Один умник когда-то сказал, что дружба между мужчиной и женщиной – это притяжение под контролем рассудка, иными словами, разумная любовь. Если Вы ещё не убедились в этом сами, поверьте моему опыту, он не ошибся. Другое дело, чей именно рассудок контролирует ситуацию и насколько.
В нашем союзе с Юлькой Кудриной взаимное притяжение годами ограничивалось по обоюдному согласию. И происходило это то ли благодаря, то ли вопреки тому, что мы были сверстниками, соседями, бывшими одноклассниками, а иногда и партнёрами по выходным дням. Нет, партнёрами не в бизнесе, Боже упаси! Юлька бы со мной сразу же прогорела, слишком я азартен и ленив. И не в сексе, я всегда терпеть не мог блондинок…. Мы были партнёрами по преферансу, к которому ещё в юности пристрастил нас её отец. Покуда Юлькины родители не предпочли на старости лет жизнь в деревне, мы коротали вечера с ними вчетвером. А когда резаться с «болваном», (так именуют карты отсутствующего игрока), стало тошно, колода уступила место нардам. Мы вместе отмечали праздники, обсуждали проблемы, смеялись и грустили, даже совместно разгадывали кроссворды. А что в этом странного? – Дружба, знаете ли.
Наши с Юлькой окна уже тридцать лет видели один двор, двери – один этаж, а номера телефонов расходились только в последней цифре. Мы отлично изучили вкусы и привычки друг друга, интонации, жесты и мимику. Словом, «Да здравствует Дружба!», - не раз восклицал я с нею в унисон, подводя итоги очередной партии, одалживая деньги, (признаюсь: в роли должника, в основном, выступал я), или иными способами выручая друг дружку из разных житейских историй.
Например, из моего семейного омута. То, что эксперимент получился неудачным, Кудрина, как никто другой, могла бы подтвердить. Одобряла ли она мой недолгий и печальный брак? – Конечно, нет. И правильно. Осуждала ли бывшую жену? – Никогда. Она просто открывала мне двери, усаживала на кухне и поила до рассвета зелёным чаем, пока моя «благоверная» не начинала пьяным голосом вопить у лифта: «Пикассо, я вернулась!…»; терпеливо выслушивала и успокаивала, воздерживаясь от критики и советов. Моё «мужественное» решение развестись она встретила таким же невозмутимым кивком, как и два года назад пылкое желание пожениться. Кстати, все всегда удивлялись этой её холодной рассудительности и странной замкнутости, за которые в школе Юльку даже прозвали «тундрой». А моя «половина», с первого же дня знакомства возненавидевшая Кудрину, именовала её не иначе, как – «твоя пассия». И напрасно я сотрясал воздух, рьяно доказывая высоту и платонизм отношений. Жена не верила, не хотела верить или…. Хотя, какое это теперь имеет значение?!
С чего, собственно говоря, началась история? С памятного «Дня освобождения», как навеселе выразилась бывшая супруга, разглядывая в загсе свидетельство о разводе и требуя предъявления водяных знаков. Да, именно с того июльского дня….
Помню, вечером мы собрались в гостиной втроём: я, моя мама и Юля. Зажгли свечи, раскупорили шампанское и торжественно разрезали пирог. Кажется, я предложил тост за запоздалое прозрение. И мама тихо сказала: «Правда, сын у меня – дурак?». Юлька встретилась с нею взглядом, улыбнулась и кивнула: «Ага, тётя Валя, патологический!». Я подозрительно уставился на мать и поинтересовался: «Девчонки, это Вы о чём? Я же прозрел!». Мама нарочито громко вздохнула и чокнулась с Кудриной, - «Точно, патологический дурак!».
«Ну, не такой уж я и дурак!», - промелькнула в голове успокоительная мысль. То, что Юлька, похоже, меня любит, я понял давным-давно, так же давно, как и тот факт, что ни я, ни она не в силах перейти грань между дружбой и чем-то рискованно большим. А главное, что это, вряд ли, вообще стоит делать.
Понимаете, у Юльки – слишком волевой и жёсткий характер, без всяких там романтических нюансов и сентиментальных отступлений. А я – художник, натура тонкая и ранимая. В детстве Кудрина зачитывалась «Финансистом» Драйзера, а я бредил «Таинственным островом» Жюля Верна. У неё уже с песочницы, наверное, был целеустремлённый, аналитический склад ума, а у меня – порывы и кризисы жанра. Таких женщин, как Юля, бесспорно, уважают, но вряд ли обожают. (По крайней мере, так я объяснял себе отсутствие у неё «рыцаря сердца»). А таких, как я, редко славят при жизни. Увы…. В тридцать один год она была директором небольшого, но собственного ателье, яркой незамужней женщиной. А я – непризнанным гением символизма, последней надеждой Искусства….
«Хоть бы раз моему балбесу повезло!», - наверняка, заглядываясь на Юльку, думала мама. И вздыхала в тот вечер.
- Тётя Валя, а как там Иришка с пополнением? – спросила Юля, имея в виду мою младшую сестру, родившую недавно тройню.
- Ой, не спрашивай! Лучше заедь и посмотри. Еле вырвалась сюда…. Три таких маленьких сокровища!…. – маму распирало от гордости и восторга, так что по истечению часа мы доподлинно знали, почему все жители одного дома на Русановке стали поголовно заикаться, косить и криминально плохо слышать.
- Так, молодёжь, мне пора! – спохватилась вдруг мама, взглянув на часы, - Юля, ты присматривай за ним, ладно?!
- Куда я денусь, тётя Валя! Присмотрю! – пообещала Юлька, вместе со мной выходя в узкий коридор прихожей, а затем к лифту, - До свидания!
- Пока, родная! – я по-медвежьи обнял маму и нажал на кнопку вызова, - Я на днях к Вам заеду….
- Павел, почему у меня не будет такой невестки? – еле слышно прошептала на ухо мать и вошла в кабину.
Двери с лязгом закрылись, и лифт устремился вниз. Я обернулся к Юльке и заметил, что она смеётся.
- Чего такой мрачный?! Тётя Валя попросила, наконец, сбрить бороду?
Я неопределённо пожал плечами, пропуская её в квартиру. Но она остановилась на пороге.
- Пашка, мне должна сейчас позвонить заказчица. Так что бери бутылку и заходи ко мне.
- Окей, подруга, через полчаса. Мальчику нужно помыть черепашек, - я специально упомянул о своих плавающих питомцах, зная, насколько Юлька терпеть не может их стойкий, ни с чем несравнимый запах испражнений. Как-то я уехал на месяц, и ей по дружбе пришлось за ними ухаживать, после чего она мне прямо заявила: «Между твоими картинами и этими четырьмя вонючками я выбираю всё-таки картины! Хоть и говорят, что у меня есть вкус…». Наверное, это был комплимент, я просто тогда не понял….
Юлька, услышав о черепахах, фыркнула и демонстративно хлопнула дверью. А я, смеясь, тихо прикрыл свою.
Терминатор вёл себя на редкость смирно, но вот Годзилка доставила мне массу хлопот. Даже пыталась ухватить за указательный палец, панически не желая вылезать из ванной. Почему принято говорить о скорости черепах презрительно и высокомерно? Вы бы полюбовались, как гасают в воде мои «краснощёкие ниндзя»! Просто «Формула 1» …. Я наблюдал, с какой жадностью они поглощают кусочки курицы с червяками из холодильника, когда услышал телефонный звонок.
- Пикассо! Дай денег! – как всегда, без предисловий пьяно промурлыкала моя бывшая муза.
- Не дам! – я тоже умел быть кратким.
- Жлоб! - нынче она была предельно лаконична, бросая трубку на рычаг. Впрочем, помня её вечную манеру перезванивать, я особенно не обольщался.
И в подтверждение, через пару минут звонок раздался вновь. На сей раз трубку я поднял молча.
- … Что, молчишь, солнышко? – голос говорившего был с явно выраженным акцентом, каким-то нереально проникновенным и чужим, - Спишь уже?…. Как я и думал, завтра буду в Киеве…. Сообщу тебе в ателье, когда вылетаю…. Люблю, целую…. Адьё!
Послышались гудки отбоя. Я понял, кому предназначался этот «мёд», и на ватных ногах вышел из квартиры.
- Чего такая надутая? – с деланной шутливостью спросил я Кудрину на кухне, пристально глядя в её серые глаза, - Клиентка не позвонила?
- Да нет, всё нормально, позвонила…. Чай будешь? – если бы долгие вечера я не изучал её выражения лица за карточным столом, то вряд ли бы смог заметить фальшь, - Кстати, правильно «зажилил» шампанское, - голова и так от сигарет разболелась.
- Не «зажилил», а забыл! – поправил я Юльку, и, отвернувшись к окну, добавил, - Он не позвонит.
- Кто « ОН»? – голос слегка дрогнул.
- Юлька, не блефуй, у тебя – не «тотус» на руках, - я делал вид, что рассматриваю пустырь за стеклом, - Он ошибся и позвонил мне. Говорил, думая, что ты сонная, в пустоту…. Смешно.
- Да, правда, смешно, - я услышал сухой щелчок зажигалки в повисшей паузе и медленный выдох сигаретного дыма, - Ну, и что он «мне - тебе - пустоте» сказал?
- Что не сможет завтра, к сожалению, прилететь на крыльях Пегаса! – Я обернулся и, изобразив участие, спросил, - Ты расстроена?
- А ты, кажется, ревнуешь, - она поправила упавшую на лоб прядь и вымученно улыбнулась, - Впервые и так запоздало.
Под её ироничным взглядом, я, не спеша, вытащил из кармана сигареты и уже собрался возразить, когда на столе внезапно запищала трубка. Мы уставились друг на друга, будто делили карточный прикуп.
- Можешь дальше играть мою роль! – Юлька кивнула на телефон и откинулась на спинку кресла, - Давай, не стесняйся!
- Алло! – процедил я в мембрану.
- Пикассо, я так и поняла, что ты - у своей пассии…. Где ж ещё?! Будь человеком, одолжи денег! Гривен сто для начала, а? – хмельная муза в нерешительности умолкла, наверно, гадая, не обнаглела ли она с суммой. Я не собирался облегчать ей задачу, сверля взглядом напрягшуюся, но играющую в равнодушие Юльку, - Хорошо, уговорил, давай пятьдесят!
- Сударь «НЕ ЗНАЮ, КАК ВАС ТАМ»! Хозяйка не желает ни с кем беседовать. Сделайте одолжение: не напрягайтесь и не звоните! Адьё! – я мысленно похвалил себя за блестяще исполненную мизансцену и театральный жест, с каким нажал на кнопку отбоя, и потянулся рукой к стене, где располагалась телефонная розетка.
- В этом месте по сценарию должны быть оглушительные овации? – поинтересовалась Кудрина, крутя пальцем у виска, - Паша, ты - жалкий клоун. Я догадалась, что это была твоя жена.
- Бывшая, слава Богу…. Почему ты мне ничего не говорила о Нём? – отбросив вилку со шнуром на пол, я с облегчением закурил, - В конце концов, мы же – друзья….
- Да, конечно, мы же – друзья! – Юлька неудачно и нервно затушила бычок; большая медная пепельница в виде спрута с гулом покачнулась, опрокинулась на бок, выбросив пепел на полировку стола, и замерла на краю, - Кто кому – друг?!
Давно я не видел Кудрину в таком состоянии: раздутые ноздри, плотно сжатые бледные губы и насупленные брови. По правде говоря, я даже опешил от неожиданного взрыва.
- Кто кому – друг, я спрашиваю?! – она стремительно вскочила из-за стола, и этого было достаточно для потерявшей равновесие пепельницы, - Может быть, ТЫ, высмеивающий всех мужиков, что когда-либо обращали на меня внимание, а в душе, наверное, очень довольный, что я, дура, по тебе иссохлась?! Ты – друг?!
- О, Юлия! – я мученически воздел руки к небу, (т. е. к люстре), и этим лишь спровоцировал дальнейший накал страстей.
- Что, Юлия?…. Мне - тридцать один год, понимаешь? - она нависла надо мной, зачем-то растопырив перед глазами наманикюренные пальцы обеих рук, - Тридцать один!
- Здесь – только десять! – я попытался робко отшутиться, - Для демонстрации – маловато….
- Дурак! Права твоя мать…. Я наконец-то встретила хорошего человека…. Человека с большой буквы! Как ты думаешь, соглашусь ли я выйти за него замуж? И уехать в замечательный город Марсель?!
Я не нашёлся, что ответить, только бессильно развёл руками.
- Или ты мне посоветуешь дальше слушать, как ты будешь за стеной трахать своих натурщиц? Потом опять женишься на одной из них, чтобы прибегать и плакаться о кризисе жанра?!
- Ну, нет, подруга, жениться повторно я не собираюсь….
- А я собираюсь выйти замуж! И мне до лампочки, что ты об этом думаешь! До лампочки!
Сорвавшись на крик, она со всей силы ударила кулаком по столу и тут же застонала от боли. Я сгрёб её в охапку и потащил к мойке. Открыв кран с холодной водой и поборов сопротивление, я заставил Кудрину подставить ушибленную кисть под струю. Юлька беззвучно заплакала. Я старался на неё не смотреть.
- Кудрина, выходи за меня замуж!
- Что? – Юлька всхлипнула и, медленно закрутив кран, отошла от мойки, - Что ты сморозил?
- Я предложил тебе выйти замуж. Между прочим, серьёзно.
Она поглядела на меня с немой жалостью вдовы у постели душевнобольного, а я не к месту отметил, как красиво падает на её заплаканное лицо свет. Потом шагнул вперёд.
- Паша, не издевайся. С меня достаточно! – Юлька попятилась к холодильнику, и, упёршись спиной в его дверцу, прошептала, - Не надо, пожалуйста….
Я обнял её, успев подумать: «Почему я терпеть не могу блондинок?», и со вздохом уткнулся в белокурые волнистые пряди. Губы у Юльки оказались мягкими и податливыми. «Какая же я всё-таки – скотина!», - мелькнуло в подсознании нечто, напоминающее совесть, и бесследно растворилось в желании….
На рассвете я проснулся от запаха кофе и нежного прикосновения Юлькиных губ. На Кудриной был красивый шёлковый халат, но сейчас, распахнувшись, он не скрывал её прелестей, скорее, напротив, молил о решительном действии.
- Стоп, насколько я помню, у тебя сегодня – дела! – смеясь, Юлька вырвала меня из стадии предварительных ласк, протянув зажжённую сигарету.
- Какие? - я всё ещё не мог отвести взгляд от её обнажённой груди.
- Разве не сегодня у Павла Гениального – важная встреча в Союзе художников?
- А, гнусный обмен стрелами и ядом, - пробурчал я, хмуро отмахиваясь. (Какая-то мысль из вчерашнего вечера не давала покоя, но какая именно?), – Может, съездишь со мной?
- Нет уж, уволь! Сегодня у меня запланирована примерка очень вредной и серьёзной леди, и стрел там может быть не меньше, поверь….
- Ладно, убедила! – я чмокнул её в щёку, - Когда увидимся?
Юлька медленно отстранилась, провела рукой по моей всклоченной бороде, став до смешного серьёзной, и повела плечами.
- Однажды….
Встреча в самой нелюбимой мной инстанции прошла на удивление гладко, (если не брать во внимание её перенос на полтора часа). У выхода из здания мне повстречался сначала один приятель, потрясённый новостью о запланированной на осень персональной выставке, потом, в кафе, - ещё парочка коллег по ремеслу…. В общем, событие стало принимать международные и угрожающие масштабы, что, по общему мнению, стоило немедленно и как следует обмыть.
Веселье в мастерской было в самом разгаре, когда злополучная мысль наконец-то приняла отчётливые формы. Позже она материализовалась в машину, унёсшую меня на Прорезную, где располагалось Юлькино ателье. И, в конце концов, мысль стала тупой головной болью.
- Юлия Андреевна с сегодняшнего дня - в отпуске, - выпалила рыжеволосая администратор, испуганно уставившись на меня, - К ней жених прилетел. Из Франции…. Больше я ничего не знаю.
- Этого уже - достаточно! – вздохнул я, припоминая два объёмистых чемодана в углу и кучу других, не менее предательских, деталей, - От Вас справа падает синяя тень. Не двигайтесь!
Последним замечанием я барышню точно добил. Она тут же шарахнулась в сторону и круглыми от ужаса глазами проводила меня, как психа, до выхода. Жаль, она была не знакома с открытием цветной тени Моне, а я – с издержками дружбы. Впрочем, в глубине души я не мог не согласиться с Юлькой: она сделала абсолютно правильный выбор. Просто сделала его запоздало, и, что особенно не льстило моему самомнению, сделала именно Она….