Предисловие
Солнце – центральное и самое массивное тело Солнечной системы. Его масса в 333 000 раз больше массы Земли и 750 раз превышает массу всех других планет нашей Солнечной системы, вместе взятых. Солнце – раскалённый газовый шар, в недрах которого огромные объёмы водорода выгорают в гелий. И, в принципе, все понимают, что рано или поздно водород выгорит полностью, и учёные давно определили, что после этого Солнце начнёт менять структуру, увеличиваться в десятки раз, поглощая близкие к ней планеты одну за другой, пока не превратится в «Красного гиганта» - огромную умирающую красную звезду, которая ещё долго будет жить за счёт проглоченных планет. Со временем сгорит и «Красный гигант». Останется маленькая тусклая белая звёздочка – «Белый карлик», которая будет угасать ещё много-много лет.
Но зачем нам всё это знать? Ведь Солнце начнёт умирать только через четыре-пять миллиардов лет? Ведь только пессимисты в рядах учёных кричат, что Солнце может начать расширяться хоть послезавтра. Кто же в это поверит? Солнце греет Землю, третью по удалённости от него планету, уже больше пяти миллиардов лет, и, конечно же, оно не может погибнуть ни завтра, ни послезавтра. Только лишь через ещё пять миллиардов лет, но никак не завтра…
__________*__________
Сегодня прогноза не было, из динамика раздался чей-то вздох, а потом далёкий голос истерично прокричал: «А толку?». После этого радио разразилось шипением. Максим смотрел на изрыгающий атмосферные помехи радиоприёмник. Он не удивился исчезновению вещания, наоборот, его удивляло, как радиостанция проработала так долго. Он повернул ручку, и в комнате стало тихо. Максим встал с кресла, на котором так и просидел всю ночь, потом остановился, улыбнулся, схватил радиоприёмник и с силой швырнул его в открытое окно. Внизу, двумя этажами ниже, тихо звякнуло. Максим подошёл к окну, но смотреть было не на что. Просто под ногами суетящихся внизу людей стало немножко больше мусора. Максим посмотрел наверх на пылающее небо. Солнце было ещё больше и ярче чем вчера. Часть его ещё пряталось за соседними домами. Поэтому люди внизу и суетились, надо было разбежаться по укрытиям за пятнадцать-двадцать минут, до того как умирающая звезда полностью выползет на небосклон. Он пощупал подоконник, горячо, но рука ещё терпела. Через пару часов всё раскалится. Максим вспомнил истеричный вопрос из радиоприёмника и подумал: «Интересно, сколько нам осталось? Вчера говорили, что не больше недели. Наверное, скорость ещё увеличилась». Он, с риском для зрения, всмотрелся в умирающее светило. Учёные говорили, что звёзды умирают столетиями или даже тысячелетиями, но вот планетам около умирающего солнца отпущено гораздо меньше времени.
Максим отступил вглубь комнаты, подальше от света, закрыл глаза, и подождал, пока исчезнут белые и красные круги. Потом, не спеша, поплёлся на кухню. Холодильник давно оттаял и высох, свет окончательно вырубило почти месяц назад из-за перегрузок от всевозможных вентиляторов и кондиционеров. Максим по привычке заглянул в него, но исходящий оттуда запах отбил аппетит.
Он сел за пустой стол с оплавившейся скатертью и посмотрел в кухонное окно. Из-за дальних домов уже несколько дней поднимался дым, это догорал частный сектор в пригороде
А людская беготня за окном потихоньку затихла, только со стороны центра города раздавались стуки и бряки. Там местные учёные и добровольцы-оптимисты возводили какую-то специальную термоустойчивую ракету – разработку местного НИИ. Вряд ли сами учёные всерьёз верили, что это сооружение оторвётся от земли, не говоря уже о колонизации какой-нибудь далёкой планеты, но ракету упорно продолжали строить.
И тут в голову Макса пришла интересная до безумия мысль, пройтись по дневному городу. Кто-то шептал ему на ухо, что это будет незабываемая прогулка.
Он встал со стула и прошёл в коридор к большому зеркалу, посмотрел в собственные сосредоточенные глаза, на своё напряжённое лицо, занятое думой, и расхохотался.
__________*__________
На улицу он вышел, как и рекомендовалось, во всём белом. Зеркальная поверхность зонта спасала от прямых солнечных лучей, а зеркальные очки от косых и особо хитрых. Иногда в окнах домов Максим замечал чьи-то удивлённые взгляды: только сумасшедший выходил на улицу после восхода Солнца. Асфальт, изрытый отпечатками сотен ног, мягко пружинил при ходьбе. Он ещё не расплавился, но иногда ботинки слишком глубоко проваливались в него.
Максим решил начать экскурсию со старой площади на севере и идти от неё по кругу через весь город обратно домой.
Старая площадь долго славилась своим рынком, теперь же на ней, а точнее под ней, в импровизированном бункере спасались от Солнца более тысячи человек. В темноте, тесноте, духоте. Неделю назад по радио, сквозь магнитные помехи от беснующейся звезды, сообщили, что около сотни из них уже задохнулись.
Максим расхохотался: «Прикольно будет, если через пару дней появятся люди в форме, уберут с неба декорацию в виде пылающей звезды и поблагодарят всех за участие в важном социальном или психологическом эксперименте. Во, бедолаги в бункере расстроятся».
Максим понимал, что подобная мысль признак близкого сумасшествия или безнадёги, что в небе не декорация, и что человечество гибнет по-настоящему. Но это понимание лишь подняло ему настроение.
Впрочем, на старой площади оказалось не на что смотреть. Большая гора земли, и ничего кроме. Макс даже не смог обнаружить какую-нибудь вентиляцию бункера.
__________*__________
На центральную площадь города Максим вышел как раз вовремя. Он только ступил на край площади, жалея, что не взял с собой хоть какой-то воды, когда ракета, это неуклюжее детище постмодернизма и идиотизма отчаявшихся людей, взорвалась.
Взрывная волна впечатала Максима в стену дома, к которому он стоял спиной. Уши просто молчали, вокруг наступила тишина, тягучая тишина, она тянулась как застывшая смола, а над этой тишиной медленно, величественно поднялся в жёлтое небо огромный огненный шар.
Это было слишком грандиозным зрелищем.
Слишком…
Сначала в огне исчезло здание киноцентра, которое служило опорой для ракеты, потом также медленно закачались, засветились, потекли как свечки жилые дома, близко подошедшие к центру площади.
Фольга на зонте почернела и свернулась, белая одежда Максима мгновенно прокоптилась и почернела, казалось кожа на лице и руках сейчас посыпется как чешуя или как песок, но Максим как зачарованный смотрел на огненную феерию. Это было необыкновенно: жёлтый, оранжевый, красный, чёрный цвета в самых невероятных комбинациях. А потом Максим заметил людей. Прямо на него из этого великолепия бежали фигурки, они были опутаны яркими красками. Вот упал один, вот другой споткнулся и забился на раскаленной земле…
Медленно, как во сне, падали горящие фигурки и разгорались ещё ярче, становились неотъемлемой частью общей картины, необходимыми кусочками загадочной светоносной головоломки, необходимой и понятной только высшим силам.
Кто-то схватил Максима за руку и потащил от площади вглубь района, Макс не сопротивлялся, он широко раскрытыми глазами смотрел на опускающийся с неба огонь. Когда площадь и огненный шар скрылись из виду, Максим осознал, что стоит посреди какой-то подворотни, рядом, прислонившись спиной к стене дома, сидит с открытым ртом спасший его человек, а в небе висит страшный крик. Ещё через несколько секунд до Макса дошло, что это орёт его спаситель, просто орёт, без слов, диким, отчаянным криком. Максим присел рядом с человеком на горячий асфальт в зыбкую тень от бывшего элитного дома. В доме когда-то были огромные зеркальные окна, гордость местной архитектуры. Окна давно полопались, и теперь мёртвое строение насквозь пробивалось солнцем. Максим посмотрел на чёрное, закопчённое лицо своего спасителя, на выгоревшие волосы, бесцветные пустые глаза, на мелкие, невесть как не испарившиеся, бусины слёз, оставляющие светлые следы на грязном высушенном лице.
– Спасибо, - тихо сказал Максим. – Ты спас меня.
Но человек видимо уже ничего не слышал. Он затрясся всем телом и повалился на асфальт. Максим секунду посмотрел на него, потом поднялся и пошёл в глубь дворов. Неожиданно крик за спиной оборвался, и почти спокойный хриплый голос сказал.
– Какой во всём этом прок, мы всё равно сгорим, просто дольше промучаемся.
Макс повернулся к своему недавнему спасителю. Человек стоял, широко расставив ноги, казалось, ничто не сможет его поколебать.
– Тогда зачем ты вытащил меня с площади? Чтобы тебе не одному мучиться?
Человек зашатался, будто в него бросили камень, и двинулся на Максима.
– Убирайся! Слышишь, убирайся!
Он не шутил, и когда-то давно Максим бы испугался, а теперь он просто презрительно бросил.
– Площадь ещё горячая, если ты не видишь смысла, вернись обратно и покончи с этим.
__________*__________
Через пару минут грязные ругательства грязного человека остались позади и затихли. Максим шёл домой, точнее, полз, крался, иногда с короткими перебежками, выбирая тень пожирней. Это было нелегко, солнце стояло в зените, практически над головой, но эта игра в прятки с солнцем Максу неожиданно понравилась. Он уже не обращал внимания на жару, на горящие дома, на чьи-то голоса и крики.
Позади остались два микрорайона, от дома его отделяли ещё два, половина пути была пройдена. И тут, прямо перед собой, в нагромождении остовов старых домов Максим увидел отличную чёрную тень, такую прохладную и манящую, что у него даже возникло желание просидеть в ней до вечера, а потом «по темноте» спокойно дойти до дома. Пригнувшись, как при артобстреле, Макс бросился сквозь залитую светом улицу к тёмному проёму.
Ещё десять шагов… Солнце заметило беглеца.
Ещё пять… Раскалённые лучи обрушивались на его и без того обожжённое тело, всё ниже пригибая к земле, не давая дышать.
Последний шажок… В глазах мельтешили красные круги, ноги начали подгибаться…
– Пошёл вон, урод недожаренный, - раздалось из тени. – Это наше место.
– Да, - подтвердил вызывающе другой голос. – Ищи себе другую тень.
Максим вымученно усмехнулся и вошёл в прохладный полумрак. Конечно, в тени было лишь чуть-чуть прохладнее, но после нечеловеческой уличной жары, казалось, что он в Раю.
Максим огляделся: в дальних, самых тёмных углах завалов сидели двое. Их лица и одежды скрывала тень, но вряд ли они внешне сильно отличались от него.
– Ты чё, не понял? – сидящий справа вскочил на ноги. – Вали отсюда, здесь занято!
Второй обитатель этой норы тоже приподнялся.
И тут Максиму вспомнился весь пережитый сегодня день: блуждание по раскалённому городу, взрыв ракеты, обезумевший спаситель, и ему ужасно захотелось повалиться на землю в тенёчке и вздремнуть до ночной прохлады. Помехой являлись эти два «аборигена», они могли конкретно испортить отдых. Максим едва заметно усмехнулся: «Не в этой жизни». Как по заказу, пришло спокойствие.
– Так, - глухо сказал он. – Расселись по своим углам, будто меня здесь нет. Тому, кто вякнет, я сломаю челюсть, тому, кто встанет, я сверну шею.
Голос получился, что надо: хриплый, злой. Почерневшее лицо скрывало возраст и производило должное впечатление вкупе с обгорелой одеждой. И «аборигены» поверили, не захотели проверять, притихли по углам. Максим улёгся поближе к выходу – вдруг эвакуация, закрыл глаза, но сон не шёл, мозг осознавал опасность, исходящую из углов, и не хотел отключаться, да и пустой желудок давал о себе знать тихим, но злобным урчанием.
Сначала Макс попытался заставить себя спать, обычно у него получалось.
Не получилось…
Однако, типы в углах решили, что он уснул, и негромко обсуждали какие-то свои планы, Максим уловил фразы «заводское бомбоубежище» и «появилось место». «Интересно», - подумал он: «Эти двое, правда, верят, что под землёй можно спастись от жары?»
Максим попытался представить прохладное место в бункере под толщей земли. Не смог, он всегда был реалистом. Он увидел только огромную железобетонную духовку, в которую люди лезли добровольно. Остро кольнуло осознание: «Спастись невозможно», и по телу прошла дрожь. Зачем он до сих пор жив? Зачем судьба сберегла его на площади? Зачем сейчас он лежит в тени и пытается набраться сил? Для чего? Чтобы всё равно сгореть, пусть не сегодня, через день, два, неделю максимум. И вдруг стало абсолютно безразлично. Вспомнился прочитанный когда-то труд Шопенгауэра, вспомнились основы буддизма, увиденные когда-то по телевизору: «Миров много, где-нибудь я снова оживу, пусть и не на Земле». «А если это обман? Самообман?», - прокричал откуда-то издалека внутренний голос. «Нет!», - твёрдо решил Максим: «Я верю, что это - правда, значит, так оно и есть».
От философских размышлений Максима оторвала фигура, замаячившая в проходе. За спиной вскочили двое и заорали свои стандартные угрозы.
– Прошу вас.
Максим вздрогнул от звонкого девичьего голоса.
– Со мной ребёнок. Ему плохо, нужен отдых. Наш дом сгорел.
– Пошла вон, стерва, и ребёнка своего уведи, пока мы тебя не отымели, вместе с ребёнком.
Макс больше не смог этого выносить и вскочил. Негодяи не ожидали такой прыти от «спящего», поэтому правый отлетел в свой угол от удара ноги. Максим метил в голову, но, кажется, попал в шею. В любом случае правый затих. А вот со вторым так не получилось, он уклонился, перехватил руку Макса и заломил ему за спину. Ключица хрустнула, Максиму показалось, что он снова увидел взрыв ракеты. Но тут хватка противника ослабела, а через секунду тот грузно повалился на него. Это дивная незнакомка вошла в убежище и контузила отморозка куском арматуры.
– Спасибо, - второй раз за день пробурчал Макс, сбрасывая с себя противника.
Девушка настороженно смотрела на него, сжимая в руках испачканный кровью металлический прут.
– Что смотришь? – улыбнулся Максим. – Заводи ребёнка в тенёк, или ты пошутила?
– Не пошутила, - серьёзно ответила девушка. – А вы на нас не нападёте?
– Я, нет, - заверил Максим, зачем-то по голосу пытаясь определить, сколько ей лет. – А эти, думаю, теперь тоже не нападут.
Максим склонился над поверженным противником, потом подошёл к другому.
– Я не уверен, что они вообще, что-то смогут сделать в этой жизни.
– Я их убила?! – искренне воскликнула девушка.
– Нет, ну что ты, только одного…
Тут во входном проёме появилась маленькая фигурка.
– Мама, уже можно входить?...
__________*__________
Максим резко открыл глаза: «Чёрт!»,- он всё-таки заснул. В убежище было темно и тихо, а, главное, стало заметно прохладнее. Значит, наступила ночь, и пора выходить наружу. Он поискал взглядом дневную незнакомку. Хотя, почему незнакомку? Марину. Да, именно так она представилась днём. Она ещё что-то говорила, но Максим не помнил, его сморил сон.
– Марина, - тихо позвал Максим. Ничего не изменилось. Он прислушался и в тишине различил рядом спокойное дыхание.
– Марина, - позвал он громче. – Уже ночь, пора вставать.
Рядом кто-то заворочался, захрустели обломки штукатурки.
– Мама, вставай, дяденька уже проснулся.
«Артёмка», - вспомнил Максим: «трёхлетний сынишка Марины».
Видимо только этот чистый, детский голосок мог её разбудить.
– Мама, я хочу кушать.
– Потерпи, сынок. Сейчас ничего нет.
– Но я очень хочу кушать!
Макс тяжело поднялся на ноги.
– Погоди, сейчас поищем. Может у наших соседей что-нибудь есть.
– О боже, они же ещё здесь, - испугалась Марина.
– Не бойся. Если не учитывать запах, они теперь безвредны.
– Ты всегда такой циничный? – раздражённо осведомилась она.
– Прости, - Максим вздрогнул. – Я плохо сказал. Это из-за обстановки.
Осмотр тел выявил наличие нескольких сухарей и двух вонючих пельменей. У стены была обнаружена пол-литровая фляжка горячей воды и одна в хлам растаявшая шоколадка.
Максим взял себе два сухаря и глотнул немного воды, остальное отдал Марине. Пельмени пришлось выбросить, а шоколад был настолько растаявшим, что Марина достала из кармана маленький пластмассовый стаканчик и перелила всё в него, к восторгу Артёмки.
Через несколько минут они втроём выбрались на улицу. Небо и на западе, и на востоке было красным, в разных частях города полыхало зарево. Горячий асфальт, гарь от пожаров…
– Куда мы пойдём? – заглянув в глаза Максима, спросила Марина. Странные были у неё глаза, спокойные, и в них краснел отблеск заката.
– На поверхности не спастись. Люди прячутся по шахтам и бомбоубежищам. Значит, нам туда.
Марина явно хотела, что-то спросить, возможно, как они попадут в бомбоубежище, или кто их туда пустит, но промолчала. Максим расценил её молчание как доверие.
– Эти двое, - он махнул за спину, в тёмный провал их недавнего укрытия. – Говорили, что в заводском убежище есть место.
– Какого завода?
– У нас только два старых завода, которые раньше были военными: аккумуляторный и горношахтного оборудования. Начнём с горношахтного.
– А ты уверен, что под землёй мы спасёмся?
– Я уверен, что на земле мы точно сгорим, - слишком резко произнёс Максим. Артёмка захныкал, прижавшись покрепче к матери. Марина взяла сына на руки. Дальше они шли молча. По краям оплавившейся, изуродованной дороги тянулись вереницы остовов от панельных домов. В пустых окнах играло вечное зарево, толи догорающего заката, толи нового, испепеляющего восхода.
Пару раз откуда-то из глубин города раздавался вой, наверное, собачий, а так стояла нереальная тишина. Трое уцелевших путников шли последними призраками жизни по мёртвому городу. Артёмка буквально прилип к Марине, уткнув грязное личико ей в грудь. Лишь изредка он поворачивал голову и бросал настороженные взгляды в красноватую тьму.
Только за несколько метров до завода Максим заметил признаки жизни: по улице и вдоль домов, размытыми тенями тянулись выжившие. Тянулись к единственной, пусть и призрачной, надежде на спасение.
Марина тоже заметила людей и остановилась.
– Нас слишком много. В убежище столько не поместится.
Максим повернулся, взял её за плечи.
– Сначала женщины и дети. Нужно поторопиться и тебя с сыном пустят.
– А тебя?
– А я прорвусь, не впервой. Пошли быстрее, нельзя терять время.
И Максим потащил Марину за руку, не давая ей возможности возразить.
– Быстрее!...
__________*__________
В дверях заводской проходной стояли пятеро в форме охраны и с автоматами наперевес. Максим вгляделся сквозь строй желающих выжить, у ног охранников лежали люди, видимо самые нетерпеливые.
– Я сказал! – охрипшим голосом орал один из них, видимо начальник. – У нас есть пять мест для женщин и детей! Только для них! Кто попытается прорваться, будет расстрелян! А ну отойдите назад!
Максим оценил обстановку, проходную окружили человек пятьдесят, максимум семьдесят. Он обнял Марину, покрепче прижал её к себе и ринулся пробиваться сквозь живое кольцо.
– Со мной женщина с ребёнком! – орал он, работая локтями и левым кулаком. – Разойдитесь! Со мной женщина с ребёнком!
Вряд ли Максим пробился бы к проходной, но на помощь пришли охранники, прикладами, матом и стрельбой раздвинувшие толпу. Максим оттолкнул с дороги двух самых наглых и выбежал на «финишную прямую», Марина фактически висела у него на руках.
– Стой! Стой! – выступил вперёд начальник охраны. – Мы возьмём только её с ребёнком.
Максим остановился.
– Ладно, - он выпустил Марину из объятий. – Я не стану лезть, только ты скажи, там под землёй, правда, можно выжить?
– Правда.
Максиму очень хотелось видеть глаза начальника, но было слишком темно.
– У нас мощные генераторы поддерживают работу кондиционеров. Стабильная температура в двадцать пять градусов Цельсия.
– Хорошо.
И тут Марина разревелась, сразу, без перехода.
– Я не пойду без тебя! – просто кричала она.
Максим оглянулся, толпа за спиной снова начинала волноваться. Он посмотрел на начальника охраны.
– Уводи их, пока толпа опять не пошла на штурм.
Тот кивнул и взял Марину за руку, ещё двое охранников подстраховали её и Артёмку по бокам, и быстро завели, а, фактически, занесли в здание. В дверях остались только двое автоматчиков. И в этот момент толпа ринулась вперёд.
Максим представил ужас, который начнётся, если обезумевшая толпа ворвётся в убежище, и понял, что обязан их задержать. Он быстро оглядел изломанный асфальт и заметил внушительный пожарный топор. «Ну что же», - Максим быстро схватил его в руки: «Умирать надо красиво. С топором в руках!».
И расхохотался…
__________*__________
Глаза не хотели открываться, не потому, что страшно гудела голова, и не потому, что всё лицо было залито чем-то липким. Просто не хотели. Но Максим продолжал упорствовать, и его упорство было вознаграждено: правый глаз медленно открылся и сфокусировался на окружающих объектах.
Максим был в каком-то здание, и, судя по свету, было утро. Он приподнялся на локтях и огляделся, попутно открывая левый глаз. На полу вокруг лежали тела, в воздухе висел приторный сладковатый запах. Рядом лежал человек в форме. Максим с трудом узнал в нём начальника охраны, значит он всё ещё в проходной завода. Опять живой. Весь в крови, с разбитой головой, и рваной раной на ноге, но живой.
Встать получилось только со второго раза. Шатаясь и спотыкаясь, Максим обошёл всю комнату, вглядываясь в лица людей. Все были мертвы, зато из-за входной двери раздавались булькающие звуки. Максим толкнул дверь, и в комнату ворвался раскалённый ветер, мгновенно высушивший всё тело и забивший и без того больные глаза пеплом. Максим смотрел и не мог поверить: у порога текла асфальтовая река. Асфальт медленно пузырился и растекался во дворы, затекал в подвалы домов. Такого никогда раньше не было, и стало совершенно ясно – это утро будет последним.
Он закрыл дверь и побежал по коридорам здания, мимо проходной, потом мимо бывших кабинетов, ориентируясь по старым металлическим табличкам на стенах, пробежал по лестнице в подвальный этаж и замер перед массивной бронированной дверью.
Дверь была открыта…
Медленно, как во сне, вошёл Максим в убежище, кругом лежали тела, десятки тел в тусклом свете угасающих ламп: женщины, дети. У входа образовался небольшой завал из тел нападавших. Там же лежали и два охранника. Их автоматы были разряжены, а приклады разбиты и измазаны кровью. Всё-таки толпа ночью прорвалась…
Максим обходил по очереди тела, некоторые были изуродованы до неузнаваемости, но Марины среди них не было. Он верил в это, хотел верить, а значит, так оно и было.
Почти час Макс исследовал убежище: у каждой стены до самого верха, как кирпичная кладка, стояли аккумуляторы, потолок не было видно из-за переплетения проводов. В центре зала стояли велотренажёры, подключённые к генераторам. «Неужели на них можно накрутить приличное напряжение?». Ответа Максим не знал.
А ещё по углам толпились стеллажи и холодильники с водой и консервами. В убежище можно было жить, температура была терпимой. Опять прорезался внутренний голос: «Вынеси трупы, запри дверь и живи в удовольствие».
И тут на Максима накатила темнота, видимо не выдержала травмированная голова. Снова кричала Марина: «Я без тебя не пойду!», потом он увидел огонь, победоносно шествующий по планете, огонь Армагеддона, от него таяли камни. Потом возник начальник охраны, проговорил: «Я заблуждался. Здесь не спастись. Через три дня пекло станет нестерпимым», а потом Максим снова оказался в убежище. Чтобы успокоится он начал говорить вслух.
– Здесь действительно не спастись. Земля раскалится, и я зажарюсь. Да и тела. Я не успею их вынести. Что же делать? Я обречён?
Ответа не последовало, убежище хранило мёртвое молчание.
– То есть я зря столько раз выживал?! – уже кричал Максим. – Нет, меня так просто не возьмёшь! Слышишь, Солнце!
Он бросился из убежища наверх, нещадно налегая на больную ногу, тем же путём, мимо кабинетов и проходной.
– Слышишь, Солнце! Я иду к тебе. Иду, чтобы жить, а не умирать! Давай поговорим о жизни и смерти! – его била дрожь.
Максим с разбегу пнул дверь на проходной, и только потом заметил, что металл на двери покраснел. И вдруг случилось невероятное: из-за дальних домов величественно выплывало огромное красное, прошитое тонкими чёрными венами светило, и чем выше оно поднималось, тем становилось прохладней.
В который уж раз за эти несколько дней Максим смотрел на приближающийся к нему огонь. Но на этот раз всё было по-другому. Впереди рушились дома, исчезая в бушующем пламени, а вокруг Максима бушевал ледяной ветер…
И Максим пошёл навстречу Солнцу, прихрамывая, по горящей земле, прямо на приближающийся вал огня.
Десять шагов… Огонь заметил его и прибавил бег.
Пять… Длинные огненные руки коснулись его, принеся с собой новую волну прохлады.
Последний шаг… Огонь качнулся и радостно обхватил со всех сторон. Сомкнулся, как потревоженная гладь холодного золотого озера.
Максим оказался в объятия света, и ничего не произошло. Он просто стоял внутри невероятного калейдоскопа. «Но ведь это невозможно!», - Максим взглянул на свои руки и опешил: не было больше плоти. Максим недоверчиво осмотрел себя. Он весь состоял из света, настолько яркого, что пылающая рядом звезда казалась тусклой. Он не понимал, как это произошло, как он не заметил этого перерождения, но это было великолепно, он стал огнём.
Нет, лучше!
Он стал светом…
Максим оглянулся, проходной больше не было, как и не было завода, огня тоже не было, повсюду струился и переливался свет, и из этого света к нему шёл прекрасный светлый девичий силуэт, а вокруг него, как вихрь, не касаясь земли, кружился ещё один, маленький светлячок.
– Марина, Артёмка,- прошептал Максим.
– Когда те люди напали на убежище, я спряталась с Артёмкой в каком-то складе, и вот… - Марина была смущена, она не знала, как объяснить то, что с ними произошло.
– Всё хорошо, - сказал Максим и протянул к Марине руки. Он не знал, может ли её коснуться. – Теперь уже всё хорошо, нам ничто не страшно.
Их руки встретились. И через мгновение они слились воедино, впервые за долгое время, ощутив счастье, и не хотели выпускать друг друга из объятий, а вокруг них с весёлыми криками носился маленьким светлячком Артёмка.