Я смываю грим и оборачиваюсь к зеркалу.
Усталое бледное лицо, припухшие красные губы, рана на скуле… еще кровоточит. Глаза тревожно смотрят из-под мокрой челки, испуганные. Но брови сурово опускаются вниз, губы сжимаются, глаза холодеют.
Я иду сквозь зеркало. Внутрь.
Меня мягким ударом встречает свет. Рассеивается и бледнеет, оставляя капли красок, рисуя реальность. Реальность Зазеркалья.
Люди на меня не смотрят – пробегают мимо, опустив лица. Всюду высокие стены домов, хриплые звуки машин. Люди на меня не смотрят. Я смотрю на них.
Я иду сквозь одну стену, вторую и все не могу насмотреться на людей, но вот останавливаюсь. Терпеливо жду и смотрю вверх. С четырех сторон небоскребы подпирают небо без звезд, разрезают собой Зазеркалье, выкраивая свой маленький мирок.
Мирок тысячи огоньков. Свет каждого окна мерцает по-своему, и я вижу тех, кто за этими окнами живет и дышит. Простые люди. Не такие, как я. Обремененные проблемами, каких я желаю всем только в красивейшем сне. Радующиеся таким простым и прекрасным вещам, какие я забываю теперь и не захочу вспоминать, впрочем, даже завтра. Люди. Они.
Они сейчас смеются друг над другом, над собой, они сердятся и злятся, они смотрят на все вокруг, в свои окна. И видят мягкий свет. Мягкий свет соседнего небоскреба.
Много ли я плачу за то, что не вижу того же? Да. Много ли я смогу сделать, чтобы увидеть Зазеркалье в одно прекрасное утро и за своим окном? Да, много, но не сделаю.
Каждое утро я просыпаюсь в холодном поту, я задыхаюсь от кошмара, приснившегося мне. Я иду вдоль улиц и не вижу ничего, прихожу в себя лишь перед зеркалом. Наношу грим, укутываюсь в одежды, прячу руки в перчатки и ухожу прочь. Прочь от зеркала, чтобы не видеть цены за то, что я вижу потом.
В руках бинокль. За спиной три друга. Впереди бесконечность, очерченная горизонтом. Я в силах смотреть вперед, я в силах жить и дышать, видя Небо. Свободное, парящее надо всем Миром Небо. Я знаю, чего хочу – преодолевать бесконечность. Я знаю, что имею – секунду. Я знаю, что получу – суть своего существа. В конце. Конце бесконечности.
Я знаю слишком многое.
Люди. Они. Они слепо смотрят на мягкий свет в окне и понимают, что что-то идет не так. Но что? Единицы понимают, а остальные лишь раздраженно отворачиваются от окна, потому что им неприятно смотреть на многоэтажное небо. Им больно биться взглядом о стекло своего аквариума и не понимать, что происходит.
Человек – маленькая песчинка в огромных песочных часах, каждый раз переворачиваемых чьей-то заботливой рукой. Он беспомощен, пока он в потоке таких же, как и он. Но он прекрасен, потому что он един в своем исполнении. Даже песчинки не похожи друг на друга.
Он красив и беспомощен. Злая шутка создателя. Красота и слабость.
Я не вижу утром того, что видят они. Они. Люди.
Я опускаю глаза. Нет сил смотреть в многоэтажное небо, такое суровое и безжалостное в разрушении человеческой красоты и даже наигранной силы. Я иду обратно. Сквозь стену, вторую, окунаюсь в зеркало. Ухожу из Зазеркалья. Наружу.
Я когда-то забуду про тот мирок, а пока он мне нужен. Я каждый день просыпаюсь в надежде не проснуться, чтобы не испытывать того, что испытывает каждый, кто не сумел разбить аквариум.
Я помню, как это было сложно и больно. Сначала, избавление от красоты, данной при рождении. Спас грим. Потом – наигранная сила, дающая веру в собственные возможности, ставшая в одно обременительное утро настоящей, тяжелой, постоянной, не дающей способа больше оставаться там, где оставаться нужно красивым и слабым. Позже – друзья. Отчаянные, как и я. Засыпающие, чтобы не проснуться.
И я, и они бежали от многоэтажного неба без звезд за бесконечностью, очерченной горизонтом, с одной лишь секундой и мечтой в кармане. И они, и я променяли красоту на силу. Силу смотреть в свободные облака впереди, силу мириться с тревогами оставшихся в Зазеркалье, силу верить в их пробуждение когда-то.
Оборачиваюсь к зеркалу. Тут я. Бледность и усталость в лице, тревога и одновременно холод в глазах. Да уж…
Завтра нужно будет вернуться в Зазеркалье, раз я жалею сейчас. Еще раз взглянуть в многоэтажное небо и убедиться в том, что просыпаться нужно, чтобы не проснуться там, за теми злосчастными окнами.