяет различий между жизнью и смертью, в смерти он способен видеть Вечную жизнь, а в жизни – Вечное умирание, и в этом выражается его прозорливость. Жизнь – это Бог, это Вечность. Смерть – это также Вечность. Определение различий зависит только от нашего субъективного восприятия одной и той же сущности –Абсолюта. И человек их находит, так как они существенными кажутся только в материальном мире. Наши выдуманные дуальные системы совершенно бессмысленны в Вечности, они ей просто неведомы. У Т.Траянова нет противопоставления жизнь – смерть, как нет земное – вечное. Мир в своем постоянстве меняется, зима сменяет осень, а весна сменяет зиму, но они меняются закономерно и одинаково. Это изменение постоянно, в этом постоянство мира, его Вечность, его Вечная Жизнь и Вечное умирание.
IV.
ЦЕННОСТЬ БЫТИЯ
В Древней Греции эти три категории Света, Красоты и Гармонии были объединены в одно божество – Аполлона. Он являлся богом красоты, света и музыки (т.е. гармонии). К этим эстетическим категориям Аполлона была добавлена одна этическая – он являлся богом чистоты. Также культ Аполлона был связан с верованием, что он уничтожает огонь смерти. Важен тот факт, что культ Аполлона восходит к более древним верованиям Азии, которые показывают, что формирование идеала неразрывно связано с размышлениями о смерти. Смерть – это этап суда и чистилища: душа «решает» слиться ли ей с Абсолютом или быть отторгнутой. Древние египтяне разделяли на два “параллельных мира” мир живых и царство мертвых. Царство мертвых древних египтян имело серьезное преимущество перед «всевластием мертвенности». Представления о загробной жизни отражены в частности в “Книге мертвых”. Одна из важнейших глав этой книги наставляет душу умершего, как она должна вести себя перед судом Осириса, и озаглавлена “Как войти в чертог истины и освободить человека от его грехов, чтобы он созерцал лик бога”. Душа должна покаяться и держать ответ перед Богом.
Во все времена люди преклонялись перед Смертью, перед тайным, непознанным, и потому устрашающим. Стихотворения посвященные Ничто отсылают нас к эзотерическим наукам Востока, по которым перед началом Творения была лишь абсолютная пустота. В согласии с этими учениями посвященный, который достиг достаточно высокого духовного уровня, совершенства, может слиться с этим Ничто, абсолютным началом. Это соитие называют Нирвана, что с санскрита буквально означает “угасание”, т.е. смерть, в смысле абсолютного спокойствия, свободы и блаженства.
При построении картины продвижения к Гармонии круг земных путей начинается с камня. В процессе пути душа постепенно приближается к Абсолютной Гармонии. В символизме это изображается как приближение к земле обетованной, берегу, о котором страстно мечтает всякая душа. Кроме мифов об острове блаженства и странствиях Одиссея образ желанного берега есть и в христианской религии, по которой смерть – это и есть пристанище, возвращение души к Богу: “лучезарный берег” (”Земной путь”). Гармония в стихотворениях Т.Траянова выступает во многих образах. Символьный ряд успокоительной земли определяется эпитетом “неземной”: “молния яркая сверкает \ на глубоком волшебном своде небес \ лучи пробуждаются, рождаются из мрака \ неземного призрачного Бытия” (”Обручение”).
Символьный ряд успокоительной воды представляет Гармонию посредством лексем “вечные”, ”предвечные”, ”бездонные”, безбрежные” воды (”Вечно молодые”). Символ спокойного озера или пруда означает самосозерцание, спокойную вечную жизнь, Обетование души: ”заснувший пруд”, ”далекие воды вечного озера”.
Говоря о символике Гармонии (Абсолюта, Бога), об успокоительных стихиях, нужно подчеркнуть, что успокоительный огонь не встречается в подобных контекстах, т.к. он бы означал угасание, т.е. смерть самого огня, смерть Вечности, а это абсурдно. Символ успокоительного воздуха также не используется, видимо потому, что воздух в принципе является животворящей стихией. Но встречается символ ‘радуга’, которая представляет полноту душевной гармонии и наслаждение от пребывания в трансцендентальном пространстве (вспомним первую радугу: после потопая Бог и Ной заключили договор об неуничтожении, и Бог как печать даровал людям радугу): не спрашивай о глухой буре, о нашем плаче по пристанищу (берегу), но смотри, вот над мрачной разрухой, возникла светлая радуга. (“Вопрос”)
Что касается символа дерева, то для изображения Гармонии (Бога) он предстает в виде спокойного леса или его символьного варианта – дубравы, которая посредством традиционного символического значения лексемы дуб воспроизводит идею небесного леса: “призрачная дубрава” (”Забвение”). Трепет чистой души в ожидании соития с Богом представлен через символ благородного металла – серебра, звук которого звучен, полон и чист: ”серебреные струны” (”Лесное волшебство”).
Бога можно постичь и при жизни, но Истинное освобождение, Истинное соитие наступит лишь после освобождения, т.е. после смерти. Потому вечная красота символизирует успокоение в потустороннем совершенном мире, мире Абсолютной гармонии и спокойного равновесия (“К Красоте”):
Королева Вечного Эфира, / Жестокая, живая Красота, / К тебе свой взор устремила /
Смиренно всякая нищета. / Сама Мысль рабски дрожит / Пред твоим строгим священным законом, / Пред твоими недоступными тайнами / Пред твоим Вечным троном!
То, что слова “Смерть, Вечность, Красота, Чистота и Гармония” оформлены по женскому роду, еще более укрепляет функциональную значимость данного символьного ряда. Сюда приходится и символ «памяти-забвения-забытия». Смерть – это успокоение души в трансцендентальном бытии, отказ от земных удовольствий и страстей, забвение материальных забот. (я выбрала для перевода слово «за -бытие», то есть за гранью этого, по ту сторону, За-Бытие). Особенно часто символ “забытие” появляется в ряду, относящемуся к божественному лесу (саду=раю) – дубраве:
Забвение! Призрачная дубрава, / где каждая ветвь таит тайну, / где сон становится пеплом, / и каждый миг наполнен утишением (утишение струится из Вечности). (“Забвение”)
В творчестве Т.Траянова сама красота характеризует трансцендентальное бытие, потому данный символ появляется в следующих словосочетаниях: ”вечная красота” (”Привет”), ”нетленная красота” (Вечно молодые”), ”первичная чистая красота” (”Прояснение”), ”поздняя красота” (”Весенний славослов”), “красота безплотная и студенная” (”Последний сон”), ”новая красота” (”Волшебный виноград”), ”странная красота” (”Прощание”).
Красота – это наиболее подходящий эпитет для Смерти. Смерть воистину прекрасна, когда заключает материальную вселенную в вечные свои объятья (”прегръдка вечна”), вознося ее в необъятные просторы Истинной Гармонии, она возвышается над суетным миром и сияет в своей безграничной власти.