Притяжение красоты порой смертельно. Для нее самой.
Обычно заповедники называют по месту их нахождения – Алтайский, Таймырский,
Воронежский. А имя этого заповедника, расположенного на стыке Вологодской,
Ярославской и Тверской областей на полуострове, глубоко вдающемся с северо-
запада в акваторию Рыбинского водохранилища, увековечивает память великого
учёного-эволюциониста Чарльза Дарвина. И в этом есть глубокий смысл: если
обычные заповедники создаются, чтобы сохранить неизменными имеющиеся природные
экосистемы, то этот был создан как лаборатория, призванная отслеживать
эволюцию природных систем в зоне формирования величайшего по площади
рукотворного моря – Рыбинского водохранилища.
Немного истории.
Заполнение водохранилища началось в 1941 году, а дата рождения заповедника – 18 июля 1945 года. (Символично, что полуживая страна, только что вышедшая из тяжелейшей в мировой истории войны, находила время и силы для организации ООПТ – а теперь почему-то заповедную тематику неизменно заслоняют другие, более важные проблемы). Первое время заповедник существовал как бы параллельно с могучей и страшной организацией – ВолгоЛаг, подразделением ГУЛАГа. В районе д.Бор-Тимонино, начиная с 37-го года, находился лагерь, который до сих пор помнят в Польше, Прибалтике, Финляндии – да и российских «врагов народа» немало полегло в эту болотистую землю… Но кончилась эпоха сталинских лагерей, заповедник получил возможность к своим немаловажным исследовательским функциям присоединить реальные природоохранные права и обязанности.
Великие стройки той эпохи – особенно гигантские ГЭС и водохранилища – теперь зачастую оценивают весьма негативно. На самом деле данная деятельность, как и всё в этом мире, имела свои плюсы и свои минусы. Да, под воду ушли сотни тысяч гектар плодородных пашен и могучих дубрав, тысячи людей вынуждены были навсегда проститься со своей малой родиной. А Леушинский монастырь - крупнейший в России женский монастырь, который буквально за несколько лет « с нуля» создала матушка Таисия, духовная дочь Иоанна Кронштадтского! Теперь об этой святыне земли русской напоминает лишь обнажающийся при низких отметках воды «монастырский остров», на чьей поверхности, сплошь покрытой краснокирпичными обломками, можно различить фундаменты построек и даже то место, где в храме был алтарь…
Но нельзя не видеть и светлой стороны создания Рыбинского водохранилища. За 60 лет процессы образования озерной поймы стабилизировались, и на болотистом, изолированном от внешнего мира полуострове сформировалась экосистема с потрясающим буйством природы, разнообразием видов, жизнеспособностью и плодовитостью популяций.
Отчего же Рыбинское водохранилище, в отличие от иных, так благотворно повлияло на окружающую природу? Есть и на это свои исторические причины. При последнем, Валдайском, оледенении именно здесь проходила граница ледника, который, тая, наполнял водой огромную котловину, образуя гигантское ледниковое озеро, уровень воды в котором был на 35-37 метров выше, чем у сегодняшней «Рыбинки». Ледник отступал, талые воды реками устремлялись в озеро; почва постгляциальной равнины, которая, подобно сегодняшней тундре, из растительности была покрыта разве что лишайниками, легко размывалась и уносилась водой; так сформировался гигантский конус выноса – погребённая дельта древних рек. На нём-то, сложенном мелкими пылеватыми песками, характерными для озерных отложений, и располагается ныне заповедник Дарвинский.
Ледниковое озеро «спустила» юная река Волга, проточившая Тутаевскую возвышенность около 5-6 тысяч лет тому назад. Случилось это, по планетарным меркам, совсем недавно: к примеру, фараон Менес на тот момент уже объединил Египет, а шумеры уже изобрели письменность.
Так что Рыбинское водохранилище – не чужеродный объект на Восточно-Европейской равнине, а всего лишь частичная реконструкция ледникового озера.
Эволюция как она есть.
Мало сказать, что процесс формирования экосистемы заповедника был сложным; он был и остается единственным в своём роде.
После затопления береговая полоса представляла собой зону затопленного леса шириной 3-5 километров. По просекам и дорогам люди ездили на лодках, по весне на деревьях распускались листья, в кронах пели зяблики… Но обречённые деревья раскачивали волны, выдергивал с корнем поднимающийся с вешними водами ледовый покров; и скоро они стали плавником – им и доныне наполнены отдельные заливы водохранилища, а волна выносит на прибрежье «деревянную гальку» - обкатанные до идеальной овальной формы куски древесины.
Огромный запас плодородных веществ, содержавшийся в почве затопленной поймы, перерабатывался водными микроорганизмами – на водохранилище в первые годы его существования отмечалась «вспышка» бентоса. (К сведению сторонников спуска всех и всяческих водохранилищ: если «спустить» Рыбинку – на дне её обнажится не та идиллическая плодородная равнина с сёлами и лесами, а мёртвая песчаная поверхность, напичканная (особенно в Шекснинской пойме) тяжёлыми металлами и лишённая какой-либо инфраструктуры; к тому же такой спуск повлёк бы за собой гибель всех вновь сформировавшихся экосистем, а возникновение новых – вопрос десятков или сотен лет). Но вернёмся к реальным процессам эволюции затопленной территории. Одним из необычных явлений стало отделение от дна и всплывание огромных массивов торфа: такие острова-призраки, покрытые пышной растительностью, но смертельно опасные для того, кто дерзнул бы по незнанию ступить на их зыбкую поверхность, там и сям плавали по акватории Рыбинки; по чьему-то меткому выражению – плыло по морю болото! Есть торфяные острова и сейчас: самый большой массив - торфяники Центрального мыса – составляет 12 км в поперечнике. Но теперь эти острова, сомкнувшись с дном, прочно заякорены, миграция их прекратилась. К сожалению, они не являются полноценной средой обитания для многих видов животных и птиц, поскольку, полностью затапливаясь при весеннем снеготаянии, торфяные острова полностью «выныривают» из-под воды лишь к середине лета. Зато здесь раздолье тем птицам, что гнездятся и кормятся, не спускаясь на землю – например, такого обилия всевозможных камышевок не встретишь нигде в мире.
Малоприятной особенностью формирования озёрной поймы стал размыв берегов. Берега отступали приблизительно на два метра в год, но выполаживание береговой линии никак не наступало – обрушившийся песок уносился быстрым весенним течением, а на следующий год всё повторялось вновь. Так береговая линия отступила метров на сорок, и лишь в последнее десятилетие процесс приостановился, а прибрежное мелководье стало активно зарастать тростником. И в этом тоже есть свои плюсы (плавни – прекрасное место обитания для диких животных) и свои минус (феноменальная пожароопасность сухого тростника при низких отметках уровня воды).
Самая необычная и, возможно, самая значимая особенность экосистемы Рыбинки – это наличие так называемой зоны временного затопления – обширной прибрежной полосы, которая не суша, не вода, а точнее – то вода (весной), то суша (летом). Но именно большой перепад «рабочих» отметок (от 98 м до 102 м уровня), который является бедой на прочих водохранилищах Волжского каскада, здесь, на плоских берегах Рыбинского, формирует идеальные условия для нереста рыбы и великолепные угодья для последующего нагула.
Эволюционные процессы не останавливаются и теперь. Потепление климата или всеобщие процессы глобализации тому виной – но в заповеднике появляются новые виды, не характерные для северной природы. Каспийская тюлька (возможно, спасаясь от гребневика-мнемиопсиса, в свою очередь оккупировавшего Каспий?) просто заполонила водохранилище. Если суммарная биомасса леща (наиболее распространенного из исконных видов) в Рыбинке составляет на сегодня 5 тыс тонн, то суммарная биомасса тюльки – порядка 100 тыс тонн. Беда это или благо? Хищным рыбам нравится – такие на ней, на тюльке, откармливаются окуни, судаки да щуки, любо-дорого! А вот снеток совсем исчез. Не брезгуют рыбинские водные хищники и другим «вселенцем» - дрессеной, младшей сестрой мидии, чьи гроздья сплошь покрывают теперь коряги на дне водохранилища.
Не обходится без вселенцев и на суше. Акклиматизированный когда-то в Завидовском охотохозяйстве кабан, заполонивший впоследствии леса северо-запада, не обошёл и Дарвинский заповедник. Сначала зверь был в диковинку. «Картошку у меня с огорода украли – жаловалась деревенская бабуля, - и ведь бабы воровали! По следам видно – на шпильках!» Но потом кабаньи следы – не только «шпильки» копыт на тропинках, но и характерный «свинорой» в лесах – стал встречаться всё чаще, в отдельные годы незваных гостей приходилось и отстреливать.
Ядро жизни.
Главный итог 60-летней истории заповедника – то, что на его территории сформировалось могучее ядро живой дикой природы, в котором представлены все краснокнижные виды северо-запада, и не в виде отдельных находок, а виде больших, жизнеспособных популяций.
В Дарвинском заповеднике высочайшая в мире плотность орлана-белохвоста и скопы – «рыбного орла». С одной точки можно увидеть сразу 5 гнезд скопы – такого нигде больше не бывает!
Главнейшая функция ООПТ – не только сохранение популяций редких видов, но и распространение их за пределы собственной территории. Недавно группой работников Дарвинского заповедника была предпринята попытка выяснить, насколько распространяется влияние дарвинского «ядра» на сопредельные территории, каковы размеры очага расселения диких видов. Проще всего определить это на примере крупных хищных птиц, чьи гигантские гнезда на высоких деревьях являются отличным «трассером». Летняя экспедиция дарвинцев объехала и облазила все крупные озера Северо-Запада, и выяснила, что уверенное расселение происходит на расстояние 300-400 км в северном и западном направлении. «Берега Водлозера, Шекснинского водохранилища, озер Белого, Лача и Воже (в меньшей степени Онежского) заселены пернатыми хищниками почти с такой же плотностью, что и берега Рыбинки, - рассказывает директор заповедника Андрей Вячеславович Кузнецов, - интересно, что характер расселения птиц- выходцев из Дарвинского на новой родине имеет всё тот же необычный характер: например, гнёзда орлана располагаются в 2-3-х километрах друг от друга, тогда как по «мировым стандартам» комфортное расстояние для пернатых соседей данного вида – 10-15 км».
Таким образом, функцию «расплескивания» биоразнообразия на сопредельные территории Дарвинский заповедник выполняет как нельзя лучше. Он является ядром, поддерживающим биоразнообразие на огромной площади вплоть до юго-востока Карелии.
Эмблема заповедника – скопа, несущая в когтях рыбу – «срисована» с реальной фотографии. Скопа - одна из красивейших хищных птиц мира; на мощных крыльях скользит она над прозрачной водой, высматривая добычу – сама же остается невидимой для жертвы благодаря светлой окраске нижней части тела. Птица слёту ныряет, полностью уходя под воду, чтобы через несколько мгновений взмыть в фонтане сверкающих брызг, унося в когтях бьющуюся рыбу…
А брачные игры орланов, которые сцепляются в поднебесье когтями, и падают вниз, вращаясь, подобно кленовой «крылатке»… А белоснежные лебеди, число которых в заповеднике достигло ста (до затопления лебедей в этих краях давно уже не было). А краснобровые красавцы - тетерева, стаями взлетающие в последний момент чуть ли не из-под гусениц «Бурана» (сама видела!). А чернозобые гагары, которые в заповеднике гнездятся на каждом озере, - а за пределами его не встречаются вовсе. Секрет в том, что гагара не умеет ходить по суше, гнездо устраивает у самой воды. Если человек прошёл по урезу воды, даже не заметив гнезда и серо-зелёных яиц в нем – всё равно гнездо погибло, ибо, как только мать покидает яйца, кладку тут же уничтожают вездесущие и бдительные губители всего живого – вороны. Гагара могла бы стать гораздо более распространённым видом – всего-то и нужно, что ограничить рыбалку на лесных озёрах в весенний период.
А порой для сохранения дикого вида мало оставить его в покое – требуется помощь человека. Так, когда гибель пойменных лесов при заполнении водохранилища означала бы гибель и для популяции уток-гоголей, но выход придумал Вячеслав Васильевич Немцев (о котором в заповеднике слышишь на каждом шагу): искусственные гнезда, ящики-гоголятники; впоследствии изобретение распространилось повсеместно. Успешно занимался Вячеслав Васильевич и разведением глухаря в неволе – даже сам Джералд Даррелл, заинтересовавшись эти опытом, посетил заповедник в 1986 году. Опыт по разведению глухаря оказался востребованным в Чехии – а дарвинская глухариная ферма в прямом и переносном смысле рухнула в годы «перестроечного» безвременья. Обычная вещь! Не так ли влачит жалкое существование Сумароковская лосиная ферма под Костромой – а лосей по наработанной ею технологии успешно растят в Канаде…
Выйди, Мишка, на бережок…
Немало в заповеднике и крупных млекопитающих. На зарастающих ивняком заснеженных полянах невдалеке от Борка – центральной усадьбы заповедника – мне довелось увидеть такое количество звериных следов, которого не доводилось видеть никогда прежде. Натоптанные зайцами тропы – дороги! – выдерживали вес человека. Лосиные следы пересекали поляну во всех направлениях. А уж лисицы, у которых в феврале как раз время гона, так исследили снег, будто у них тут был карнавал!
В условиях близкого стояния грунтовых вод норным животным – лисе, барсуку, енотовидной собаке - нелегко найти место для жилья. Выручают «угольные ямы» - искусственные насыпи, оставшиеся от углежогного промысла, которым издревле занимались люди в этих краях.
А вот медведям приходится устраивать берлоги исключительно на «гривах». Вокруг Борка в каждой гриве - медвежья берлога, рассказывает Андрей Вячеславович. Но браконьерам нет надобности рисковать, вторгаясь в заповедник. Добыть медведя, перезимовавшего в заповеднике, можно совершенно законным способом – выманив его на недальний противоположный – уже не заповедный – берег.
Да, в нашей стране федеральные правила охоты разрешают весеннюю охоту на медведя. Но раньше этим разрешением пользовался в основном Дальний Восток, где перезимовавший медведь выходит из берлоги сразу в роскошный «ресторан» лососиного нереста. Другое дело – наши края. Здесь весенний медведь истощён, голоден, по существу, он находится в состоянии бедствия – и утрачивает осторожность, становясь легкой добычей. Тем не менее, в Тверской области весенняя охота на медведя разрешена уже несколько лет, а теперь ее разрешили и в Вологодской.
Любители экзотических трофеев придумали изящный способ выманивания медведя в нужное время в нужное место; благодаря этой «рацухе» за последние годы численность медведя сократилась в заповеднике вдвое. С осени у какого-нибудь селянина долларов за 500 (кто ж не польстится на такие сумасшедшие деньги!) покупают корову, отводят в лес и там ей, кормилице, вспарывают брюхо, после чего закапывают её в глубокую яму, откуда выводится дощатая «вытяжка» для распространения запаха, весьма соблазнительного для медведя. Медведь находит приваду – но копать трудно, глубоко! – а медведь сытый, толстый и хочет спать… Но за долгую зиму он не забывает о своей осенней находке и, проснувшись весной, идёт к заветному месту, как по ниточке, а там его уже ждут с крупнокалиберным «манлихером»…
Все просто. Проще некуда. Даже повсеместно осуждаемая охота на берлоге в сравнении с этим – высокая рыцарская доблесть…
Чем же обосновывают вологодские и тверские власти целесообразность весенней охоты? А тем, что в эту пору шкура у медведя хорошая. Конечно, это главное.
Корректное браконьерство.
Вообще вглубь заповедника браконьеры, как уже говорилось, особо не лезут. Выручает труднодоступность, непроходимость этой болотистой страны. Летом раз в неделю в Борок приходит «Метеор», прямо на причале у прибывших проверяют, так сказать, правовые основания для въезда на заповедную территорию. Если таковых не оказывается, выпроваживают незваных гостей обратно. Добираться же самостоятельно на лодке через акваторию захочет не каждый, ибо это трудно и опасно; по суше… а где она, суша? – одни болота кругом.
Осенью обывательский интерес к богатствам заповедной природы повышается: наступает грибной сезон, вызревает клюква. Набрать любое количество и того и другого здесь не вопрос; вопрос - вывезти. Для этого смекалистый русский народ выдумал такое средство, как караката – «туловище» от мотоцикла (или небольшого автомобиля), посаженное на три (или четыре) огромных баллона, для защиты от прободения обмотанные брезентом или чем-то вроде. Караката без проблем вывезет мешков шесть добычи и по снегу, и по болоту, а если даже окажется просто в воде – всё равно не потонет. Гениально! Правда, использование посторонними лицами этого чуда технической мысли запрещено не только а заповеднике, но и в его охранной зоне.
Зимой же проблем с транспортом не возникает. «Буран» - изумительно удобная вещь на просторах Рыбинки. На её «незаповедный» берег отовсюду съезжаются любители подледного лова. Цена суточного пребывания колеблется от 100 рублей с человека (в сельском доме) до 140 долларов (на «крутой» базе отдыха). Доставка на «Буране» к месту рыбалки – 250 руб (у селянина, у «крутых» - не знаю).
23 февраля, в день нашего прибытия в заповедник, белоснежная гладь озера была усеяна рыбаками. Большинство из них базировалось по разрешенную сторону от границы заповедника, обозначенной вешками с яркими жёлтыми флажками. Но немало любителей подводного лова проделали лунки и по другую сторону, полагая, видимо, что рыба знает границу и плавает преимущественно с заповедной стороны.
Увидев нашу машину, Николай Михайлович Зеленецкий, работающий в заповеднике зам.директора по науке, так и бросился к ней: поснимайте-ка это безобразие, они сразу уберутся отсюда! Дело в том, что когда в прошлом году один из участников нашего «десанта», Юрий Васильевич Маслов, показал в своей передаче «Экосистема» аналогичную ситуацию, то после этого число нарушений во время подлёдного лова снизилось на порядок!
- Нечем снимать, - грустно ответил Юрий Васильевич – передачу нашу ещё летом закрыли!
Дело в том, что с год назад РТР (чьими дочерним предприятием является Ярославская телекомпания) приняло решение о закрытии всех местных тематических программ, не пощадив при этом, естественно, и экологию.
Николай Михайлович разочарованно шагнул прочь и продолжил вместе с инспекторами «воспитательную работу», заключающуюся в том, что нарушителю говорят – будьте добры, заплатите штраф и покиньте территорию заповедника, на что тот отвечает по разному. Иногда – «А это не моя лунка, я тут просто гуляю, сейчас уйду». Иногда: а сколько штраф? пятихатка? да на тебе две и отстань!» А иногда даже так: « А помощник генерального прокурора может просить о снисхождении?»
В целом, нарушители заходят недалеко от границы – порой всего на метр-другой - и факт нарушения является достаточно формальным. Инспектор корректно выпроваживает нарушителя, тот корректно удаляется, а после ухода инспектора столь же корректно возвращается обратно.
Впрочем, года два назад зам. по охране (как его зовут?)___ Нестеренко получил по голове буром от «братков» на джипе, после чего те пытались скрыться, но второй инспектор остановил машину выстрелами по скатам. Было открыто уголовное дело, от которого, впрочем, обвиняемые успешно отмотались, мотивируя тем, что удар нанёс случайный попутчик, имени и адреса которого они не знают, а сам владелец машины и его друзья – белые и пушистые.
Дело в том, что наш административный кодекс, как и уголовный, защищает права преступника, а не право общества оградить себя от преступлений. Если раньше лесник, обнаружив нарушение, составлял протокол, этого документа было достаточно для принятия жёстких мер со стороны государства. Теперь не то. Во-первых, необходимы два свидетеля, причем они не должны быть сотрудниками заповедника. О Боги! Ну откуда, откуда взять, из какого рукава вытащить в нужный момент этих свидетелей среди непроходимых болот или водной глади?
А бумаготворчество? Если раньше составлялся один протокол о правонарушении, то теперь протоколируется каждый шаг инспектора: протокол о правонарушении, протокол на возбуждение уголовного дела, протокол на его продление, протокол осмотра, протокол изъятия… Цена же всего этого безмерного делопроизводства – 500 рублей штрафа, при этом имя мелким нарушителям – легион.
Это в Америке «Служба дичи и рыбы» является подразделением МВД со всеми вытекающими последствиями, а мы, как всегда, идём своим путем. Куда вот только нас этот путь заведёт…
Главная беда.
Ещё недавно всё было спокойно; заповедник жил своей жизнью, сельское население – своей жизнью, крупные города – Рыбинск, Череповец – своей; эти разные слои жизни где-то мешали друг другу, где-то помогали, но в целом сложившийся на Рыбинском водохранилище баланс человек-природа вроде бы всех устраивал. И вдруг в последние годы – как обвал: откуда ни возьмись, на Рыбинку хлынул технический прогресс: роскошные автомобили, яхты, гидроциклы, вертолеты, снегоходы-«Ямахи», суда на воздушной подушке… В Интернете вывешены призывы: ребята, в воскресенье едем ломать аншлаги и двигать границу Дарвинского заповедника – айда с нами! В чём дело, что произошло?
А дело в том, что «хозяева жизни» уже сожрали, образно говоря, Истринское, Иваньковское, Пироговское и прочие водохранилища, закусили Селигером, и, справив свои естественные надобности, огляделись: ага, вон ещё неплохой водоёмчик, и не так уж далеко от Москвы… Причём, на первых порах земли в таких «диких» местах продаются за бесценок: даже сегодня на Селигере можно купить участок в 10 соток на самом берегу (оставим пока вопросы законности такого строительства) всего за пять, ну, от силы шесть тысяч баксов, тогда как на Бисеровском, скажем, озере цена аналогичного участка давно перевалила за 10 тысяч долларов за сотку.
Спрос, как известно, рождает предложение. Продажная земля в живописном месте обязана появиться.
Не далее как в декабре 2004 г. на стол директора Дарвинского заповедника А.В.Кузнецова легло землеотводное дело на выделение различным организациям 46.8 га земель – и не где-нибудь, в живописнейшем месте на берегу реки Искра, в непосредственной близости от деревень Михальково и Захарино (то есть, в идеальном для строительства коттеджей месте!) Львиную долю испрашиваемой земли (38.29 га) предполагается отдать Брейтовской администрации, 6.8 га – отдельным гражданам, а 1.4 га – некому ЯООО «Вера в лучшее». (что за форма собственности такая?) Сформировано дело с легкой руки начальника Брейтовской сельской территории А.В.Буличенко и руководителя по земельным ресурсам того же района И.Г.Фазылханова. По непроверенным шпионским сведениям, на формирование данного дела уже потрачено чуть меньше полумиллиона бюджетных денег. Между тем, земли, отображаемые данными графическими материалами, принадлежат заповеднику, и распоряжаться ими уполномочено Правительство Российской Федерации, и только оно одно. Как же не побоялись скромные чиновники скромного района превысить свои полномочия и «на глазах у изумлённой публики» натянуть на себя функции федерального (не областного даже!) уровня? А вот не побоялись. В принципе такие поползновения к превышению власти элементарно пресекаются на уровне районного прокурора. Но в данном случае, видимо, внутренний голос подсказал господам из Брейтово: «Можно!»
Как говорил своим певчим один церковный регент, «бабки сольфеджио не знают, но лажу чуют». Провинциальные дельцы и прикрывающие их чиновники тонких особенностей федеральных реформ, вероятно, тоже не знают. Но лажу чуют безошибочно: заповедная система шатается, она неинтересна государству, не нужна всерьёз ни одному из ведомств. Пришло время действовать, рвать по куску от ослабевшего организма российских ООПТ. В лучшем случае – дело выгорит. В худшем – всё равно никого за такую попытку никто не накажет.
И Кузнецову предложили как нормальному пацану: подмахни планчик, не выделывайся. Ну, попросил бы взятку, как честный предприниматель, да и подписал бы. Так нет же: разослал протесты в природоохранную межрайонную прокуратуру, депутату Госдумы А.Н. Грешневикову и даже Кириллу, архиепископу Ярославскому и Ростовскому. Ну что ж, будем посмотреть, кто из них за заповедник заступится. Пока приезжала только проверка из Ярославской прокуратуры. Мягко намекнула, что интересы жителей важнее.
Предистория.
А предистория вопроса такова. Когда-то, в 30-х годах прошлого века, в период подготовки к затоплению, все жители получили за свои дома вполне приличные компенсации. Большинство уехало, перевезя свой дом или купив новый. Отдельные граждане компенсацию получили, но не уехали, а устроились на работу в ВолгоЛаг, проживая в тех же домах, но уже принадлежащих государству. На переходе собственности от ВолгоЛага к заповеднику наиболее оборотистые сумели вернуть себе дома обратно – а отчего бы навсегда уезжающему начальнику и не подмахнуть соответствующую бумагу для хорошего человека? Так в центре заповедника – в деревнях Михальково и Захарино (не только в них, но сейчас речь именно о них) снова появилась частная собственность. Михальково – деревенька около 50 домов – находится в центре заповедника, здесь рядом нерестилища, места нагула, здесь лучшая рыбалка. Сначала новообретённые собственники жили тихо, лавливали рыбку тихо и ждали своего часа.
1962 год - хрущевское гонение на заповедники, развал заповедной системы. Ликвидирована половина заповедников, в т.ч. Алтайский и Лапландский; отрезали часть территории и у Дарвинского. Настало время, пробил час: Брейтовский рыбзавод, чьим филиалом было Михальково, вышел через Минрыбхоз в Совмин с предложением о выделении 200 га земель из состава заповедника, поскольку здесь хорошие рыболовецкие угодья. Хорошо, что существовало такое ведомство, как Главохота (его уж нет), которое, справедливо возмутившись, выступило со встречным предложением – вывести посёлок с данной территории, как не отвечающий её назначению. Приехала комиссия. Увидела, что да, надо бы выселять, но ведь деньги нужны… И приняла «соломоново решение»- посёлок оставить, а земли ему дать 15 га. (В заповеднике! – рыболовецкий поселок! – Стругацкие со своей «Улиткой на склоне» отдыхают!)
Дальше было ещё интереснее. Исполком Брейтовского райсовета вынес решение № 486 от 21.12.1962, где написано чёрным по белому: «Во исполнение указания заместителя председателя Совета Министров тов. Струева А.К., исполком Брейтовского районного Совета решает…» Какого указания? Устного? Вероятно, да. По крайней мере, письменного указания история не сохранила.
А уже на основе этой бумаги вынес своё решение и Ярославский облисполком – несмотря на то, что тогда, как и теперь, подобные землеотводы находились в компетенции федерального уровня.
И стал на территории заповедника дальше существовать рыболовецкий поселок, уже на «законных» основаниях. И снова ждать своего часа. И снова час настал. Некто В.Н.Красиков (успевший поработать не только в рыбхозе, но и инспектором заповедника), скупил часть имущества рыбозавода и стал в Михалькове хозяином. Провёл в деревню свет, проложил дорогу – прорубил, подсыпал через самое сердце заповедника (было то при прежнем директоре заповедника Шалыбкове, не тем будь помянут…) Говорят, у Красикова прекрасные личные отношения не только с местной администрацией, но и губернаторами обеих областей, в которых он разворачивает свою деятельность (Вологодской и Ярославской).
По крайней мере, когда он заявил о своем желании изъять 17 тыс га от охранной зоны заповедника для организации охотничьего хозяйства, ему была дана «зелёная улица», несмотря на то. что такое решение автоматически лишало заповедник статуса биосферного (поскольку одним из условий ЮНЕСКО является наличие охранной зоны по всему периметру ООПТ, площадью не менее 50% от площади самой охраняемой территории). Статуса всемирного биосферного резервата Дарвинскому заповеднику удалось добиться лишь в 2002г.
В тот раз Кузнецов тоже держал в руках лист согласований, не котором стояло два десятка подписей всех рангов, и не хватало только одной – его собственной. Дело спасла Государственная экологическая экспертиза, организованная Ярославским ГУПР и «зарубившая» антиприродный проект. Охотохозяйство – ООО «Северное» (так?)- все же было организовано, но, по крайней мере, в рамках охранной зоны, которая худо-бедно, а контролируется заповедником.
Что должно быть и чего не должно быть в заповеднике.
Страшнее всего то, что, если Михальковский прецедент воплотится в жизнь, это станет «руководством к действию» для многих. Желающие стать собственниками заповедных земель найдутся и в Борке, и в других населённых пунктах. Это приведет к созданию «дыр» в заповедной территории, к её расчленению и неизбежной последующей деградации.
Администрация Ярославской области относится к «развитию» д.Михальково весьма благосклонно (других населенных пунктов, остро нуждающихся в дорогах и прочем благоустройстве, на территории области, вероятно, нет и позаботиться о длаге жителей просто не представляется другой возможности).
А в заповеднике и на сопредельных территориях следовало бы развивать совсем другие объекты. В том же Михальково находится единственный храм, сохранившийся на побережье водохранилища и самый ближний к затопленному Леушинскому монастырю. Сейчас в нём (ну, отцы-благодетели!) располагается рыбный склад.
Сегодня, когда по всей стране восстанавливаются православные святыни, когда ставится вопрос о восстановлении Леушинского монастыря – разве не отсюда, не с этого храма должно было бы начаться возрождение обители? Монастырь и заповедник – вещи взаимодополняющие: где же и жить глубокой духовной жизнью, если не здесь, вдали от мирской суеты? Примеров немало – тот же Раифский монастырь в Волжско-Камском заповеднике подняли из руин за считанные годы! А пример Олега Червякова – директора Водлозерского заповедника, принявшего одновременно и сан священника?
А может быть, новая обитель возникнет в Бор-Тимонино, где самое место и мемориальному кладбищу, на которое могли бы приехать родственники погибших – из нашей страны и из-за рубежа, как приезжают уже который год, скажем, на высокий южный берег Ильмень-озера.
Дальше: объекты развития экологического туризма. У Кузнецова есть проект, по моему мнению, просто блестящий, и называется он «Парк ледникового периода». «Вот уперлись в динозавров, – говорит Андрей Вячеславович, - они ж были миллионы лет назад, и остались от них одни кости. А плейстоценовая фауна – расцвет теплокровных млекопитающих! Мамонты, шерстистые носороги, гигантские бобры – они же красивые, пушистые, они нам «классово ближе», чем змееподобные динозавры. Мамонты жили еще 4 тысячи лет назад – современники фараонов и древних греков! Реликты плейстоценовой фауны сохранились и поныне - от зубров до выхухолей. Создать бы зверинец современников плейстоценовой фауны, доживших до наших дней, представить там и растительность, и бабочек – бореальных реликтов, до сих пор живущих на наших болотах… Обращался я с этим проектом во мноджество инстанций, нигде денег на это не нашлось - даже у Чубайса, хотя, как глава РАО ЕС, мог бы и помочь «водохранилищному» заповеднику…»
Появись такие объекты – они обросли бы гостиницами, иной инфраструктурой, как это принято во всем мире. И пусть теми гостиницами владел бы тот же Красиков – дело-то хорошее, для всех.
Но нет. У нас так – отхватил землю, продал под коттеджи. Все. По-другому мы не умеем. И наши законы, и наши власти попустительствуют (или культивируют?) самый страшный инстинкт - разнузданный инстинкт потребительства.
Мне довелось увидеть этот инстинкт на видеоплёнках, снятых в конце зимы на речках «незаповедного» берега Рыбинки - Лами, Суховетке и других - в которые заходит рыба, ища спасения от предвесеннего кислородного голодания.
Зимняя рыбалка (если это можно так назвать) оборачивается жуткой пародией на «золотую лихорадку» Колорадо или Клондайка. Ближайшие к реке дороги забиты машинами, а её замерзшее русло – народом, подстать оптовой ярмарке. Лёд сплошь иссверлен лунками; осатаневшие «рыболовы» таскают, таскают, таскают рыбу – что покрупнее, забирают себе; совсем мелкую бросают – куда вы думаете, обратно в воду? как бы не так – в снег рядом с лункой. Десятки килограмм мёртвых рыбешек, практически мальков, остаётся на снегу рядом с каждой лункой, десятки, сотни тысяч бессмысленно загубленных жизней… Удачливые «рыболовы» набивают мешки. Что они будут делать с таким количеством мелкой рыбы? Зачем она им?
Немного экономики.
Требования об изъятии заповедных земель неизменно выдвигаются под благородным флагом борьбы за право местных жителей на достойную жизнь (на деле оно чаще всего оборачивается правом отдельных граждан набить карман). Звучит также тезис о том, что в наши трудные дни, когда бедные сограждане не имеют средств к существованию и т.д., изъятая из хозяйственного обращения природа простаивает и не даёт экономической отдачи. Рассмотрим данный тезис применительно к Дарвинскому заповеднику.
Природа, «изъятая» из хозяйственного использования и переданная заповеднику, на самом деле даёт огромнейшую финансовую отдачу. Рыбинское водохранилище – самый продуктивный водоём Европейской части России – остаётся таковым потому, что самая ценная его часть – нерестилища и места нагула – заповеданы. На всей остальной части водохранилища промысловая нагрузка огромна. Многокилометровые сети расставлены перпендикулярно границе заповедника через каждые 150-200 м (с трудом удалось добиться того, чтобы эти сети не стояли параллельно границе!) По сути, все водохранилище непрерывно процеживается, за исключением той акватории, которая принадлежит заповеднику. Речь идёт не о браконьерском, а о нормальном, разрешённом, промышленном лове. Население семи районов трёх областей живет за счёт рыбы – и живёт неплохо. Автомобиль, видео, современная мебель, дорогая женская шуба – обычные предметы в домах прибрежных поселков, 40 тысяч рублей в месяц – реальный заработок. При этом довольно трудно объяснить широкой публике, что именно заповедник, расположенный в центральной части водохранилища и обеспечивающий непрерывное воспроизводство рыбных запасов, является основой этого благополучия, и не будь его, все это рыбное Эльдорадо рухнуло бы в считанные годы, что и произошло уже на большинстве водоёмов Европейской части России.
Нельзя сбрасывать со счетов и высочайшее биоразнообразие территории Дарвинского. Для Русского Севера Дарвинский заповедник – базовый очаг сохранения редких видов, причем они, эти виды, встречаются здесь не как разовые находки, а как жизнеспособные популяции, активно размножающиеся и «подпитывающие» тем самым редеющие популяции сопредельных территорий, подобно тому, как нерестилища Дарвинского подпитывают рыбой всю остальную акваторию водохранилища.
Территория Дарвинского заповедника – воистину бесценное национальное достояние; она слишком ценна, чтобы допустить её растаскивание и «освоение». Всенародная, а если хотите, всепланетная значимость данного природного резервата не сравнима по масштабам с желанием нескольких сотен граждан иметь «приличные дома» непременно здесь, а не где-нибудь в другом месте. Преступна позиция власти, попустительствующей желанию нескольких дельцов срубить лёгкие деньги, вырвав из заповедника и спустив в розницу прибрежные участки - и загубив при этом весь заповедник как единый и неделимый сложный организм.
Наконец, заповедная природа Дарвинского - это воистину храм, где неуместны коттеджи, сопутствующие им гидроциклы и прочие атрибуты общества потребления. Ведь даже кротчайший Иисус, если помните, бичом изгонял торгующих из храма.
Ольга ШЕВЕЛЕВА.
P.S. Если кто-либо из поименованных в статье граждан не согласен с тем, как освещена в ней его деятельность, мы с удовольствием напечатаем опровержение!
2005