Колян, сосед, пригласил меня на Новый год:
- Давай, - говорит, - хоть раз праздник по-путнему встретим, семьями. А то все одни да одни, на двоих соображаем…
Колян росточку маленького, щупленький. А жадность большую имел. Я прямо изумился: с чего это он нынче раздобрился? Ага…В гости зовет…
Ну, моя по такому случаю цельный день кудерки на какой-то кочерге крутила. Платье само нарядно одела, в котором я 20 лет назад ее в загсу водил. «Я, - говорит,- стройная, как хранцуженка: столько лет прошло, а платье в саму пору». Ага… Еле ее сало в платье затолкнули, всей семьей натягивали…
Пришли мы, значит, к соседу. Сидим культурно так: выпили, закусили. Моя-то почти не ест, не пьет: боится, что платье не выдержит и ее хранцузская фигура во все дырки полезет.
Ладно. Выпили еще. На стрелки поглядываем: целых два часа еще терпеть до курантов.
Раньше-то я к этому времени успевал и по-московски Новый год встретить. Ждем. А на столе закуски, хренотень всякая понаставлена. Зинка потчует: кушайте, мол, гости дорогие, что Бог послал. И пельмени горячие подает. Колян аж зубами заскрипел: видать, от жадности. А пельмени-то, поди, еще с той самой свиньей. Хм…Интересная тогда из-за этой свиньи история приключилась…
По осени это было. Колян свинью заколол. Мясо на базар везти надо, а Зинка возьми, да и выверни ногу-то. Она баба здоровая. Колян-то у ней на одну титьку ложится, другой закрывается…Ага! Так и прожил всю жизнь, как у Христа за пазухой. И на базар без бабы никогда не ездил. А тут Зинка, значит, хромая. В общем, упросил Колян меня…С вечера, конечно, выпили, как полагается, под свежатинку-то. Зинка по такому делу самогонки выгнала. С жареной печенкой хорошо пошла!...Ну поутрене мы с ним и отправились, значит. Сосед на похмелку бутылку с собой прихватил. Больше Зинка не дала: побоялась, что до городу не доедем. Да лучше б и не ездить с таким попутчиком. Знал бы – ни за что не поехал!
-Давай не по главной дороге, а леском поедем: прямее будет, - говорит Колян. Как чувствовал, видать.
В лесок-то въехали – остановились. Достал сосед кладь, выпили с ним грамм по сто. А утром-то еще холодно, подморозило. Едем, а телега по ухабам: дын-дын-дын! И чо нам эти сто грамм? Налили еще для сугреву. Колян и ко рту поднести не успел – гляжу: как рванет с телеги да в кусты. Асам уж на ходу штаны снимает… Чо-то долго его не было. Потом, смотрю, идет. Побледнел весь. Пронесло его. Свежатинки-то объелся (жадный же!), да еще с первачком. Я ж говорю: мужик он хлипкий. Ведь вместе ели-пили…
Ну согрелись мы маленько…И не успели отъехать – Колян аж прямо на ходу спрыгнул, ага, и в кусты. А когда возвернулся, я и говорю:
-Ты штаны-то сними: чай легче будет бегать. А то ненароком…того…В чем в городу-то ходить будешь?
А ему не до шуток, такое дело. Всю дорогу из кустов не вылазил. Потом уж и на телегу не садился. Чо толку? Только сядет – опять бежать надо. Так всю дорогу за штаны и держался. Похудел, наверно, наполовину, посерел. Растряс по дороге свое добро-то. Мне уж жалко его стало. Сосед все-таки.
В городу еле аптеку нашли. Топчется Колян, стесняется сказать.
- Да от поносу ему надо! – говорю аптекарше.
Колян целу горсть сразу съел. Трясется весь от слабостев. Ага…Какая уж тут торговля! Так мужику одному (он мясом торговал) и отдали. Дешево что-то отдали. А куда деваться-то? Я-то что…один…Колян, как приехали в город, сразу в туалет сбег.
Долго его тогда не было: там ведь очередь в туалете-то. Так он приспособился: с толчка слезет – и опять очередь занимает, на всякий случай. Пока-а таблетки-то начали действовать…Наверно, полсвиньи у Коляна тогда на туалет ушло. В городу-то ведь теперь все по-культурному, все платное…Знал бы – ни за что бы с ним не поехал!...Да ладно, отвлекся я что-то…
То ли стрелки застряли, то ли часы остановились, только устал ждать я этот Новый год. А бабы-то чо удумали – брагу пить! Она не дошла еще…Это мы уж потом смекнули…
- Она еще молоденькая, сладенькая, - говорит Зинка, - пузырьки пускает, прямо как шампанское.
И сосед туда же. Блин, всю жизнь самогоняну стаканами глушил!...Я еле дождался, когда энти чертовы стрелки подвинутся! Выпили, значит, проздравились. Думаю: надо же – Новый год уж наступил, а я все еще за столом сижу!
Зинка еще горяченьких пельмешков поднесла. Только смотрю: Колян затих что-то, вроде как к чему-то прислушивается…Вдруг то ли у него в животе, то ли еще где как заурчит! Да громко так!...Ага! Сосед разом побледнел весь, как в лесу тогда, глаза закатил. Потом как сорвется – и на улицу, в туалет, значит. Бежит, прямо на ходу отстреливается…
Долгонько его не было. Потом приходит и тихохонько на кровать ложится. Помирать лег, значит. А у меня налито уж было. Выпил я, конечно, за его здоровье, так, на всякий случай. Не пропадать же добру…И говорю соседу:
-Пельмени-то, видать, еще из той свиньи. Вот тебя и несет. Не угодил ты ей чем-то при жизни.
То ли Колянову организму закуска не понравилась, то ли «шампанское». Ему, слабаку, только молоко надо пить, да и то разбавленное. Блин! Весь праздник испортил! Знал бы – не связывался бы с ним!...
2002 г.