Неустойчивое равновесие 7-13

VII
 
Очередное посещение Мариной, от нечего делать, автомагазина, где она когда-то рабо-тала бухгалтером, и где еще остались ее подруги, принесло ей неожиданное открытие: во дворе магазина она увидела Сергея. От подруг она узнала, что это новый охранник Сергей Попов. Парень он симпатичный, не женатый, но не общительный. Его понять можно: не так давно, пока он воевал в Чечне, его родителей убили какие-то «мафиози». Больше она о нем никого не расспрашивала и, сославшись на дела, вскоре уехала.

С этого дня она больше не могла сидеть дома, гулять, ездить по магазинам, посещать офисы мужа, где велись бесконечные разговоры о предстоящих выборах, – Владимир ре-шил, что она тоже должна все это знать, чтобы потом выступать перед избирателями и разъяснять его позицию, как будущего мэра. Теперь она не могла спокойно заниматься всем этим, зная, что Сережа там один со своим горем, что никто его не приласкает, не пожалеет. И ей самой хотелось услышать его голос, ощутить тепло его рук, сладость его губ. Она не выдержала и позвонила Людмиле, пригласив ее встретиться – есть дело.

В назначенный час они сидели в кафе. В глазах Марины стояли слезы.

– Что с тобой, Мариночка? – Людмила была встревожена. – Что случилось?

– Я не могу больше так. Я хочу его видеть. Хочу видеть Сережу.

– Маринка, неужели ты его еще не забыла?

– Представь себе, нет, – с вызовом ответила та и заверила: – И никогда не забуду. Я его люблю и хочу видеть.

– Боже мой, какая ты сейчас красивая! Глаза потемнели и сыплют искры, щеки горят. Обычно в такие минуты плачут и униженно просят, а ты – требуешь. Ну ты молодец!

Марине стало стыдно. Действительно, чего она так распустилась.

– Прости, но я, правда, не могу больше так жить. Пока его не видела, как-то терпелось, а увидела – не могу.

– Мариночка, иногда такое надо просто один раз перебороть, перетерпеть – и все прой-дет. Не хочешь? – Людмила пожала плечами – дело твое. – Где ты его видела?

Марина рассказала о встрече в магазине, о том, что там она узнала о нем, добавив, что там было много народа, поэтому она не подошла к нему.

– Там же кругом люди Коробова, – оправдывалась она.

– Так значит, это его родителей убили? Бедненький. – Догадываясь, чем занимаются в фирме «Линкор», кроме официального «купи-продай», подумала: «Не рук ли Коробова и Ко это дело?», а вслух сказала: – Да, подружка, напрасно ты это все продолжаешь, хотя, при-знаться, я тебе завидую – так влюбиться!

– Все это разговоры. Ты помоги нам встретиться. Ты же в таких делах большой специа-лист, – Марина умоляюще смотрела на Людмилу.

– Успокойся, Маринка, конечно, я тебе помогу. Но надо подумать. Наш первый вариант не пройдет: Николай теперь тебя не отпустит. Я могла бы изобразить страстную любовь к нему, – чего не сделаешь ради подруги, – но, думаю, не надо его даже настораживать. – Людмила замолчала, обдумывая варианты.

– Думай, думай, Люся. Я сама не могу эту проблему решить, у меня нет ни каких мыс-лей. Может встретиться с ним днем у тебя? К тебе Николай меня отпустит.

– Можно и у меня. Но только придется ждать воскресенья, когда наши благоверные от-правятся с девочками на дачу в баню, чтобы не было ни каких неожиданностей. Вот тогда и встретитесь. А я на время вашего свидания погощу у соседей.

Так и решили. Людмила обещала договориться с Сергеем, что вскоре и сделала. Она посетила автомагазин и встретилась там с ним.

– Вас Сергеем зовут?

– Да, – он удивленно смотрел на нее, – Сергеем.

– Я пришла передать вам привет от Марины, – перешла сразу к делу Людмила.

– От какой Марины? – насторожился Сергей. – Я вас не понимаю.

Людмила, увидев его опасения, решила помочь ему вспомнить.

– От той, которой в Луговом вы показывали свой шрам от раны, полученной в Чечне. – Она осторожно дотронулась до правого бока. – Это здесь?

Сергей понял, что ее действительно послала Марина, и с облегчением спросил:

– А где она сама?

– Дома. Вы же понимаете, что ей ни к чему открыто встречаться с вами, поэтому я здесь вместо нее. Свахой подрабатываю по совместительству, – засмеялась она.

Людмила бесцеремонно взяла его за рукав и, бросив вызывающий взгляд на любопыт-ных продавцов, отвела в полутемный коридор.

– Она хочет с тобой встретиться: уж очень ты ей понравился. Теперь я ее понимаю, – не удержалась она от похвалы. – Вот здесь все написано – где и когда, – она протянула ему бумажку. – Посмотри. Сможешь?

Сергей взглянул на бумажку.

– В воскресенье смогу.

– Неужели в другой день ты не смог бы найти повод уйти с работы ради свидания с женщиной, которой ты нравишься? – беззлобно заметила она на его «в воскресенье смогу».
– Конечно, я смогу в любой день, – смутился он.

– Верю. Теперь прячь бумагу и проводи меня. Да, кстати, я забыла представиться, Люд-мила, – и добавила, – жена Санина. Знаешь такого? Вот мы и познакомились. – Немного по-молчала. – А что Марина жена Коробова ты знал тогда? – Увидев кивок головы Сергея, ска-зала: – Молодец! Знал и не побоялся.

Сергей проводил ее до машины и вернулся в магазин, размышляя о неожиданном визи-те Саниной и о предстоящем свидании с Мариной. В магазине Людмилу знали хорошо и да-же побаивались ее, поэтому к нему никто с вопросами не подходил, чему он был рад.

*  *  *

В воскресенье в десять часов утра Сергей набрал код входной двери подъезда, открыл ее, пешком поднялся на шестой этаж и вышел с лестничной площадки на небольшой бал-кончик. Отсюда хорошо было видно, как подъехала машина и из нее вышли Людмила и Ма-рина. Николай, помогавший им выйти, вновь уселся на место водителя. Вскоре Марина со слезами радости на глазах прижималась к груди Сергея.

– Как я соскучилась по тебе, Сереженька, – без конца шептала она.

– Хватит обниматься на лестничной площадке, как школьники, – шутливо прикрикнула на них Людмила. – Заходите в квартиру. Марина, – окликнула она подругу, – я буду в гостях вон в той квартире, – она показала на дверь в другом конце недлинного коридора, – и телефон будет со мной.

Она завела Марину с Сергеем в квартиру, показала, где что лежит, что есть в холодильнике.

– Ничего нам не надо, – успокаивала Марина хозяйку, – мы часик посидим – и все.

– Ну, так уж и часик. Когда еще встретитесь? Сергею, к тому же, надо поесть. – Людмила была практичной. – Так, кажется, я все вам показала, и могу быть свободной.

Она подмигнула Сергею и отправилась в гости, не забыв захватить с собой бутылку вина и коробку конфет.

– Там живут молодожены, – пояснила она, – надо их поздравить. Правда, с утра не очень удобно пить, но зато весь день будем свободные, – засмеялась она, уходя.

Марина успокоилась, и ей было даже немного стыдно, за то, что она при встрече броси-лась Сергею на шею.

– Здравствуй, Сережа, ты рад меня видеть?

Теперь уже Сергей не стал сдерживать эмоции. Он обнял Марину и долгим поцелуем прогнал ее смущение. Утолив первую жажду встречи, они уселись на кухне, любуясь друг другом, наслаждаясь звуками голосов, взглядами глаз. Марина, вопреки своим заявлениям о том, что им ничего не нужно, заставила Сергея открыть шампанское, накормила его и говорила, говорила. О чем они говорили? А кто может вспомнить, о чем говорил он сам во время такой встречи? Да это и не важно. Они вместе, они слушают голоса друг друга, как песню, ласкают тела, восторженно утопают в блаженстве.

На этот раз, зная, что Николай недалеко, Марина побоялась долго наслаждаться в по-стели. Она встала, оделась и заставила сделать то же самое Сергея.

– Боюсь, – виновато оправдывалась она, – Николай внизу в машине – вдруг поднимется сюда. Давай так еще немного посидим, поговорим.

Она стоя прижималась к нему, упиваясь невидимыми волнами нежности, исходящими от его тела, слушая биение его сердца.

– Ты скучал без меня?

– Очень. – Сергей осторожно прижал ее к себе всю. – Мне так хотелось встретиться с тобой, но я не знал, как это сделать, да и ты запретила искать тебя. Кстати, – он отодвинул ее от себя, посмотрел на ее такое милое, родное лицо, – как ты узнала, что я работаю в ма-газине?

– Что, я не могу в свой магазин зайти? – ответила она с улыбкой. – Вот ты знал, кто я, а притворялся, что не знаешь. Нехорошо так.

– Мариночка, мне все равно, чья ты жена. Я люблю тебя, – впервые произнес он эти слова.

Она знала, чувствовала, что он ее любит, но все равно от этих слов ей стало еще уют-нее, еще теплее на его груди.

– И я люблю тебя, – прошептала она и поцеловала его в губы.

Оторвавшись, она посмотрела на него своими удивительно большими, теперь синими глазами от выступивших счастливых слез.

– Что же мы будем делать? – тихо спросила она.

Ему ответить не дал телефонный звонок. Марина вздрогнула, подбежала к сумочке, выхватила телефон и прижала его к уху.

– Марина Александровна, – услышала она голос Николая, – здесь вот подъезжает Са-нин. Наверное, домой.

Марина, даже не поблагодарив Николая, начала набирать какой-то номер. От волнения она путалась в кнопках, сбрасывала и набирала вновь. Наконец ей ответили.

– Люся, – почти закричала она в трубку, – твой муж приехал, и сейчас он поднимется сюда. – Она бросила телефон в сумочку. – Боже мой, что же делать?

– Марина, успокойся. Ничего страшного. Я сейчас выйду, поднимусь этажом выше, и там подожду, пока он уедет или ты. Успокойся, – Сергей поцеловал ее в лоб. – Я ухожу.

В это время дверь распахнулась и на пороге появилась Людмила.

– Давай сюда, – позвала она Сергея, – быстро наверх и там пережди.

Сергей ушел. Людмила захлопнула дверь, осмотрелась – все ли в порядке? – и утащила чуть живую Марину на кухню.

Санин немного задержался, но скоро он позвонил в дверь. Людмила открыла ему, жуя на ходу яблоко.

– Ты что, еще не на даче? – удивленно спросила она.

– Еще нет. А где же Марина Александровна? – поинтересовался он. – Там Николай уже заждался. Минут пять он мне жаловался, что сегодня воскресенье, а у него во рту еще и капли пива не было. – Он поздоровался с вышедшей из кухни Мариной. – Что это вы уединились с утра пораньше?

– Тебе что до этого? – Людмила не расположена была вступать в разговор.

– Да вот, думаю, не лесбиянки ли вы? Вдвоем в квартире, шампанское на столе, постель вон еще не убрана. Обычно вы встречаетесь в кафе, а сегодня…

– Может быть и так, если мужья на нас внимания не обращают, – с вызовом прервала его Людмила.

Марина молчала, делая вид, что это ее не касается, и яблоко, которое она жевала, было важнее.

– Не будим ссориться, – миролюбиво ответил Санин. – Я заехал на минуту за бумагами, которые вчера взял почитать. Сколько раз зарекался не брать домой документы: читать никогда не читаю, а забываю всегда. – Он ушел в гостиную.

– Люся, – напои меня кофе. Я смотрю – у тебя все готово. – Петр вернулся на кухню. – Твой муж, Марина, все жилы из нас вытянет. «Мало работаете!» – других слов сейчас не знает.

Он сделал несколько глотков из предложенной Людмилой чашки и, попрощавшись, ушел.

Нервы Марины не выдержали, и она расплакалась.

– Не могу я так. Это не для меня, – говорила она, всхлипывая. – Еще одно такое свида-ние, и меня удар хватит. Голова разболелась. Жила тихо, спокойно, а теперь вся трясусь. Что будет в следующую минуту, что завтра – всего боюсь.

– В таких случаях, Маринка, с этим надо завязывать или нести свой крест до конца, молча, без истерик, – почти прикрикнула Людмила.

Снова раздался мелодичный звонок. Марина бросилась в ванную, а Людмила – откры-вать дверь. На пороге стоял улыбающийся Сергей.

– Отбой тревоги, – объявил он весело через порог.

Людмила затащила его в прихожую и втолкнула в ванную.

– Иди, успокой свою пассию.

Оттуда раздался жалобный голос Марины.

– Я больше не могу так. Это пытка для меня. Что нам делать, Сереженька?

– Развестись и выйти замуж за меня – Сергей старался не показать, что и он обеспокоен этим вопросом не меньше, чем она.

– Ты смеешься, а я серьезно спрашиваю. Кто мне даст развод? Коробов? Да если он уз-нает о наших свиданиях, он посадит меня под замок и больше не выпустит. И тебе доста-нется.

– Успокойся, любимая, что-нибудь придумаем. Иногда нужно только подождать. Все может измениться, и Коробов, возможно, откажется от тебя сам. Как знать? – утешал он Марину.

– Это как так откажется? – не то спросила, не то возмутилась Марина.

– Я сказал в том смысле, что разведется с тобой, – поправился Сергей.

Наконец Марина успокоилась и заторопилась домой. Сергей проводил ее до выхода из подъезда и подождал за закрытой дверью, пока ее не увез на машине телохранитель. Через пару минут он шагал к остановке автобуса, размышляя о сложности жизненных проблем. Теперь к мыслям о раскрытии убийства родителей, добавилось еще желание оградить Марину от тревог, появившихся у нее со дня их знакомства.


*  *  *
Санин привез документы, которые просил Коробов, но тот даже не взглянул на них.

– Я уже без них разобрался.

Петр выразил свое недовольство бурно, а потом, немного успокоившись, спросил:

– Зачем же я по жаре мотался за ними? Не мог сначала подумать, а потом уже сказать?

– Ну, извини, – попросил прощение Владимир. – Я вижу, что и у тебя нервы сдают. А бу-маги пусть полежат здесь, они потребуются позже. Как там Людмила Алексеевна поживает? – попытался он загладит вину. – Она дома?

– Она то хорошо поживает, не то, что мы. С твоей Мариной Александровной холодное шампанское пьет.

– С чего бы это они вдруг?

– Со скуки, говорят.

– Она, надеюсь, туда с Николаем приехала?

– С ним. Жаловался он мне, что сидит в машине на солнцепеке и даже пива не может выпить. – Петр недовольно помолчал. – Время уже к обеду, а мы, в выходной день, все еще в городе паримся. Не пора ли и нам к холодному пиву на дачу отправиться?

– Ты прав, – согласился Коробов. – Едем. Отпускай всех – пусть отдыхают.

Вскоре они уже кружили по центральным улицам, выбираясь на дорогу, ведущую за го-род к деревенской прохладе.

Коробов был молчалив, и Санин, чтобы не мешать хозяину, удобно устроился на переднем сидении машины и закрыл глаза, отдыхая.

Мягкий, бесшумный ход автомобиля располагал к размышлению, но о работе, о пред-стоящих выборах Владимиру не думалось. Санин напомнил ему о скучающей Марине, и теперь, помимо его воли, мысли были заняты женой. Владимир вспомнил, как он ее увидел впервые: случайная встреча произошла в автомагазине, когда он направлялся через торго-вый зал, что он делал крайне редко, в «комнату свиданий». Даже в полутемном коридоре она поразила его стройностью фигуры, длинными светлыми волосами, собранными в пучок, большими глазами, обрамленными густыми ресницами. Но больше всего очаровала ее улыбка, которой она одарила его, когда они расходились в узком коридоре. Через неделю он под каким-то предлогом заглянул в бухгалтерию и там, в светлой комнате, понял, что в прошлый раз он не ошибся – она красавица. Он внимательно посмотрел на нее и мысленно, нет, не раздел, а наоборот, одел ее в нарядное голубое платье с глубоким декольте, перекрасил волосы из золотистого цвета в каштановый и разбросал их по открытым, смуглым плечам. Такой она была еще краше.

Через несколько дней он уже ждал ее у дверей магазина с букетом роз, в лепестках ко-торых угадывалась голубизна ее глаз, а еще через неделю он был влюблен не только в ее красоту, в ее мягкий, отзывчивый характер, но и в ее ответные чувства к нему. Забросив все дела, а к тому времени дел, в создаваемой им торговой империи, было много, он женился и увез ее в свадебное путешествие по Средиземному морю. Свой медовый месяц они провели на Мальорке, в этом рае для влюбленных. Тогда они были счастливы друг другом.

Заходил как-то разговор о детях, но Владимир просил немного подождать – много важ-ных дел впереди. Глупость, конечно, он сказал тогда, но Марина к этому разговору больше не возвращалась. А надо бы вернуться. Не известно, чем закончится его последняя затея.

Прошло всего четыре года и все очень изменилось. И Марина здесь не причем. По-видимому, он не рассчитал свои силы: кроме бизнеса он влез еще в политику, стал депута-том Городской думы, председателем думской комиссии и вот теперь метит еще и в мэры города. Ему даже думать о жене некогда. Что же касается интимных отношений то, даже совестно признаться, с немного стеснительной в этих вопросах Мариной у него ничего хорошего не получается. Марине это все он объяснял проблемами на работе, усталостью. Она соглашалась, но ни ей, ни ему от этого не легче. Поэтому в их доме появилось две спальни на разных этажах. Может, ему нужна женщина-вамп, как, например, Людмила Санина? Но, как ни странно, он и сейчас о своем выборе не жалел. Они, как и прежде, отдыхают два раза в год на модных зарубежных курортах, но все же их былые отношения не восстанавливаются.

Другое дело девицы, которые делают ему и Петру массаж и развлекают их. С ними он чувствует себя вполне комфортно: они профессионалы в этих делах и деньги получают не напрасно.

К врачам он не обращался, потому что он отлично знал, что они ему посоветуют меньше работать, больше отдыхать. А как это сделать? Его уже захватила жажда власти. А он знает, что никто ему эту власть на блюдечке с голубой каемочкой не преподнесет – за нее надо бороться. Бороться изо всех сил, не жалея ни себя, ни окружающих. Даже Марина почувствовала на себе эту адову работу: он приглашает ее на все совещания, так или иначе связанные с выборами. Эту напряженную борьбу он чувствует и сам: к концу недели у него не остается ни душевных, ни физических сил. Как, например, сейчас: даже мысли какие-то вялые – одни воспоминания. Он уже не раз задавал себе вопрос: сколько можно так продержаться? И каждый раз после такого вопроса говорил себе, что надо менять стиль работы, надо больше нагружать помощников, но всякий раз, как только он, распределив работу по исполнителям, собирался отдохнуть, появлялись новые проблемы, требующие его личного участия. И с каждым разом проблем было все больше и больше, и все больше и больше требовалось времени на их решение. Жизнь превратилась в непрерывную и бесконечную цепь, не золотую – чугунную, в которой каждое звено означает: работа. И чем дальше от начала, тем тяжелее звенья цепи, и лишь вдалеке, как в тоннели, слабо виделся золотистый свет – цвет власти. Но до этого света далеко, ой как далеко.

Марина наверняка знает о его дачных развлечениях, но молчит, ничего ему не говорит. Как она, молодая, красивая женщина переносит все это? Несмотря на свою скромность, Марина была увлекающейся натурой, и Владимир вполне допускал, что в какой-то момент, встретив молодого, интересного ей мужчину, она может увлечься им. В другое время он, наверное, понял бы ее и не осудил. Но сейчас, когда он хочет осуществить свои планы и стать мэром, это не должно случиться. Для всех – она его верная жена, и никаких других вариантов не должно быть. Но, соответственно, и он должен быть таким же верным ее супругом. Значит, нужно отказываться от, уже ставших привычными, связей с другими женщинами. К тому же, Кузьменко намекнул, что он знает об этих связях. Быстрее всего, он догадывается, а не знает, иначе на последней встрече он бы уже оперировал фактами, а не просто намеками. «Вот теперь они будут следить за каждым моим шагом. Придется на время все встречи с массажистками прекратить. Жаль, я уже привык к ним. – Он улыбнулся мелькнувшей мысли. – Может попробовать перед встречей с женой принимать виагру? А то скоро, при таком напряжении сил, вопросы секса перестанут меня волновать, все пройдет само собой. Будет как в том анекдоте: «Это у меня уже отпало» Прекрасно! Одной проблемой станет меньше» – подытожил он свои размышления.

Он вздохнул, удобнее устроился на сидении.

«Все. Не терзай себя, Владимир Митрофанович, неразрешимыми вопросами, оставь их на потом, когда все определится, а сейчас давай думай о других проблемах», – приказал он себе и переключился на более привычные вопросы.


 *  *  *
Несколько дней после посещения офиса Коробова Анна Петровна не в состоянии была выходить из дома. Но как только ей стало лучше, она тотчас поехала в мастерские заказы-вать памятник и ограду. Когда она узнала, сколько должна заплатить, то растерялась: денег, так позорно выпрошенных, не хватало.

– Как же так, ведь я совсем недавно узнавала: цены были совсем другие, – слабо воз-мущалась она в окошко.

– Цены постоянно растут, – невозмутимо отвечали ей. – К тому же, вы, наверное, узна-вали о стоимости только памятника, а ведь на него надо прикрепить фотографию, доставить на место, установить, и то же самое сделать с оградой.

– Но ведь у меня больше денег нет, – со слезами на глазах жаловалась Анна Петровна.

В окошке помолчали, позвонили кому-то.

– Бабушка, – наконец обратились к ней, – вы посидите здесь, сейчас придет мастер – поговорите с ним.

Мастер, розовощекий здоровяк, весь в цементной пыли, вначале что-то говорил о стои-мости, о работе и о каких-то еще затратах, но скоро, видя растерянность и слезы Анны Пет-ровны, понял: деньги только те, которые она держит в руках.

– Ну, хорошо, бабуся, – он оглянулся по сторонам, – сделаем вам памятник. Рассчита-емся, когда все будет готово, – и попрощался.

Анна Петровна вышла из конторки, завернула за угол, и там на скамейке долго плакала от обиды на всех и от жалости к себе.

Но памятник, к ее радости, сделали и установили на могиле быстро. Выглядел он ничуть не хуже, чем у других, и Анна Петровна осталась довольна, и в благодарность к имеющимся деньгам она прибавила большую часть недавно полученной пенсии.

«Пусть молодые погуляют, – рассуждала она, отдавая деньги, – мне много не надо: вермишелевый супчик с картошкой, да булочка с чаем – вот и вся моя еда. Я даже иногда позволяю себе булку с маслом или с колбасой, – гордо подумала она, – правда, это редко бывает. Но ничего страшного, ведь жива еще, да вот мужу памятник выхлопотала. Теперь будет легче», – она была счастлива.

 В тот день она долго была на кладбище, приводя в порядок могилу мужа после установки памятника и мечтая, чтобы ее похоронили рядом с Антошей – места, на ее взгляд, хватит. Было бы кому побеспокоиться.


VIII

На другой день после «знакомства» с Коробовым, по дороге от автобусной остановки в магазин Сергей встретил бомжа, всего обросшего, в грязной и рваной рубахе. Не стесняясь, даже с нагловатым взглядом, тот попросил денег на лечение. Сергей ничего не ответил ему и прошел мимо. «Не на лечение, а на выпивку нужны деньги. Хотя для него утром выпить и поправить здоровье – это одно и то же», – подумал Сергей. Эта обычная встреча с бомжем не выходила у него из головы весь день. Чувство чего-то не разгаданного, не сделанного не покидало его, пока он не догадался, в чем здесь дело.

В последний год учебы в школе он с друзьями не один раз посещал подвал соседнего дома, где обосновалось несколько бомжей. Ходили ребята туда, чтобы послушать рассказы одного из них. За угощение его пивом, он мог рассказать быль или небыль на любую тему, и всегда эти рассказы поражали их воображение. Часто вместе с бомжами пили и ребята. Но сейчас Сергей вспомнил другое: этот рассказчик, Алексей или, как его звали друзья, Леха знал все про всех живущих в соседних домах. Вот эту его особенность и припомнил Сергей.

Где сейчас обитает этот всезнающий бомж, и жив ли он вообще? Может, он по-прежнему живет в тех же подвалах и так же в курсе всех дел? Может, знает он и то, что так нужно знать Сергею? Не откладывая поиски на более поздние сроки, Сергей в этот же вечер отправился к бывшему пристанищу Лехи. К его большому сожалению, все подвалы близлежащих домов были закрыты на замки. Спросить было не у кого, и разочарованный Сергей стал подниматься к себе домой. Уже у самой двери своей квартиры он вдруг вспомнил, что в их доме двумя этажами выше жил Степан, который когда-то водил дружбу с бомжами. Может, он что-нибудь знает об Алексее? На звонок из-за двери ответила жена Степана. Узнав, что какой-то сосед разыскивает мужа, она недружелюбно ответила, что его дома нет.

Расположившись во дворе на скамейке, где он с друзьями проводил вечера в те, уже далекие школьные годы, Сергей стал терпеливо ждать. Вскоре он заметил мужчину неуве-ренно бредущего по дорожке к подъезду и остановил его.

– Вы Степан? – спросил он, поздоровавшись.

– Ну? Что надо? – поднял он глаза на Сергея.

– Я ваш сосед с третьего этажа, Попов Сергей, может, знаете?

Степан немного подумал.

– Ну?

– Вы когда-то дружили с Алексеем, помните такого? Бомж Леха.

– Я и сейчас с ним дружу, – почти с гордостью ответил, покачиваясь, Степан.

– Где его можно найти?

– Как где? Дома. Я, вот, от него иду.

– Дома? – удивился Сергей. – А где его дом?

– Это надо перейти через дорогу. В девятом доме.

– А квартира, какая? – продолжал вытягивать Сергей сведения из не очень разговорчи-вого собеседника.

– Какая квартира? – теперь удивился Степан.

– В которой он живет.

– В подвале его квартира. Сам же сказал, что он бомж, – Степан, от такой тупости собе-седника, завертел головой.

– А вы не проводите меня к нему? – попросил Сергей, зная, как трудно в катакомбах подвалов старых домов отыскать угол, в котором поселяются бомжи.

– Не могу. Там, – он указал пальцем на верхний этаж дома, – меня ждет…, – он запнул-ся, не зная, как назвать ту, которая его ждет, – жена, – наконец произнес он шепотом, по-вернулся и вошел в подъезд.

Сергей отправился в девятый дом искать Леху. В подвале из-за прикрытой двери была слышна тихая музыка. Идя на эти звуки, он среди множества кладовок без труда отыскал коморку, в которой горела яркая лампочка, из приемника лилась мелодичная музыка, а на двух топчанах из ящиков валялись обросшие мужики. Один из них спал, а другой лежал с открытыми глазами и покачивал в такт музыки ногой. Присмотревшись, Сергей по прищу-ренным глазам, большому рту и расплющенному носу узнал Леху.

– Привет, Леха, – поздоровался Сергей.

Тот долго всматривался в гостя и, наконец, ответил.

– Здорово, Серега.

– Не забыл, – обрадовался Сергей, – ведь, сколько лет прошло.

– Хороших людей не забываю, – он сделал вид, что обиделся.

Они вспомнили старых друзей, знакомых. Сергей рассказал ему о том, зачем пришел в этот подвал. Степан задумался.

– Угости меня, Серега, пивком. За пивом и поговорим.

Сергей хотел сам сходить в магазин, но Алексей вскочил с топчана.

– Я схожу. Ты дай мне деньги – сам куплю. Ты купишь дорогое. Я знаю, где дешевое и хорошее пиво продают.

– Ты можешь купить водку, а лучше вино, – протянул ему деньги Сергей.

Тот подумал немного.

– Если ты со мной выпьешь, тогда куплю вина.

– Только хорошего вина купи. Водку я не люблю.

Алексей вновь задумался.

– Ребята узнают насчет «хорошего вина» – засмеют. Ну, лады, если позволишь, я им пару бутылок пива куплю.

Сергей не успел осмотреться, как Леха появился с бутылкой вина в руке и с двумя бу-тылками пива в карманах.

– Вот, на закусь купил, – он виновато вынул откуда-то яблоко.

Достал из ящиков стаканы, тарелку, нож, сбегал куда-то, помыл все это, и они уселись за импровизированный стол из поставленного на торец ящика.

– Готово, – проговорил Степан, разливая по стаканам сухое молдавское вино.

– А твоему другу, – кивнул Сергей на спящего.

Алексей махнул рукой.

– Со свиданьицем, – произнес он тост.

От молдавского вина он поморщился, но допил до конца без комментариев и тут же на-лил себе вновь.

– Помянем твоих родителей. Я с ними не был знаком, но знал их. Встречал иногда. – Он снова выпил и только теперь взял кусочек яблока. – Слабое и кислое, – не удержался он. – Такое я не пью – только ради тебя.

Оценив его поступок, Сергей молча кивнул головой, потягивая прохладное, слегка терпкое вино.

– Ты, наверное, пришел спросить, не знаю ли я, кто убил твоих родителей? Что знаю – расскажу. – Алексей посмотрел на пиво, вздохнул, налил еще себе полстакана вина и про-должил: – Так вот, сам я этого не видел, но на следующий день, когда мы узнали об убийстве, мой дружбан Блоха, так мы его звали, рассказал мне, что он видел, как в вашу квартиру в тот вечер заходил майор – это наш злейший враг. Он, как только переехал в восемнадцатый дом, так сразу выгнал нас из подвала и пригрозил, что если еще раз здесь нас увидит, то убьет. И убьет. Он зверь. Он на все способен – подлый и злой. – Леха помолчал, взглянул на остатки вина в бутылке и продолжил: – Так вот, Блоха в тот вечер ходил к Степке – он на пятом этаже в вашем доме живет, – и пока он его ждал на лестничной площадке, видел, как майор позвонил в вашу квартиру, и как ему открыл дверь твой отец. Блоха сразу же смылся оттуда, так как боялся попасться на глаза майору. А на следующий день пошли разговоры об убийстве. Тогда мне Блоха все это и рассказал.

После короткой паузы он добавил:

– Ты знаешь, как я складно вру, но на этот раз так и было. Это не тема для выдумок.

– А где сейчас этот Блоха? Не он ли? – Сергей кивнул на сожителя Лехи.

– Не. Тот пропал. Он дурной, и мог даже этому майору сказать, что видел все. Шантажировать мог, – пояснил Леха и засмеялся. – За бутылку водки, наверное, обещал молчать. На большее у него ума не хватило бы. Вот и молчит теперь. Ну, это я так думаю. Куда Блоха делся, никто не знает. Может, к морю укатил: он моря никогда не видел и очень хотел на него посмотреть.

Теперь у Сергея появилось и свидетельство того, что Кузьменко был у них в квартире в тот вечер. Но он решил уточнить, о том ли майоре идет речь?

– Это милиционер, – начал объяснять Леха, – мы все его так и зовем – майор, но у него и другая кликуха есть: «Стрелочник». А фамилия у него Кузьменко, украинская. Работает он в железнодорожной милиции начальником каким-то, – уточнил Леха.

– Он ездит на машине?

– Да, все время. У него белые «Жигули», «пятерка». Пешком никуда не ходит – только на машине. Но весной он переехал в другой район. К железнодорожной станции поближе. 

Алексей замолчал. Молчал и Сергей, обдумывая услышанное. Может, майор приходил к отцу по делу о похищении вагона, а не убивать? Но если он сам участвовал в угоне вагона, то причина убить отца у него, наверное, была. Да и искать в доме было что. Например, документы об этом вагоне, которые могли быть у отца.

– И ты никому об этом не рассказывал? – поинтересовался Сергей.

– А что я мог рассказать? Рассуди сам, я же ничего не видел. Да и кто мне, бомжу, поверил бы? Милиции на милиционера наговаривать? Да за это меня сразу же пришьют. Подумаешь, бомжа какого-то убили. Убийц даже искать не станут. Поэтому, я до сих пор в ваш двор глаз не кажу, на всякий случай, – Алексей, вздохнув, взял бутылку. – Ты не будешь? Тогда я допью.

– Правильно делаешь, что никому не рассказываешь об этом. – Сергей подождал, когда Леха выпьет вино. – Больше ничего не видел и не слышал?

Леха ничего не мог добавить к сказанному.

– Спасибо, Алексей. Я так же думаю: сказать, что Кузьменко убийца, нельзя, но все же он был там. Я постараюсь узнать, что он в тот вечер там делал?

Сергей попрощался и направился к выходу.

– Заходи еще, Серега, – услышал он в след.

Сергей не ответил. Мысли его были заняты Кузьменко.


*  *  *

Несколько дней Сергей обдумывал план дальнейших действий. Прямых фактов было мало, но он надеялся, что добудет их в ближайшее время. Чтобы ускорить события, он ре-шил шантажировать Кузьменко, как причастного к делу о вагоне и, как он понял из расска-зов о нем, самого горячего и невоздержанного в своих поступках. Сергей сделал грубый монтаж двух фотографий. На получившемся снимке была запечатлена милицейская машина, на которой так любил ездить майор, с хорошо видными номерами на фоне подъезда дома, в котором жили Поповы. Этот снимок он со всеми предостережениями опустил в почтовый ящик Кузьменко: пусть поразмышляет.

Чтобы Кузьменко точно знал, кто под него копает, снимок машины, использовавшийся в монтаже, Сергей решил подбросить Занозе, человеку Коробова, хотя и бывшему, а затем позвонить в милицию и сообщить, что у Зубова имеются наркотики. Сергей надеялся, что того задержат, обыщут и заинтересуются, почему фотография машины транспортной мили-ции попала к наркоману. Если этот план с Занозой удастся, то Кузьменко получит ответ на вопрос, который, наверное, скоро нарушит его покой: кто смеет его шантажировать?

Сергей не надеялся, что эта грубая фальшивка поможет до конца разобраться в деле гибели родителей, но он все же рассчитывал на то, что, получив фотографию, Кузьменко, если он поймет к чему она, предпримет какие-нибудь шаги. Например, вновь встретится с Коробовым, чтобы выяснить причину появления в его почтовом ящике фотографии фасада дома, в котором был убит полковник. Если они действительно враждуют между собой, то их встреча вполне может закончиться обыкновенной разборкой. В противном случае они совместно начнут искать автора монтажа, чего очень не хотелось Сергею. Но и этот вариант устраивал его, потому что это будет говорить об их причастности к убийству его родителей.

К Занозе он подъехал после работы поздним вечером. Тот был дома и страдал от отсутствия дозы. Гостя, вопреки ожиданию, он не узнал. Сергей не был готов к такому повороту событий, и хотел начать разговор со знакомства, но Заноза не стал его слушать, а, немного помявшись, промолвил:

– Послушай, друг, – он облизал губы, – мне сейчас трудно с тобой говорить, пони-маешь?
Сергей понимал и догадывался, что сейчас попросит Заноза.

– Как тебя зовут? – наркоман поднял страдающие глаза на Сергея. – Сергей, говоришь? Тезка, значит. – Он снова отвел глаза в сторону. – Серега, одолжи мне немного денег. Позарез нужны.

Сергей вынул из кармана две сотни.

– Вот, хватит? – протянул Занозе.

У того перехватило дыхание. Как в сказке: сидел дома, маялся, а тут пришел незнако-мый мужик и дает деньги.

– Я тебе отдам. Слово даю. – Заноза вскочил со стула. – Ты подожди меня здесь, я ско-ро вернусь. Потом расскажешь, зачем пришел?

Сергей тоже встал.

– Не беспокойся, иди, лечись. Я к тебе зайду в другой раз, тогда и поговорим.

Уходя, Сергей сунул одну фотографию на полку с какими-то бумагами, книгами, а другую при выходе из дома в карман рваной и грязной куртки, верно служившей Занозе и в жару, и в холод. Уже было поздно, и на улице ни кого не было видно. Сергей похлопал Занозу по плечу и сразу же направился на автобусную остановку, а Заноза почти бегом устремился в сторону знакомого ему дома. Последний раз в своей жизни.

На следующий день директор автомагазина, где многие знали Занозу, сообщил, что Сергей Зубов скончался в эту ночь во дворе своего дома от передозировки наркотиков.

«Я дал ему много денег, – мелькнула мысль у Сергея. – Жаль парня. Но теперь уж точно нашли фотографию, – да еще при таких обстоятельствах! – и Кузьменко, по всей видимости, уже объяснялся в уголовном розыске».


*  *  *

Коробов, как обычно, рассуждал, сидя в своем кабинете с Саниным.

– Как странно устроена жизнь, – начал говорить Коробов после того, как они выпили по рюмке коньяка, помянув умершего Зубова, – был нормальным парнем, не плохим водите-лем, пока не попробовал наркотики. Что ему еще нужно было? Одни начинают пить, прини-мать наркотики от безысходности, другие оттого, что имеют возможность это делать. А он – сам мне рассказывал – начал принимать наркоту лишь из-за того, что от водки у него болела голова, вот он и перешел на травку и таблетки. Действительно, сейчас молодым не пить, не курить, не принимать наркотики – невозможно. Друзья не поймут. Да и заняться на досуге им особо нечем.

Закурили, выдержали, положенную для таких случаев, паузу.

– Недавно мне Кузьменко от имени Панова предложил войти в долю по доставке и тор-говле наркотиками, – Коробов перешел к своим проблемам. – Ты же знаешь, что милиция недавно пошерстила местных наркоторговцев, и теперь Москва берет наш город под свою опеку. У них проверенных местных людей мало, вот они и просят нас помочь им. Обещают большие деньги. Но мне кажется, это приглашение больше для того, чтобы меня повязать. В какой-то степени это им удалось: они меня посвятили в свои планы. Теперь появилась еще одна проблема: как отмазаться от этого дела? Просто отмахнуться не получится, а в милицию не пойдешь жаловаться, так как первый вопрос будет, почему они обратились ко мне?

Коробов помолчал, глядя перед собой в стол, провел по нему рукой, вытирая невидимую пыль.

– Подумай сам, зачем сейчас мне нужны криминальные доходы? – продолжил он. – По сравнению с моими, почти легальными, они ничего не дают. Хотя наркотики, которыми они собираются заниматься – дело прибыльное, если к этому подойти с умом. Но сейчас не до них, – Коробов помолчал. – К тому же, они меня толкают на разборку с нынешними торгов-цами, а она без крови не пройдет: они специально к этому подведут. Тогда мне о кресле мэра и мечтать нечего. А зачем мне все это нужно? У меня сейчас основная задача – выборы. – Коробов был по-настоящему озабочен. – Знаешь, у меня какие-то сдвиги в психике произошли – больше не хочется шума. Постарел, что ли? В настоящее время мне больше по нраву какую-нибудь торговую сделку выгодно провернуть, а в думе какую-нибудь идею провести в жизнь – удовлетворения больше.

Коробов даже был рад появлению в их команде Кузьменко: появилась ему смена, зна-чит, уйти будет легче. Но на деле все оказалось не так просто. Кузьменко, пытаясь навер-стать упущенное и проявить себя, был деятельным, не останавливался ни перед чем. Порой дела, которые он предлагал, граничили с провалом всей их команды, но Пана и его московских покровителей такое положение дел, видимо, устраивало, и они подталкивали исполнителей на все новые и новые криминальные действия. А это уже шло в разрез с планами Коробова.

– Зачем мне эти наркотики? – он прервал затянувшееся молчание. – У меня теперь дру-гие планы.

– Ты слишком много самостоятельности проявляешь, да еще и во власть лезешь, – поддержал разговор Санин, – вот они и забегали. Ты сходишь с крючка, а это непорядок. Поэтому они и подкидывают тебе такие дела, от которых ты никогда не отмоешься – намертво пристегнут к себе.

– Я понимаю это. Но мне и война не нужна, и оставаться с ними не резон. – Помолчал. – Время паршивое настало. Живешь как на болоте: туда нельзя, а там трясина. Где твердая почва – не знаю. Постоянно надо осматриваться, чтобы не ошибиться и не утонуть. Но ничего, – он вновь взбодрился, – мы еще повоюем, мы еще их в болото загоним.

Коробов вернулся за стол.

– Плохо, что у нас на них компромата мало, чтобы им хвост немного прижать и поторго-ваться. Есть старые документы, говорящие, куда девал партийные деньги главный финан-сист обкома партии товарищ Панов Лев Борисович. Но, чтобы это раскрутить, нужны боль-шие люди, заинтересованные в этом. Может они и есть, но я пока их не знаю. А свежих до-кументов, про нынешнюю его деятельность, нет. Поздно мы начали собирать на них бумаги, очень поздно. – Коробов с недовольным видом повернулся к окну. – А тут еще убийство полковника твои наблюдатели проворонили. Ведь знали – и не смогли это зафиксировать.

– Виноваты. Думали, что Стрелочник по темноте это сделает, а он – засветло. Не были готовы, – оправдывался Санин.

– Вот я и говорю, что единственный случай, где мы ни как не участвовали в деле, вы пропустили. Хорошо, что рапорт полковника и кое-какие бумаги вы успели изъять из квартиры до того, как в ней побывал Кузьменко. Но там, хотя и на третьих ролях, я тоже фигурирую. Эта бумага лишь на самый крайний случай. Остальные дела или мелочевка, или мы их вместе проворачивали. Плохо работаете. Ведь у них наверняка есть то, что они боятся засветить. В последнее время, да и не только, я не во всех делах Пана участвовал. Кроме нас у него еще ребята есть. Да и Кузьменко проявляет активность все больше и больше, и некоторые дела они проворачивают без нас. Надо искать их проколы. На последней сходке я Стрелочнику прямо от работы с наркотиками не отказал. Обещал хорошо подумать. Может, нам с ним и надо бы договориться? – Обратился он к Санину.

– Договориться! – Петр всегда был недоволен, когда шеф полюбовно договаривался с кем-то. – Компромиссы – это проблемы, отложенные на неопределенное время, – повторил он свою любимую поговорку. – Когда-нибудь эти проблемы все равно всплывут.

– Знаю, знаю, что ты хочешь предложить, но пока не надо. Ты представляешь, что если хоть капля крови всплывет на поверхность, то все мои планы рухнут навсегда. А я не хочу этого. – Коробов немного помолчал. – Давай сделаем так: набери через третьих лиц совер-шенно новую группу ребят, которые не знали бы нас, поставь наверху сообразительного парня, дай ему с самого начала большую свободу действий. Обыграй дело так, чтобы всю работу координировал Стрелочник. Постепенно ты отойди от них, – у тебя и без этого рабо-ты много, – а ребята пусть работают полностью самостоятельно. На первое время пусть наши ребята помаячат перед Кузьменко, но в дела глубоко не втягиваются. Подготовьте на стороне несколько новых пунктов хранения, которые к нам никакого бы отношения не имели, но Кузьменко пусть о них знает. За наркотиками стоят большие деньги, поэтому москвичи ждать не будут, пока мы очистим свой участок рынка от мелких торговцев, а начнут налаживать поставки и торговлю. А вот за поставками – их будет курировать Кузьменко – надо будет внимательно следить и все фиксировать. Пока это все будет вертеться, они меня трогать не будут, и я некоторое время буду делать свое дело.

Оба помолчали, обдумывая свои дальнейшие действия.

– По моему глубокому убеждению, – Петр осторожно вернулся к способам решения проблем, – Стрелочника надо убрать. Чувствую, что он нам доставит много хлопот. Как говорят, нет человека…

Владимир не дал ему закончить.

– Многих ты убрал?

– Ты не даешь. Своими методами стараешься устранить все вопросы, а это тебе в копеечку выливается и полностью проблемы не решает. Сколько раз мы возвращались вновь к уже «решенным» проблемам?

– Ладно, ты уже об этом говорил, – оборвал его Коробов, – закончим этот старый спор. Давай к более реальным вещам перейдем.

Петр обижено вздохнул.

– Тогда, может, установить плотное наблюдение за Кузьменко прямо сейчас? – предло-жил он.
– Нет, сейчас еще рано. Заметит – испугается и подлянку какую-нибудь нам преподне-сет. Он хохол, а у хохла сала не выпросишь, но свинью подложить он всегда готов, – улыб-нулся Владимир. – Какое-то время они без нашей команды не обойдутся, – продолжил свою мысль Коробов, – поэтому все будет спокойно. Сейчас установилось, как говорят ученые, неустойчивое равновесие системы. Система в таком состоянии, если его не нарушать, может оставаться бесконечно долго. Так и в жизни – пока не переступишь какую-то черту, равновесие будет сохраняться. Кто первый сознательно эту черту переступит, тот и выигрывает, потому что он выбирает время и место. Так что надо аккуратно, но внимательно наблюдать за ними и ждать удобного случая.

На том и порешили.

IX

Прошло всего несколько дней после встречи на квартире Саниных, а Марина вновь за-тосковала. Вообще-то желание видеться с Сергеем Марину не покидало ни на минуту, но сейчас оно настолько обострилось, что она была готова идти куда угодно, лишь бы встре-титься с ним.

– Люся, милая, ты же все можешь, – просила она подругу, – помоги еще раз. Не нужно на квартире – в кафе, в сквере, в машине где-нибудь и всего на полчасика.

– Свалилась на мою голову любовь, – добродушно ворчала Людмила, – теперь вот, свидания устраивай.

– Не обижайся, пожалуйста. Не могу я жить, не видя его. Знаю, что я дура – но не могу без него. Как не пытаюсь отвлечься – ничего не получается. Напасть какая-то: чем больше стараюсь не думать о нем, тем больше думаю. Помоги, – Марина умоляюще заглядывала в глаза Людмиле. – Я обещаю, что больше не буду тебя просить об этом. Я соберу себя всю в кулак, и буду терпеть, но сейчас устрой встречу.

– Так я тебе и поверю. – Людмила с жалостью смотрела на подругу. – Надо же так втю-риться.– И мечтательно добавила: – Мне бы так влюбиться в кого-нибудь, я бы плюнула на все и сбежала с ним, куда глаза глядят. – Затем уже серьезно промолвила: – Это не любовь, а болезнь какая-то.

– Да, да, я сама это понимаю, но ничего поделать не могу. Я постараюсь переболеть, успокоиться, но сейчас – помоги, – унижено просила Марина.

– Ну что ты так разволновалась? – Людмила взяла ее руку. – Конечно, я помогу тебе. Сейчас давай выпьем водички, успокоимся, – как маленького ребенка, уговаривала она Ма-рину, – посидим, подумаем, как это сделать.

Подруги выпили по стакану принесенного официантом какого-то напитка. Марина немного успокоилась и тихо сидела, как больная, доверившаяся врачу и ждущая его приговора. Людмила начала составлять план встречи с Сергеем.

– Завтра тебя устроит? – осведомилась у притихшей подруги.

– Завтра в десять утра я должна быть в офисе, который в центре города, на очередном заседании по подготовке к выборам. Володька хочет, чтобы я была в курсе всех его предвыборных дел. Это будет продолжаться примерно час.

– Отлично. Значит, в одиннадцать ты выйдешь, сядешь в машину, и пусть Николай везет тебя на Центральный проспект. Я буду прогуливаться у здания администрации, ты «случайно» увидишь меня и подберешь. Мы поедем к тебе домой, но по пути передумаем и заедим в кафе «Братислава»: там у меня знакомый бармен, – ах, какой мужчина, – который устроит отдельный кабинет, где ты и проведешь полчасика со своим ненаглядным. Ну а я с барменом посижу.

– А Николая куда деть? – Марина уже была в состоянии следить за мыслями Людмилы.

– Николай? Да, его надо пристроить на это время, чтобы он, невзначай, не ввалился в кафе. – Людмила немного подумала. – Все просто! Я знаю одну девушку, которая «работа-ет» в этом ресторане и возле него. Она и займется нашим Николаем.

– А вдруг ничего не получится с Николаем.

– Ты что? Еще ни один мужчина не сорвался с ее крючка. Ей бы в кино сниматься в роли красавиц, но, как она говорит, нужда заставляет. – Людмила подвела итог: – Все получится, не волнуйся. С Сергеем я договорюсь.

Марина поверила в этот план и совершенно преобразилась: много говорила, улыбалась, шутила.

– Ну, Маринка, ты даешь! – говорила Людмила, восхищенно глядя на нее. – Минуту на-зад рыдала, а сейчас – любо дорого посмотреть на тебя.

– Ничего ты не понимаешь, – счастливо улыбалась та, – ведь у меня завтра свидание с Сережей, – и вдруг заторопилась. – Надо расходиться. Мне еще в парикмахерскую надо забежать, подумать, какое платье одеть? Я не знаю его вкусы, не знаю, что ему по душе.

– Ему глянулась ты, а не твое платье. Главное, чтобы ты сама себе нравилась – тогда ты будешь нравиться всем.

– Все равно, надо одеться так, чтобы быть красивой, – Марина в мыслях уже примеряла наряды.

– Да, конечно, я понимаю. Завтра ты идешь на заседание предвыборного штаба. Тебе, жене будущего мэра, надо выглядеть хорошо, – посмеивалась над подругой Людмила.

– Язва ты, – весело ответила Марина, вставая из-за стола. – Пошли.

Марина весь вечер провела у зеркала, выбирая к завтрашнему свиданию платье. В ито-ге выбрала белый костюм – синоптики обещали прохладный день. Он ей очень нравился, и одевала она его всего один раз, когда муж устраивал прием по поводу подписания какого-то контракта. Тогда она выступала в роли хозяйки и была рада, – смешно вспомнить, – что все мужчины были у «ее ног». Короткая белая юбка не скрывала красоту ее стройных, загорелых ног, под коротким, слегка приталенным жакетом угадывалась тонкая талия, движения тела выглядели привлекательнее. Маленький отложной воротничок охватывал сзади шею, а спереди небольшим треугольником открывал смуглую грудь. Белые туфли на высоких, тонких каблуках прекрасно выполняли свою роль: делали ее выше и стройнее. Золотой кулон и сережки, выполненные в одном стиле, дополняли этот ансамбль.

Утром, когда она вышла в этом наряде к машине, муж оглядел ее удивленным взглядом.

– Простенько, но со вкусом, – усмехнулся он и тут же добавил: – Сегодня можно – все свои будут. Но на встречи с избирателями одевайся не так броско: все будут смотреть на тебя, а меня не заметят, – сказал он с хмурой улыбкой.
 
*  *  *

   Дома Анна Петровна стала бывать все реже и реже: дедок действительно решил обосно-ваться у соседки, и она уже им мешала. Летом можно погулять по городу, лишний раз съез-дить на кладбище навестить сына и мужа, поговорить с ними. А что зимой? Но об этом она старалась не думать.

Гуляя по городу, она часто, не замечая того, оказывалась на тенистой от ряда могучих лип улице, у дома, в котором она родилась и прожила всю свою жизнь. Она хорошо помнила тот субботник, когда все жители вышли на благоустройство улицы. Перед этим разбитую каменную кладку дороги заменили асфальтом, сделали широкий тротуар, а по его краям вырыли ямы, в них они посадили тоненькие, хрупкие деревца, которые сейчас стали огромными деревьями. Их много раз обрезали, но от этого они становились лишь пышнее и краше. Где-то здесь и липы, которые посадила она, – они немного в стороне от ее дома, – но сейчас она не могла их выделить из совершенно одинакового ряда разросшихся деревьев – забыла. Вот и ее дом. Она всегда считала его своим, хотя в нем уже ничего ее не было, даже стены в квартире переместились и стали другими, чужими, но дом, по-прежнему, был ее домом. Глаза, неотрывно глядевшие на знакомые окна, подернулись влагой. «Нервы, словно решето, ничего не сдерживают, все наружу выходит», – равнодушно подумала она.

В этот момент к дому подкатил сверкающий на солнце – глазам больно – автомобиль. Из него вышел Коробов и помог выйти молодой женщине в ослепительно белом костюме. Короткая юбка открывала красивые ноги, обутые в белоснежные, как и костюм, туфли. Каштановые волосы, покрывающие плечи, блестели, освещенные яркими солнечными лучами. Женщина осмотрелась вокруг, улыбнулась, как показалось Анне Петровне, только ей. Но эта улыбка, вдруг, стала превращаться в злую насмешку над ней, над рано ушедшими от нее сыном и мужем, над горем, превратившим ее в старуху. Появившиеся мужчины в темных костюмах, здоровые и веселые, по очереди целовали руку женщине в белом, здоровались с Коробовым, что-то говорили и смеялись, смеялись…

«Вот оно – зло, убившее мою семью. Разве можно смеяться в такое время?» Она стоя-ла, опершись спиной о дерево достаточно далеко от них, и на нее никто не обращал внима-ние. От дома все еще раздавался веселый смех, а у Анны Петровны в голове нарастал звон, и этот смех только усиливал его, заглушая все остальное – только смех и звон. Улица и дома стали перекашиваться, все потеряло форму, расплылось, группа людей у входа в офис превратилась в черно-белый шевелящийся ком. Она плотнее прижалась к дереву, закрыла глаза. Так она стояла долго, пока не смолк смех, пока звон в голове не притих. У крыльца давно уже никого не было – зло ушло ненаказанное. Оно будет продолжать жить, смеяться над ней, над ее сыном и мужем, красиво одеваться, находиться в ее квартире. Нет, этого не должно быть.

Ноги сами понесли ее в ненавистную коммуналку. По квартире разносился запах браги, самогона; на кухне раздавался смех – все тот же издевательский смех. Там, наверное, были гости, и они веселились. Она незаметно прошла в свою комнату, опустилась на стул и долго сидела, пытаясь навести порядок в звенящей голове – не получалось. Мешали смех и разговоры, доносившиеся из кухни, которые, преломляясь в ее сознании, превращались в смех и разговоры тех людей у ее дома, людей, причинивших ей горе.

Она закрыла уши, сжала голову руками и так сидела, пока звон и боль слегка не отсту-пили. Тогда она вытащила из-под кровати старую, потрепанную сумку. Покопавшись в ней, достала пистолет, напрягшись, попыталась прочитать знакомую надпись: «Награждается Петр Дмитриевич Мещерский…». Буквы сливались, и она не смогла разобрать текст, да ей и не нужно это было: это был именной пистолет отца, который, вопреки всем законам, после смерти отца остался у них. Однажды она и Антон, выехав в лес, даже сделали по два выстрела. Затем пистолет затерялся в чемоданах, и вот он снова у нее в руках. Она с трудом вынула обойму – всего один патрон, – зарядила пистолет и всунула его в давно не закрывающуюся сумку. Выйдя на улицу, она вдохнула воздух без сивушного запаха и направилась в сторону того места, где находились люди, виновные в ее горе.

По дороге ее не покидала мысль: «Неужели я смогу выстрелить в человека?» И тут же она успокаивала себя: «Я не буду стрелять, я только еще раз посмотрю на них. Только по-смотрю».

У входа в их бывшую квартиру не было никого. Анна Петровна снова остановилась у того же дерева, что и час назад и стала поджидать. Долго ждать ей не пришлось: вскоре дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина в белом. Осторожно ступая по отделанным мрамором ступеням, она стала спускаться с крыльца. Рядом шел незнакомый мужчина, и что-то говорил, а женщина улыбалась. Вот она, счастливая, выходит из ее квартиры и смеется. «Несчастья других она не понимает. Ей весело». В голове у Анны Петровны вновь стал нарастать звон, и отчетливые предметы, фигуры людей стали превращаться в пятна; медленно превращалась в белое пятно и смеющаяся женщина – превращалась во зло. Анна Петровна, оттолкнувшись от дерева, направилась к белым и черным пятнам, пошла к черно-белому злу. Большим, серебристым пятном подъехала машина, раскрылась дверь. Когда белое пятно приблизилось к машине, Анна Петровна вынула пистолет, направила руку в сторону белого и нажала на курок. Выстрела она не слышала. Видела только пламя, вырвавшееся из ствола. Рука дернулась вверх и в сторону, и пистолет упал под ноги. Черное пятно резко повернулось и сильно толкнуло ее на тротуар к ступенькам. Анна Петровна упала, ударившись спиной о мраморную стену, и осталась так сидеть со счастливой улыбкой на губах, – зло наказано, – наблюдая, как на белом появилось и разрасталось красное пятно, как пятна медленно начали опускаться на тротуар, как к ним бросились другие, черные. Откуда-то выскочили еще пятна и очень больно скрутили ей руки за спиной, другие бросились к белому пятну, которое стало медленно превращаться в молодую, красивую женщину с очень бледным лицом и перекошенными от боли губами.

«Что это с ней?» – подумала Анна Петровна.

Это была ее последняя осознанная мысль – снова звон колоколов и боль в голове, и от этой боли все вокруг превратилось в серую неразделимую массу.

…Когда Людмила вошла в полутемный зал кафе, Сергей все еще сидел за столиком, хотя с условленного времени прошло больше часа. Она подошла к нему, поздоровалась и села напротив.

– Сергей, – стараясь не волноваться, произнесла Людмила, – Марина сегодня не при-дет.

Сергей молча смотрел на нее, ожидая разъяснений.

– Она сейчас в больнице, – продолжила Людмила. – Но ты не волнуйся. С ней уже все в порядке. Ничего страшного.

– Что случилось? – Сергей не отрывал взгляда от Людмилы. – Почему она в больнице?

– Понимаешь, когда она уже собиралась идти на встречу с тобой, к ней подошла какая-то сумасшедшая старуха и выстрелила. Попала в правое плечо. Врачи уже осмотрели ее и сказали, что жизненно важные органы не задеты. Крови потеряла много, и пуля там оста-лась. Ей должны сделать операцию. Наверное, сейчас делают.

– Где она, в какой больнице?

Людмила назвала больницу.

– Только к ней сейчас нельзя, – начала она усаживать Сергея на место. – К ней никого не пускают, и народу там сейчас много. И завтра нельзя будет. Я скажу, когда будет можно, и сама отведу, а то там охрану Петя выставил.


X

Как и предполагал Сергей, Кузьменко уже побывал в прокуратуре, где его спросили лишь о том, что он думает о фотографии, о Зубове и о его смерти и отпустили. Кузьменко ничего и думать не хотел об этом наркомане и его смерти. Кузьменко теперь точно знал, кто подбросил ему фотографию, и думал, зачем Коробову нужно шантажировать его, чего он хочет этим добиться? Мысль о том, что это мог быть другой человек, даже не посетила его.
«Обнаглел до предела, – Кузьменко, запершись у себя в кабинете, был вне себя от ярости. – Это ему с рук не сойдет. С ним пора говорить по-другому».

Он принялся размышлять о том, что же задумал Капитан, почему наглеет все больше и больше? Почему не боится, что и его можно утопить?

«Среди всех последних дел – анализировал он создавшуюся ситуацию, – только угон вагона что-то тянет, а остальное все мелочевка. Но вагон тяжелый – всем хватит. Почему же он такой смелый? Вот оно что! – Кузьменко даже вскочил со стула. – Тогда Коробов, как обычно, сам не участвовал, а прислал своих ребят, которые пришли и сказали: – «Поступа-ем в ваше полное распоряжение следить за порядком на банкете». Я тогда посмеялся такой шутке, а это не шутка – тонкий ход. Получается, что я просил прислать их для охраны банкета, а затем уговорил пойти на дело. Поэтому он такой смелый», – заключил Кузьменко.

Он вновь уселся за стол, перебирая в памяти все последние совместные дела.

«Убийство полковника и его жены, неожиданно появившейся из поездки в Ростов – ну здесь я сам виноват. Тогда решили, что уберут полковника ребята Коробова. Но в этом случае его бумаги попали бы к Капитану, поэтому я настоял, что будет лучше, если я сам это дело проверну: хотелось выслужиться, показать, что я могу все. Провернуть то провернул, но бумаг я ни каких не нашел, и Капитан вновь ни причем. А теперь вот напоминает, что при необходимости, он все выложит на показ. Конечно, эта фотография фальшивка, но у него, наверное, что-то еще есть. Но может и блефует. Быстрее всего блефует, так как доказательств у него никаких нет. Если бы у него были какие-нибудь бумаги, то он прислал бы копию с одной из них, а не этот монтаж. И не прислал, а показал, или намекнул бы мне лично на последней встрече. А эта фотография – совершенно не понятно зачем. Что он замыслил?».

  Кузьменко пытался что-нибудь найти, за что можно зацепить Коробова. Вспомнил его прошлое, заведенное дело на убийство помощника Панова, еще тогда, когда был обком партии. Но это убийство, как ему известно, не было раскрыто, а дело затерялось где-то в архивах. Все остальные дела Коробова: рэкет, крышевание, разбор на запасные части уг-нанных автомобилей, может, даже угон их – все это только догадки. Факты, как говорится, не запротоколированы.

«Выходит, что Коробов кругом чист?» – подумал Кузьменко.

– Вот гад, – вслух закончил он свои рассуждения, – обошел нас и следов не оставил, но долю, и не малую, получал всегда.

Он достал из сейфа тоненькую папку и раскрыл ее: там было всего несколько докумен-тов, которые он разложил на столе. Проработавши достаточно долго в милиции, он знал, что часто ничего не значащие на первый взгляд бумаги специалисту могут рассказать мно-гое. Поэтому он старательно собирал все попадающие к нему документы, касающееся со-вместных дел с Коробовым и Пановым – пригодится.

– Все не то, рассуждал он. – В них больше фигурирует железная дорога, чем Панов с Коробовым.

Только один единственный документ заслуживает уважения: привезенная из Москвы Пановым бумага с реквизитами документов на вагон с оружием и с указанием срока прибы-тия его в город. Оригинал, с собственноручными пояснениями Пана, Кузьменко, после со-ставления липовых документов на передачу вагона под охрану железнодорожной милиции, вернул, но копию снял и оставил себе. Но это документ против него и Панова, а Коробов здесь ни причем. Кузьменко собрал бумаги и положил их в сейф.

«Против Капитана никакого компромата. Но и у него, я уверен, против меня нет ничего. Самое время убирать его, пока он не нагадил. Нужно встретиться с Пановым и уговорить избавиться от Коробова, – размышлял Кузьменко. Но убийство полковника, на что намекает Капитан, это мое дело, Пан от этого далеко, и возможно не согласится на мои предложения».

Кузьменко прошелся по кабинету, подошел к окну и долго смотрел на панораму желез-нодорожной станции, хорошо видную из окна, на блеск причудливого узора стальных нитей, покрывавших территорию товарной части станции.

«Надо бы и его припугнуть чем-нибудь, – вернулся он к мыслям о Панове. – Но чем? Из наших совместных дел больше всего он замазан вагоном с оружием. Вот и надо ему под-бросить бумажку какую-нибудь. Нет, нужна фотография, чтобы он точно знал, что работает один человек – Коробов. И у меня где-то есть такая картинка».

Он подошел к столу, порылся в ящиках и извлек фотографию того самого вагона.

– Чем проще способ шантажа, тем он вернее, особенно для таких, как Пан, – поучитель-но сказал он кому-то. – Уже сегодня вечером он будет рассматривать этот снимок. Если не догадается что к чему, при встрече я ему популярно все объясню.

Кузьменко остался доволен собой и даже немного повеселел, предвкушая победу.

…На следующий день незадолго до обеда он позвонил связному и попросил о срочной встрече с шефом. Ему пообещали перезвонить. Не прошло и получаса, как запищал мо-бильный телефон Кузьменко.

– Сегодня в девятнадцать часов мы проедим мимо вашей конторы, и вы на своей маши-не проследуете за нами, – сказал голос в трубке. – Все поняли? – получив утвердительный ответ, говоривший отключил телефон.
 
Панов и Кузьменко встречались всего лишь пару раз и всегда скрытно: Панов не хотел афишировать свою связь с заместителем начальника отдела милиции, что очень обижало Кузьменко, хотя он и понимал, что Панов делает все правильно: нельзя, чтобы заказчик и исполнитель ходили рядом на виду у всех. Вот и сейчас, получив указания, Кузьменко выругался: «Конспиратор хренов. Завезет в лес и будет сопли жевать: что делать с Коробовым? Мочить его надо, пока не поздно».

Но делать нечего, встреча с Пановым ему нужна. И сам Панов ему нужен, для дальней-ших дел.

«Надо только хорошо еще раз все продумать, чтобы убедить Пана убрать Коробова. Это и для общего дела будет хорошо, и мне дорогу наверх откроет».

…Джип Панова в сопровождении еще одного такого же автомобиля выехал из города и помчался по шоссе в сторону ближайшего леса. Следом за ними, в пределах видимости, устремился Кузьменко на своей милицейской «пятерке». Скоро передние машины свернули в лес, туда же завернул и Кузьменко. Оставив машину в кустах, он подошел к джипу Панова поздоровался и сел рядом с ним на заднее сидение. В машине кроме них не было никого.

– Ну что там у тебя случилось? – недовольным начальственным голосом спросил шеф. – Как я понимаю, ты хочешь мне что-то поведать о Коробове. Ты уже говорил с ним? По твоему виду я понял, что он по-прежнему хочет быть мэром, – Панов усмехнулся.

– Точно так, Лев Борисович, прямо-таки рвется в это кресло. И насчет новой работы ни-чего конкретного он мне не сказал.

– Я считаю, – перебил Панов Кузьменко, – что идею с подключением его к наркотикам надо довести до конца. Вот тогда он от нас никуда не денется.

– Мне кажется, что ничего с этой затеей не выйдет. Он даже говорить не хочет на эту тему. – Кузьменко решил, что Панову не обязательно знать о том, что Коробов согласился подумать об участии в этом деле: уж очень неубедительным было его обещание. – Даже если он и согласится работать в наркобизнесе, то снова обведет нас вокруг пальца. Мое мнение такое: его надо убирать немедленно, иначе он нас сдаст. Вот, смотрите, что он мне прислал.

Кузьменко показал фотографию, найденную в почтовом ящике. Панов посмотрел и вер-нул назад.

– Дешевка. Явный монтаж. А почему ты думаешь, что это он прислал? Пальчиков на фотографии нет?

– Не знаю. Не буду же я этот снимок показывать всем. А фотографию вот этого автомо-биля нашли в кармане бывшего водителя Коробова, – Кузьменко был взбешен, – у мертвого! И меня уже вызывали в прокуратуру, где меня спрашивали, не я ли дал ему слишком большую дозу наркоты?

Кузьменко замолчал, успокаиваясь. Молчал и Панов, что-то обдумывая. Кузьменко ждал, когда Пан вытащит из кармана фотографию вагона, но тот не торопился.

«Даже если он не сознается, что получил «уведомление», все равно буду уговаривать его убрать Капитана», – думал Кузьменко, глядя через лобовое стекло машины на дорогу, извилисто уводящую ухабы вглубь леса.

Но Панов, решившись, достал из кармана знакомый Кузьменко конверт и протянул ему.

– Вот, посмотри, что он мне прислал, – проговорил он мрачно.

Кузьменко с напускным интересом молча рассматривал вагон.

– Мне не ясно, зачем это он делает? Ведь многое вы проворачивали вместе, – заметил Панов.

– Черта с два! Сам он уже давно ни на каких делах не бывает. А тогда, когда с вагоном работали, оказывается, он своих ребят прислал «для охраны банкета» у каких-то моих зна-комых. Я тогда посмеялся такой шутке, а теперь не до смеха. Выходит, что я сам, по собст-венной инициативе, уговорил мужиков на вагон. – Кузьменко вновь разгорячился. – Навер-ное, он и в каком-нибудь журнале записал, куда он их посылал, а они расписались. Его, я уверен, в ту ночь и в городе не было, и свидетели найдутся. И по другим «совместным» де-лам, наверное, точно так же – невиновен. – Он вытащил сигарету. – Можно закурить?

Панов кивнул головой, открыл окно и закурил сам.

– Я вот думаю, – продолжил Кузьменко, – зачем он еще вагон вам прислал? Он что, и вас шантажировать решил? Чтобы показать, что я у него на крючке, достаточно было вот этого монтажа. Нет ли у него на этот вагон каких-нибудь документов, которые прошли че-рез вас?

– Какие еще документы? – испуганно спросил хозяин джипа.

– Да это я так. Размышляю. Конечно же, у него нет ни каких документов, – Кузьменко поспешил его успокоить.

– А почему он сам ни чего об этом не сказал при вашей последней встрече? – Панов все еще не верил, что Коробов, который всегда отличался предусмотрительностью и дальновидностью, так опрометчиво начал войну с ними.

– Побоялся. Я бы его сразу пристрелил. Шучу, конечно. – Кузьменко помолчал. – Может, он тогда еще не решил, что делать?

– А как он докажет, что это правда? – Панов кивнул головой на фотографии.

– Найдет способ. Например, какого-нибудь его братка «замучит» совесть, он явится в органы с повинной и расскажет, что вагон брали по вашей подсказке, – Кузьменко не щадил Панова, – и что видел, как я ходил к полковнику. Может, он даже был со мной. Или еще что-нибудь придумает. Коробов, как я теперь понимаю, большой выдумщик.

Оба замолчали, докуривая сигареты.

– Говорил я тогда, чтобы ты не лез к полковнику – не послушался. Да и я, дурак, разма-хивал документами. Вот теперь все это надо расхлебывать. – Панов был недоволен. – А у него бумаг нет, которые ты не нашел тогда у полковника? – осторожно спросил Панов.

– Не думаю. Зачем ему тогда эту фигню городить? – Кузьменко вновь достал фотогра-фии. – Он мог вам прислать, например, копии липовых документов на вагон, а мне, напри-мер, копию моего распоряжения о перегоне этого вагона в тупик «для обеспечения надле-жащей охраны». Оригинал я сразу же уничтожил, но успели сделать копию, – так положено, – а я не знал про это. Ее изъял из бумаг нашей конторы военный прокурор, а полковник уже с нее сделал копию себе. Вот где эта копия, я не знаю.

– Эта бумажка, а может и какие-нибудь другие, где-то есть. Ведь предупредили нас, что полковник что-то пронюхал. А никакие бумаги в ходе следствия не всплыли. Ты бы наведался еще раз в ту квартиру, да поискал бы получше.

– Это сделаю. Но я не стал бы тянуть с Коробовым: пока он не раскрутил это дело, его нужно убрать. Может, этот наркоман и должен был сдать нас, но не дожил? Если это так, то нового «совестливого» он еще не успел подготовить.

– А может это инициатива самого наркомана? – спросил Панов.

– Что вы, Лев Борисович? Говорят, он уже был в таком состоянии, что самостоятельно ни о чем думать не мог. А вот за дозу сделать то, что попросят – запросто. Прокуратуре на-до только намекнуть, дать направление, а остальное они додумают. Даже если дело до суда не дойдет, то утечка информации, можете не сомневаться, произойдет. И это перед выборами. А мы не можем его прижать ни чем? – Кузьменко уже был уверен в своей победе.

– Да, ни чем не можем. – Панов был мрачен. – Я только начал подключать к этому делу нужных ребят, но пока ничего нет.

Лев Борисович долго смотрел в окно, на зеленые кусты орешника, на молодые деревца, вплотную подступившие к дороге, ветки которых нахально заглядывали в открытые окна машины, словно стараясь выведать, о чем там говорят уединившиеся люди. Кузьменко тоже молчал, стараясь не мешать думать боссу, но мысленно он хвалил себя: фраза о выборах попала в точку.

Панов вспоминал свое последнее посещение Москвы, вспоминал предупреждение мо-сквича не торопиться с убийством и тут же сказанное следом: «Улаживай дело сам и быст-ро». В таких вопросах слова «уладить дело быстро» означало одно – убрать. А здесь еще этот Стрелочник обстановку нагнетает: «Сдаст». Ситуация складывается так, что одно лишнее слово, одно лишнее движение – и можно попрощаться не только с будущим местом мэра, но и со свободой, и даже с жизнью.

– Кто бы мог подумать, что придет такое время, когда мы будем обсуждать этот вопрос? Ни какой благодарности у человека. Я помог ему встать на ноги, помог с приватизацией почти всего, чем он сейчас владеет, а он… – Панов снова замолчал.

– О какой благодарности вы мечтаете? – человек рвется к власти. Само понятие «идти к власти» предполагает идти по конкурентам, по их трупам. Стремящегося к власти не интересует, что чувствуют те, которых он давит: его цель – власть. Не мне вам исторические примеры приводить – сами лучше меня знаете, – почти назидательно говорил Кузьменко Панову то, о чем тот сам любил рассуждать со своими подчиненными.

И снова долгое молчание.

– Дело здесь еще вот в чем: ты уже знаешь, наверное, что и я, и он собираемся балло-тироваться в мэры, – задумчиво начал говорить Панов. – Если сейчас его убрать, то могут подумать, что я освободился от конкурента. Доказать, что это я заказал, не докажут, но СМИ такой вой поднимут, что потом не отмоешься.

– Не подумают, – решительно возразил Кузьменко. – Как раз самое время. Когда вы о своем желании участвовать в выборной кампании объявите официально, вот тогда будет уже поздно. Сейчас можно все преподнести, как разборки между конкурентами: мало ли у него долгов, или ему кто-то должен – бизнес без долгов не бывает. Вы поищите по своим каналам, за что Коробова могли бы убрать друзья-конкуренты, которых он разорил или обидел. Наверняка есть у него делишки, за которые нужно отвечать по «понятию», а не по закону, – улыбнулся Кузьменко. – Знаете, наверное, что сегодня на его жену было покушение. Не все же знают, что стреляла сумасшедшая. Можно это преподнести, как предупреждение ему. Надо только перехватить инициативу – и все будет хорошо.

– Да, вот ведь как бывает, по всей видимости, эта бабка хотела пристрелить Коробова, а досталось его жене.

Панов снова долго молчал, взвешивая предложение Кузьменко и последствия этого шага.

– Но таким образом мы лишаемся его боевиков, – Панов пытался оттянуть принятие окончательного решения. – А сейчас, в связи с организацией базы по перевалке и продаже наркотиков, без них нам не обойтись. И время не ждет.

– Ничего подобного. Я со многими его ребятами уже познакомился, и уверен, что когда они останутся без хозяина, то перейдут ко мне. И у меня уже есть проверенные люди. Я по-знакомился с надежными проводниками вагонов, уже вышел на мужиков, которые имеют доступ к железнодорожным складам: там тоже можно товар хранить. Справимся и без него.
– А насколько опасен начальник его охраны Санин? – Панов пытался просчитать все, что может за этим последовать.

– А что Санин? Сам по себе он никто. Но для надежности я и этот вопрос продумал. Ко-робов без него почти нигде не бывает. Два выстрела, и их нет – нет и проблем.

– Вот уж действительно, аппетит приходит во время еды, – угрюмо сказал Панов. – Не нравится мне все это. Чую, что боком оно нам выйдет. Но другого выхода не вижу, так как не идет он ни на какие компромиссы, а в начинающейся борьбе за кресло мэра он столько проблем создаст, что даже подключенные дополнительные резервы самого высокого уровня все равно полной гарантии не дадут. – Снова долгое молчание. – Не нравится мне еще и то, что ты все сам это делаешь. Надо искать исполнителей на стороне.

Панов сказал это для порядка, так как он был уверен, что Кузьменко в любом случае сделает все сам. Это не Владимир, действия которого можно было предсказать. Этот же упрямый и совершенно неуправляемый. Нужно его менять. Но кем и когда? Времени нет.

– Это целая проблема кого-то подключать. – Кузьменко был доволен, что убедил шефа. – Мне легче и надежнее сделать все это самому. Я уже все продумал. У него охрана – ничего не стоит. Кто хочет, тот и стреляет, – намекнул он на сегодняшнее покушение.

– Ну, смотри. Я к этим вашим делам никакого отношения не имею. Ты решил все это сам. Причины на это у тебя есть, – Панов ткнул пальцем в фотомонтаж и внимательно по-смотрел на Кузьменко, тот, соглашаясь, молча кивнул.

Затем Панов замолчал, глядя в окно на багровое закатное пламя, пробивающееся тон-кими, прерывающимися лучами сквозь густые ветви деревьев.

– Какая красота! Жить бы и жить, любуясь всем этим, ничего другого не зная, так нет же, влез…, – вслух самому себе сказал он, и уже Кузьменко, словно скомандовал: – Разбежались.

Два черных джипа, развернувшись на лесной дороге, умчались в сторону города, подняв плотный шлейф серой пыли. Выждав, когда пыль осела в безветренном лесу, довольный Кузьменко разорвал фотографии, швырнул кусочки в кусты и не спеша направился к своему автомобилю.


XI

Сергей в эти бесконечно долгие три дня не находил себе места. В магазине все знали о случившемся с Мариной и говорили об этом без конца. Лишь один Сергей старался не вступать в разговоры: ведь он ее не знает. Кроме того, ему было трудно слушать пересуды о ранении Марины. Когда он представлял, что там произошло, начинала болеть его рана.

В самом конце третьего дня появилась Людмила, она поздоровалась со всеми, переда-ла привет от Марины и рассказала последние новости: сделали операцию и Марина чувст-вует себя хорошо, только еще очень слабая. Подождав, когда закроется магазин, Людмила усадила Сергея в машину и увезла его с собой на глазах у удивленных сотрудников. В ма-шине на заднем сидении лежал букет алых роз.

– Купила, чтобы ты не искал. Ты такие розы, наверное, хотел бы ей преподнести?

– Да, такие. Спасибо, – смущенно пробормотал Сергей.

По-правде говоря, о цветах он думал, но только вчера. А сегодня, представляя свою встречу с Мариной, весь день готовил слова утешения, слова любви и про цветы, конечно, забыл совершенно. Сейчас он был благодарен Людмиле за беспокойство.

– Больше всего она любит розы светлых тонов: они ей к лицу, – поясняла Людмила. – Но это когда она выбирает сама, а здесь даришь ты. Алые розы – символ любви, так, кажется, говорят?

Они поднялись в хирургическое отделение. У дверей палаты сидел Николай. Сергей поздоровался и остался с ним, а Людмила направилась в палату.

– Привет, подружка! Как самочувствие? – Людмила старалась быть веселой и беззаботной, хотя такое происшествие с подругой настраивало на другой лад.

– Уже лучше, чем в первые дни, – голос Марины был еще слаб.

– Не волнуйся, все страшное уже позади, – подбадривала Людмила больную.

– Я вот лежу здесь и думаю – это предупреждение за мое поведение.

– Ну что ты, Мариночка, тоску нагоняешь? Если бы за это так предупреждали, то боль-шую часть женщин уже бы перестреляли. Я же вот целая и невредимая. Просто сумасшед-шая бабка встретила тебя.

– Вот и я говорю, встретила. Как можно вот так встретиться? Я вышла именно тогда, ко-гда она подошла к подъезду, ни минутой раньше, ни минутой позже. Это чья-то рука нас свела, – у Марины в уголках глаз показались слезинки.

– Слушать тебя не хочу. Вытирай слезы, я к тебе гостя привела. Или ты не хочешь его видеть?

– Сережу, да? – Марина вздохнула. – Очень хочу.

Она начала салфеткой промокать глаза, попросила зеркало. С помощью Людмилы она подготовилась к встрече. Критически осмотрев подругу, Людмила сказала:

– В таком положении лучше не бывает.

Пока Людмила была в палате, Николай рассказал, как это произошло.

– Понимаешь, подогнал я машину и жду, пока Славка, охранник из офиса, поможет ей сесть. Смотрю, старуха идет, пошатывается. Я ничего и подумать не успел, как вдруг она достала пистолет и сразу выстрелила. Хорошо, что стреляла не прицельно, поэтому только ранила. Марина крови много потеряла, но сейчас дело идет на поправку. – Он немного помолчал и продолжил: – Капитан рвет и мечет. Больше всего досталось Санину – не организовал охрану. А как ее организуешь, если там люди ходят, и каждый может выстрелить. – Вздохнул. – Санин в домах напротив офиса на все подъезды и чердаки приказал металлические двери поставить с замками. Поможет ли?   
      
Наконец Людмила вышла из палаты и сказала Николаю.

– Это школьный товарищ Марины. Вот, пришел проведать.

– Мне что, идите. Жалко Марину Александровну. За что, так и не узнали у бабки – сума-сшедшая, – и деловито осведомился: – Вы с полчаса побудите у нее? Вот хорошо. Я пере-кусить сбегаю, а то мне всю ночь здесь дежурить.

Сергей, держа букет роз в руке, с волнением переступил порог одноместной палаты, где на кровати лежала Марина, укрытая одеялом до подбородка. На бледном ее лице выделялись большие голубые глаза и подкрашенные розовые губы; слегка вьющиеся каштановые волосы были уложены на плечи и грудь. Марина счастливо улыбалась.

– Сереженька, милый, любимый, ты пришел.

Сергей протянул ей цветы. Она на мгновение укрыла ими лицо, затем рассыпала их по одеялу.

– Как ты себя чувствуешь? – Сергей немного стеснялся Людмилы.

– Сейчас уже хорошо. Ты знаешь, я даже сознание не теряла, хотя было очень больно.

– Ты молодец у меня. А я без сознания находился несколько дней.

– Ну вот, у вас теперь есть общая тема, – засмеялась Людмила. – Вы поворкуйте, а я у окна постою, природой полюбуюсь.

– Я так испугался, когда узнал, что в тебя стреляли. Я ведь отлично представляю, что это.

Сергей сел рядом с кроватью на табурет.

– Если бы ты знал, как я испугалась: вдруг я умру и тебя больше никогда не увижу. Это было самое страшное для меня. – Ей еще было тяжело, и она говорила тихо и медленно. – Я все время думала: «Нельзя умирать, нельзя. Ведь я теперь не одна. У меня есть ты. Как ты будешь без меня?» Мне было страшно не так за себя, как за тебя, – она замолчала, вы-терла повлажневшие глаза уголком пододеяльника. – Дура я, да?

– Ну почему же? Я, например, представил, как тебя ранили, и у меня бок разболелся. До сих пор болит, и даже анальгин не помогает.

Марина смотрела на него умиленным взглядом.

– Бедненький ты мой, – она дотронулась кончиками левой руки до его раненого бока. – Я сейчас поглажу, и он перестанет болеть. Так лучше?

Сергей улыбнулся и кивнул головой.

– Лучше. Я вижу, что ты уже шутишь, улыбаешься, значит, все страшное уже позади, и мне тоже хорошо.

Они замолчали. Марина долго смотрела на Сергея, в газах появились слезы.

– Сережа, поцелуй меня, – попросила она.

Сергей склонился, и, стараясь не дотронуться до больного плеча, слегка прикоснулся к ее губам.

– Нет, не так. Ты меня поцелуй крепко, как в Луговом.

Он скосил глаза на беспечно стоящую возле окна Людмилу и прильнул к Марине. Губы были мягкие и теплые, поцелуй был крепким и долгим. От окна раздалось негромкое покашливание.

– Ты ее задушишь. Навалился всем телом на больную и рад.
 
Сергей оторвался от сладких губ. Марина действительно тяжело дышала, и Сергей ис-пугался, но она успокоила.

– Мне так хорошо сейчас. Голова даже закружилась немного, но не от слабости, от сча-стья, – говорила она тихо, только для него.

В палату заглянул Николай.

– Вы еще здесь? А я уже успел перекусить, пиво выпить.

Сергей и Марина посмотрели друг на друга и засмеялись – с небес на землю.

– Вы чего, – не понял Николай.

– Все нормально, Коля, – сказала Марина. – Выздоравливаю, вот и радуюсь
.
– Ну, слава Богу, а то я чувствую себя виноватым. Как я эту бабку проворонил?

– Не надо о ней. Владимир рассказал, кто в меня стрелял. Не одна она виновата, мы то-же к этому причастны. И жизнь. – На глазах Марины вновь появились слезы. – Судьба, видно, у меня такая.

Видя, что разговор начинает приобретать опасное направление, Людмила подошла к кровати.

– Ну, все. Марине нужно отдыхать: она устала, – сказала она и начала собирать розы.

– Что ты, Люся, я ничуть не устала. Мне с вами хорошо, – не соглашалась Марина.

 Сергей принял сторону Людмилы.

– Нет, нет, Марина, я по себе знаю, что в твоем положении, чем больше спишь, тем бы-стрее поправишься. Мы уходим.

– Тогда заходите еще, – Марина сделала недовольное выражение лица.

Сергей пожал руку Марине, а Людмила чмокнула подругу в щеку.

– До скорого свидания.

Николай знаками показал Марине, что он здесь, за дверью.

– Если что потребуется, позовите.

– Утка ей скоро потребуется, – засмеялась Людмила.

– А что, я и утку могу подать, – намерения Николая были вполне серьезные.

– Слышала, Марина? Няню не жди. А сейчас поставь розы в банку с водой, – приказала она охраннику.


*  *  *
Поздно вечером навестить Марину зашли Коробов и Санин. Дремавший у двери Нико-лай, услышав приближающиеся шаги, вскочил, уронив на пол листы газеты со скан-вордами.

– Я же тебе говорил, что Николай у нас самый умный из всех ребят, – усмехнулся Коро-бов, – видишь, кроссворды разгадывает.

– Да это я так. Чтобы спать не хотелось, – оправдывался Николай.

– Не помогает?

– Помогает, – уверенно ответил уже пришедший в себя Николай. – Без них я уже давно бы заснул.

Коробов усмехнулся.

– Продолжай разгадывать, если помогает. – И уже серьезно спросил: – К Марине кто-нибудь приходил сегодня?

– Да, Людмила с Сергеем.

– С каким это Сергеем? – Коробов вопросительно посмотрел на Санина.

– С Поповым, с тем, который меня в магазине сменил, – деловито уточнил Николай.

– Что это ему, вдруг, захотелось сюда заглянуть? – вступил в разговор Санин.

– Так он же с Мариной Александровной в одной школе учился. – Поняв, что здесь что-то не так, он тихо добавил. – Так Людмила Алексеевна сказала. Ну, я и пропустил.

Заметив недовольство на лице хозяина, Николай упавшим голосом спросил:

– А что, не надо было пускать?

– Все нормально, – ответил Коробов, – друзей надо навещать. – И Санину: – пойдем, посмотрим, как она себя чувствует. А ты, Николай, можешь минут десять погулять, пока мы будем у Марины.

Марина еще не спала. Услышав голоса за дверью, она взглянула на себя в зеркало, по-правила прическу, здоровой рукой разгладила пододеяльник и стала ждать гостей.

Посетители вошли с улыбками на лицах, весело поздоровались, положили пакеты с фруктами и конфетами на тумбочку.

– Ты уже выглядишь даже очень неплохо, – Коробов поцеловал жену в щеку, Санин до-тронулся до здоровой руки.

– Значительно лучше, чем вчера, только спать хочется. Все время какое-то дремотное состояние.

– Ничего страшного. Это потеря крови сказывается. Мы сейчас заходили к дежурному врачу – ты у них уже записана, как выздоравливающая, – он ободряюще улыбнулся жене. – А что спать все время хочется, так это тебе успокоительное, наверное, дают – вот и спишь. – Коробов вынул из пакета большое зеленое яблоко с темно-красным боком и протянул Марине. – Мытое, – успокоил он. – Для тебя сейчас самое лучшее лекарство – это сон. Ни каких переживаний – покой и сон. Правильно я говорю, – обратился он к Санину, стоящему в стороне.

Петр кивнул головой: правильно.

Они еще немного посидели, поговорили о всяких пустяках. На прощание Коробов сказал:

– Поправляйся быстрее. Без тебя мы все скучаем, и выборы я боюсь проиграть без тебя, – пошутил он, целуя ее в лоб.

– Чтобы тебе было не так скучно, я попрошу Людмилу чаще тебя навещать. Ей все рав-но без тебя делать нечего, – добавил уже от двери Санин.

Николай уже сидел у входа в палату. Увидев открывающуюся дверь, он встал.

– Все успел сделать? – осведомился Коробов. – Ну вот и хорошо. Вот еще что: к Марине Александровне никого не пускайте. Ей нужен покой. Понял?

– Даже Людмилу Алексеевну не пускать? – Николай был немного растерян. – А как я ее не пущу?

– Да, действительно, как ты ее не пустишь? – улыбнулся Санин. – Я думаю, что ее луч-ше пускать, иначе здесь будет… – он не договорил и оглянулся вокруг, словно пытался представить, что здесь будет.

– Хорошо, – согласился Коробов с улыбкой, – Людмилу Алексеевну пускайте, но больше – никого.

Коробов и Санин вышли на улицу.

– Ты, Петя, узнай, в какой это школе учились вместе Марина и Попов Сергей, и если это не так, то отправь его на дачу. – И следом добавил: – Даже если учились вместе, все равно отправь. Пусть он пока там поживет под пристальным надзором – его искать, я думаю, долго никто не будет. Только ни каких действий. Принимайте его, как моего гостя. Позже, когда Марина поправится, я с ними сам разберусь. И еще к этому, я чувствую, что пора подключать Попова, и указать ему направление поиска убийцы его родителей. Только надо все хорошенько продумать, чтобы он не пошел дальше, а как найдет убийцу –  помочь ему, чтобы убийца не успел показать на нас, как на соучастников. Расправится с убийцей, будем думать, что дальше с ним делать. Возьми это на себя.   

…Исчезновение Сергея первой заметила Людмила, – не вышел на связь в установлен-ное время и не отвечал на телефонные звонки. Директор магазина, к которому она приеха-ла, чтобы навести справки, сказал, что он дал Сергею отпуск за свой счет на неделю, но куда он после этого делся, он не знает.

Заподозрив неладное, Людмила насела с расспросами на мужа.

– Ты причастен к этому? Куда вы его дели?

Петр долго не сопротивлялся, зная, что жена редко спрашивает о чем-либо у него по работе, но если спросила, значит, пока не добьется своего, не отступит.

– С чего это ты вдруг забеспокоилась о нем? Ты же не училась с ним в одной школе? – начал он с вопросов.

Людмила поняла, что им уже известно о посещение больницы Сергеем.

– Чтобы вы не совершили глупость, – ответила Людмила на первый вопрос и сделала вид, что второй вопрос она не поняла.

– Не волнуйся, ничего с ним не будет. Нам сейчас лишние проблемы не нужны. Ну, мо-жет, личико помнут, ребра поломают, если он заслужил.

– Его по ребрам бить нельзя, – заволновалась Людмила. – Его в Чечне ранили в грудь.
– А ты откуда знаешь? Может и мне присоединиться к ребятам, которые будут учить его уму разуму? – усмехнулся Петр.

– Что это ты о моей чести заботишься? Поздно спохватился.

– Жена все же.

– Ценю шутку. – Немного помолчала. – Но если что-то серьезное с Сергеем случится, то я, клянусь Богом, оторву с корнем все твои мужские достоинства. Ты меня знаешь, – пригрозила Людмила мужу.

Петр рассмеялся.

– Хорошо, хорошо. Успокойся. Мне мои достоинства дороже вашего Сергея.


XII

Кузьменко недолго искал место, откуда можно было застрелить Коробова, а самому не-заметно скрыться. По-правде говоря, он это место уже давно присмотрел, и теперь необхо-димо было лишь уточнить детали. Застрелить Коробова он решил у входа в его офис, кото-рый находился в центре города. Вокруг было много зданий с чердаками и с закрытыми па-радными подъездами. Дворы были перекрыты гаражами, но выход на противоположную улицу был удобным. Людей во дворах в это время суток почти, что не было. От дома до машины, которую он оставит у выхода со двора на параллельную улицу, быстрой ходьбы меньше полминуты. За это время охрана даже не сообразит, откуда стреляли. Через два-дцать минут он будет уже на совещании, которое назначит заранее. Но особенно Кузьменко нравилось это место тем, что здесь уже пролилась кровь Коробовых – это символично. Нужно только, чтобы Капитан не изменил своей пунктуальности.

Он решил устроиться на чердаке в доме, стоящем наискосок от входа в офис. На этом чердаке, откуда прекрасно был виден вход в офис Коробова, Кузьменко уже побывал одна-жды. Была бы с ним тогда винтовка, он, наверное, не удержался бы и выстрелил. Но вин-товку он тогда не взял, так как вопрос о Коробове еще не был решен, а сам он на такое дело тогда не мог решиться. Другое дело сейчас.

За несколько дней до намеченного им самим срока, Кузьменко решил еще раз осмотреть выбранный чердак. Но здесь его ждал сюрприз: входные деревянные двери на всех подъездах были заменены на металлические с цифровыми замками.

«Значит, они опасаются, – подумал Кузьменко. – Новые двери даже хорошо – теперь они меньше всего ждут выстрел отсюда».

Шифр он узнал просто: дождавшись у двери жильца, он с руганью на запоры, мешающие выполнять служебный долг, подсмотрел набор цифр. Но и чердак оказался закрытым новой металлической дверью с надежным замком.

Он не хотел отступать от намеченного плана, и вскоре решение было найдено. Немного понаблюдав за домом, он установил, что все жильцы квартиры на третьем этаже этого до-ма, окна которой выходили ну улицу, каждый день уходят утром и возвращаются вечером, – квартира целый день пустая. Сигнализации в квартире не было, замок вставлен простой. Вот из этой квартиры он и решил стрелять в Коробова, с недавних пор ставшего ему врагом номер один: ему нужна была не только смерть Коробова, но и его место в связке с Пановым. Многие дела он мог бы провернуть сам, но поддержка информацией и документами, как он убедился, была нужна и важна. А это все было в руках у Пана.

В намеченный день, за полчаса до предполагаемого появления Капитана у входа в офис, Кузьменко, переодетый в гражданскую одежду, открыл выбранную квартиру и удобно устроился у приоткрытого окна, выходящего на теневую сторону дома. Отсюда короткая улица хорошо просматривалась до самого перекрестка, откуда должна была появиться машина Коробова. Винтовку с оптическим прицелом и глушителем он установил на столе немного в глубине комнаты, а сам выглядывал из зашторенного окна.

Долго ждать не пришлось: Капитан был точен. Из остановившейся машины выскочил телохранитель, привычным взглядом окинул улицу, дома напротив и открыл заднюю дверь автомобиля. Из дверей офиса вышел еще один охранник и завертел головой по сторонам – ничего подозрительного. В прицел было видно, что он что-то сказал, и из машины вышел сам Коробов, а вслед за ним показался Санин. Кузьменко выстрелил не сразу, а немного подождалв когда Капитан поднимется по ступенькам к двери. Майор нажал на курок в тот момент, когда перед Коробовым раскрылась входная дверь. Небольшая, почти беззвучная вспышка, и на левом виске Коробова появилось темное пятно – Кузьменко всегда стрелял хорошо. Следующей на мушке была голова Санина, который тщетно пытался прикрыть со-бой оседающего хозяина, но в тот момент, когда Кузьменко нажал на курок, Санин выпря-мился, и пуля попала ему в спину. Выругавшись, Кузьменко, не теряя ни секунды, быстро, двумя отработанными движениями разобрал винтовку, уложил ее в спортивную сумку и почти бегом бросился к выходу. На полутемной лестнице никого не было, но он все же перешел на шаг, боясь шумом привлечь внимание жильцов. На всякий случай он держал руку с пистолетом в кармане.

Подвела Кузьменко случайность: водитель Коробова сидел в машине и, то ли от скуки, то ли такое ему было дано задание, рассматривал окна домов напротив и заметил движение шторы и слабую вспышку в одном из открытых окон. Сразу он даже не сообразил, что это такое, но повторная вспышка и крики на ступеньках подсказали: выстрелы. Он оглянулся и увидел лежащего босса и приседающего Санина. Водитель хорошо знал расположение подъездов, поэтому он оказался у нужной двери на мгновение раньше, чем из нее показался мужчина с большой сумкой.

Кузьменко тоскливо посмотрел за спину молодого человека с пистолетом в руке: там, в тридцати метрах, стояла его машина. Ему не хватило нескольких секунд. 
      
«Осмелится ли выстрелить охранник в просто подозрительного человека? Надо риско-вать!» – пронеслись в голове мысли. Пистолет майор успел вытащить из кармана, но у ох-ранника он был в поднятой руке, и стрелял он тоже хорошо. Кузьменко с маленькой дыроч-кой над переносицей медленно сполз по захлопнувшейся за ним двери на грязные ступени.

*  *  *

Как бы Людмила не относилась к мужу, но его ранение по-настоящему расстроило ее.

– Иногда кажется, что сама бы убила его, а вот ранили и жаль до слез, – жаловалась она Марине. – Почему жизнь так устроена?

Все время, пока Петр находился в операционной, Людмила сидела в палате Марины.

– Успокойся, Люся, говорят, что у него ранение относительно легкое, – утешала подругу Марина, окрепшая за последние дни.

– Тебе, конечно, виднее. Ты у нас теперь опытная в таких делах, – улыбалась та.

О Владимире, по молчаливой договоренности, они не вспоминали, хотя красные глаза Марины говорили о том, что она думала о нем.

Скоро привезли из операционной Петра, и Людмила ушла к нему, оставив подругу одну с воспоминаниями. Но, пока Петр был под действием наркоза, она еще несколько раз наве-щала Марину.

К вечеру Петр проснулся, и Людмила начала хлопотать возле него. Напоила его чаем с лимоном, предложила бульон, который ей дала Марина – отказался. Поняв, что мужу действительно уже ничего не угрожает, Людмила успокоилась. Хотя и слаб был Петр, но она все же спросила его:

– Что же ты так не досмотрел? Целая армия охранников у тебя – и все напрасно. Да еще ваш лучший друг стрелял.

– Даже не знаю, почему он вдруг решился на это? – отвечал Петр безжизненным голо-сом. – Незадолго до этого мы обсуждали такую возможность – повода не было. Владимир даже говорил, что пообещал кое-что сделать для них. – Петр помолчал, собираясь с сила-ми. – Несколькими днями раньше к нам заходили из прокуратуры. У мертвого Зубова – пом-нишь такого? – нашли фотографию машины Кузьменко, и следователь спрашивал нас, не знаем ли мы откуда у него эта фотография. Тогда мы не придали этому значения, но сейчас мне кажется, что эта фотография и поступок Кузьменко связаны. – Петр грустно улыбнулся. – Прав был Владимир, что выигрывает тот, кто первый нарушит равновесие. Думали, что мы будем первыми, но они опередили.

– И все это, наверное, из-за денег – не поделили, – вздохнула Людмила.

– Нет, это не деньги. Деньги поделит можно, власть – нет.

– Ну, хватит разговоров. Отдыхай.

Людмила еще немного посидела у постели мужа, покормила его бульоном с ложечки, и, пока он отдыхал пред приемом очередной порции бульона, спросила о Сергее.

– После всего случившегося скрывать уже ни к чему, – тихо ответил Петр. – Он на даче у Владимира взаперти. Но теперь ребята, наверное, его и без тебя отпустят, когда узнают, что случилось.

С трудом Петр проглотил еще несколько ложечек бульона.

– Достаточно. Устал.

Людмила отставила чашку, вытерла его салфеткой, поправила подушку.

– Отдыхай. Врач сказал, что ты быстро поправишься.

Но Петр уже ничего не слышал: уставший от боли и принятия пищи, он впал в забытье. Убрав немного на столе, Людмила отправилась навестить подругу.

Марина стояла у раскрытого окна и глядела на вечернюю зарю, занявшую всю западную половину неба и предвещающую на завтра ветреную погоду. Узкая ярко-красная у самого горизонта она переходила выше в оранжевый цвет, а затем в голубовато-серый. На фоне красного и оранжевого вытянулись вдоль горизонта неширокие мазки темно-синих туч. Эта картина, обрамленная в оконную раму, напоминала пейзажи Рокуэлла Кента: такая же смена красок от ослепительно ярких до совершенно темных. Но эта реальная заря, смотревшая в окно больничной палаты, более плавно меняла краски, и от этого она выглядела нежнее, но она так же, как и картины Кента, притягивала взгляд, завораживала, заставляла бездумно впитывать в себя красоту солнечного заката. Вошедшая в палату Людмила вернула Марину из прекрасного небытия в страшный реальный мир.

– Вот дела, – начала с порога Людмила, – так нас всех перестреляют. Уже милиция свою охрану выставила в коридоре! Поможет ли она? Там сколько охранников было – не уберегли. Ох, Марина, извини, тебе нельзя волноваться. Тебе сполна досталось от крутого бизнеса, а здесь я еще жуть навеваю.

Она подошла к подруге, осторожно обняла ее.

– Как там Петя? – спросила ее Марина.

– С ним все в порядке. Уснул. – Людмила помогла Марине дойти до кровати. – Спи и ты, набирайся сил. В эти дни они тебе потребуются. А почему ты не спрашиваешь о Сергее? – спросила Людмила, укрывая Марину одеялом.

Та долго молчала, а затем тихо ответила:

– Я не могу о нем думать, что-то мешает мне, тяготит, – она немного помолчала. – Пом-нишь, я тебе говорила, что это все мне в наказание за измену мужу.

– Что ты заладила: измена, наказание. В таком случае, я уже давно должна в аду в смо-ле кипеть, а я вот перед тобой, и, как видишь, вполне здорова.

– Не знаю, Люся, не знаю. Но мне кажется, что это так.

Людмила расстроилась: не хватало, чтобы у Марины еще нервный срыв был.

– Перестань об этом и думать. Думай лучше о Сергее, о том, как дальше будешь жить. Теперь тебе все самой надо будет решать.

– Я хочу думать о Сереже, но Владимир стоит между нами, – Марина всхлипнула. – Ес-ли бы я просто ушла от него или он бы выгнал меня, пусть даже с позором, – тогда другое дело. А так… Смерть Володи всегда будет между нами. Я чувствую себя причастной к его гибели.

– Ну, подруга, далеко ты заходишь. Успокойся. Отдыхай, все будет хорошо. Старое по-забудется, новое заполнит всю твою жизнь – не до воспоминаний будет. Но это потом, а сейчас давай спать.

Успокоив Марину, Людмила решила все же съездить за Сергеем, так как завтра пред-стояло много хлопот, как с мужем, так и в связи с похоронами Владимира. Дозвонившись до охраны дачи Коробова и узнав, что Сергей все еще там, она попросила, чтобы он подож-дал ее.

…На даче охранники сидели вместе с Сергеем за столом, ужинали и обсуждали дошед-шие до них вести. По их просьбе Людмила коротко рассказала, как все это произошло. За-тем, выпив чашку кофе, она забрала Сергея и укатила с ним в город.

Произошедшие убийства больше всех, наверное, удивили Сергея. Посылая Кузьменко фотографию, он никак не думал о таком скором и трагическом конце. Хотя конечная цель у него и была наказать преступников, но по-настоящему он еще не думал, каким должно быть это наказание, и как он будет его исполнять. Для начала ему просто хотелось точно знать, кто убил его родителей, кто еще причастен к этому? Он полагал, что, получив фотографию, Кузьменко встретится с Коробовым, и они, поняв, что их кто-то шантажирует, начнут совместные поиски этого шантажиста, а это будет говорить о том, что они боятся разоблачения. Когда Санин лично сам увозил его на дачу, Сергей вначале с ужасом подумал, что его вычислили раньше, чем он ожидал. Но по дороге Санин успокоил его вопросом о том, как далеко зашли его отношения с Мариной. Сергей облегченно вздохнул: любовная связь с женой шефа и знание обстоятельств убийства – это разные вещи. Дни, проведенные им на даче Коробова, так же подтвердили, что ему вменяют в вину только связь с Мариной.

Сейчас, воспользовавшись случаем, он решил немного больше узнать о причине слу-чившейся трагедии у Людмилы. Но Людмила смогла лишь передать слова мужа, о том, что Владимир и Петр не ожидали такого поворота событий.

– Отношения с Кузьменко и Пановым стали натянутые с тех пор, как Владимир заявил, что хочет стать мэром города. Но до разрыва дело у них не дошло. Владимир, как говорил Петр, даже собирался что-то сделать для Панова. И вдруг такое! – Людмила вздохнула. – Еще о какой-то фотографии, найденной у Занозы, говорил Петр.

– А причем здесь Кузьменко, Панов, – поинтересовался Сергей.

– Да я сама толком ничего не знаю. То ли друзья они, то ли подельники? Какие-то общие дела у них с Владимиром были. – Немного помолчала. – С чего это вдруг Володька решил, что его мэром изберут? Хотя он и говорил, что никогда не ошибается по-крупному, но это самая большая его ошибка. И последняя.

Путь до города был недлинным, и скоро они подъехали к больнице. Но Сергея в боль-ницу не пустили: двенадцатый час ночи не время для посещений. Людмила успокоила его.

– Иди домой, отдохни. Завтра приходи перед обедом. Сейчас привет я ей передам, даже могу поцеловать от твоего имени.

Сергей попросил сделать это и с сожалением отправился домой.


XIII

На следующее утро Сергей посетил автомагазин, узнал, когда ему можно снова присту-пить к своим обязанностям дежурного по торговому залу, затем зашел в прокуратуру и поинтересовался ходом расследования убийства родителей. Его обрадовали: из сейфа некоего Кузьменко изъят пистолет, выстрелами из которого были убиты его отец и мать, и некоторые документы, которые объясняют мотивы убийства. Больше ему ничего не сказали – тайна следствия. Но пообещали сообщить все подробности после завершения всех экспертиз и следственных действий. Сергею подробности были не нужны: он давно уже знал, что убийцей его родителей был «некий» Кузьменко, и что отец в поисках угнанного вагона был на правильном пути.

В больнице Марина встретила его не так, как он желал. Она была сдержана, тихо поблагодарила за цветы, подставила для поцелуя щечку, хотя в палате они были одни. Сергей решил, что все это временно и объясняется теми потрясениями, которые она испытала в последние дни. Со временем она успокоится, и будет радоваться их встречам, как и прежде.

– Мне жаль, что это все произошло, – сказал он, поглаживая ее руки.

– Не надо об этом, Сережа, – попросила Марина и после короткого молчания добавила: – Это наказание за мое поведение. Ведь мы встречались тогда, когда готовилось его убий-ство.

Сергей не ожидал такого ответа, и некоторое время молча сидел, не выпуская ее рук.

– О каком поведении ты говоришь? Нас свела судьба, пусть немного поздно, но все же мы встретились. В жизни такое бывает часто: люди встречаются, влюбляются и часто это не зависит от того, есть ли у них семьи или нет. Найдя друг друга, они неожиданно понимают, что все, что раньше было – это ошибка, и ее надо исправить. Так случилось и с нами, и не надо себя ругать, казнить за это. И Владимира Митрофановича убили не за твое поведение. Здесь, наверное, есть другие причины, – он замолчал, глядя на нее.

Марина со слезами на глазах соглашалась с его доводами.

– Я все понимаю, Сережа, я уговариваю себя, что в том, что произошло между нами, ни-чего страшного нет, что это даже хорошо. Умом я все это понимаю, но на душе у меня какой-то камень, – она положила руку на грудь, – он давит, не дает мне спокойно жить. Ведь когда-то я его любила. Мне кажется, что в смерти Володи я виновата тоже, и его смерть всегда будет стоять между нами.

– Успокойся, любимая, это на тебя так подействовали последние события. Я хорошо тебя понимаю. Когда я узнал о гибели родителей, то для меня все люди вокруг вдруг стали плохими: кто-то убил, кто-то помогал ему в этом, кто-то знал и не предотвратил это убийство – все были причастны к этому. Но потом я успокоился немного, боль прошла, и я вернулся к обычной своей жизни. Вот тебя встретил, полюбил, – он улыбнулся и попытался поцеловать ее в губы, но она отвернулась.

– Может и я, когда успокоюсь, вернусь к тебе, но сейчас я не могу быть с тобой. Прости меня, Сережа. – Она помолчала. – После похорон я уеду в свой городишко к маме. Ведь она еще не знает, что меня ранили. Я не сообщила, чтобы она не беспокоилась. – Марина повернулась к Сергею. – Побуду у нее до начала занятий в университете, а может быт и дольше, – улыбнулась, – парного молочка попью: давно не пила. Может, я действительно забуду этот кошмар, и все образуется. Но сейчас я не могу быть с тобой – мне больно. Прости.

Сергей еще немного посидел у ее кровати, на прощание провел рукой по ее дивным во-лосам, дотронулся рукой до щеки, хотел поцеловать, но не решился.

– До свидания. Возвращайся ко мне, я буду тебя ждать, – сказал он с грустью в голосе и вышел из палаты.

В коридоре он немного постоял у окна, пытаясь обдумать случившееся и решить, что ему делать дальше. Но в голову ничего не приходило. Воспользовавшись своим нерабочим днем, он отправился гулять по городу. Он долго бродил по знакомым местам, пытаясь успокоиться, прийти в себя после столь неожиданного объяснения с Мариной. Лишь вечером он попал к себе домой и услышал, как по местному телевидению с прискорбием сообщили о трагической гибели Панова Льва Борисовича, заместителя мэра города, который вчера поздно вечером у себя в загородном коттедже случайно дотронулся до оголенного провода, находящимся под напряжением.

«Как в американских фильмах, – невесело подумал он, – преступники погибают, не дож-давшись суда. Но я ведь этого и хотел, так что можно считать, что все произошло, как надо».

По центральным каналам телевидения в тот вечер показывали интервью высокопостав-ленного чиновника министерства внутренних дел, который говорил, что благодаря самоот-верженной работе правоохранительных органов за прошедшие месяцы этого года кримино-генная обстановки в стране была спокойной. Это, по его словам, является следствием лик-видации работниками МВД многих криминальных структур и, как следствие, вынужденное уменьшение активности оставшихся. О событиях последних дней, произошедших в одном из областных центров, по этим телевизионным каналам не сообщалось, по-видимому, не хотели портить впечатление о хорошей работе правоохранительных органов. А может, это были слишком малозначительные события в масштабе страны? Ведь государство работает со среднестатистическим гражданином, а он из-за смерти нескольких человек не меняется.

*  *  *
Выписавшись из больницы, Санин набирался сил на даче, где в недавнем прошлом он с Владимиром часто проводил выходные дни. Людмила все эти дни неотлучно находилась рядом, и ему интересно было наблюдать за тем, как она даже гордилась тем, что благодаря ее заботам он так быстро выздоравливал.

Санин последние пятнадцать лет неотлучно находился при Владимире вначале в каче-стве друга, а потом работая у него начальником охраны. Такая должность не предполагает наличие близких друзей, и их у Петра не было. До последнего времени это его не особенно тяготило, однако, лишившись единственного друга, он сразу почувствовал свое одиночест-во. Родители навещали его лишь в первые дни после ранения, но увидев, что все обошлось, вскоре перестали приезжать. Рядом с ним постоянно была лишь жена, и он был благодарен ей за это. Людмила вначале ухаживала за ним, как за больным, но постепенно это перешло в другое качество. Они вспомнили, как познакомились, поженились, вспомнили первые годы супружеской жизни. За всю свою совместную жизнь они никогда по настоящему не ссорились. Было время, когда они были безразличны друг другу, жили каждый своей жизнью. Теперь же и Петр, и Людмила почувствовали, что они нужны друг другу, и их отношения стали такими же, как вначале их совместного пути.

– Надо быстрее подниматься, – говорил он Людмиле, грея на солнце еще не совсем за-жившую рану, – дела остановились, а это в бизнесе допускать нельзя.
 
Он помолчал, глядя на отражающееся в бассейне небо с редкими высокими облаками, которые все так же медленно плыли, как и месяц тому назад, как, и тысячелетия, как и мил-лионы лет тому назад, не останавливаясь, плыли к неведомой цели.

– К большому сожалению, Владимир не оставил себе замены. Ни отец Володьки, ни его брат не хотят, и не будут заниматься бизнесом. Даже если кто и захочет, то он просто не удержит весь «Линкор» на плаву, утопит его по неведению. Крупных компаньонов и акцио-неров у него не было: не любил он их, старался обходиться без них. Правда, был у него компаньон, но тайный – Панов, но теперь он ничего не потребует. Основной капитал достался Марине, но все равно, это не вся фирма, а она, наверное, не будет собирать все воедино.
Он снова замолчал, что-то обдумывая.

– Может поговорить с Коробовыми, чтобы они сделали меня управляющим их капита-лом? На первых порах. Потом, возможно, я бы выкупил все их магазины. Думаю, что деньги я раздобуду. Варианты есть.

– Чувствую, что выздоравливаешь, – засмеялась Людмила, – аппетит появился.

– Ты не смейся, – серьезно прервал ее Петр. – Только с одним автомагазином мне будет трудно развернуться. Ведь деньги, это не только деньги, это еще и власть, а большие деньги – большая власть.

– И ты туда же. Володька попробовал этой власти. Где он теперь?

– Ничего ты не понимаешь. Власть, большая власть, это большие возможности. Но, к сожалению, денег нет. Вот если бы у меня была вся фирма… – он замолчал, мечтательно закрыв глаза. – Но я хорошо знаю старого Митрофана Коробова: пока вещь никого не инте-ресует, она ему не нужна, но стоит только ею заинтересоваться, как тут же она и ему потре-буется. Если я попрошу его продать мне их магазины, то он такую цену заломит, что мало не покажется. Поэтом, я хочу его постепенно подготовить к мысли, что магазины ничего не стоят – одни хлопоты. – Он вздохнул. – Все они получили такое состояние лишь только потому, что родственники Владимира. Ведь они ничего не сделали для фирмы. Но ничего не поделаешь – такова воля покойного.

Петру захотелось закурить, но врачи до полного выздоровления не рекомендовали ку-рить, и Людмила следила за этим строго.

– Закурить бы, – сказал он в никуда, заранее зная реакцию жены.

Та строго посмотрела на него. Петр махнул рукой.

– Это я так. Помечтал.

После короткого раздумья, он продолжил тему, прерванную воспоминаниями о табаке.

– Мы постепенно выкупим все их магазины. Главное в таком деле – обработка их хозяев и терпение.

– И не стыдно так с отцом лучшего друга поступать? – возмутилась Людмила. – Ведь ты его с детства знаешь.

– Мне будет стыдно, когда магазины попадут к кому-нибудь другому, а не ко мне, – резко ответил Петр. – А продаст их Митрофан обязательно: не нужны он ему. Вначале осмотрится, приценится – и продаст. А Николаю, брату Владимира, доверять такие вещи нельзя – промотает. Два брата, а такие разные. Володька смолоду брался за любое дело, нравилось ему оно или нет, а Николай находил тысячи причин, чтобы не работать. Таким и остался. Нет, не справятся они с фирмой, – подвел он черту под своими рассуждениями.

– Ты что, хочешь всю фирму к рукам прибрать?

– А чего мелочиться, – засмеялся Петр.

– Значит, как я понимаю, после магазинов отца и брата Володьки, ты перейдешь к мага-зинам Марины? – поинтересовалась Людмила.

– Ее супермаркет – краса и гордость всей фирмы «Линкор», – неопределенно ответил Петр.

Он замолчал, глядя на кусты роз, которые были живописно рассажены с одной стороны бассейна. Их посадили по просьбе Марины в первую осень ее совместной жизни с Влади-миром. Первоначально кустов было двадцать пять – ровно столько лет исполнилось в тот год молодой хозяйке небольшого коттеджа на краю дачного поселка у леса. Затем их число увеличивалось каждый год на одну розу, но не долго. Вскоре Марина попросила убрать до-бавленные розы – свой возраст она знает и без этого. С весны и до поздней осени этот ма-ленький розарий источал дивный аромат цветущих роз. За ними, как и за всем небольшим садом позади дома, ухаживал нанятый садовник. Но вот уже целый месяц он не появлялся здесь – взял отпуск. За это время кусты роз заросли, и на каждом из них можно было видеть рядом бутоны, только начинающие свою короткую, но красивую жизнь и распустившиеся цветки, показывающие всю красоту этой жизни, и цветки с увядшими и опадающими лепестками – конец недолгой жизни. Колесо жизни продолжало вращаться несмотря ни на что.

– Но она с этим гигантом не справится, – прервал свое молчание Петр, – и через неко-торое время она его продаст. Нужно сделать так, чтобы продала мне.

– Почему же не справится? Она хороший экономист, – возразила Людмила.

– Она не экономист, она преподаватель экономики. Даже в нормальном обществе одно-го знания экономики мало, а на нашем базаре надо много знать и уметь. Основное правило: надо быть со всеми в хороших отношениях, даже если ты очень крутой. У Володьки это по-лучалось. – Петр помолчал, вспоминая прошлое. – Он даже в самые трудные времена удержался: знал, кому и сколько давать, поэтому он не только в живых остался и не разо-рился, а даже в то бурное время расширял свою торговлю. Хотя, я иногда не был согласен с ним, из-за того, что некоторые вопросы можно было решить по-другому. Но в этом он меня никогда не слушал. И напрасно: иногда мы много денег теряли из-за его излишнего либерализма. Очень осмотрительным и осторожным был. А когда набрал силу – расслабился и потерял бдительность. По моему мнению, он совершенно ни к чему стал поперек дороги своему благодетелю – и вот результат.

Петр замолчал. Снова вспомнились сигареты, их дым, холодком заполняющий легкие, слегка пьянящий и кружащий голову, захотелось почувствовать их восхитительную горечь во рту. Он тоскливо вздохнул.

– Марине я бы оставил магазин одежды «Новый стиль», – продолжил он рассуждение о судьбе фирмы «Линкор», – хотя, по правде говоря, этот миленький магазинчик прибыли практически не приносит. Это больше престижный магазин, и в том виде, как сейчас, без дополнительных вложений денег долго не продержится. Вот им заняться ей под силу. Только ты ей посоветуй сменить директора. Тот еще жук. Владимира он боялся, а как с Мариной он будет работать – не знаю. В случае чего, пусть обращается ко мне: я смогу его прижать.

Людмила принесла холодную минеральную воду.

– Кстати, когда она возвращается? – спросил Петр, принимая стакан воды с искрящими-ся на солнце пузырьками газа.

– На следующей неделе.

– Встречать поедешь? Это я один здесь буду? – Он с грустью смотрел на жену. – Ты знаешь, я уже отвык быть без тебя.

– Не волнуйся, я уговорила Марину, чтобы ее встретил Сергей. Уговорила с трудом. Я не понимаю ее. Я начинаю ей говорить о Сергее, а она плачет и вспоминает Володю.

– Хорошая женщина Марина, но не в моем вкусе: изменила мужу, и теперь будет истя-зать себя. Зачем это? Ты другое дело, – улыбнулся он, - сколько раз изменяла, а угрызения совести нет.

– У тебя тоже нет ни каких угрызений, – остановила она его, – так что не будем об этом и говорить. А Марина вот такая. И я ей завидую. Для нее хоть что-то есть святое, не то, что у нас. – Она немного помолчала. – Я надеюсь, что все образуется, и она будет счастлива. Вначале она и слушать не хотела о Сергее, а теперь вот согласилась, чтобы он ее встретил.

– Молодец! Траурную паузу выдержала, теперь можно и с мужиками встречаться.

– Не опошляй. Я и не знала, что ты такой циник. У Марины такая трагедия, а ты так о ней говоришь. Она до сих пор не может прийти в себя.

– Мне-то что. Я и тогда ее понимал, когда Володя был жив. Делами занимался, а про молодую жену совсем забыл. Все нормально. Теперь между Мариной и Сергеем никто не стоит.

Людмила вспомнила последние беседы с Мариной о Сергее и Владимире, но вслух ни-чего не сказала.

– Надо кончать валяться, – вновь вспомнил о своей болезни Петр. – Как только смогу, съезжу к одной даме и заберу Володькины бумаги – компромат называется. – Он засмеялся. – Вот что не могли мы делать, так это собирать компромат на конкурентов, партнеров, подельщиков. Но кое-что там есть, и я думаю, что это может мне пригодиться. Потом ребят надо будет собрать, увеличить доставку и продажу машин, с москвичами о делах переговорить – работы невпроворот.

Ему не терпелось почувствовать себя самостоятельным в бизнесе, почувствовать под ногами дорогу, ведущую наверх, к власти.
 
– Жизнь продолжается, – бодро сказал он, и тут же с горькой усмешкой добавил: – Знать бы ее продолжение.