Я ненавижу летние каникулы. Меня отправляют в лагерь. Когда я была совсем маленькая, я мечтала отдыхать в пионерском лагере, создать команду, стать Тимуром, не Женькой, именно Тимуром, выследить нарушителя границы и сдать его отважным…но ни один пионерский лагерь не находился вблизи государственной границы. Даже маленькой паршивой гранички не было рядом.
Коджорский пионерский лагерь: грохот музыки, подростки трясутся в диком танце. Смеются. Девочки такие красивые, в нарядных джинсковых коротеньких юбочках, с заметными грудками, их заметно даже под джинсовыми курточками. Мальчики все на подбор высокие, храбрые. Я смотрю на них… через пыльную дорогу и сквозь 2 забора. На мне клетчатые шорты, красивая маечка с львенком на спине, волосы распущены, справа и слева заплетены в косички, как у краснокожих, в блестящих каштановых волосах заколки с божьими коровками. Челка чуть-чуть закрывает мне глаза, которые смотрят на танцующих девочек и мальчиков. За спиной слышно Димкино обиженное сопение. Мне 7 лет.
- Ну, ладно, ладно, я поставлю эту твою Рикииповери.
Я отворачиваюсь от движущихся фигур и вижу, как Димка взбегает на второй этаж дома отдыха, позорно обзываемого всем поселком «детсадом». Откуда-то сверху гремит и валится моя любимая песня, заглушая дискотеку взрослых. Едва слышни крики возмущенных. В окне появляется гордый Димка.
- Ты довольна? Маха, ты зануда!
Я улыбаюсь ему и киваю.
-*-
Ко мне и к Димке приехали наши мамы и папы. Они привезли недельный запас фруктов, овощей, конфет, новые книжки, чистую одежду. Сегодня родительский день. Сад пуст. Я веду родителей по комнатам, потом увожу в любимую бесседку на границе с лесом. Там прохладно и пахнет грибами.
- Сыростью! – говорит Димка.
- Грибами и земляникой.
- Сыростью, грязью и плесенью!
- Плесень не пахнет, дурак!
- Сама дура!
Я тут же ударила Димку, он ударил меня в ответ, мы сцепились, но наши родители нас растащили.
- Дима, как можно так с девочкой обращаться?
Это тетя Марина, мама Димки.
- Нельзя так с мальчиками разговаривать
Это уже моя мама.
- Да разве это девочка? Это… - бубнит Димка какое-то нехорошее слово сквозь ладонь, зажимающую ему рот.
- Да разве это мальчик? – протестую я.
Папы наши курят, разговаривают и даже не успели заметить нашу битву полов.
-*-
Снова подкралось лето. Меня отправили в самый лучший лагерь – в Бетания. Там красивый монастырь далеко в лесу, заколоченный дом 18 века с привидениями и несметными нетронутыми сокровищами. А еще в лагере корты, пустой бассейн и гамаки по всей территории. За них идет битва.
Это спортивный лагерь. Быть там мне не положено. Туда вообще сложно попасть. Даже спортсменам, сказала тетя Лия. Но мамина приятельница тетя Лия устроилась туда работать воспитателем, и желая за что-то отблагодарить маму, забрала меня туда на 1 смену. Спортсмены мне завидуют. Я не тренируюсь. Сплю, когда хочу, гуляю, где хочу, объедаюсь пирожками и освобождена от пионерской линейки в силу своей политической незрелости. Я еще октябренок. Да еще все отряды уводят в дурацкие культпоходы, а меня оставляют в лагере, и все гамаки мои.
Суббота. Мне порядком надоели спортсмены со своим лагерем. Я прошусь домой. Папа пахнет бензином, рукава сорочки закатаны, папа видимо опять готовится к гонкам. Мама кажется уставшей. Попросила потерпеть еще 2 недели, чтобы спала жара в городе. Будушее в виде авансов: 2 месяца у бабушки в деревне или полтора месяца дома в городе и 2 недели с мамой на море. А папа? Папа работает, пока вы с мамой отдыхаете, ответил папа. Мама смотрит в сторону.
Мы с мамой идем по тропинке. У мамы в руке корзинка, в которой обычно она в конце мая и весь июнь с базара приносит клубнику, а в августе малину и ежевику. Мы садимся на траву, мама достает из корзинки две ярко-красные пластиковые тарелки и 2 стаканчика с крышками. Не пластмасовые противные своей мягкостью, а пластиковые, твердые тарелки. Руки мамы кладут мне на тарелку большущий кусок мясного пирога. Он почти горячий. От пирога вкусно пахнет. На блестящей корочке листик из теста. Как настоящий. Мама умеет делать листочки и ромашки из теста, а еще заплетает картофельным пирожкам косички.
Я давлюсь, так мне вкусно.
- Не спеши, еще есть. На, вытри руки.
Мама снимает крышку с красного пластикового стаканчика и протягивает мне стаканчик с перетертой смородиной. Я счастлива. Мясной пирог, тертая смородина с сахаром, а в центре мама, вокруг лето. Так пахнет и выглядит мое счастье.
-*-
- Я не поеду.
- Поедешь.
- Не поеду.
- Поедешь.
Руки мамы застегивают тяжелую сумку с моей одеждой. Я реву.
- Я не поеду!!! – буквы выпрыгивают из моего рта, неузнанные мамой.
- Там свежий воздух, лес, твоя беседка, там Димка.
- Я в детский сад не поеду! Я взрослая! Мне уже 9 лет!!! – обретаю я голос.
- Потому и едешь, что взрослая. Там маленькие дети, в этом году группы большие. Ты, Димка и Сережка будете помогать воспитателям.
Я недоверчиво шмыгнула носом.
- Димкина бабушка одна не справится. Даже не знаю…вы там будете не совсем легально…по возрасту же не подходите уже... – мама вышла из комнаты.
Нелегально? Здорово!!!
-*-
Тихий час. Сережка пересчитывает печенье в коробке под одеялом.
- Спишь? Пойдем в сад.
- Иду! – шепотом кричу я в ответ.
Жарко. В ушах звенит.
- Слышишь? – слышу я Димку.
- Слышу.
Это жара стрекочет.
Мы с Димкой как опытные акробаты обошли нашу бесседку по самому краю перил, сплели венки из ромашек. Венки брошены кучей на деревяные скамейки. В центре бесседки круглый стол завален нашей добычей. Клейкими шишками, лесными орехами, ягодами, грибами, щавелем. Сережка плачет где-то в кустах.
- Там крапива! – говорю я. Перескакиваю трещину в перилах, допрыгиваю до столба и обхватываю его руками. Сердце колотится.
- Там еще и колючки. – отвечает Димка, перескакивает ту же трещину и догоняет меня.
Вдвоем мы вытаскиваем младшего брата Димы – пухлого Сережку. Ноги у него в складках, волдырях и царапинах. Мы промываем ему ранки водой из крана, сажаем на траву и от шортиков до коричневых сандалий залепляем его листьями подорожника. Димка на голову ему надевает венок из ромашек, сверху второй венок из незабудок, дает поиграть с круглыми зелеными шарами. Я поправляю очки. Шары превращаются в незрелые грецкие орехи в мягкой пятнистой шкурке. Сережка счастливо улыбается.
- Тебе плохо? – над кроватью появляется круглая Димкина голова.
- Уйди.
- Прости.
- Уйди.
Я борюсь с тошнотой. Димкина голова куда-то исчезает, но потом появляется стриженная макушка, и виноватые глаза не моргая, смотрят на меня.
- Хочешь, я тебе принесу печенье?
- Хочу.
Я не ужинала со всеми. Меня тошнит почти весь день. Нас нашли лежащими вокруг крана с родниковой водой на бетоне. Сережка и Димка таращили свои глаза, но подняться сами не могли. А я, говорят, была зеленая, и тихо-тихо ругала Димку всеми словами, которым меня научил Димка в то лето. Это Димке пришла идея в голову покрасить мне губы коричневым соком от кожуры грецких орехов. Очень красиво. Как настоящая помада, губы становятся красными. Только мы не знали, что сок кожуры ядовит и губы лучше не облизывать.
Печенье вкусное.
- Димаа.
- Что?
- Меня тошнит.
- Подожди, я сейчас.
В углу комнаты что-то громыхнуло.
- Вот.
Меня выворачивает в большой жестяной таз, который откуда-то приволок Дима. Он очень переживает. Он придерживает мои волосы, пока меня тошнит. Димка друг.
-*-
Я лежу в траве, прямо перед носом трава. Одна упрямая травинка клонится к моему носу и мешает читать. Книга старая, листья, ой, страницы книги пожелтели. Буквы крупные, четкие. И рисунки такие странные. Очень интересные картинки. Как мультфильм. Книга про чукчей. Как к ним пришла Советская власть и научила жить в домах. До этого чукчи были дикие, ели сырое мясо тюленят и жили в меховых домах. Они носили шубы круглый год, потому что там снега много.
Что-то твердое упирается мне в живот, мешая разглядывать картинки. Я совсем забыла. Вместе с книгой, дедушка привез мне ровно 5 круглых желтых яблок. Правда я люблю твердые красные или хрустящие зеленые яблоки, но дедушка не запоминает таких мелочей. Я очень обрадовалась дедушке. Они приехали с Зорей на дедушкином москвиче. Зоря это моя ненастоящая бабушка. Она никому не бабушка. Она жена дедушки. Зоря с дедушкой подарили мне связку из 5 бубликов, 5 желтых яблок и эту книгу. Бублики мы с Димкой съели за завтраком. Очень вкусные бублики. Особенно, если разрезать каждый бублик пополам, а потом вдоль, согреть на сковордке, и помазать маслом.
Зашумела машина возле ворот. Я спряталась в траве. И тут левее себя заметила в траве, на расстоянии вытянутой руки, много землянки. Ягодки прятались в траве. Мы тут каждый день бегаем и ничего сверху не видели. Димке надо показать. Хотя лучше собрать ягодки, пока он тут не потоптался
Я повернулась прямо на солнечные лучи. Протянуть руку к землянике не успела, пришлось зажмуриться. Солнце стало красным и теплым.
- Ты не простудишься, ребенок? – услышала я мамин голос и осторожно открыла правый глаз. Мама стояла прямо передо мной. Волосы распушились вокруг головы, маму окружил тонкий ободочек света, всю целиком. Я открыла левый глаз, увидела на маме мое любимый утиный сарафан. На ощупь сарафан был гладкий и прохладный, но когда мама его одевала , мама становилась желтой и пушистой, как утенок. Или цыпленок. В желтом у мамы всегда было хорошее настроение, и улыбаясь, вот как сейчас мне, она наклоняла голову к правому плечу. И в глазах у нее было что-то очень любимое, что-то что оберегало меня, защищало от всего темного и сырого, недоброго, что любило меня всегда. Мама – солнышко.
-*-
Мы с Димкой сидим притихшие. В большую комнату нас не впустили. Там говорят вполголоса взрослые.
- Ты можешь заткнуться? Я хочу послушать.
- Ничего не услышишь. Двери закрыты.
- Если замолчишь, я услышу.
Так мы узнали, что у наших двух одноклассниц, близняшек Иры и Илоны, умерла мама. А их папа дядя Боря и старшая сестра Маша будут одним воспитывать девочек. Я слышала, как наши с Димкой мамы сказали слово «вшей». Дима подумал, что они собираются что-то нам сшить. А я поняла, что когда у ребенка есть вши, то у него нет мамы. У меня тут же зачесалась голова, и я заплакала.
- Ты ничего не забыла?
- Нет, папа.
- Иди, попрощайся с воспитательницами и мальчиками.
Димка стоял насупленный, но радостный. Он теперь командовать будет всеми. Малыши с восторгом смотрели на него.
Я дотащила до нашей машины соломеную сумку с книжками. На самом верху лежала книга, подаренная дедушкой и последнее желтое яблоко. Меня посадили на заднее сидение, сумки положили в багажник. Соломенную сумку мама взяла к себе. Я помахала рукой всем, и приготовилась к дороге домой. Папа сел за руль, машина задрожала, вкусно запахло бензином. Мама через окно говорила что-то Диме, тот кивал головой. Потом Димка подошел к моему окну и тихо сказал:
- Лучше бы я тебя не спасал. - И ушел руки в брюки.
Папа дотронулся до книг. Мама увидела его глаза. И я увидела.
- Отец приезжал. - сказал папа. Мама повернулась ко мне.
- Это книга из библиотеки?
- Нет, это мне подарили. Это моя книга.
- Кто подарил? - в зеркальце отразились папины глаза.
Я почувствовала что-то неладное.
- Зоря, - не так уже звонко сказала я. – и дедушка. – тихо добавила я.
- Дедушка привез тебе книгу про освоение Чукотки, бублики и яблоки? – ноздри папиного носа вздулись.
- Саша, не надо.
- Ни граммом больше: ровно килограм яблок, пять бубликов и идиотская книга.
- Саша, давай потом. Смотри, она напугана.
Я не понимала, почему папа так злиться.
- Папа злится на меня? – я шепнула это маминой шее.
- Нет, ребенок, папа на тебя не злится. Все хорошо.
- Папа злится на дедушку?
Взревел мотор машины, ответить мне никто не успел. Мы поехали. Меня быстро укачало, за несколько секунд. Я начала сползать по стеклу. Последнее, что я увидела перед тем, как уснуть, это было желтое яблоко, вылетевшее из окна машины. Папа терпеть не мог желтых яблок.
Продолжение следует…