Он проснулся сразу, рывком.
Первый удар потряс здание от самого нижнего бутового камня до конька крыши, но дом, испытавший на своем веку немало сильных ударов и потрясений, выстоял.
Он напрягся, прислушиваясь к шуму машин и крикам людей, доносящихся с улицы, занемевшее от длительного сна тело, мигом сбросило старческую дряхлость, наполнилось упругой силой, крепче прижимая к себе драгоценный груз.
Что это – сон? Или, может быть, память играет с ним в свои жестокие игры?
Миллиарды пылинок в предчувствии беды, взвились в воздух.
Странная, смесь тревоги, страха, возбуждения и надежды, неудержимым потоком влилась в душу, проникла до самых удаленных уголков.
В памяти тут же ожили события того далекого дня: также, удар страшной силы прервал на рассвете мирный сон жителей города, строения, пережившие многие землетрясения, вздрогнули, словно дети, от ночного кошмара, взвыли сирены, пустые утренние улицы заполнились испуганными людьми, отовсюду послышались крики, детский плач.
Ещё помня ужас ночных бомбардировок, все, словно по команде, стали собирать свои нехитрые пожитки- всё, что может понадобиться, всё самое ценное, пока металлический голос громкоговорителей не приказал брать лишь самое необходимое: деньги, документы, для больных- лекарства. Оставленные ценности, семейные реликвии, вещи будут ждать вас по возвращении. Городские власти обязуются принять самые жестокие меры против мародёрства.
Многие так никогда и не вернулись в свои дома после эвакуации, некоторые действительно по возвращению застали свои жилища нетронутыми, дома других, не смотря на драконовские меры мэрии и военных, все же были разграблены мародёрами, некоторые, может быть, еще вернутся.
Он вернётся. Главное верить, главное помнить о своём долге. Он дождется Господина и вернет ему вверенный драгоценный груз…
Второй удар, словно цунами накрыл старое здание. Стены со скрежетом съехали с фундаментных балок, дом, считающийся по старым меркам огромным, стал вдруг пигмеем под напором мощных демонтажных «Каматсу» и «Катто».
Кости былого гиганта хрустнули, рухнули балки перекрытия, увлекая за собой полчища черепиц.
Как они посмели!? Невежды! От страха и напряжения тело стало каменным, кожа затрещала, заломило в суставах. Он все еще жив. Выжить любой ценой. Сохранить. Ведь ему доверено самое ценное, что было в доме.
Семья господина не должна лишиться своих реликвий и он, почетный хранитель в доме славных потомков Фудзивара, исполнит свой долг перед господином, перед своими предками, перед собой…
Тучи пыли, разгоняемые осенним ветром, понемногу стали рассеиваться. Крики и споры
умолкли, железные монстры, чихая клубами дыма и лязгая гусеницами по асфальту, расползлись восвояси.
Ему повезло: среди груды обломков он оказался на верху. Призрачная перспектива выжить, по счастливому стечению обстоятельств, вдруг стала реальностью - «карма нэх!»*
Теперь главное держаться. Терпеть! Скомандовал он себе и как заклинание начал повторять в уме: «ос! ос!»*
Вечером пошел дождь. Вначале мелкий, затем, усиливаясь к ночи, он обрушился на землю крупными, холодными каплями, словно давно ушедшие предки, начали оплакивать что-то дорогое, безвозвратно потерянное.
Холодные потоки грязной воды несколько часов подряд омывали его, тело дрожало и от этого его бодрое «ос!» превратилось в какое-то неясное поскрипывание. От сырости кожа начала разбухать и неметь, холод стал проникать внутрь, снижая чувствительность, действуя, как анестезия, баюкая, обещая скорое избавление от страданий.
Держаться, не раскисать! Не для того столько поколений его предков верой и правдой служили дому Фудзивара, чтобы он уронил их честь, не исполнив долг.
Еще крепче стал прижимать к себе он бесценный груз, ещё жарче повторять заветное заклинание.
Неужели таким бесславным будет его конец? Неужели он не справится и предки отвернуться от него?
Нет, уж лучше ему никогда не увидеть светлый чертог Солнечной Амонотерасу и до конца веков носится по земле бесплотным призраком, чем потерять свое лицо перед Господином.
К утру, перед самым рассветом, укрывая все в чистый, траурный наряд,* упал снег.
Обессилив от длительной борьбы, он уснул ненадолго, под белым, мягким покровом.
Но время зимы еще не пришло и скоро снег начал таять, оголяя останки рухнувшего гиганта.
Рев бульдозеров и вечная ругань строительных рабочих моментально привели его в чувства.
Странно, он помнил свой сон: он видел себя среди своих великих предков в лучших мирах
а Дух рода Фудзивара поклонился ему в знак благодарности, и, казалось, сам Амида Будда улыбнулся ему своей еле уловимой, полной милости, улыбкой…
Рев двигателей. Копоть, пыль.
Вот ковш экскаватора скользит по земле, зачерпывает первую порцию обломков и отправляет их на кузов многотонного карьерного самосвала. Затем вторую, третью…
Скрежет железа о камень, крики и ругань рабочих.
В дело пошёл бульдозер. Еще каких-нибудь несколько метров и все будет кончено- железный монстр раздавит его как букашку. Неужели его светлый сон это лишь насмешка злых духов!? О, Будда Амида!* Не дай моему роду испытать такой позор! Прояви свою милость!
Железный башмак, ревущего монстра, уже завис над ним.
До хруста в каркасе, напряг он свое небольшое, из желтой выцветшей кожи, тело. Из последних сил сцепил, поржавевшие пальцы-замки.
О, Будда Амида будь к нам милостив!
Не высокого роста, пожилой человек в старомодных круглых очках без оправы, вдруг, заметив что-то среди обломков, кричит своему подчиненному. Тот коротко кивает и устремляется на встречу бульдозеру, активно жестикулируя и выкрикивая какие-то отрывистые приказания. Бульдозерист от неожиданности выпучивает глаза и теряет изо рта сигарету, но навык, доведенный до автоматизма, делает свое дело, рука уверенно находит рычаг и бульдозер замирает как изваяние. Молодой, крепкого сложения парень- помощник начальника строительного участка, ловкими движениями пробирается среди обломков и из-под самой гусеницы трактора, достает небольшой грязный кожаный чемодан. Протерев ручку носовым платком, передает чемодан своему босу и также коротко кланяется.
- Откройте, Мацухито-сан. Приказывает пожилой джентльмен.
После нескольких усилий, с помощью карманного ножа, Мацухито удается справиться с замком.
- Пожалуйста, господин Накасонэ.
Человек в очках не спеша открывает крышку чемодана, внутри – старинной работы, черная деревянная коробка - в таких старая знать хранила принадлежности для каллиграфии, несколько пожелтевших фотографий, небольшой сверток бумаг.
- Интересно, интересно, Мацухито-сан, да это же письма. Вы знаете, после бомбардировки многие семьи так никогда и не вернулись обратно в Хиросиму, вероятно господин, которому принадлежали эти вещи не смог вывезти их во время эвакуации. Судя по всему, это была знатная семья, смотрите - а вот и фамилия владельца.
- Уж не думаете ли Вы, господин Накасонэ, что возможно сейчас разыскать хозяина этого чемодана и передать ему его вещи? - Улыбнулся молодой помощник.
- А почему бы и нет, Мацухито-сан? Если не ему самому, то наверняка у него найдутся дети или родственники. В общем, думаю это задание вполне по силам компетентным службам. Он закрыл чемодан и протянул его помощнику. Проследите за всем лично, и доложите мне о результатах.
Мацухито взял чемодан и коротко поклонился.
Небо окончательно прояснилось. День обещал быть, не по-осеннему, теплым и солнечным.
Чемодан, в руке молодого человека, раскачивался в темп шагов и тихонько поскрипывал.
А внутри, завернутый в кусок шелка, среди письменных принадлежностей, улыбался своею чуть заметной улыбкой, нефритовый Будда Амида – фамильная реликвия дома Фудзивара.
Прим.: *карма нэх – такова судьба (яп.)
*ос! ос! – терпеть! Терпеть! (яп.)
*траурный наряд – в Японии белый цвет считается траурным.
*Амида Будда – Будда, известный своей особенной милостью ко всем живым
существам.