Когда его вели на растрел, он был задумчив. На нем была одна белая рубашка и нательный крестик. Ветер подгонял идущих, трепал им волосы. Где-то вдали грохотали отдаленно пушки. Это наступал Деникин. Солнце поднималось над горизонтом, слепило глаза. Утром земля была холодная и босые ноги конворированного наверняка чувстовали этот холод. Кто был этот человек, никто не знал, и молодые красногвардейцы, совсем мальчишки между собой называли его "Эй".
У стены, где лежали несколько уже растреленных белых, Эй встал и улыбнулся. Было что-то в этой улыбке горькое, но страха не было. Палачи встали в линию и зарядили ружья. Старший из них, Кузьмич, бывший кузнец поднял руку для сигнала, но вдруг замер. Его заросшее лицо скривилось. В небе сквозь седые облака летели журавли. Они летели так красиво, с тревожным криком, что люди с полминуты очарованно смотрели на небо, затаив дыхание.
Эй тоже смотрел на небо, печально провожая взглядом журавлиный клин. Потом перевел взгляд на направленные на него штыки. "Ничего, ничего...- задрожали губы Эя, понимая последние секунды своей жизни.
Он глубоко вздохнул, ощутив запахи деревни, навоза и свеже скошанной травы, что-то хотел сказать, но не успел.
Рука Кузьмича медленно опустилась, раздались неодновременно, с каким-то чудовищным опозданием одиночные выстрелы. Эй вздрагивал с каждым выстрелом, на его белой рубашке появилось несколько красных пятен, и он удивленно разглядывая эти узоры, стал сползать вниз.
Спустя несколько дней на этом месте стоял Кузьмич. Он с холодным презрением смотрел на деникенцев. На его бороде была запекшаяся кровь, часть лица была рассечена казацкой шашкой. На этот раз небо было чистым, журавлей давно не было, а в воздухе пахло едким порохом вперемежку со сладким запахом разложившихся тел. Бывший кузнец хотел перекреститься, но руки были крепко стянуты бичевкой.
"Ничего, ничего.. - успел сказать он - скоро свидимся, хлопцы.