Я молчал всю дорогу, пока такси неслось с вокзала на Байковое, но водителя это, вряд ли, смущало. Он ни на секунду не умолкал, постоянно жалуясь на жизнь, проклиная гаишников, или понося и пугая ни в чём не повинных пешеходов. Несколько раз меня подмывало вмазать по этой раскормленной роже, но, думая о том, что сегодня за день, я с усилием сдерживался и безразлично смотрел в окно. Сегодня не время искать с кем-то ссоры, - сегодня Её день Рождения.
У поворота на кладбище я расплатился и вышел. Несколько цветочниц наперебой предлагали мне розы, сирень, гвоздики. Но я твёрдо знал, что хотела бы в этот день Полина. Только скромный букет тюльпанов. Желательно, жёлтых.
«Спасибо!», - кивнул я, беря цветы, и, не спеша, двинулся вверх. К крематорию.
Полгода назад я так и не решился туда войти. Глядя на Сергея, поддерживавшего сломленную несчастьем тёщу, на десяток незнакомых заплаканных лиц, прощавшихся с закрытым гробом, я стоял в стороне, у дверей, и, ощущая себя не менее несчастным, но ЧУЖИМ, слушал поминальную речь. Речь короткую, как и жизнь Полины…. Через две недели после её кремации я зашёл в гравёрную мастерскую, в которой Сергей по логике должен был бы заказать надгробие, и поинтересовался, когда и где захоронили урну. Полупьяный мастер сверился с записями и, выклянчив немного денег, согласился проводить меня на место. В ту пору это был почти пустой холм с парой десятков одинаковых гранитных квадратов. Теперь же….
Я неуверенно шёл по аллее колумбария, пытаясь вспомнить, где мне нужно свернуть направо. Здесь или дальше?… Не помню. Тогда увядал хмурый октябрь, с дождём и слякотью, по которой я брёл за мастером…. А нынче – 7 мая, в разгаре весна…. Кажется, тут.
Я надеялся, что в шесть часов вечера уже никого не встречу у могилы Полины. Но, увы…. Сергей сидел, ссутулившись, на скамейке, держа в руке пустую пластиковую бутылку, и беззвучно шевелил губами, глядя прямо перед собой. Он говорил с Полиной. Я замедлил шаг, на мгновение пожалев, что пришёл не вовремя, но сворачивать было уже поздно, - Сергей обернулся, и под его ненавидящим взглядом, в котором дрожали слёзы, я шагнул вперёд.
- Здравствуй! – я присел рядом на соседнюю скамью, - Извини, думал, уже не застану.
- А ты не думай! – прошипел он в ответ и отвернулся, сморкаясь, - Я буду сидеть здесь столько, сколько захочу.
- Хорошо, сиди! – я склонился к ещё не высохшей от полива плите, и положил рядом с нею цветы. Сбоку в траву была вкопана ваза, в которой тоже стояли тюльпаны, но я не захотел их смешивать со своими, - Сиди, но не мешай нам обоим!
Я беззвучно поздоровался с Полькой, как иногда она себя называла, смахнул веточку, брошенную порывом ветра на гранит, и, вернувшись на место, закурил. Сергей со вздохом сделал то же самое. Мы оба хранили молчание, не сводя глаз с цветного, в форме эллипса, медальона. Оттуда нам одинаково задорно улыбалась Полина, моя любовница и его жена….
…В то утро я позвонил Польке домой, на что, в принципе, не имел права и чего неоднократно обещал ей не делать. Но накануне мы всерьёз поругались, и, зная её обидчивость, я сомневался, что инцидент забудется быстро: слишком много мы наговорили друг другу…. Впрочем, говорил я ей тогда то, что чувствовал; умолял, в конце концов, подать на развод, требовал уйти от мужа, раз и навсегда…. А Полина вновь мялась, просила войти в положение, не торопить…. Восьми месяцев нашей связи ей, по-видимому, было мало для того, чтобы определиться…. В общем, я не выдержал, взбесился, вышвырнул её за дверь, а теперь, вот, собирался просить прощения. Хоть и не чувствовал себя виноватым….
На удивление, Полина не дулась. Наоборот. Сказала, что сама хотела бы вечером встретиться и серьёзно поговорить. «О чём?», - поинтересовался я и услышал, - «О важном, наверное, самом главном». По голосу чувствовалось, она всё решила. Но что именно, я так и не узнал. Через несколько часов её не стало….
- Будешь? – я достал из дипломата бутылку водки, и, сорвав пробку, протянул Сергею, - Тары нет.
- Буду! – ответил он после минутного замешательства, сделал пару жадных глотков из горла, и, сморщившись, вернул бутылку, - Видишь слева плиту без надписи? - я кивнул, отпив свои граммы, и вопросительно посмотрел на Сергея, - Это я для себя заказал…. Тогда же.
Я пожал плечами и отвернулся. Не хотелось признаваться ему в том, что мне об этом уже сказали. Ещё в октябре, в мастерской, когда, бормоча фамилию покойной, мастер подслеповато рылся в документах. «На Шевченко записаны два участка. Смежные»…. Тогда мне это было слышать неприятно, теперь уже – всё равно.
В 12.47 Полина медленно спускалась по бульвару Леси Украинки, когда с боковой улочки вдруг вылетел чёрный «Хаммер» с тонированными стёклами. В 12.48 её уже не было в живых. Очевидцы в один голос утверждали: автомобиль даже не сбавил скорость, отшвырнув хрупкое девичье тело на несколько метров в огромную лужу, и тут же скрылся, влившись в поток машин.
«Хаммер» нашли через полчаса. (Слишком уж приметная марка). В принципе, «нашли» - не то слово, скорее увидели. Автомобиль с номерами КабМина спокойно стоял на Крещатике, в запрещённом для парковки месте, рядом с рестораном «Шато де Флёр». Там же отыскали и хозяина. Он невозмутимо пил кофе по-венски в компании своего адвоката.
Да, обычно поступают иначе. Бросают к чёртовой матери машину и заявляют ментам об угоне. Но, не в этом случае….
За пять минут до трагедии владелец автомобиля чинно прохаживался рядом со своим 4-х метровым броневиком, оживлённо беседуя по мобильному телефону. И заливисто смеялся. На весь большой двор роскошного высотного дома, где на втором и третьем этажах у него проживали родственники. У молодого следователя, занимавшегося делом Полины, поначалу были собраны показания четырёх свидетелей, видевших своими глазами, как высокопоставленный убийца самолично садился за руль. Позже трое из них, друг за другом, отказались от сказанных слов…. А следователя заменили. Показания четвёртого свидетеля, им был семидесятитрёхлетний профессор-фронтовик, гулявший с собакой неподалёку, в расчёт новым следователем вообще не принимались. Старик, как выяснилось на обследовании, практически не видел на один глаз. «Печально, что этот несчастный», - снисходительно сетовал адвокат, - «к сожалению, спутал моего подзащитного с абсолютно другим человеком, - личным шофёром Игоря Борисовича, неким Грибковым А.С., на самом то деле и совершившим это ужасное преступление!».
Грибков, явившийся с повинной через три недели(!) после наезда, (до этого его безуспешно пытались найти и не находили), безоговорочно признал себя виновным, и «справедливость восторжествовала»…. Восторжествовала она для всех, кроме несчастной Полькиной мамы и упрямого мужа Сергея, оббивавших пороги Генеральной Прокуратуры в поисках правды. Для всех, кроме них и меня….
- Я часто думаю о Боге, – прервал, заикаясь, мои воспоминания Сергей и зарыдал, закрывая лицо руками, - и, знаешь, я всё больше его ненавижу …. Ненавижу себя, тебя, эту жизнь. Ненавижу богатых подонков, которым позволено всё, что угодно…. И свою нищету ненавижу…. Почему?
- Что именно, почему, Серёжа?! – я впервые его так назвал, ощутив вдруг желание обнять этого несчастного человека, в горе которого отчасти был виновен и сам, - Почему что? – повторил я, глядя на фотографию Польки.
- Почему эта гнида до сих пор живёт на свете?! Скажи, почему?!
- Уже не живёт! – проговорил я не громко в утешение, но Сергей не слышал моих слов. Или не понимал.
- Почему?! – как заведённый, повторял он с безысходной тоской один и тот же вопрос, с силой ударяя кулаками по скамье, - Почему?!
- Прекрати истерику! – крикнул я жёстко и хлестнул его по щеке, не сильно, но действенно. Сергей изумлённо посмотрел на меня, и я медленно, по слогам, чтобы на сей раз смысл услышанного дошёл до его сознания, сказал, - Эта мразь больше НЕ ЖИВЁТ! – и добавил, хлебнув водки, - Со вторника….
Уже стемнело. Пару раз по аллее проходил дюжий охранник, удерживая на цепи здоровенную овчарку, но подходить вплотную к нам пока не решался. Может, чувствовал Горе. Не знаю….
…Ни мне, ни Сергею некуда было уходить отсюда. Да и не к кому тоже…. В траве, «на всякий случай», мамой Полины была припрятана толстая белая свечка, и сейчас, зажжённая и укрытая нами среди цветов, она давала возможность смотреть на милое, любимое лицо, бесконечно далёкое и родное….
- Знаешь, я сегодня убедился, что ты – Человек! – проговорил задумчиво Сергей, прикуривая сигарету, - Раньше я не понимал, не догонял, что могла найти в тебе Полька….
- Заткнись! – оборвал я его сантименты, - Не говори ничего лишнего…. Она любила тебя, как бы там ни было. И хотела остаться с тобой…. Думай только об этом.
- Откуда ты знаешь? – с грустной иронией возразил Сергей, выдыхая дым.
- Откуда? – я нервно достал сигареты, выудил из пачки последнюю, и раздражённо скомкал коробку, - Откуда! Восемь месяцев, встречаясь со мной, она продолжала тебе готовить, стирать, убирать. Помнишь, под Новый год ты сломал ногу и два месяца ходил в гипсе на костылях?… Я вообще тогда её почти не видел…. Всё с твоим рентгеном бегала, как с писаной торбой, по врачам. Не дай Бог, срастётся неправильно…. А ты, - «Откуда?»….
- Жалела, да! – Сергей пожал плечами, - Но уже, вряд ли, любила….
- А спала она с тобой тоже из жалости?! – выкрикнул я с обидой и злостью, стараясь унять нараставшую нервную дрожь, и рывком поднялся со скамьи, - Ты думаешь, я не знаю? – наши взгляды встретились, и Сергей отвернулся, - Полька сама мне как-то призналась. Незадолго до….
- Не понимаю, зачем она тебе это сказала, - голос Сергея прозвучал отстранёно и глухо после долгой мучительной паузы, - Всё было не так, как ты думаешь, - он помолчал, подбирая слова, - Холодно всё уже было, и редко. Как милостыня.
Я понуро присел с ним рядом, чувствуя себя опустошённым и больным.
- Мы должны были встретиться вечером. В тот день…, - слова давались мне с трудом, и хорошо, что Сергей не видел моё лицо в темноте, - Полька собиралась мне что-то сказать…. Что-то важное. Может, решила расстаться…, - в глубине души я надеялся как раз на обратное, но в эту минуту хотел чем-то поддержать Сергея. И неважно, говорил ли я правду….
- Я знаю, - ЧТО! - помолчав, протянул Сергей и затушил кроссовкой окурок, - По крайней мере, ЭТО она сказала бы кому- то из нас…. Обязательно.
- Ладно, если знаешь, не тяни, - прошептал я, чувствуя, как гулко и неритмично затрепетало в груди сердце. И настороженно замер в ожидании.
- Понимаешь, мне всё время не давала покоя одна вещь. Какого чёрта Полина оказалась на бульваре Украинки?… Что ей там понадобилось? На работу в этот день она не пошла, (при мне шеф-редактору звонила, отмазывалась); из дому убежала какая-то смурная, не в себе. Даже кофе забыла выпить, - Сергей закашлялся, надсадно и тяжело, - Ты же помнишь, как она на нём «сидела»?!
- Помню, - кивнул я, почувствовав на мгновение во рту терпкий вкус любимого Полькой «Якобса», - И что?
- А то…. По магазинам, хоть их там, на бульваре, и куча, она б просто так не бегала, а денег с собой взяла мизер. И не к тебе на свиданку летела. Я тогда уже знал….
- Откуда? – хмыкнул я угрюмо, припоминая, на какие только ухищрения не пускалась Полька, чтобы обмануть своего мужа, после одной неприятной сцены в начале нашей связи.
- Перестань! Я практически всегда был в курсе, где и когда Вы встречались. Напряги память, однокурсник! Я ж киношным звукорежиссёром работал лет десять, пока «Довженко» не превратили в бардак…. Это сейчас я шмотками торгую, хоть и мог бы на ТВ работать…. Приглашали. Только ненавижу я телевидение…. Понимаешь? – Сергей замолчал, глядя на звёздное небо. Потом, будто очнувшись, перевёл взгляд на меня и с печальным сарказмом продолжил, - Короче, «пас» я Вас из мазохизма, понял? «Пас» и скулил от боли…. Микрофоны везде поставил, «писалку» на мобильник впаял. Дело не хитрое…. Потому и знал, что в тот день вы сговорились на вечер.
- Ну, на вечер! – машинально повторил я вслед за Сергеем, не понимая, к чему он клонит.
- А потом я вспомнил, что находится в доме, недалеко от которого эта сволочь Польку сбила! – Сергей высморкался и наклонился с зажигалкой к могиле, поднимая задутую ветром свечу, - Там работает школьная подруга Полины…. Я встретился с ней через неделю после смерти, - маленький слабый огонёк опять задрожал в тюльпанах, - И узнал….
- Что узнал?! Объясни же ты толком, нормально!… Зачем Полька туда ходила?!
- Лена – врач-гениколог. А в том доме – женская консультация…. – глядя мне в глаза, произнёс едва слышно Сергей, и, сделав над собой усилие, закончил, сжав до боли моё запястье, - Поля ждала ребёнка…. От кого-то из нас!
- Нет! – я жадно всматривался в фото на камне, в мерцанье догоравшей свечи, и стремясь во что бы то ни стало отыскать ОТВЕТ на САМЫЙ ГЛАВНЫЙ вопрос в моей жизни. Но ничего, никого уже не видел, - За что?! Не может быть!…. Полька! Солнышко!….
- Думаю, она шла по улице заторможенная, когда этот ублюдок вылетел со двора. Вот и не увернулась вовремя…. Наверное, о ребёнке думала, да о нас с тобой! – Сергей с сочувствием взглянул на меня и вздохнул, - У неё часто задержки были. От нервов. Хотя ты, наверное, знаешь…. Она на них уже и внимания не обращала. А тут, на тебе….
Я почти не слышал его. Глаза застилали слёзы. В ушах стоял собственный крик. Жуткий, страшный, звериный…. Рыдания душили спазмами, мне не хватало и не могло хватить воздуха…. Я не плакал с двенадцати лет…. Со смерти дедушки…. Я до сих пор не научился плакать…. Господи!…
- Не надо, пожалуйста…. Не надо! – успокаивал неуклюже Сергей, пытаясь поднять меня с пола, и плакал также тяжело, навзрыд, - Я не мог тебе этого не сказать. Понимаешь?! Не мог…. Ты ведь тоже, как и я, мог быть….. Не надо! Перестань…. У неё ведь сегодня - День Рождения…. Смилуйся!…